Читать книгу Штормовое предупреждение - Юрий Иваниченко - Страница 8

В Симферополе меня принял «товарищ Стах», Полномочный представитель ЧК на территории Крыма Станислав Реденс, один из ближайших сподвижников Феликса Эдмундовича.

Ожидать внизу, возле дежурного и двух охранников, пришлось около получаса: до окончания оперативного совещания. Зато, когда была по телефону названа моя фамилия и сказано, откуда я прибыл, ждать не пришлось.

Оказалось, что Реденс недавно сам приехал из Москвы, где контактировал с верхушкой ВЧК. С кем именно и по каким вопросам – мне, естественно, знать не полагалось. Но не удивило, что после официального представления товарищ Стах спросил:

– А вы что, с Артузовым лично знакомы?

Вопрос предполагал, что в самом факте знакомства с начальником немноголюдного и очень секретного отделения меня, агента ИНО, то есть его подчинённого, для Реденса нет ничего неожиданного. Тем более, что я доложил товарищу Стаху о своём настоящем статусе – хотя не обо всех целях своей командировки в Крым. А вот степень этого знакомства и, как позже я узнал, причины настойчивого упоминания Артузовым моего имени, Реденс хотел знать.

В кабинете мы были только вдвоём, так что особо секретничать перед членом Коллегии ВЧК не было причин.

– Ещё с тех времён, когда он именовался Артур Фраучи.

– Это ж ещё когда было… – даже чуть присвистнул товарищ Стах.

– Не так давно, всего-то две войны тому. – Я позволил себе неофициальную интонацию.

Реденс только усмехнулся:

– Ясно, старые друзья. Он тоже с «вытребэньками» любит отвечать.

Насчёт «друзей» не стоило настаивать. Мало ли как будет это истолковано. А вот в обстоятельствах знакомства едва ли можно найти нечто поддающееся двоякому толкованию, тем более что все биографические факты легко проверить.

– Мы по институту знакомы. Он – по металлургии, я – по электротехнике. Выпуск шестнадцатого…

– Понятно, «две войны тому»… Ты смотри, запомнил Артур Христианович.

Здесь подразумевался ещё некий вопрос – мол, и что ж такое в студенческие времена было, что спустя ой какие насыщенные и непростые годы начальник ИНО запомнил, не забыл парня из безвозвратно другой жизни. Что-то следовало Реденсу из этого пояснить.

– Мы и летом семнадцатого виделись. В комиссии по демобилизации работали. Как раз после этого он Артузовым и стал. У служивых язык не поворачивался правильно «Артур» выговорить, а уж «Фраучи» – и вовсе никак. Всё «Артуз» да «Артузов».

– А потом нам всем пришлось на нелегальное положение переходить, – подхватил Реденс. – Вот кличку он и взял по прозвищу.

– Да так и прилепилось, – в тон сказал и я.

– А повоевать пришлось? – как бы невзначай спросил Реденс.

– Я из Политеха сразу в офицерскую школу, и к сентябрю – на фронт. Западный.

– К Брусилову? Или к Деникину? – Теперь Реденс смотрел мне прямо в глаза, а последнюю фамилию произнёс так, будто сам факт службы под командованием Антона Ивановича являлся проступком, если не преступлением.

Вот здесь и следовало намекнуть, что служба моя была не просто так, а в пользу нашего дела – но, естественно, только намекнуть, без подробностей.

– Не сразу, но скоро. Простите, товарищ Стах, но детали моей службы лучше узнать у Артура Христиановича – если он сочтёт необходимым…

– Да, мы отвлеклись, – совсем по-другому согласился Реденс. – К делу… То есть вы не просто легендированы как бывший офицер, а такой и есть. Выходит, с подстраховкой на случай проверки.

– Так проще контактировать с разрабатываемым контингентом…

Об основной направленности моего задания, предполагающего донесение до «нужных ушей» достоверных и проверяемых сведений как минимум о службе в царской армии, равно как участии в Белом движении, сейчас распространяться не следовало. Пусть считается, что прибыл я с контрразведывательными заданиями – так ведь прописано в моей «чекистской» легенде.

– А вас они не «разработают»? – хмыкнул Реденс.

– Моя основная «белогвардейская» легенда выдерживает любую проверку. Опасаюсь только, что наши Севастопольские товарищи проявят бдительность в духе Приказа № 4 их Ревкома – и даже Мандат за подписью самого Емельянова не поможет.

Расшифровывать Реденсу, что это за Приказ Севастопольского Ревкома от 17 ноября 1920 г. № 4 о регистрации офицеров и гражданских лиц, служивших в Вооруженных силах Юга России, и сколько перехлёстов было в его исполнении, не было необходимости.

Реденс только и сказал:

– За это время ситуация изменилась. Спецов из «бывших» теперь принимают на работу… даже к нам. И там, в Севастопольском уездном отделении КрымЧК, сейчас в большинстве – совсем другие люди. Ну и предупредим, по нашей линии. Вы с ними будете контактировать?

– Непременно, мне придётся работать в контакте с Севастопольским уездным отделением. Организационные и силовые мероприятия без их поддержки осуществить проблематично. – Я постарался никак не проявить недовольства. – Но утечка информации крайне нежелательна. Моя цель – не просто «бывшие», а господа с опытом контрразведки. Настоящей, не Освага какого-то.

Реденс усмехнулся и подал мне заранее заготовленный листок с пятью фамилиями.

– Товарищи в Севастополе проверенные, им доверять можно. Вот этим.

Я быстро пробежал взглядом список и возвратил листок. Сразу стало ясно, что на Лубянке двое коллег не просто перебросились парой слов, но Артур ещё и сказал Станиславу Францевичу, какая, как минимум, помощь от него потребуется. Надеюсь, что всего моего задания он не раскрыл.

Так что спросил я только:

– Они предупреждены?

– По спецсвязи, – кивнул Реденс и подал ещё один небольшой листок. – Здесь пароль и отзыв.

Через пару секунд я возвратил его товарищу Стаху.

– Благодарю. Можно уничтожить.

– Всё запомнил? – с некоторой долей недоверия спросил Реденс.

– С жизненно важными вещами не шутят.

Станислав Францевич привычным жестом провёл рукой по тёмно-русым кудрям и перешёл на чисто деловой тон. С лёгким польским акцентом.

– В прошлом году, когда в Севастополе очень даже слишком не шутили, в протоколах допросов попадались цекавинки… Будто часть архива Штаба Вооруженных сил Юга России, а возможно, что и лично главнокомандующего, осталась в Севастополе. Места на кораблях не хватало.

Я постарался уточнить, для какого именно из штабных подразделений не хватило места, поскольку немало документов оказалось в Константинополе – так докладывала наша верная агентура из числа тех, которых знают только в лицо, – а часть на Лемносе и в Галлиполи. Флотские архивы наверняка с флотом уплыли в Бизерту, – но сведений оттуда пока что не поступало.

– Генерал-майора Попова, – сказал Реденс, не заглядывая в бумаги.

– Генерала Попова – которого? Их же было во ВСЮР и Русской армии несколько. Трое, если я не ошибаюсь?

В глазах Станислава Францевича промелькнуло нечто похожее на уважение. Затем он раскрыл одну из папок, сложенных стопкой на приставном столе, пролистал несколько страниц.

– Нет… Генерал и всё. Штаб располагался в гостинице «Бристоль», это где-то на Корниловском проспекте.

– Этого уже достаточно. На месте выясню.

– Выясни, – сказал, как приказал, Реденс. – Не исключено, что кто-то из обслуги там и сейчас остался.

«Вот мой Севастопольский адрес и определился», – подумал я тогда, ещё не предполагая, насколько этот выбор удачно обернётся.