Читать книгу Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников - Страница 7

Наконец, Андрейченко отбыл. Как и прежде, тайно, ночью, пешком. В дождливую погоду, сократившую темп продвижения. Вдобавок усложнился и рельеф местности. Двигался в полной темноте. Остерегаясь напороться на финский пограничный пост, пробирался сквозь густые заросли, по топким болотам, чтобы до рассвета непременно миновать и открытую местность… Сколько сил, нервов пришлось потратить, пока граница с Финляндией наконец-то осталась позади!

Сложность операции заключалась в том, что Андрейченко должен был лично преподнести «дорогой подарок» определённому лицу. Однако войти в такие близкие отношения с ним, представлялось затеей далеко не простой.

Вдохновителем предстоящей операции был Сталин, ему принадлежал и намёк на способ её осуществления. Человек, державший единолично в своих руках судьбу огромной страны, нередко спускался с Олимпа, чтобы поразмыслить над такими далеко не забавными «мелочами», как старинные, в чужом кармане, часы. Хотя трудно сказать, что в данном случае эта идея исходила именно от него. Да и не столь это важно. Несомненно, однако, что, давая «добро» на акцию, он вникал обычно во все её детали. Когда вопрос касался нюанса, от которого зависел характер операции, только он ставил последнюю точку.

…Руководитель Организации украинских националистов (ОУН) обещал немцам сформировать на территории Украины надёжно законспирированную, хорошо вооружённую и мобильную «пятую колонну», которая в нужный момент сумеет слиться с колоннами вермахта. Для начала Коновалец задумал укрепить, ввиду многочисленных провалов, агентурную сеть на Украине.

Войти в непосредственный контакт с Коновальцем, разведать его реальные возможности, наличие связей с оставшимися вне поля зрения НКВД членами руководимой им организации, с её тайными службами и в целом понять, чем она может угрожать Советам, был способен только Андрейченко с его опытом работы за рубежом.

Прибыв в Берлин, Андрейченко с первого же дня занял резкую, даже жёсткую позицию по отношению к положению националистов на местах и реакции на это в Центре. Осудил аморфность подполья на Украине. Выразил серьёзную обеспокоенность участившимися арестами видных подпольщиков, потребовал срочного вмешательства Центрального провода в расстановку сил, наведения порядка в руководстве подпольем, в активизации националистического движения. Критические высказывания подкреплял конкретными фактами, чётко разработанным планом, аргументированными предложениями.

Никто из членов Центрального провода не осмеливался отвергнуть выдвинутые посланцем подполья предложения, восприняв их как справедливые и подлежащие выполнению.

Вместе с тем не обошлось и без упрёков в адрес деятелей на местах, где, хорошо зная ситуацию, ждут, однако, указаний и помощи Центра. Это был прозрачный намёк на деятельность самого «подпольщика» Андрейченко. Но ему удалось отвести эту критику, ссылаясь на условия и помехи со стороны представителей Координационного центра.

Андрейченко набирал очки, обретал сторонников, уважение высшего руководства ОУН. К нему продолжали присматриваться, намерение оказать доверие боролось с настороженностью, с которой опытные люди обычно встречают радикалов, сколь бы разумными ни были их доводы. Учитывая это, Андрейченко старался безупречным поведением рассеять возникавшие опасения. В отличие от членов Провода, пользовавшихся различными благами, связанными с их положением, вёл максимально скромный образ жизни, хотя и не бравировал этим.

Единственное, в чём он себе не отказывал, это в простой и дешёвой еде, хотя прилюдно и скрывал свой аппетит. В этой мелочи был тонкий психологический расчёт. Аппетит, как и старание скрыть его, естественно, не остались незамеченными. Приятели нередко спрашивали:

– А там, на Украине, таким, как ты, тоже есть нечего? Аппетит у тебя, прямо скажем, волчий!

– А где мне поесть досыта, как не у вас? Своих, полуголодных, объедать неловко. А здесь ни от кого не убудет.

Если бы Андрейченко от еды, часто деликатесной, отказывался, это могло бы выглядеть подозрительно. Сочетание же скромного образа жизни с некоторой жадностью к еде, что столь естественно для человека из «голодного края», настраивало на доверие. А доверие низов передаётся и верхам.

Понятно, что интерес к Андрейченко, а тем более доверие к нему не базировались на его «гастрономических пристрастиях». В Центральном проводе видели в нём умного и решительного человека, верного националистической идее, которой сами они преданно служили. К тому же в его поведении импонировали отсутствие бахвальства, заносчивости и, безусловно, почтительное уважение к руководителям движения. Сходились во мнении, что на него можно положиться и максимально использовать в интересах общего дела.

Немалую роль играло и то, что предложения Андрейченко об активизации деятельности самого движения собирали всё больше сторонников, особенно среди украинской молодёжи.

Информация об Андрейченко поступала и к Коновальцу. Впервые за неполных четыре года заочного знакомства он всерьёз заинтересовался им, решил встретиться. И хотя Андрейченко шёл к Коновальцу долго и настойчиво, близкая перспектива встречи его взволновала. Ему назвали дату встречи, страну и город, но конкретное время и место свидания держались в тайне.