Читать книгу Код Золотой книги - Юрий Козловский - Страница 2

На перроне Харьковского вокзала меня встретил молодой, не старше двадцати пяти лет, парень в чине лейтенанта (у нас в Службе приняты воинские звания). По всем признакам, он совсем недавно вышел в мир из Школы, внешность его полностью соответствовала возрасту, и он еще не наигрался в тайных агентов.

– Здравствуйте, господин майор! – шепотом произнес он, оглянувшись по сторонам, будто кто-то мог нас услышать.

– Меня зовут Владимиром. – Мне стало смешно, но я решил не показывать этого. – Владимир Николаевич Кубанский. Вот только звать меня будешь Володей и обращаться на «ты». На людях и наедине. И не веди себя как английский шпион. Нас никто не слушает.

Все-таки наша Школа – лучшая школа в мире. Поняв, что заработал себе жирный минус, Витя – так звали лейтенанта – моментально вспомнил все, чему его учили, и повел себя соответствующим моменту образом. Оживленно беседуя, мы прошли сквозь строй мелких торговцев, предлагающих все, что может заинтересовать выскочивших на несколько минут из поезда пассажиров, – от мороженого и вареной картошки до пива и водки. Через подземный переход вышли на привокзальную площадь, и Витя подвел меня к неприметному серенькому «Фольксвагену Гольф».

Вещей у меня было немного – ноутбук и легкая спортивная сумка. Никогда не таскаю с собой лишнего багажа, лишь необходимый минимум: зубную щетку, бритву, смену белья да книжку в дорогу. Служба не скупится на командировочные, поэтому все, что может понадобиться, я предпочитаю покупать на месте. Не было у меня и оружия. Офицер Службы в отличие от сотрудников так называемых «силовых ведомств» должен добиваться успеха не стволом крупного калибра, а головой, в крайнем случае помогая ей руками.

По обе стороны игрушечной российско-украинской границы люди в форме, со всей серьезностью изображавшие настоящих пограничников, шлепнули в мой паспорт по штампу, причем оба одинаково завистливо покосились на американскую визу и отметку с надписью по-английски: «Гонолулу». Я четко представлял себе ход их мыслей: мало, ох мало дерет государство с этих проклятых буржуев, которые позволяют себе отдых за океаном! Драло бы больше, хотя бы половину доходов, смотришь, и пограничник мог бы позволить себе смотаться в отпуск на Гавайи! Наивные, они не понимали, что повышение налогов вовсе не влечет за собой автоматическое повышение их окладов.

Удар, пропущенный постаревшими, ослабившими бдительность властителями бывшей необъятной империи, отколол от нее четырнадцать царств со своим маленьким царьком в каждом, но даже краешком не затронул Службу. Она выстояла, ничуть не пошатнувшись. Сфера нашего влияния по-прежнему охватывала не только всю территорию бывшего Союза, но и выходила далеко за ее пределы. Наше руководство с давних пор размещается в Москве, точнее – рядом с ней. Но точно так же местом дислокации оно могло выбрать хоть Пярну, хоть Конотоп. Даже Анадырь. Ни от одного государства бывшей империи Служба не зависела, хотя бы потому, что была старше любого из этих государств, внимание на действия властей обращала лишь тогда, когда они угрожали нарушить некий устоявшийся баланс, и рукой Москвы называть ее было бы просто глупо.

Поэтому «щирий украинец» Витько Слободенюк не имел ничего против того, что ему во временные командиры навязали «клятого москаля». На моем месте с тем же успехом мог оказаться монгол с труднопроизносимой фамилией или чукча из Певека – были у меня такие знакомцы, и постигали они наши науки не хуже, а то и лучше других. А меня могли приставить помощником к приехавшему в Москву спецу из, предположим, Грузии или Азербайджана, если дело проходило по его профилю. И ничего обидного я бы в этом не усмотрел, даже если этот спец был ниже меня по званию.

На этот раз мне предстояло расследовать убийство биофизика, доктора наук из Новосибирска Леонида Назарова. Его труп был обнаружен проводником фирменного поезда, следовавшего по маршруту Москва – Харьков, в вагонном туалете, когда тот хотел закрыть его при въезде в санитарную зону Харькова. Туалет оказался занят, проводник долго стучался, потом услышал, как за дверью упало на пол что-то мягкое и грузное, после чего открыл дверь своим ключом и увидел жуткую картину. Пассажир с размозженной головой лежал на полу, а стены туалета были забрызганы кровью и ошметками мозга. Окошко по летнему времени было открыто, и пуля, как выяснила экспертиза, выпущенная из «СВД», могла прилететь лишь снаружи, причем с близкого, не больше тридцати метров, расстояния.

В машине Витя передал мне флешку, на которой была записана довольно скудная первичная информация по делу. Вставив ее в свой ноутбук, я сразу пропустил то, что мне уже было известно из переданных Радзивиллом материалов. Просмотрел протоколы, составленные следователем линейной прокуратуры, на которую повесили расследование, и понял, что, едва заведя уголовное дело, он сразу стал двигать его в разряд нераскрываемых висяков. Свидетельские показания были куцыми и ни о чем не говорили. Пассажир Назаров сел в поезд на Курском вокзале Москвы минут за десять до отправления. В двадцать один час двадцать восемь минут состав тронулся. Назаров поужинал двумя принесенными с собой бутербродами, выпил стакан чая и, отказавшись от приглашения соседей по купе к совместному употреблению спиртных напитков, а конкретно – водки «Президент» и пива «Балтика № 3» (клянусь, именно так было написано в протоколе!), улегся спать на верхнюю полку. Поднялся в восьмом часу перед прохождением пограничного и таможенного контроля на территории России и больше не ложился.

Тут я вспомнил трех предпринимателей, с которыми делил купе по дороге в Харьков. Они тоже приглашали меня за стол и тоже с целью «совместного употребления». А когда утром украинский таможенник задал наивный вопрос, везут ли они спиртные напитки в подлежащих декларированию количествах, один из них, опухший, но не потерявший чувства юмора, ответил – уже нет…

Когда Назаров ушел в туалет, никто не заметил, но произошло это уже после Казачьей Лопани, потому что в его паспорте стоял штамп о пересечении украинской границы. Где именно прозвучал выстрел, единственный свидетель, проводник вагона, сказать не мог. Сначала он был сильно зол на застрявшего в туалете пассажира, а потом слишком напуган, чтобы фиксировать нужные для следствия подробности. Тем более ничего не смогли пояснить остальные пассажиры, занятые в то время подготовкой к высадке.

Следователь сразу выдвинул версию о случайном хулиганском выстреле, приведшем к трагическим последствиям. И действительно, трудно представить себе снайпера, способного попасть в голову человека через приоткрытое окошко вагона, несущегося со скоростью сто километров в час в двадцати метрах от него. Трудно следователю, но не мне. Видал я чудеса и почудеснее. А когда при таких странных обстоятельствах гибнет человек, попавший в сферу интересов Службы, о случайности говорить и вовсе не приходится. Тут уже надо искать закономерности.

Я постучал по клавишам, получил некоторые интересующие меня данные и повернулся к Вите.

– Завтра к восьми часам мы должны быть в Казачьей Лопани. Сделай так, чтобы погранцы пропустили нас в поезд.

– Без проблем! – весело ответил он и, взявшись за ключ зажигания, вопросительно посмотрел на меня.

– Тогда поехали, – кивнул я и откинулся на спинку сиденья.

Я знал, что Витя везет меня не в гостиницу, а к себе домой. Все резиденты Службы на местах занимают большие многокомнатные квартиры, чтобы командированные имели возможность останавливаться у них. А сами квартиры оборудованы так, чтобы их можно было в любой момент покинуть незаметно для окружающих. Даже если эти окружающие – бойцы группы захвата, свалившиеся на твою голову. Но доводить до такого в Службе считалось полнейшим непрофессионализмом, и на спалившего квартиру офицера ложилось позорное пятно.

Так было всегда, даже послереволюционные уплотнения жилплощади обходили стороной квартиры Службы. Их как-то просто не замечали. Да что там говорить, даже во время оккупации немцы не сунулись в квартиру, которую занимал теперь Витя Слободенюк. А чем занимался в то время его предшественник, которого Витя сменил на этом посту совсем недавно, держалось в строжайшей тайне. Нам открывали только те старые дела, которые могли помочь в расследовании дел текущих. Праздное же любопытство не поощрялось и никогда не удовлетворялось.

Витина квартира располагалась на втором этаже четырехэтажного дома в центре города, недалеко от метро «Университет». Дом был старинный, с толстыми стенами и лепниной снаружи и изнутри. Витя ознакомил меня с некоторыми специфическими особенностями своего обширного пятикомнатного жилья и путями экстренной эвакуации, после чего, получив от меня необходимые инструкции, уехал по делам. А я отправился знакомиться с городом, в котором никогда прежде не бывал. Знакомился серьезно и обстоятельно, вымеряя шагами расстояния и осматривая проходные дворы. Больше делать пока мне было абсолютно нечего – поезд, в котором погиб Назаров, прибудет в Харьков очередным рейсом только завтра. Проводник будет тот же. Завтра мы с Витей сядем в четвертый вагон, и тогда начнется настоящая работа.