Читать книгу Последний довод королей - Юрий Кубанин - Страница 3

Наверное, не так уж мало людей, чей выбор профессии, сделанный ещё на школьной скамье, оказывается единственно верным. Он становится смыслом всей жизни, полностью отвечая складу ума и характера, моральным принципам и философским воззрениям.

Мой путь в медицину, в отличие от многих институтских однокашников, не был столь прямым и предопределенным. Зато специальность в интернатуре я выбрал уже вполне осознанно. Терапия. С присущим тогда юношеским максимализмом я полагал хирургию неинтересной. Вторым эшелоном медицины, занимающимся издержками терапии. Где терапевты вовремя недоглядели, правильно не долечили, своевременно не отпрофилактировали – тогда что ж, – пожалуйте коллеги со скальпелями.

А всё власть здорового честолюбия. Кому из студентов не грезится роль будущего медицинского светила, тот сел не за свою парту. Хотя в жизни невозможно представить взвод генералов, идущих в штыковую…

Интернатуру проходил в крупной подмосковной центральной районной больнице. Там, окунувшись в практику, стал понимать, что не всё, далеко не всё в избранной специальности зависит от пилюль, микстур, порошков и уколов. И что термин психосоматика, лишь вскользь упоминавшийся институтскими корифеями, требует к себе куда большего уважения. И что бывают пациенты терапевтических отделений, «профильные» диагнозы которых вызывают сомнения. И что, несмотря на это, такие клиенты годами, если не десятилетиями, с переменным успехом лечатся по стандартным среднетерапевтическим схемам. Нередко с исходом в инвалидность и почти всегда – уходом с головой в семейный статус профессионального больного.

В палату «лёгочников», которую мне поручили вести, как-то ночью поступила молодая женщина, лет двадцати пяти, с астматическим статусом на фоне инфекционно-аллергической бронхиальной астмы. Врач-дежурант постарался на славу, к моменту моего утреннего обхода от ночного удушья не осталось и следа. Миловидная, субтильная, с пятилетним астматическим стажем и регулярными госпитализациями, в связи с чем – почти родная для среднего медперсонала. Не замужем, детей нет, курящая. В лабораторных анализах придраться не к чему. Но имевший место развернутый астматический статус, красочно описанный врачом приёмного покоя, диктовал необходимость наблюдения.

И ещё один штрих. По агентурным данным всеведущих санитарок, у Ирочки, так звали пациентку, талант. Организовывать досуг пациентов отделения, когда угодно и где угодно. Будь то пролёт лестничной клетки под чердаком, или дальний, затемненный, как и предписывают правила дежурного освещения, конец коридора. Поздними вечерами она вела полнокровную светскую жизнь, устраивая для интересных, с её точки зрения, мужчин «тусовочки». С посиделками, тайными перекурами и приглушённой музычкой из видавшего виды портативного магнитофона (был в те времена такой гаджет). Поговаривали, случались и поцелуи. С последствиями…

А вот днём Ирочка тосковала. После врачебного обхода и посещения процедурного кабинета, где в жертву рутинному вливанию приносились уже довольно узловатые вены, она буквально не знала, куда себя девать. Так было и в тот день…

Молодые интерны усердно строчили дневники в историях болезней, дверь в ординаторскую была открыта. В проёме время от времени мелькала Ирочка, фланирующая по коридору в поисках событий: не появился ли в какой-нибудь палате незнакомец, достойный её благосклонности?

Но ничего, ровным счётом ничего! И молодые доктора, как часовщики за разбором винтиков засбоившего механизма, уткнулись в свою писанину, на неё ноль внимания. «Скушно, господа!..». Но Ирочка знала, как заставить мир вертеться вокруг себя.

– Юрий Николаевич! – заглянула в ординаторскую постовая медсестра. – У Ирочки приступ!

Вот те здрасте! С чего бы это? За окном – зима. Природные аллергены под снегом. Бытовые – под строгим контролем санитарок. В больничном коридоре после влажной уборки ничего нового: привычный букет диетических щей, в меру оттенённый аптечными ароматами. Вчера был и завтра будет. В палату, знаю, цветов никто из посетителей не приносил. На чердачную простуду, подхваченную во время ночных раутов, Ирочка на обходе не жаловалась. Жестковатое дыхание курильщицы за истекшую неделю жёстче не стало. Сам утром выслушивал. Ну, решительно нет причин!

Габитус Ирочки являл картинку для учебника госпитальной терапии в цвете. Без сомнений, развёрнутый астматический статус. Соседки по палате в тревоге. В армейском каре сгрудились у её кровати. Оказывают моральную поддержку: «Потерпи. Вот придёт щас доктор…». А актрисе на авансцене только того и надо.

Ладно! Из ничего возникшую проблему и лечить будем ничем. Благо, ещё не вечер, опытные ординаторы работу не закончили, подстрахуют, если что…

– Нина Петровна! – обращаюсь к медсестре. – Срочно! Немедленно капельницу! Добавить вот этого, вот этого и вот этого!..

– И ещё того, что мне всегда помогает… – свистящим шёпотом умоляет Ирочка.

– И ещё Ирочкиного любимого… – соглашаюсь я. – И побольше!

Ловлю страдальческий Ирочкин взгляд, преисполненный благодарности и надежды, и ввожу в бой тяжелую артиллерию: «Погодите, Нина Петровна, пойдёмте, я лично проконтролирую! Может быть, посильней чего-нибудь ещё добавим».

В коридоре в полголоса отдаю другое указание. Чистую воду для инъекций. Ничего более.

– То есть, абсолютно?

– То есть, абсолютно…

Наконец, игла в вене, Ирочкин взор прикован к «спасительным» каплям в фильтровальном стаканчике. Сажусь рядом, прилаживаю на плечо манжетку тонометра, берусь за запястье и попутно начинаю разговор «за жизнь», делая акцент на молодости, красоте и очаровании пациентки. Периодически работаю грушей прибора, убеждая Ирочку, что пульс и давление становятся всё лучше и лучше. Через пару минут дыхание Ирочки успокаивается, губы розовеют, глаза начинают поблескивать кокетством. Она, уже посмеиваясь, делится какой-то анекдотичной историей из своей биографии.

– Ну, какая вы молодчина, – хвалю я её. – Быстро же справились с приступом.

– Это вам спасибо, доктор. Мне первый раз такую удачную смесь подобрали. А уж я-то пациентка со стажем, привередливая, – находит она повод для гордости даже в негативе. – Вы мне напишите потом рецепт? На будущее, чтобы больше не экспериментировали на мне ваши коллеги.

– Обязательно, – обещаю я. – Всё подробно в выписке распишу.

– Юрий Николаевич, а когда у вас дежурство? – интересуется она. – Я хоть поспокойней буду, а то живу как на иголках и приступы обычно с таким трудом снимаются.

– Ну, это надо по графику посмотреть, – ухожу я от прямого ответа.

Даю Ирочке задание – вовремя вызвать медсестру, когда капельница подойдёт к концу и возвращаюсь в ординаторскую. С чистым сердцем писать выписной эпикриз в истории её «болезни».

Закончилась интернатура. Сдан последний государственный экзамен по специальности «Терапия», получено свидетельство о квалификации, и направление работать на «скорой». Там моя коллекция масок истерии значительно пополнилась. Равно как и наблюдение, что недуг прекрасно, что называется – на игле, поддается плацебо. Главное – умело подыграть. Так созрел росток интереса к несколько иной профессии, хотя тоже – терапии…

«Всё приходит вовремя к тому, кто умеет ждать» – гласит восточная мудрость. Со временем и мне представилась возможность окончательно определиться с выбором узкой специализации.

Мои пациенты в ходе консультаций и лечения нередко задаются вопросом, которым некогда задавался и я. Чем лечит психотерапевт, не прибегая ни к химии, ни к скальпелю? Арсенал психотерапевтических приемов и методов, или как теперь говорят – модальностей, достаточно широк. Однако, основа основ психотерапии – слово. И умение, во благо пациентов, пользоваться его информационной и эмоциональной энергетикой. Ведь не зря же одна из величайших книг человечества открывается фразой: «В Начале было Слово».

Но это тема уже другого разговора.