Читать книгу И мы. Роман-CD - Юрий Лифшиц - Страница 6

– Что это значит —

бытие, взятое со знаком минус?

– Вас что интересует: минус или взятое, то есть то, что берет?

– Гм, пожалуй, минус. С теми, кто берет, знаете ли, хлопот не оберешься.

– Хорошо. Есть несколько вариантов. А именно: антибытие; небытие; не бытие, а что-то другое; далее – инобытие, то есть бытие иного рода; наконец, просто отрицательное или, как говорил один мой знакомый, отрижительное бытие. Вспомните Стагирита, у него это хорошо прописано.

– Не знаю, не слыхал. А нельзя ли как-нибудь попроще?

– Можно. Возьмем, к примеру…

– Возьмем?! И вы туда же!

– Какой же вы, право… Хорошо. Есть фраза… Так пойдет?

– Вполне.

– Есть фраза: «Я хочу спать». В свете нашей беседы ее можно видоизменить, как минимум, трояко. «Не я хочу спать». «Я не хочу спать». «Я хочу не спать». Каждое из этих утверждений имеет особый смысл, а по отношению к первоначальному является отрицанием. Это азбука логики.

– Понятно. Значит, мы с вами рассуждаем о бытии этой фразы?

– Мы с вами… М-да… Безусловно. Бытие наличествует у всех и у всего. Говоря точнее, оно дано. Людям, животным, неодушевленным предметам, ну, я не знаю, произведениям искусства… А! Вот вам любопытный пример. Возьмем… простите великодушно, всем известную «Антигону».

– Эсхила? Знаю.

– Софокла. Но это неважно. Как можно словесно оформить отрицательное бытие «Антигоны»?

– Ну, и вопросик! Так… если есть Антигона… значит, есть Анти, а это отрицание. Так?

– Допустим.

– Значит, так. Если отбросить Анти, останется… Гона.

– Блестяще! В таком случае не логично ли было бы присоединить к именам остальных персонажей «Антигоны» отброшенную вами… гм… частицу? Получится Антиэдип, Антикреонт, Антиисмена, Антигемон и т. д. С другой стороны, Антигону, по-вашему просто Гону, можно переименовать и в Антиантигону.

– Слишком громоздко.

– Вы правы. Есть еще вариант. Антигона – женщина. Значит, возможен и мужчина: Антигон.

– Точно! Как я раньше не додумался!

– Погодите. Одним Антигоном дело не ограничится.

– Как так?

– Придется менять пол остальным персонажам.

– Что же в этом хорошего?

– Конечно, ничего. Да я и не настаиваю. Мы же говорим теоретически. Однако, изменив половую принадлежность действующих лиц «Антигоны» и оставив нетронутой интригу пьесы, мы тем самым поставили бы все с ног на голову. Матриархат в Древней Греции, – а без него тут не обойтись, – это, знаете ли, такая чудовищная несообразность. Чтобы этого избежать, пришлось бы перенести действие в Антигрецию или Негрецию, или еще в какую-нибудь не Грецию. Разницу улавливаете?

– Теперь – да.

– Только Сфинкс можно оставить такой, какая есть.

– Почему какая есть, а не какой?

– Потому что Сфинкс по-гречески женского рода. Но тут, повторяю, лучше ничего не менять. Путаница все равно останется, даже если наша Сфинкс превратится, условно говоря, в мужчину либо станет зваться Антисфинкс.

– Хорошо, пусть будет по-вашему.

– Постойте! Меня осенило. Попробуем усложнить задачу.

– Каким образом?

– Давайте введем в «Антигону» еще один персонаж, Софоклом не предусмотренный. Нет, лучше в «Царя Эдипа». Там больше простора. Да и Сфинкс, кстати говоря, не из «Антигоны», а из «Эдипа». И как это я запамятовал?

– Что же получится?

– «Эдип» без постороннего – одно, с посторонним – нечто совершенно противоположное.

– Кого вы хотите внедрить в пьесу?

– Лившица.

– Что бы мы без него делали, ума не приложу!

– Напрасно иронизируете. Не будь его, мы с вами просто пропали бы. Ну да Бог с ним. Приступим?

– Давайте, где наша не пропадала!

– Предварительно освежим в памяти первоисточник. Фиванскому царю Лаию, женатому на Иокасте, было предсказано, что он будет убит своим сыном Эдипом. Лаий велит пастуху бросить младенца в пропасть. Но пастух отдает мальчика коринфскому царю Полибу и его супруге царице Меропе. Эдип вырастает в полной уверенности, что они его родители. В юношеском возрасте он, в свою очередь, получает предсказание от дельфийского оракула, что убьет своего отца и женится на собственной матери. Тогда он покидает Коринф, случайно оказывается в Фивах, где пророчество в точности сбывается.

– Что изменится благодаря Лившицу?

– Сущность происходящего. Не станем назначать Лившицу никакой роли. Будем только иметь в виду его постоянное присутствие. По нашей версии, Лаий, узнав волю провидения, не бросает сына в пропасть. Эдип благополучно вырастает, женится на Эвригании и становится отцом двух мальчиков, Этеокла и Полиника, и двух девочек, Антигоны и Исмены. Однако дамоклов меч, в течение нескольких десятилетий нависающий над родителями Эдипа, едва не сводит их с ума. В конце концов Лаий, измученный страхом и неизвестностью, решает разом разрубить гордиев узел своих проблем: отправляет Эдипа от греха подальше в Коринф. Эдип, почуяв неладное, сперва заезжает в Дельфы, где и узнает о своей ужасной «миссии». Он решает навсегда осесть в Коринфе, у царя Полиба и царицы Меропы.

– Кое-какие изменения, конечно, произошли. Но большой разницы между версиями я не вижу.

– То есть как? Вам мало того, что Лаий и Эдип, Эдип особенно, поступают наперекор богам? Боги этого не прощают. Они и так слишком долго терпят своеволие отца и сына.

– И что будет дальше?

– Дальше было вот что. Фивы поражает смертоносная болезнь – вот она, карающая длань богов. Люди умирают даже на улицах. Оставшиеся в живых не могут покинуть города, потому что беглецов подкарауливает невесть откуда взявшаяся / взявшийся Сфинкс. Он / она задает всем свою неразрешимую загадку и пожирает тех, кто не может ее отгадать.

– Но это же происходит не по вине Лившица?

– Кто знает, кто знает… Теперь ни за что ручаться нельзя. Чем сейчас занят Лившиц как действующее лицо «Эдипа»?

– Понятия не имею.

– То-то и оно. Тем временем Антигона, любимая дочь Эдипа, посылает отцу письмо с описанием фиванских безобразий. Речь в депеше идет не столько о бедах, постигших город, сколько о сложившейся там политической обстановке. Иокаста почти безумна. Лаий одряхлел. От его имени правит Креонт, которого поддерживает Этеокл и ненавидит Полиник. Братья постоянно грызутся. Исмена занята только собой и своими амурными (если по-гречески, то эротическими) делами. Антигона умоляет отца вернуться, пока Лаий в приступе старческого маразма не передал власть Полинику или Креонту.

– Эдип, конечно, решает ехать.

– Да. Навстречу своей судьбе.

– Ему не позавидуешь. Но сможет ли он управиться со Сфинкс… сом?

– Еще как! Эдип разгадывает загадку, Сфинкс бросается в пропасть, а будущий фиванский царь появляется в отчем доме как раз в тот момент, когда слабеющий рассудком Лаий под давлением Креонта намеревается сложить с себя царские полномочия. Лаий уже произносит: «Отрекаюсь в пользу…» – тут он видит любимого сына, входящего тронный зал, и с облегчением добавляет: – «…в пользу Эдипа!» Все потрясены.

– На месте богов я бы отменил все пророчества и дал бы этим людям пожить по-человечески. Они это заслужили.

– Вы плохо знаете богов. Во-первых, они никому ничего не прощают; во-вторых, даже боги подчиняются велениям судьбы. Впрочем, на этот раз они вроде бы отступают, ибо эпидемия мало-помалу сходит на нет. Хотя возвращение Эдипа вписывается в рамки и другого истолкования: возможно, он вознамерился осуществить чудовищное предначертание, поэтому боги решают и сами немного отдохнуть, и дать передышку своим подопечным. Так или иначе, Фивы ликуют, объявляют Эдипа спасителем народа, радуются гибели Сфинкс, и вообще все поголовно счастливы. Но недолго.

– Так я и знал! И порадоваться людям не дадут!

– Как по-вашему, что там происходит?

– По-моему, на глазах царя Эдипа усиливается распря между Этеоклом и Полиником, за которым стоит Креонт.

– Увы, да. Особенно раздосадован Полиник, ведь он давно хотел сместить деда. Этеокл мешал брату. Креонт, лукавый царедворец, всячески раздувал эту вражду, потому что в глубине души сам надеялся захватить трон. Вспыльчивый Полиник теряет терпение, тайно покидает город, собирает войска и осаждает Фивы. Этеокл, во главе фиванской армии, готовится отразить осаду. В самый разгар подготовки к гражданской войне эпидемия возобновляется.

– Час от часу не легче!

– Однако и в отсутствие Сфинкса покинуть Фивы невозможно. Ввиду военных действий, развязанных Полиником, Эдип под страхом смерти запрещает жителям уходить из города. Язва поражает и армию Полиника. Его солдаты бегут куда глаза глядят.

– Но в Фивах ситуация, по-видимому, гораздо хуже.

– Город вымирает. Эдип в отчаянии. Положение Лаия и Иокасты еще ужасней. Они устали жить. Старики не раз пытались добровольно расстаться с жизнью, но именно по этой причине за ними было установлено строжайшее наблюдение. Правда, последние события отвлекли внимание Эдипа от престарелых родителей.

– Да и о серьезной дисциплине в гибнущем городе не может быть и речи.

– Полубезумный Лаий ускользает из-под домашнего ареста. Стража перехватывает его на выходе из города и под охраной препровождает обратно. Лаий нарушил приказ царя Эдипа и должен умереть. Кого-либо другого стражники убили бы на месте, но в случае с Лаием лишняя осторожность не повредит. Гонец докладывает Эдипу о происшествии. Царь глубоко огорчен и озадачен. В это время его извещают, что слепой прорицатель Тиресий явился объявить царю волю богов.

– Ничего хорошего я от него и не ждал.

– Эдип должен изгнать из города убийцу Лаия.

– Но ведь Лаий жив…

– То же самое, возражая Тиресию, говорит и Эдип.

– Тиресий продолжает настаивать. Эдип недоумевает. Прежде чем изгнать из города убийцу Лаия, надо его сперва… убить, – так, что ли? Кто же дерзнет поднять руку на моего отца, спрашивает Эдип.

– Ты сам, – отвечает Тиресий.

– Эдип в ужасе, он вспоминает о своем приказе никому не выходить за городские ворота. Кроме того, продолжает Тиресий, ты должен жениться на своей матери. Должен. Иначе боги сотрут Фивы с лица Земли. Вместе с великим фиванским народом.

– Примерно то же самое советует отцу и Антигона. По сравнению со своей сестрой Исменой она обладает прямо-таки мужским характером.

– Эдип сломлен. Оказывается, от судьбы не уйдешь. Он не препятствует казни отца, значит, косвенно становится его убийцей, после чего женится на матери. Во время брачной церемонии к сумасшедшей Иокасте на какое-то время возвращается рассудок. Обезумев от содеянного, она налагает на себя руки. В отчаянии Эдип выкалывает себе глаза и уходит… гм… куда глаза глядят, уже не скажешь.

– А что же наши воители, Этеокл и Полиник?

– Бесконечные стычки и особенно моровая язва делают свое дело. Война угасает сама собой за отсутствием полноценных армий. Попавший в двусмысленное положение Полиник вызывает Этеокла на поединок. Ставка: фиванский трон. Этеокл соглашается, убивает Полиника, но и сам умирает от ран. Царем становится Креонт.