Читать книгу Колесница (сборник) - Юрий Михайлов - Страница 6

Он был невысокого роста, худощавый, с элегантными усиками под Раджа Капура, в модных затененных очках, прикрывавших глаза. Мой второй начальник, заместитель молодого руководителя, сам пригласил меня на беседу. Причем позвонила какая-то девушка, сказала, чтобы я вышел из большой комнаты, прошел десять шагов по коридору и зашел в приоткрытую дверь прокуренного кабинета. Я все так и сделал, попав в маленький – ровно на один стол, стул для гостя и шкаф для одежды – кабинет. Так мы и познакомились.

Сергей Сергеевич Тужлов, оказывается, очень любил такие неформальные штучки. Он вдруг сразу спросил меня:

– Вы на работу шли со стороны морга или по противоположной стороне? Не обратили внимания на то, сколько поворотов и калиток с проходными дворами на этой улице?

Я, честно говоря, опешил. Помотал, как баран, головой.

– Тринадцать, – улыбаясь в усы, сказал Сергей Сергеевич. – Привычка…

– Да, я понимаю.

– Вы курите?

– Только в компании, под пиво или рюмку.

– Не могу предложить, не те условия.

– Да и до обеда еще не дотянули…

– На нужной тебе встрече время не имеет значения. Рюмка коньяка сближает, придает беседе откровенность.

– О, йес, сэр!

– Вы знаете языки? В объективке этого не отмечено.

– Шутка, – сказал я, давая понять, что трёп закончился.

Он закурил тонкую, дорогую, по-моему, сигару-сигарету. Машинально нажал на рычажок железной юлы, которую я видел лет тридцать назад в районных редакциях на столах у курящих редакторов. Двигаясь по кругу, в чрево юлы улетели окурки белых сигарет.

«Так, сигара, значит, для понта, для меня приготовлена», – подумал я.

Что еще заготовил этот интересный человечек? И что ему от меня надо? Подчинения? Будет тебе беспрекословное подчинение, если всю полноту ответственности будешь брать на себя. Еще что? Дружеские отношения? Посмотрим, ты старше меня, прошел серьезную школу спецслужб, спецжизни, спец… Чего там еще от слова «спец»? Я уважаю старших по возрасту. Если они, конечно, не в клинической стадии, и так далее. Ладно, посмотрим, не говори гоп…

– У вас серьезная школа – жизненная, служебная. Вы зачем пришли к нам? На замену? На расширение пиар-возможностей? Наш Биг Босс куда-то засобирался? – он уставился на меня затененными линзами очков, сигару положил на край юлы.

– Можно без комментариев. Меня назначили начальником отдела по работе со СМИ, так? Это подразделение подчиняется вам. Я постараюсь не огорчить вас. Но сразу могу сказать, что отдел надо структурировать, расширить и преобразовать в пресс-службу, поскольку в старом понятии он не сможет нормально функционировать, обеспечивать информационное сопровождение конторы, руководства, да еще, как я уже успел узнать, и аудиторов.

– Андрей Юрьевич, дорогой, со словом «контора» прошу быть поаккуратнее! Вы же знаете, откуда я пришел. Я горжусь тем, что тридцать лет прослужил именно в этой организации. И первый главк ее, и нынешняя СВР заслуживают более уважительного отношения к себе. Я понимаю вас: когда-то вы многое могли, допускали, видимо, эту небрежность… Теперь мы в одной упряжке.

– Я понятливый. Кстати, наш Комитет я тоже в личных беседах называю конторой. И Совмин, где вам не посчастливилось работать, я тоже вне его стен называл конторой. Так что я закладываю в это понятие очень положительные и смысл, и значение, дорогой Сергей Сергеевич.

– О’кей, – сказал он. – Это недоразумение, мы его преодолели.

Он снова попыхтел сигарой-сигаретой.

– У нас возникло или нет напряжение?

– Ну что вы!

– Тогда два слова о себе. Больше десяти лет – Штаты. Ни одного прокола. Потом много еще кое-чего. В звании полковника ушел в отставку. Но остаюсь в активе: совет ветеранов внешней разведки, написание книг о ее истории. Это вся жизнь. Сейчас второй отрезок жизни, меньший. И мне его хочется тоже пройти без сучка, как говорят… Я сейчас больше на личных поручениях Клемашина. Так что нам не так часто придется контачить с вами. Командуйте, вносите предложения, разворачивайте, сворачивайте… Я поддержу, если увижу, если докажете, что это надо.

Опять попыхтел сигарой, снял очки, достал из стола лайковую тряпочку, стал тщательно протирать стекла. Смотрел на меня чуть-чуть помутневшими от возраста светло-карими глазами. Не щурился, видимо, привык к дальнозоркости и хождению без очков. «Тогда какого хрена напялил дорогие очки, да еще затененные? – подумал я. – Опять на впечатление работает? Вот позер, артист хренов!»

– Я могу вам иногда, в порядке шефской помощи, кое-что показывать на предмет редактуры? Это не по основной работе. Это по книге Биг Босса, я ее должен закончить в этом году. Время сжато до предела…

– Да, если это не будет мешать основной работе. Надеюсь, вечером, после шести часов, мы отдыхаем?

– Всякое бывает, но большие задержки здесь не поощряются. Аппарат должен следовать внутреннему распорядку дня. Правда, у аудиторов может твориться что угодно. Слышал, что нередко и ночами люди работают, особенно перед заседаниями коллегий… Спасибо за понимание.

– Ничего, не стоит. Клемашину мы служим все: и большие, и маленькие. Можно встречную просьбу высказать? Я знаю, что вы тоже недавно в управление пришли. Но, может быть, уже набрали какой-то информации? Что за люди здесь, как с ними себя вести? Профессионализм на каком месте котируется?

– Интересные вопросы. Запомните одну простую вещь: здесь нет случайных людей. В кого вы ни плюнете, обязательно попадете в чьего-то протеже. Особенно у нас: почему-то все считают, что, кто не знает финансы, тот знает или быстро познает пиар-работу и рекламу. Вот сразу и несут объективки в наше подразделение: педагоги, военные, информационщики, программисты, юристы и даже медработники. У меня лично скопилось более десятка кадров, не успеваю собеседовать.

– Вот поэтому и держите в отделах столько вакансий? На всякий случай?

– Да, святое дело. А если от имени Клемашина позвонят, дадут команду взять человека? Как, например, вас взяли. Вы думаете, что на ваше место никого не было, что оно ждало только вас?

– По крайней мере, я не перебегал дорогу старому начальнику отдела. Его довели до пенсии, заранее предупредили и по-честному оформили все привилегии пенсионера госслужбы.

– Я вам покажу претендентов на вашу должность, некоторые из них работают, как вы говорите, в нашей конторе. Но на более низких должностях.

– Боже мой, Сергей Сергеевич, но ведь, занимаясь рекламой, ее не только надо знать, но и любить или хотя бы уважать, что ли! Что же я говорю вам, профессионалу-журналисту, такие прописные истины? Или имиджевая реклама, тот же пиар… Ну кто вместо меня, начальника отдела, напишет статью, как вы говорите, Биг Боссу для международного журнала «Бенкер», а? Тем более в двухдневный срок. Конечно, ее потом посмотрят помощники, аудиторы… Но ведь статью-то все равно буду писать я. И отвечать перед командиром буду я. Вот такая у нас истина, и другой нет. Другое – это непрофессионально.

– Я очень рад и надеюсь, что у нас с вами не будет разногласий на этот счет. Главное – вы уже отдекларировали, что готовы брать всю полноту ответственности на себя. Это и профессионально, и даже по-мужски. Я буду всячески помогать вам. Хотя бы ради того, чтобы выглядеть в ваших глазах профессионалом.

«Вот и поговорили! – подумал я о начале нашей встречи. – Я думал, что он возьмет всю полноту ответственности на себя. Он с радостью взвалил эту ответственность на меня. Да и… Может, так будет даже лучше».

– Меньше промежуточных инстанций – меньше тумана, – сказал я вслух.

Собеседник сделал вид, что не расслышал моей фразы. Сигара-сигарета давно истлела, Тужлов выглядел усталым. Видимо, достал я его.

«И что это я вдруг разошелся?» – сидел я напротив него и тоже, наверное, имел не самый лучший вид.

Ничего, нормально, с молодым начальником так не поговоришь. А этот хоть понял, чего я хочу и что я прошу у него. Жизнь так сложилась, что сейчас мне придется работать с этим человеком. Он знает Клемашина, во всяком случае, имеет на него выходы. Уже проще организовывать работу с командиром. Доступ к телу в нашем деле – это больше половины успеха.

– Я в столовую. Хотите, провожу вас, пообедаем вместе? У нас очень приличная столовая.

– Да, я уже слышал. С удовольствием. Только приведу стол в порядок.

– Тогда жду вас ровно через семь минут.

– А если раньше? Нельзя? – я заулыбался.

Он понял юмор, ответил:

– Раньше я не успею выбросить пепельницу, помыть руки… Ну и все такое прочее.

Зашел в наш большой кабинет, увидел, как сотрудники собираются, видимо, тоже в столовую. На меня от своего стола смотрела Юля. Она была в светло-кремовом «суперстаром» пыльнике, на голове – легкая косынка. Я пожал плечами, показал кивком головы на стенку, за которой был кабинет Тужлова.

– Все понятно. Девочки, срочно в столовую, иначе попадем в лапы Тужлова! Он изнасилует своими рассказами, обеду будешь не рад, – с этими слова Юля первой направилась к двери. Все остальные потянулись за ней.

– Идемте, – сказал Павел, незаметно подойдя сзади.

– Только надо зайти за Тужловым, он собирался вместе со мной.

– Сто против одного, что он уже на полпути к главному зданию.

– Но он же сказал, что будет ждать!

– Сколько минут?

– Семь…

– Вот он и ждал ровно семь минут.

Я засмеялся, Павел вторил мне более тонко и заливисто. Сказал:

– Ладно, поедим без него. Я приглашаю вас на чашку кофе, не возражаете? В конце соседнего с нами парка есть прекрасное маленькое кафе с тортиками, пирожными, салатами. А главное, кофе делают отличный. Да и по парку пройдемся, подышим зеленью, разомнемся… Хотите?

– Спасибо, Павел. И давай перейдем на «ты».

– Это как получится. Я не очень храбрый на такие поступки. Буду привыкать.

Зелень уже устала от лета и жары. Но стояли еще зелеными липы, шумел листвой старый тополь, покрытый гигантскими серебристыми наслоениями вместо коры. То ли помесь южного тополя, пирамидального, с тополем из среднерусской полосы, то ли юннаты вывели новый сорт, я не знал. А дерево было громадным, под ним когда-то располагалась танцевальная площадка, обустроенная сейчас по-современному: детская песочница, ближе к забору приютилось небольшое кафе с семью столиками. Павел кивнул пробегающей официантке, та на ходу спросила:

– Как обычно?

– Да, – сказал Павел, – только нас двое.

Сели за столик рядом с детской песочницей, в которой копались трое малышей. Они были настолько малы, что даже не могли еще членораздельно объясняться друг с другом. Мычали, вскрикивали, колошматили друг друга пластмассовыми лопатами, падали, теряя равновесие. По периметру песочницы сидели три мамаши, совсем молодые девочки, красиво одетые, держали в руках по чашечке кофе. Они не обращали внимания на своих чад, о чем-то живо беседовали.

– Я люблю этот уголок, – сказал Павел. – Чем-то детство напоминает, своих детей вспоминаешь… Приятно становится. Я не прав?

– Прав.

– Я заказал салат «Цезарь». Он такой большой, что и первое, и второе заменит. По чашке кофе и по кусочку торта «Прага». Сойдет для первого раза?

И без перехода:

– Вам надо продумать систему поведения. Здесь нельзя командовать людьми, нельзя накричать на кого-то, резко отказать в какой-то просьбе человеку из другого подразделения. Здесь все невероятно взаимосвязано. Вот в нашем медпункте, просто шикарном, оборудованном лучше многих спецполиклиник, работает, например, моя жена. И я рад, что она туда попала, не без моего, конечно, участия.

– Да, я уже в курсе. Мне сказали, почему так подолгу держат вакансии. На всякий случай.

– Ха-хи-хи-хи! – тоненько засмеялся Павел. – Вы действительно уже в курсе. Вы одну из любимых фраз Клемашина только что сказали: «Так, на всякий случай…»

– Значит, и ты здесь человек не случайный?

– Да, мы несколько лет работали вместе с нашим начальником управления. В начале девяностых даже пытались создать свой бизнес. К счастью, не получилось. Я не умею, точнее, не создан для бизнеса. А партнер, предельно осторожный человек, не захотел никому доверить дело после моего ухода. Так вот и «спала» структура несколько лет, пока сама по себе не умерла.

Павел помолчал, посмотрел на детей, которых одна из мамаш энергично растащила друг от друга. Иначе бы уже образовалась куча-мала. И без перехода:

– А я вас помню. Вы тогда в Совмине работали и, насколько я знаю, помогли нашему информбюро с арендой помещения на площадях госструктуры за копейки. И начальник вас помнит… Но это другая история. Он вас очень боится, это, прошу, между нами. Он просто потерял покой.

– Понимаешь, его ошибка в том, что он, не имя опыта, не достигнув соответствующего должностного уровня, не понимает, как проходят самые верхние линии связи. А неверная оценка ситуации порождает неправильное поведение.

Я посмотрел на Павла, увидел в его глазах не только непонимание, нежелание меня слушать, но и страх. Я замолчал, сделал вид, что показалась официантка. Она, и точно, вышла из подсобного помещения с подносом, но прошла к другому столику. Тогда я быстро закончил неприятный и непонятный для моего собеседника разговор:

– Конечно, я помогу ему. Обещаю, это никак не отразится на его карьере. У меня другие задачи и планы.

Я знал, что сказал Павлу самое главное и что эта информация сегодня же дойдет до нашего молодого начальника. Ну и хорошо, и слава богу! Без теорий и подходов, прямо и в лоб.

– Я завидую ребятам, которые будут работать с вами. Но я думаю, что вы недолго будете в этом отделе… – Павел умолк на полуслове.

Пришел наш «Цезарь». Официантка ловко расставила огромные тарелки из светлой необожженной глины, флакончики с оливковым маслом, винным уксусом, баночку с красным перцем, разложила ножи и вилки, на плетеную хлебницу положила буквально дымящийся лаваш. В конце выставила перед каждым по стакану питьевой воды. Спросила:

– Кофе со сливками? – и посмотрела на меня.

«Значит, Павел пьет кофе без сливок, – подумал я. – Поддержу товарища».

Сказал:

– Без сливок и крепкий, можно большую чашку.

Официантка убежала, а Павел, отломив себе пол-лаваша, заметил, улыбаясь:

– Наугад действовали или знали про кофе?

– Интуиция помогла.

Поели сытно, кофе был замечательный, торт, к сожалению, суховатым оказался. О работе не говорили больше ни слова. Павел рассказывал о полиграфии: какое это интересное и важное дело. У памятника Великому русскому доктору присели на скамейку и минут пять посидели практически молча, переваривали пищу. Павел чуть не задремал. Я был благодарен ему за умение держать паузы.