Читать книгу Артания - Юрий Никитин - Страница 8

Стражи вернулись с крупным, как гора, мужчиной, Придон с содроганием смотрел в широкое, как медный таз, лицо. Грудь исполина выглядит шире сорокаведерной бочки, ноги как колонны, что поддерживают свод дворца, а руки подобны бревнам.

Голова размером с пивной котел, шея шире головы, короткая черная борода падает на толстый панцирь из такой же черной бронзы.

Он всмотрелся в артан, они вздрогнули от его мощного рева:

– Гости тцара? Я – Дунай, бер из рода Фаона, командующий северными войсками. Великий тцар Тулей послал меня встретить вас… поприветствовать и проводить к нему.

Придон ощутил неладное, Черево съежился, пугливо отступил в сторонку. Гигант шагнул, протянул руку для приветствия. Скилл посмотрел как на пустое место, он-де обменивается рукопожатием только с самим тцаром или его сыновьями. Вяземайт смотрел хмуро, не двигаясь с места, у волхвов свои обычаи, а жизнерадостный Аснерд сделал шаг навстречу, протянул руку:

– Вот и хорошо! Воинов должен провожать воин…

Их ладони соприкоснулись со звуком двух столкнувшихся кораблей. Придон, да и все, включая Черево и стражей у двери, напряженно наблюдали, как два гиганта застыли, все еще всматриваясь друг в друга с окаменевшими улыбками. Что творится под доспехами чернобородого, Придон не видел, но под толстой кожей Аснерда шелохнулись и застыли толстые, как валуны, шары мускулов.

Несколько мгновений стояли неподвижно, чернобородый наконец сказал сдавленным голосом:

– Я рад… что явились… настоящие воины…

Аснерд ответил таким же задушенным голосом:

– Мы тоже…

Его лицо медленно багровело. Но и чернобородый стал красен, как небо на закате, на лбу выступили мелкие капельки. Он закусил губу, в глазах мелькнуло злое торжество. Придону показалось, что Аснерд стал вроде бы меньше ростом, плечи старого воеводы поникли… или он просто выдохнул воздух, вот грудь снова раздвигается…

В мертвой тишине, когда никто не двигался, даже не дышал, вдруг послышался тонкий хруст, словно переломилась хрупкая веточка. Чернобородый вздрогнул. Хруст повторился. Чернобородый попробовал отдернуть руку, Придон с ужасом и ликованием видел, как между сжатых ладоней брызнули тонкие красные струйки.

Аснерд выдохнул:

– Мне здесь… нравится.

Он разжал пальцы. С белым, словно дорогое полотно, лицом чернобородый торопливо вытащил из этого капкана нечто залитое красным, смятое, с торчащими белыми косточками, прорвавшими кровоточащую плоть, и длинными лоскутками содранной кожи.

Чернобородый ухватил искалеченную ладонь другой рукой, прижал к груди и, шатаясь и тихонько завывая от боли и ужаса, метнулся вдоль стены. Там его подхватили под руки.

Аснерд вытер окровавленную ладонь о кожаные штаны, вид предовольный, хотя грудь вздымается часто, бросил Череву:

– Ты куда? От нас отлепиться не так просто!

Стражи поспешно распахнули ворота. Черево быстро пошел вперед. Артане двигались за ним тесной стайкой, инстинктивно черпая смелость в близости друг к другу.

Внутри исполинский дворец заставил сердце Придона сжаться в комок. Свод уходит в таинственную высь, вдоль стен на высоте человеческого роста в два ряда пугающе разбрасывают непривычно желтый, почти солнечный свет масляные светильники. За цветными изразцовыми плитками угадываются чудовищные блоки камня, из которых самые малые сюда могли дотащить разве что по тысяче сильных рабов.

Придон чувствовал разлитый в воздухе аромат. Аснерд и Вяземайт, самые бывалые, начали переглядываться, в глазах насмешка, воевода даже коротко ржанул: только слабые женщины допускают ароматы в свои закрытые покои, а мужчинам нет краше запахов крепкого пота и поджаренной на огне костра дичи!

Приближенные тцара с поклонами указывали дорогу из зала в зал. Черево двигался впереди, даже походка была вялой, болезненной, слегка прихрамывал. Скилл отпустил шуточку насчет перепоя, Аснерд и Вяземайт радостно заржали.

Черево морщился, однако по мере приближения к внутренним покоям тцара спина выпрямлялась, взгляд становился все тверже, яснее.

Когда уже, казалось, идут через спальню тцара, их встретил человек в блистающей одежде, Придон даже не определил ее цвета, быстрым шепотом что-то сказал Череву. Черево остановился, засопел, спросил с неудовольствием:

– А что теперь?.. Ты посмотри, кто со мной.

– Да вижу, вижу…

– Я боюсь с ними оставаться лишнюю минуту. Чем занять?

Человек сказал быстрым шепотом:

– Займи пока чем-нибудь. Сходите в оранжерею…

Черево посмотрел с подозрением.

– В оранжерею?

Блистающий человек отпрянул, выставил перед собой короткие ручки.

– Ну, согласен, согласен, не подумал. Не надо на меня… орать. Тогда в зверинец своди. Вчера привезли новых львов, носорога. А еще зверя, что ходит как человек, только весь в шерсти, а кричит, как птица Симург. Это не может быть ее птенец?.. Вдруг варвары знают?

Черево процедил зло:

– Может, знают. Но не хочу рисковать, зверей жалко. Это ж артане.

– Тогда на кухню, – предложил блестящий торопливо. И тоже добавил: – Это же артане!

Черево покосился на артан, плечи опустились, сказал упавшим голосом:

– На кухню… на кухню – да… Там звери все равно давно убитые. Артанам не разгуляться.

– Сплюнь, – посоветовал блистающий.

Черево с трудом повернул голову и пошевелил губами, словно собирался плюнуть. Артане не обратили внимания, но Придон, что изнывал от безделья и муки ожидания, спросил тут же:

– А что ты делаешь?

Черево взглянул на него недружелюбно, буркнул:

– А это я… свинину не ем!.. Пойдемте, не останавливайтесь.

– Свинину? – удивился Придон. – Какую свинину? Свинину ты ешь, знаю! Еще как ешь, прямо сам, как… ну, как будто ешь соотечественника.

Черево хмыкнул, пояснил, даже не обидевшись на мальца:

– Ты не ешь свинину, а я плюю на демона. Понял? У каждого народа свое свининонеедение.

– А что за обычай? – спросил Придон жадно. – Ну скажи!

Черево вздохнул, посмотрел по сторонам, но все заняты рассматриванием залов, через которые идут, начал объяснять с неохотой:

– На одном плече у каждого человека сидит добрый демон, на другом – злой. Человек волен показывать, на чьей он стороне, поплевав на демона. Один демон подсказывает добрые поступки, другой – злые, но это для невежественных людей, а мы, посвященные, знаем, что один склоняет человека жить просто, обыденными заботами и обыденными радостями, а второй постоянно напоминает, что человек – это нечто более высокое, чем он есть сейчас, что человек – это одичавший бог, растерявший свое наследие. И что он должен жить более высокими идеями, чем просто животное, которое умеет строить дома…

– Так это же прекрасно!

Черево скривился, будто хватил уксуса.

– Не все так просто, увы. Кто сможет все время жить высшими идеями, отдавать жизнь за отечество? Мы все-таки хоть и боги, но – одичавшие, хе-хе. А одичавшим многое позволено… Ведь одичавшее в нас тоже требует своей доли, понял? Если совсем ничего не давать, то… Впрочем, иным удается, но это – подвижники, аскеты. Остальные ж просто люди, юный варвар. Потому надо соблюдать…

Он запнулся, подыскивая слово. Придон шел рядом, уже не замечая красот дворца, подхватывая странные слова, где таилась мудрость куявов.

– Что соблюдать?

– Гм, некоторое равновесие. Между этими демонами, разумеешь? Медленно и очень постепенно увеличивая долю того демона, что призывает жить душой, а не плотью.

Придон поморщился.

– Медленно… Что за трусость? Я могу с этим демоном справиться! На каком плече, говоришь, сидит?

– Плюй через левое, – посоветовал Черево. – Обязательно попадешь! Хоть невидим и бестелесен, но плевок в свою сторону ощутит.

– Как? – спросил Придон.

– Но ты же ощущаешь недобрый взгляд? Тебе становится тепло от дружеской улыбки?

Придон подумал, фыркнул презрительно:

– От улыбок куявов? Не смеши. От ваших улыбок мне тошно.

На кухне прождали недолго, хотя куявы, судя по их виду, совсем не считали, что артане просто убивают время. Один из поваров даже вздохнул, глядя на замаривающих червячков артан: сколько волка ни корми, он все ест и ест, но артане ели и пили просто так, чтобы чем-то заняться.

Аснерд спросил у Придона:

– А ты хоть знаешь, почему куявы так любят свиней?

– Ну?

– Куяв любит свиней потому, что кошки смотрят на него сверху, собаки снизу, а свиньи – как на равного.

Олекса захохотал, едва не удавился куском кровяной колбасы. Тур спросил непонимающе:

– А как же их едят?

– А куявы все едят, – объяснил Аснерд очень серьезно. – Даже друг друга! Прямо поедом.

Тот же человек в блестящей одежде прибежал со всех ног, закричал, что тцар изволил отпустить послов, сейчас вкушает отдых. Черево сказал торопливо:

– Быстро, быстро!.. А то перехватят!

– Кого? – не понял Скилл.

– Тцара! Думаешь, одни мы стараемся попасть на прием к великому и могучему тцару?

Почти бегом пересекли два просторных зала, уже не обращая внимания на чудеса. У входа в третий стражи скрестили копья. Черево небрежно махнул рукой:

– Это со мной, мои личные друзья.

Стражи молча отступили.

Придон переступил порог, вздохнул с облегчением. Не зал, а простая комната, хоть и кричаще богато отделана серебром и золотом, а драгоценные камни не к месту торчат даже из стен. Да еще лестница из дорогих пород дерева ведет вверх, там, похоже, спальня.

В комнате два длинных стола и широкие лавки: сиденья и спинки умело обтянуты толстыми шкурами редких зверей. В комнате трое: два человека за одним из столов ведут неспешную беседу, а третий нахохлился за их спинами в отдельном кресле, высокий тучный старик, даже в жаркой комнате сидит в шляпе. На нем теплый камзол, толстые брюки, на ногах легкие растоптанные сандалии. Перед двумя за столом широкие кубки на коротких ножках, а на деревянном подносе горка соленых орешков. К удивлению Придона – любимая забава артанских детишек: надколотые, лишь вымоченные в соленой воде, когда скорлупки раскрываются, как устрицы, а соленый раствор малость пропитывает ядрышки.

Мужчины деловито брали орехи, один расщеплял половинки пальцами, другой брал в рот, с блаженным видом смаковал соленость, потом слышался смачный хруст, челюсти мерно двигались, а скорлупа летела прямо на толстый роскошный ковер.

Дрожь пробежала по телу Придона, когда он увидел тцара. В самом деле лев, стареющий, но все еще могучий, способный разогнать стаю волков, сокрушить буйвола и ударом лапы перебить хребет могучему туру. Голова как котел, седеющие волосы красивыми волнами падают на могучие плечи, сильно оплывшие, роскошный халат скрывает фигуру, но тучноват тцар, тучноват, щеки на плечах, живот на коленях, но руки все еще сильные, пальцы толстые, а орехи трещат, как хрупкие перепелиные яйца.

Второй, который брал орешки в рот, сухой худой старик с морщинистым длинным лицом, одет в халат, разрисованный хвостатыми звездами, явно маг. Седая голова без привычного колпака с высоким верхом, но все равно, как твердо решил Придон, это маг. А то и чародей.

Маг повернулся, Придон понял, почему орешки раскусывает зубами. На месте правой руки болтается пустой рукав. Не похоже, что старик даже в молодости был воином, не то у него лицо, не тот взгляд, так что руку мог потерять в схватке с демонами. Не все демоны, говорят, покоряются чарам…

Черево выждал чуть, кашлянул.

– Светлому вниманию Вашего Светлейшего Величества, – сказал он почти нормальным голосом, – я представляю своих друзей из Артании… что приехали ко мне в гости!

Глаза всех трех мужчин с интересом пробежали по мужественным фигурам артан. Все шестеро инстинктивно напрягли мышцы, только Придон пока еще смутно, но уже ощутил, что в этой стране к силе относятся без почтительности, оставив ее рабам и диким животным.

Лев в роскошном халате небрежным жестом пригласил их к столу.

– Хорошо, – произнес он сильным, чуть хрипловатым голосом, – что не послы… Мы сейчас изволим отдыхать после вчерашнего пира. Рассаживайтесь, рассказывайте, что интересного у вас в стране, что интересного узрели в нашей…

Черево выждал, пока сядут его «гости», но сам опустился на лавку с таким облегчением, что даже тцар улыбнулся, все понял. Артане сели рядышком, спины все такие же прямые. Лица неподвижные, ни одного лишнего жеста, ни одного лишнего движения, мужчины не должны ронять себя, потеря лица на людях – страшнее позора умереть в постели.

Конечно, все шестеро, хоть и с неподвижными лицами, старались ухватить в поле зрения как можно больше. Кто больше видит и больше понимает, тот сильнее. Так же пристально, хоть и намного откровеннее, рассматривали их тцар, маг и третий, тучный старик.

Тцар сказал с великолепной небрежностью:

– Меня вы знаете, тцар Тулей, это вот мой советник – великий маг Барвник, а это управитель дворца и тоже советник, бер Щажард, самый мудрый управляющий в стране. Свои имена можете не называть, все равно не запомню.

Сам он смотрел на артан с ленивым интересом человека, которому показывают дивных зверей, но он видел и куда дивнее. Советник и маг Барвник поглядывал чуть доброжелательнее, только управитель Щажард смотрел на варваров с хмурым недовольством. Гораздо богаче и значительнее живет он сам, могущественный Щажард, как и другие приближенные к тцару люди. Им доставляют с горных озер редкую рыбу золотоперку, что похожа на бледную ящерицу с мизинец размером, с другого конца страны привозят к этой рыбке на быстрых конях травку ирперлу, что растет только в одном-единственном месте, а с берега озера привозят удивительных червей, которых считается изыском есть живыми, они тогда так уморительно пищат. Можно сделать блюдо из жареной рыбки и живых червей, все это посыпать травкой тарна…

Но эти варвары! Как уже доложили во дворце, артане на базаре сожрали по жареному гусю, потом побродили по городу, наткнулись на корчму, зашли и опустошили все запасы оленины, поели карасей в сметане, освоили тазик знаменитых куявских вареников, потом их призвали во дворец, где в ожидании приема забрели на кухню и увидели впервые в жизни такое чудо, как колбаса. Удивились, начали пробовать и, к ужасу и восторгу поваров, сожрали несколько колец колбасы кровяной, колбасы с луком, колбасы с диким чесноком, колбасы копченой и колбасы сырокопченой. Затем заели колбасой печеночной, опустошив запасы на неделю вперед для дворцовой стражи, после чего очень довольные пришли вот и теперь наверняка ждут… когда же наконец начнется пир!

Из боковой двери неслышно пошли цепочкой слуги. Быстро и ловко ставили на столы блюда с только что зажаренными гусями, печеной зайчатиной, умело приготовленной рыбой, между блюдами, как по волшебству, появлялись тяжелые кувшины, перед каждым артанином заблистал золотой кубок с рубинами по ободку.

Скилл натянуто улыбнулся, артане сидят ровные, как будто в седлах проезжают после победы перед очами тцара. Только Аснерд взглянул с предостережением. Скилл чуть опустил веки, мол, не волнуйся, я не скажу им все, что о таком думаю.

– Великий тцар, – сказал он с достоинством, – мы артане…

Тулей смотрел с любопытством. В темных глазах поблескивали искры.

– Вот уж не подумал бы!

– Мы артане, – повторил Скилл. – А боги запретили артанам вино.

Тцар всплеснул руками.

– Ох, как я мог забыть?.. Акуц, убери с той стороны вино!.. Или, может быть, дорогие гости, все же отведаете?.. В дороге, я слышал, вам позволено пить и есть все?

Придон тяжело дышал, им бросили вызов, ненависть начала заливать чернотой мозг, однако Скилл ответил с холодным спокойствием:

– Когда нет выбора. Но у человека всегда есть выбор.

Слуги очень замедленно убирали кубки с той стороны, где сидели артане. Тцар сказал, улыбаясь с ехидцей:

– Или вы не пьете вина потому, что не доверяете себе?

Придон ощутил на плече тяжелую длань Аснерда. Скилл ответил с вежливым высокомерием:

– Мы себе доверяем. Давайте так: вы пейте вино, как принято у вас, мы не будем пить, как принято у нас… Пейте хорошо, много. И будем вести неспешные беседы. О чем хотите. О небожителях, о древних воителях и славных людях, о тайнах богов и безднах магов…

Тцар чуть сдвинул брови, маг отвел взгляд, не решаясь подсказать тцару. Тот внезапно хохотнул.

– Молодцы! Завидую. Я держу спину прямой раз в год, когда принимаю присягу беров. И то потом неделю хребет трещит!.. Как вам удается все время быть вот такими… прямыми, не представляю. Ладно, пусть каждый ест лишь то, что ел у себя, пьет лишь то, что пьет дома. Гость должен уважать обычаи хозяина, но и хозяин должен чтить обычаи гостя…

Скилл внезапно застыл, потянул ноздрями. Глядя на него, насторожился Аснерд, а Тур вообще опустил нож и двузубую вилку. Придон, еще не поняв, в чем дело, проследил за их взглядами. Двое слуг водружали на середину стола роскошное блюдо. По виду оно напоминало паштет из печенки, хотя чувствовался некий странный запах, а в коричневую корочку были воткнуты нежные оранжевые цветы, испускавшие сильный аромат.

Тцар вежливо осведомился:

– Вас что-то тревожит, дорогие гости?

Скилл помолчал мгновение, глаза смотрели исподлобья, а голос прозвучал ровно, даже чересчур ровно:

– Благородный тцар… не этим ли блюдом ты намерен угощать нас?

– Это на всех, – сказал тцар с натянутой улыбкой, – но, я надеюсь, вы тоже оцените умение нашего повара!

– Уже оценили, – ответил Скилл совсем холодно. – По достоинству.

Тцар встревожился, посмотрел на мага, потом на гостей, но даже Скиллу показалось, что тцар чересчур выказывает недоумение, слишком уж демонстрирует.

– И что не так? – спросил тцар.

– Мы не едим свинину, – ответил Скилл ровно. – Ваш повар, зная это, не стал подавать свинью в зажаренном виде, как вы едите обычно, но даже этот паштет он постарался украсить цветами, чтобы отбили запах. А ведь всем известно, что даже нечаянно съеденная свинина – большой грех для артанина.

Олекса ахнул, нож и вилка выпали из его пальцев, а рука взметнулась к плечу, где пальцы должны были ухватить рукоять топора. Тцар быстро взглянул в его белое от бешенства лицо.

– Вы – первые артане, ступившие в мой дворец!.. Мой повар мог вообще не знать, что артане едят, а что не едят. Или же не считал это уж очень большим проступком… и хотел, чтобы вы оценили его мастерство. Словом, не надо это рассматривать как враждебность! Если вам вид этой свинины так неприятен, я велю убрать, чтобы не смущать вас.

Он хлопнул в ладоши. Появились слуги, тцар указал на блюдо, но Скилл живо запротестовал:

– Ваше Величество!.. На благородный жест следует отвечать благородным. Я прошу вас оставить это блюдо на месте. Мы, правда, к нему не притронемся, но всем нам в самом деле доставит удовольствие видеть, как вы… будете есть это…

Он не договорил, смотрел прямо и чисто, однако даже Придон уловил глубоко спрятанное тяжкое оскорбление в адрес куявского тцара и всех на той стороне стола. Да, пусть едят это нечистое животное, пусть. Нет выше зрелища, чем видеть унижение врага.

Тцар, похоже, все же не уловил подтекста, небрежным движением головы отослал слуг в свои ниши.

Старый маг наклонился через стол к Вяземайту. Выцветшие от старости глаза смотрели серьезно.

– Я прошу меня простить, – сказал он серьезно, – я ни в коем случае не хочу никого обидеть… просто, как магу, мне важнее знать причины разных явлений или запретов, чем способы заточки мечей или как одним ударом разрубить двойной панцирь. Мне интересно, что лежит в основе запрета… есть свинину?

Вяземайт хмуро улыбнулся, кивнул в сторону Придона, Тура.

– Почему не спросить у них?

Маг поморщился.

– Я знаю, что ответят. Что свинья – нечистое животное, ибо ест все… Ни одно животное не жрет все, только свинья! Это я уже слышал. Но ведь и человек ест все!

Вяземайт кивнул.

– Вот вы и ответили.

Маг смотрел в удивлении.

– Не понимаю.

– Вы уже ответили, – сказал Вяземайт ровно. – Человек и свинья едят все. Мясо человека и свиньи неотличимо. В глубокой древности люди ели людей точно так же, как и всех прочих зверей. Потом, когда начали… подниматься по трудной дороге к богам, перво-наперво договорились не есть себе подобных. Но, как всегда, многие не соглашались. А когда запрет ввели силой оружия, так уж пришлось, ибо силой можно подчинить даже несогласных… то эти несогласные убивали людей уже тайком и ели, как и прежде. На базарах человеческое мясо продавали уже не как человечину, а как свинину. Я ж говорю, их мясо неотличимо. Затем, когда это стало совсем запретно, человеческое мясо могли есть только тцары, вожди племен. Но и они делали вид, что едят свинину. Так и не удавалось искоренить людоедство, что тянулось сотни и сотни лет… Если не тысячи. Людей ели, несмотря на все запреты! Только прятали под свинину… Человеческое мясо подавалось теперь не только как лакомство для сильных мира сего, но и для тех, кто отказывался, чтобы опорочить их… ибо вкусивший человечины лишался вечного царства на небесах и становился презираемым на земле.

Однорукий маг слушал с неослабевающим интересом. Придон ощутил, что сам с замершим сердцем прислушивается к этой жуткой истории.

– И тогда, – сказал Барвник понимающе, – решили запрет распространить и на свинину?

– Верно, – ответил Вяземайт. – Мы даже помним, когда это случилось. Однажды один из тцаров по имени Тантал, принимая могучего бога с другими богами, подал на стол мясо собственных детей.

Барвник ужаснулся:

– Как можно?

– У него были сотни жен, – отмахнулся Вяземайт, – и тысячи детей. А самое лакомое – плоть себе подобного! Так вот даже боги обманулись и начали поедать человечину, только сам Зевс, так звали бога тех народов, понял разницу в мясе, разгневался… Не помню, что было дальше, кого-то бил, наказывал, низвергал, но серьезного ничего не сделал. Или другой, царь Атрей, угостил Фиеста мясом его сыновей… Правда, потом Фиест сошелся со своей дочерью, а родившийся от такого союза Эгисф отомстил Атрею… Вот именно тогда наши жрецы и решили, что если даже боги обманываются, не в состоянии отличить человечье мясо от свиного, то надо запретить в наших землях и свинину… дабы никто никогда не отведал человечины даже по незнанию!

Барвник содрогнулся всем телом. Лицо его приняло землистый оттенок. Придону показалось, что его сейчас вытошнит. Однако, совладав с собой, однорукий маг сказал уже рассудительно:

– Ладно, что было, то было давно. Даже очень давно! Сейчас… сейчас даже говорить смешно, что человечину подадут на стол!

Вяземайт пожал плечами:

– Вы так уверены?

– Конечно, – ответил однорукий, потом вдруг наморщил лоб, в глазах появились осторожность.

– Я – нет, – ответил Вяземайт, – вы знаете почему.

Куявский маг нехотя кивнул.

– Догадываюсь.

– Потому мы и соблюдаем тот завет Яфета. Он его ввел не зря, не зря! Много раз обжигался, видел, как другие обжигаются. Но простому народу можно и не объяснять причины. Яфет ввел – этого достаточно. А мы просто чтим память своего великого предка. У вас же, не имеющих великих предков…

Маг сказал удивленно:

– Разве артане и куявы не от одного корня?

Вяземайт усмехнулся.

– Докажите!

– Но легенды…

– Да кого эти легенды убедят? На то и легенды. Но мы выполняем заветы своего предка, разве это не лучшее из доказательств, что мы – его дети?

Аснерд крякнул и, достав из-за пояса нож, который невесть как пронес, отхватил здоровенный кус жареной оленины и тут же принялся запихивать в рот, даже не поперчив, не посолив, не посыпав толченой душистой травой, что усиливает аппетит.

Щажард горестно вздохнул. За такой желудок он отдал бы свой заветный ларец с драгоценностями, даже земли за озером и богатейший лес на кордоне со Славией, только бы вот так же наслаждаться жизнью, аппетитом, уметь чувствовать голод, жажду!

А эти на пиру будут наслаждаться вовсю любой едой, даже простым свежеиспеченным хлебом, куда и трав-то никаких особых не добавляют…

Придон отрезал первый ломоть, от стола сладостными волнами накатывают умопомрачительные запахи, желудок уже растолкал в дальние кладовочки те куски, что получил раньше, умял, утоптал и приготовился хватать новые. Рядом двигались локти Скилла, он потянулся за мясом зайца, а Черево, примостившись в одиночестве за отдельным столом, сразу налил себе вина.

Придон уловил, что Тулей и старый маг не столько едят, сколько рассматривают артан. Он и сам постарался взглянуть на себя и артан глазами куявов: полуголые варвары, что среди пышных и разряженных куявов ведут себя как звери: рычат, громко хохочут, звучно шлепают один другого по широким потным спинам. Едят обеими руками, кости швыряют под стол. Хватают кувшины с плакун-травой и пьют прямо из горлышка, после чего брезгливые куявы не решаются налить себе в кубок и велят слугам подавать им другие кувшины.

Щажард морщился, кривился, а старый мудрый маг сказал ему негромко, но Придон услышал:

– Это тоже спесь…

– Спесь? – переспросил Щажард.

– Да, – ответил маг, чуть улыбнувшись. Посмотрел на артан и добавил: – Только другого рода.