Читать книгу Лоенгрин, рыцарь Лебедя - Юрий Никитин - Страница 9

Тельрамунда вынесли из огороженного поля, за это время подогнали телегу, и грузного графа уложили на охапки сена. Кто-то попытался снять хотя бы часть доспехов, но вызвал только болезненный стон: даже панцирь погнут и расколот во множестве мест, понадобится кузнец с его инструментами, чтобы снимать уже не доспехи, а побитые и негодные куски металла.

Графиня Ортруда, что во время боя то и дело порывалась вскочить, сейчас сидела неподвижно, бледная и с такой лютой ненавистью на лице и в глазах, что от нее отводили взоры даже мужчины.

Эльза дышала часто и взволнованно, щеки ее окрасил румянец, а взгляд не отрывался от блистающего красотой и благородством осанки рыцаря.

Граф Маргант толкнул Генриха локтем и указал взглядом на Эльзу, потом на победившего рыцаря.

Король скривился.

– За что ты их ненавидишь? – шепнул он.

– Ненавижу? – удивился граф. – Я их люблю и жалею! Но сейчас все ждут от тебя определенного жеста.

Генрих зло шепнул:

– Вот после этого и говори о своеволии королей!

Он выпрямился, воздел властно руку и сказал громко:

– Подойди к нам, доблестный рыцарь. Ты доказал своим воинским умением свое рыцарское происхождение, а своим благородным поведением… что ты из очень высокого рода.

Лоенгрин приблизился к помосту, все видели, с какой дивной грацией и достоинством он двигается, учтиво наклонил голову в поклоне, Генрих невольно подумал, что именно учтиво, а не покорно или подобострастно. А когда он поднял голову, Генрих вздрогнул от пронзительного взгляда, в котором читалось: да, я чист, а ты?

Граф Маргант толкнул застывшего короля.

– Ваше Величество, вы уже поздравили доблестного рыцаря?

Генрих заставил себя величественно улыбнуться.

– Гораздо важнее, что благородного незнакомца поздравил народ. Смотри, как ликуют! Доблестный Лоенгрин, я присоединяюсь к поздравлениям знати и простонародья, что как никогда едины в своем радостном порыве. Эльза Брабантская оправдана, а граф Тельрамунд запятнал себя ложью. Но скажу честно, как государь всех германских земель, вы задали мне трудную задачу. Скажу откровенно: устранив столь могучего рыцаря, которому не было в Брабанте равных, вы тем самым открыли дорогу распрям и кровопролитию.

Он видел, как рыцарь, назвавшийся Лоенгрином, удивленно вскинул брови. Но через мгновение они опустились и сошлись на переносице, на лбу появились две морщины, а глаза потемнели. Очень молод, понял Генрих, над такими вещами еще не задумывался. Или чересчур чист, мирская суета проходит мимо возвышенной души.

Граф Маргант кашлянул и сказал намекающе:

– Его Величество при всей своей медвежьей деликатности все никак не может брякнуть, что… гм… словом, вы посмотрите на Эльзу Брабантскую! А то что-то и я не могу сказать вслух такие понятные вещи…

Лоенгрин повернул голову. Эльза, счастливая и восторженная, смотрит на сказочного рыцаря блестящими глазами, румянец не покидает ее щеки, а хорошенький ротик приоткрылся в счастливом удивлении. Увидев, что на нее смотрят, смутилась, румянец залил нежное лицо жаркой волной, опустился на шею и воспламенил хорошенькие розовые ушки.

Генрих собрался с силами и, превозмогая себя, чувствуя себя грубым и неделикатным, ведь в молодости тоже был вот таким, со сверкающими крылышками за спиной, сказал с настойчивостью государя:

– Доблестный рыцарь, ты готов отправиться в поисках приключений дальше, я вижу. Да, ты из тех, кто бродит по свету, мечом насаждает справедливость… ну, как понимает ее. Но здесь ты многое нарушил, потому за все в ответе. Я уже сказал, что этот граф Тельрамунд, которого ты поверг, держал всех в железном кулаке… а что теперь? Когда нет могучего вожака стаи, все перегрызутся, многие погибнут, пока наконец-то на обессилевшей земле кто-то один не сумеет снова подмять остальных.

Лоенгрин произнес таким чистым голосом, словно за него заговорила серебряная труба:

– Но теперь все видят, что Брабантом правит герцогиня Эльза по закону.

Король вздохнул:

– Как я мечтаю о тех временах, когда все будет по закону!

– А что мешает? – спросил Лоенгрин.

Король ответил в тишине:

– А ты уверен, что нежная девушка, вся сила которой в ее слабости, сможет править Брабантом? Здесь мужчины много пируют и быстро хватаются за мечи, здесь сосед нападает на соседа только за то, что тот не так на него посмотрел, старинные родовые замки переходят из рук в руки, на турнирах гибнет больше рыцарей, чем в войнах, а внутри Брабанта войны вспыхивают чаще, чем с его соседями! Эльза с этим справится, как ты думаешь?

Лоенгрин стоял в молчании, а граф Маргант добавил с сочувствием:

– Граф Тельрамунд усмирил бы всех железной рукой. И – никаких распрей, никакой междоусобицы. А что теперь?

Лоенгрин молчал, тогда Генрих, уже сердясь, сказал резче:

– Давай решим сейчас. Ты видишь, какими глазами юная герцогиня смотрит на тебя? Ты для нее больше, чем светлый ангел с огненным мечом. Скажи, согласен ли взять Эльзу Брабантскую в жены… и стать защитником Брабанта? Эльза, спрашиваю и тебя, согласна ли ты стать его женой?

Эльза, что всегда помнила, как нужно отвечать не спеша, обдуманно, сейчас выпалила:

– Да! Да!

Щеки ее ухитрились стать еще пунцовее, глаза сияли, но затем в них появилась тревога, потому что солнечный рыцарь посмотрел на нее внимательно, перевел взгляд на короля и… смолчал.

Наступило тревожное молчание, даже народ терпеливо дожидался, хотя для них все было ясно: спасенная должна выйти замуж за спасителя, а как же иначе, по-другому и не бывает, так заведено… кем-то. В старое доброе время.

Через толпу протолкался и встал за спиной короля Ричберт, уже освободившийся от доспехов, словно и не пытался выступить в защиту Эльзы.

Рыцарь Лебедя молчал, раздумывал, король спросил настойчиво:

– Что останавливает тебя, рыцарь?

Лоенгрин ответил со вздохом:

– Долг, Ваше Величество.

– В чем он заключается? – просил Генрих. – Скажи, я король и должен и могу чем-то да помочь!

Лоенгрин покачал головой.

– Мой долг – защищать справедливость по всему свету. Я должен плыть дальше, Ваше Величество.

– Очень благородно, – вставил граф Маргант ядовито, – и оставить после себя девушку с разбитым сердцем.

Все посмотрели на Эльзу. Смертельно бледная, она прижала кулачки к груди и смотрела на Лоенгрина с таким отчаянием, что он смутился и отвел взор.

– Ваше Величество, – проговорил он тяжело, – я паладин.

Король смолчал, не зная, что сказать. Это для рыцаря служба королю и верность даме – цель жизни, а для паладина – детские глупости. Паладины перешагнули такие понятия, как герцогство, королевство, нация, народ: для них существует только Истина, и если она оказывается в лагере враждебной армии, они будут сражаться за ее интересы там, среди противников своей страны. Даже всепобеждающая любовь, как высокопарно говорят о ней менестрели, в глазах этих фанатично преданных поискам Истины всегда проигрывает рядом с настоящей Целью.

Хардвулф и Ричберт смотрели на Лоенгрина с великим почтением, редчайшие из рыцарства удостаиваются такой чести, чтобы стать паладинами, но мечтают о таком пути самопожертвования многие.

Граф Маргант, видя ступор короля, пришел на помощь:

– Доблестный паладин, в твоей власти остановить начинающуюся борьбу за власть в Брабанте! Ты можешь прекратить сражения, спасти тысячи невинных людей!

Лоенгрин спросил коротко:

– Как?

– Своим присутствием, – ответил Маргант сердито. – Без тебя здесь будут гореть города, села и поля, люди начнут прятаться в лесах и жить, как дикие звери в норах, Брабант на три четверти вымрет… как уже было, и только вороны насытятся человеческим мясом так, что не смогут летать… Ты этого не видишь?

Лоенгрин вздохнул так тяжело, словно тащил на себе телегу с камнями на высокую гору.

– Увы, вижу.

– И ты пойдешь искать, – продолжил Маргант при умолкнувшем короле, – где обнажить свой меч, если здесь уже одно твое присутствие остановит любую борьбу за трон?

Лоенгрин снова так долго думал, что Генрих извелся, а Эльза едва не падала в обморок, наконец Лоенгрин произнес с болью в голосе:

– Я не могу решить сам. Я принадлежу Ордену.

Маргант тяжело вздохнул и развел руками, зато король Генрих встрепенулся и сказал живо:

– Отложим решение вопроса! Ты съездишь к своему Мастеру за разрешением. Я уверен, он все поймет и отпустит тебя. Заняв трон Брабанта, ты спасешь многие тысячи человеческих жизней! И, главное, я уверен, ты сможешь править Брабантом мудро и справедливо…

Граф Маргант взглянул на него с изумлением, но Генрих лишь дернул щекой, дескать, не мешай, я знаю, на какой крючок кого ловить, и граф смолчал.

Лоенгрин наконец поднял голову, лицо его побледнело, выдавая внутреннюю борьбу. Все затаили дыхание, даже народ, заполонивший поле поединка.

Все видели, как рыцарь Лебедя медленно повернулся к Эльзе.

– Я отлучусь, – произнес он с сомнением, – на неделю, милая Эльза.

– Я буду тебя ждать! – воскликнула она, заламывая руки, как простая дворянка. – Как я буду тебя ждать!

Он кивнул.

– Хорошо. Согласится мой Мастер или нет, я вернусь с ответом.

– Возвращайся, – прошептала она со слезами на глазах. – Если не вернешься, я… я… умру.

Лоенгрин задумался, Эльза затаила дыхание, наконец он ответил медленно:

– Скажу честно, мое сердце уже принадлежит тебе… Но я на службе… и не волен ее оставить.

Она охнула.

– Но почему, почему?

Он грустно усмехнулся.

– Наверное, потому, что мир еще не таков, каким должен быть. Мы обязаны сделать его лучше.

– Лоенгрин!.. Не покидай меня! Я умру без тебя…

Он вскинул руку, останавливая ее плач и слезы.

– Погоди. Я вернусь и попрошу позволения жениться на тебе.

Она вскрикнула счастливо, ее сияющие, как утренние звезды, глаза обшаривали его смущенное лицо.

– Правда?

– Я это сделаю, – пообещал он.

Все в молчании смотрели, как рыцарь в сверкающих доспехах вернулся к реке, лебедь молча подплыл и красиво развернулся так, что лодка оказалась у самого берега.

Лоенгрин вошел по колено в воду, все дивились, с какой ловкостью и грацией он переступил через борт, лодка почти не колыхнулась, только сильно просела под его весом. Лебедь тут же наклонился всем корпусом вперед, налегая широкой грудью на шелковую шлею, вытянул шею и мощно заработал крупными лапами с широкими красными перепонками.

Граф Маргант заметил:

– Что это не простой рыцарь, можно было заметить по тому, как он прибыл.

– Да, – согласился король и зябко передернул плечами. – Я не представляю, как он держит равновесие! Меня бы сразу кувыркнуло за борт.

– Любой бы уже барахтался, – успокоил граф. – Это же надо – в тяжелых доспехах на таком утлом челне! Любовь к риску? В любом случае – воинская выучка у него выше всех похвал.

Они провожали его долгими взглядами, король сказал раздраженно:

– Хотя бы сел! А то волна в борт или еще что…

Граф посмотрел на него с усмешкой в глазах.

– Что, Тельрамунда сбрасываем с шахматной доски?

– Если этот Лоенгрин вернется, – буркнул король, – то он и будет Тельрамундом. Мне все равно, кто на троне Брабанта! Мне нужно, чтобы в герцогстве был мир. Только тогда и налоги в казну, и людей могу набрать в войско. Да и вообще… Приятнее быть королем в богатой и процветающей стране, чем в нищей и разоренной. Достоинства правителей оцениваются только по этим признакам.

– Должны оцениваться, – уточнил Маргант. – На самом деле славят тех, кто больше всех убил людей, сжег городов, истребил народа, завоевал, захватил, покарал…

Генрих поморщился.

– Сам знаешь, я войны никогда не начну. Но и свои земли не отдам.

Он выглядел злым и раздраженным, неожиданный отъезд рыцаря Лебедя озадачил и обеспокоил. По логике, любой должен был ухватиться за возможность жениться на такой красавице, дочери герцога, и сесть на трон. И дети королей не отказались бы от такой невесты. И от трона Брабанта, немалого герцогства, густонаселенного, усеянного городами, замками и селами, здесь в изобилии железная и серебряная руда, несметные стада овец с дивной шерстью и множество искуснейших ремесленников, а слава о брабантских конях гремит и за пределами Германии…

Граф Хардвулф сказал с надеждой:

– Как же, не позволит! Любой сюзерен даже заставил бы его жениться на Эльзе.

Ричберт поморщился.

– Так уж и заставил бы?

– А что? Это же целое герцогство сразу падает под руку, как спелое яблоко. Не нужно ни завоевывать, ни самому заключать династические браки…

Маргант спросил задумчиво:

– Как думаете, кто его сюзерен?

Граф Хардвулф сказал пылко:

– Да кто бы им ни был, никто не откажется от Брабанта!

Маргант вздохнул и сказал с надеждой, как и Хардвулф:

– Хочу верить, что не успеет образ его лебедя рассеяться, как увидим его приплывшим обратно!

Хардвулф радостно засмеялся:

– Думаю, его сюзерен ему даже перевести дух не даст, сразу направит сюда, пока трон герцога еще пуст… Как думаете, Ваше Величество?

Король произнес с тяжелым вздохом:

– Я по-прежнему думаю, что намного лучше было бы для всех, если бы Божий суд выиграл граф Тельрамунд.

Ричберт вскрикнул:

– Это было бы несправедливо!

Король кивнул:

– Да, несправедливо, если с точки зрения справедливости, но для короля важнее спокойствие и умиротворение в землях.

– А Лоенгрин?

– Слишком, – ответил король после паузы, – светел. Слишком. Такие долго не живут. Мир жесток, и если этот рыцарь Лебедя начнет его перестраивать под себя, народ возмутится и восстанет. Все привыкли жить в грязи, а чтобы из нее вылезти – нужно несколько поколений. Церковь это понимает и работает медленно и терпеливо. А юность, увы, жаждет слишком быстрых перемен.

Они вскричали почти одновременно:

– Ваше Величество! Но как же… справедливость?

Король смолчал, лицо стало грустным, а в глазах появилась непонятная для придворных печаль.