Читать книгу В Советском Союзе - Юрий Павлов - Страница 4

Славка деревенский. После школы приехал в город, поступать в институт. Сдал экзамены и был зачислен на первый курс.

В сентябре, весь поток, отправили в подшефное хозяйство на уборочную.

Занятия начались с первого октября.

Лекции, семинары, коллоквиумы, зачёты, семестры, сессии.

Прошло два года беззаботной, студенческой жизни.

На третьем курсе, на новогодней вечеринке, которую факультет, традиционно, проводил в кафе «Отдых», он познакомился с Юлькой.

Юлька пришла с Димкой, Славкиным сокурсником.

Как-то так получилось, что Юлька танцевала всё время со Славкой. Димка, изо всех сил изображал веселье, но было видно, обиделся смертельно. Впрочем, Славку это нисколько не волновало.

Он влюбился!

С первого взгляда!

Юлька была старше на пять лет. Работала в НИИ, лаборантом.

Славка потерял голову, и забросил учёбу.

Через полтора месяца его отчислили за неуспеваемость.

Сдав постельное кастелянше, и забрав в деканате документы, Славка вышел на остановку.

Конец февраля.

Сияло солнце, текли ручьи. И в первый раз, за два месяца, он, словно очнувшись, подумал.

– А дальше, что?

– Вы, остановку спрашиваете, или улицу?

Славка воззрился на мужчину.

– Вы, только что, спросили – А дальше что? Вот я и пере…

– Я подумал!

Мужчина заглянул в Славкины глаза, улыбнулся и отошёл.

Юлька предложила устроиться на работу в институт.

Вместе с ним сходила к коменданту общежития.

– Место в общежитии есть, но надо иметь прописку – объясняла комендант – Или пусть принесёт записку от Шмакова, с разрешением на временное проживание, пока не оформит городскую прописку.

– К Шмакову, просто так, не попадёшь – огорчилась Юлька – Надо записываться на приём по личным вопросам. А какой у тебя может быть личный вопрос, если ты не работаешь в институте.

В глазах у Юльки заблестели слёзы.

Славка сам чуть не расплакался, страдая от того, что страдает Юлька.

У старой девы дрогнуло сердце.

– Ладно, я позвоню Дарье Михайловне, она что-нибудь придумает.

Взяла трубку и набрала 3-43.

– Дарья Михайловна. Здрассьте! Ещё раз! Тут у меня молодой человек, не может устроиться на работу … прописки у него нет … – прикрыла ладонью трубку, и к Славке – Есть, где переночевать?

Славка замотал головой.

– Говорит, негде! … Хорошо! … Спасибо!

И положила трубку.

– Идите к Дарье Михайловне, в отдел кадров. Она ждёт.

Юлька запрыгала, хлопая в ладошки.

Дарья Михайловна, начальник отдела кадров, вышла из кабинета и, пройдя по коридору, зашла в женский туалет.

Под форточкой, у окна, закрашенного белой краской, курили две девушки.

– Галя! Вера! Я ведь просила: не курить в туалете!

И поперхнувшись, закашляла.

Загасив окурок, о подоконник, Галя распахнула створки окна.

– Ну что ты делаешь! Закрой! Я не хочу, чтобы за мной подглядывали!

Закрашенное, белой краской, окно женского туалета выходило на территорию института.

Галя закрыла окно, и девушки вышли.

Закрывшись в кабинке, и достав из кармашка юбки бумажную салфетку, задрала подол, и стянула трусы. Раздвинула ноги, и наклонившись над унитазом, и упираясь локтями в коленки, приподняла попу.

Нет, жопу!

Крупная была женщина!

Шумно лилась моча, вспенивая воду. Напрягая живот, и втягивая сфинктер, хотела выпустить газы без звука, но не сдержалась и громко запердела! Подтёрлась салфеткой, и вытерев ею же руки, оправила юбку, оглаживая бёдра.

Поправляя причёску перед зеркалом, сунула руку под мышку и, передёрнув плечом, поправила лифчик.

Не вымыв рук, вышла из туалета.

Три тайны Дарьи Михайловны

Дрочила хуй. Слюной, залупу Измазав, сунула в пизду, Он затыкал ей пальцем жопу, И щупал влажную манду. И позабыв, про стыд и горе, Она еблась, серел рассвет; Гандон болтался на заборе, И в окнах, с видами на море, Не отражался лунный свет

Дарья Михайловна – крупная женщина.

Крупная, во всех смыслах, этого слова: рост метр восемьдесят пять, широкие, необхватные бёдра, и круто выпирающие назад, булки ягодиц. Бюст, седьмого размера!

– Аэродром – говорил Альберт, покойный муж, когда, лёжа на ней и щекоча волосатой грудью соски, швыркал влагалище длинным, и толстым членом.

С мужем она прожила тринадцать лет.

Семейная жизнь – первая её тайна, тщательно, от всех, скрываемая.

Альберт работал сантехником.

И пил, пил, пил.

В сексе не было удовлетворения.

Муж быстро кончал, а излившись, отваливался и засыпал, не успев отвернуться к стене.

Поначалу страдала из-за этого.

Потом приспособилась.

Когда он засыпал, ласкала пальцем клитор, ещё не остывший от возбуждения, и тяжело дыша, прикусывала губу, чтобы не разбудить, стонами, мужа.

Три раза лежала в гинекологии.

Два раза, с кровотечением.

А в третий, с кровотечением, и разрывом заднего свода шейки матки.

Три раза он насиловал её.

С грубой, звериной жестокостью. Пьяный, с налитыми кровью глазами, зажимая ей рот рукой.

Она кричала, от боли, когда он насиловал её в первый раз.

В третий раз потеряла сознание, от болевого шока.

Он кончил, и отвалился. И уснул. Придя в себя, сама вызвала скорую.

Член профкома, член партии, она быстро продвигалась по карьерной лестнице. Выписавшись из клиники, пришла к парторгу и сказала, что будет разводиться.

– Ну что сказать? Разводись. Но по партийной линии, продвижения уже не будет.

Она подала заявление на развод.

Альберт умер через семь месяцев, от цирроза печени. С квартиры Дарья съехала, и жила в общежитии. После похорон, свекровь, жившая отдельно, с младшим сыном, инвалидом ДЦБ, предложила жить вместе. Нину Марковну, она называла мамой, и после развода. А свекровь относилась к Дарье, как дочери. Может быть ещё и поэтому, она так долго не могла решиться на развод. Свекровь не перенесла горя. Заболела, и через два месяца умерла. Дарья осталась, в двухкомнатной квартире, с инвалидом. Она не смогла нарушить обещание, данное свекрови: не отдавать Вениамина в дом инвалидов. Вениамин был безобидный, тихий. Особого ухода ему не требовалось. Только в ванне он не мог помыться сам, завязать шнурки на ботинках, да натянуть майку (или дашку). И говорил; заикаясь, и растягивая слова.

Утром, пятого дня после похорон свекрови, Дарья обувалась в прихожей.

Вениамин стоял в проёме комнатной двери, прислонившись к косяку.

Он, с первого дня, так провожал её на работу. И, так же, встречал.

Открывая дверь, она сморщилась и повела носом. Острый запах пота исходил от Вениамина.

– Вечером будешь мыться. Пока.

– Ддддооооосвидааааания Ддддаааша.

Вечером, набрав в ванну воды и взбив шампунь до пены, позвала

– Вениамин!

Он пришёл. С полотенцем.

– Почему не разделся?

Дарья, с улыбкой, смотрела на него, сверху вниз.

Альберт был выше Дарьи. А Вениамин, низкорослый, и сухощавый.

У него покраснели мочки ушей.

– Я что, голого мужчину не видела? Раздевайся. Подожди. Дай, я сама.

Расстегнула, и сняла с него рубашку. Присела, и отодвинула полотенце, которое, он, держал перед собой. И замерла.

Перед её носом, оттопырилось трико. Дрожащими руками потянула трико. Но оно не снималось, зацепившись резинкой за … за .... Заколотилось сердце, и в сводах появилась, тянущая истомой, боль. Дарья, пальцами, подцепила резинку трико, оттянула, и дёрнула вниз!

Длинный и толстый член, упруго качнувшись, напряжённо замер.

Резко пахнуло прокисшим потом, вперемешь с говном, давно не мытой жопы инвалида. Но Дарья пялилась на член, словно завороженная, и даже не поморщилась.

– «Как у Альберта»

Дарья мыла Вениамина, натыкаясь взглядом на член, высовывающийся из пены. Обтирая, через полотенце, коснулась члена, и содрогнулась: от желания, охватившего, словно пламя, всю её плоть. Дарья выпрямилась и легонько подтолкнула Вениамина в плечо.

– В мою – когда он хотел идти в свою комнату – Ложись.

Вениамин сел, а потом лёг на кровать. Она разделась, легла рядом, и потянула его на себя. Голова Вениамина лежит на её груди. Он, мыча и дёргаясь, тычется, не попадая, и наконец, сваливается с неё. Дарья поставила его на колени. Встала раком, подставив зад, и уткнувшись головой в подушку, раздвинула руками ягодицы. Он мычал, тыркался по ляжкам, больно впиваясь костлявыми пальцами в кожу на спине. Она водила задом из стороны в сторону, и сверху вниз, пытаясь поймать член, и насадиться.

Не получилось.

Дарья легла на него, зажав, член, между ног. Тщедушный Вениамин, придавленный бабищей, стал задыхаться. Дарья встала, и постелила на полу.

– Иди. Сюда ложись.

Расставив ноги, встала над ним. Приседая, левой держала член, а правой раздвинула губы. И поймала. Член погружался во влагалище. Когда появилась боль, она поняла, что поза выбрана неправильная. Проникновение было глубоким, и неконтролируемым. Медленно снялась, и встала на колени. Снова, держа левой рукой член, а правой раздвинув губы, поймала его. Двигалась медленно, короткими и плавными тычками. Он кончил через минуту, дёргаясь, сипя, и брызгая слюной.

Дарья огорчилась.

Но через час, позвав его пить чай, увидела, что у Вениамина стоит. Снова постелила на полу. Встала на колени, и натянувшись на, торчащий как кол, член, двигалась короткими, и плавными толчками. Совокупление длилось дольше. Вениамин кончил ещё раз. Но Дарья не дошла.

С этого дня, каждый вечер, она водила его в свою комнату. По два раза.

Прошло две недели. Дарья, ни разу, не испытала оргазма. И это, раздражало её. Вечером пили чай. Вениамин уронил, и разбил стакан.

– Да что опять с тобой?

Взяв тряпку, убрала осколки, и поддёрнув, коротенькое, домашнее платье, наклонилась, и стала вытирать пол. Вениамин смотрел, как ёрзают ягодицы. Смотрел на чёрный пучок между её ног. И когда Дарья приблизилась, сунулся рукой. Пальцы, скользнув по губам, задели клитор. От неожиданности, Дарья замерла, и выпрямившись, замахнулась тряпкой. У Вениамина были сняты штаны, и член торчал, целясь, Дарье, между ног. Бросив тряпку, сгребла и поволокла, его, в спальню.

Не раздеваясь, села над ним, и насадившись, прикоснулась к клитору средним пальцем. По лобку побежали мурашки. Но ласкать клитор одной рукой, а другой, ограничивать глубину погружения, было неудобно. Она быстро устала. От напряжения заболели ноги. Тогда Дарья опёрлась правой рукой о его колено, и совершая фрикции влагалищем, левой ласкала клитор. От низа живота, к груди, плеснулись волны наслаждения. Не сдерживая стонов, стала двигаться резче, насаживаясь глубже. На пике чувственного наслаждения, потеряв контроль, погрузила в себя почти весь член. И в это мгновение Вениамин задёргался, изливаясь. От острой боли, едва не лишилась сознания. Два дня кровоточило, как при месячных. Но всё обошлось.

Через два дня пошла к гинекологу.

– Расслабьтесь. Стенки розовые … швы рассосались … матка увеличена на две … три недели. Замужем?

– Нет.

– Живёте половой жизнью?

– … Да

– Когда, последний раз, были месячные?

Дарья испугалась – «Совсем вылетело из головы»

– Задержка есть?

Дарья молчала.

– Вы почему молчите?

– Матка, у меня, всегда немного увеличена. А месячные должны прийти через неделю.

– Вставайте. Одевайтесь.

Дарья слезла с кресла.

Гинеколог, повернувшись к столу, заполнял карточку.

Выйдя из поликлиники, зашла в аптеку, и купила презервативы.

Вечером подмыла Вениамина, и вытащив из ванны, и обтерев полотенцем, сказала

– Иди в спальню. Ложись.

Подмылась, и достав из сумочки презервативы, зашла в комнату. Вениамин лежал, закатив глаза, и скалился, обнажая жёлтые зубы. Улыбка напомнила, что он, всё-таки, больной.

Дарья поморщилась.

Но торчащий член вызвал улыбку, и присев на колени, оттянула его от живота, и отпустила. Член, упруго качнувшись, шлёпнул по животу. Вскрыла упаковку, и достав презерватив, натягивала. Вениамин открыл глаза, и потянувшись, дотронулся до соска. Было противно, но она стерпела.

– «Странно» – думала Дарья, лаская член, и перебирая пальцами яички – «Неужели можно полюбить часть человека, его орган, доставляющий наслаждение, и не любить самого человека?

Ведь это его орган».

Она сжимала член, поражаясь его твёрдости – «Как палка. Как камень» – чувствуя, как под ладонью начинает пульсировать кровь. Дарья взглянула на Вениамина; глаза закатились, мычит, полудебильная улыбка, из носа вытекла сопля, высохшая рука поджата к груди … Перевела взгляд на член – «Мой хороший, мой сладкий, мой родной, мой миленький, мой красивый. Я обожаю, я люблю тебя, я не могу без тебя». Дарья смутилась: мысли спутались, запылали уши. Она вспомнила, что в последние дни была нетерпеливой, и раздражительной, грубо обрывая Вениамина, когда, пытаясь сказать что-то, он начинал мычать и заикаться.

– Иди к себе! – бросала она, как собаке.

А через час, тащила его в свою комнату.

Толстый латекс презерватива был обработан тальком. Дарья взяла, с тумбочки, силиконовый крем, и выдавив на руку, обхватила член, и сделала несколько движений от головки к корню, чувствуя, как играет очко, и сокращается вагина. Присев на коленях, направила головку во влагалище. Вениамин дёрнулся, и скользнув по промежности, член упёрся в анус. По лобку побежали мурашки. Встав на колени, стянула презерватив, и дрочила, пока не брызнула сперма, заляпав ей грудь и живот. Сходив в ванну, принесла влажное полотенце, и обтерев, обмякший, и опавший член, яйца и живот Вениамина, пошла под душ.

Утром, сходив в туалет, и сполоснув руки и лицо, зашла на кухню.

Включила чайник, и достала из холодильника масло и сыр.

Вениамин, шаркая тапками, подошёл к туалету и замычал -Дддддооооооброе утро Дддддааша

Она делала бутерброды, и кивнула головой.

Он открыл дверь в туалет.

Постой! – и подошла к нему.

Он был в майке и трико. Член стоял, оттопыривая мотню.

У Дарьи мурашки побежали по рукам, и она, стянув с него трико, встала на колени и поцеловала головку. Спазмы задёргали влагалище, она встала, и закрыв дверь туалета, и сжимая член левой рукой, потянула за собой.

– Ложись – и сбросив халат, опустилась на колени.

– «Обойдусь без презерватива» – подумала она.

Он лежал, а Дарья, встав на коленях над ним, жопой к его лицу, сосала и облизывала головку, пуская слюну. Вениамин, левой, здоровой рукой, гладил, Дарьину, необъятную жопу. Она удивилась. Прикосновения не раздражали, и даже доставляли удовольствие. Его палец, скользнул по ложбинке ягодиц, и ткнувшись в анус, замер. И опять, Дарья удивилась, что не испытывает раздражения. Он убрал палец, и снова стал гладить ягодицы. Дарья взяла его руку и, подтянув к анусу, прижала. Вениамин подставил палец к анусу, а Дарья, удерживая его руку, стала вдавливать палец. Палец вошёл в жопу. По телу прошла судорога, она застонала. Вениамин вытащил палец и, обслюнявив, снова засунул. Она сосала, и дрочила двумя руками, а он тыкал пальцем в жопу. Дарья выпрямилась и, привстав, подвинулась вперёд. Придерживая член, стала медленно опускаться, пока головка не упёрлась в анус. Приподнимаясь и опускаясь, каждый раз чуть ниже, двигалась, пока головка, преодолев сопротивление сфинктера, не вошла в жопу. Опираясь руками о пол, стала медленно натягиваться. Ощущение было непривычное, но сладостное. Головка упёрлась в изгиб прямой, и она, медленно приподнимаясь, и сдавливая член сфинктером, испытала сладострастное наслаждение, выдавливая его из себя. Член выскользнул, Дарья поймала его, и натянулась ещё раз. Член снова упёрся, и она, выпрямившись, стала медленно, преодолевая боль, оседать. Задёргался Вениамин, и Дарья, хватая ртом воздух, захлебнулась от наслаждения.

Она лежала на полу, с закрытыми глазами, и таяла от блаженства. О том, что нужно идти на работу, Дарья забыла.

Через семь минут открыла глаза. Вытянув руки за голову, и сцепив в замок, сладко потянулась, выгибаясь и поворачиваясь на бок. Вениамина не было.

– «В туалете»

Фантомные ощущения в прямой, ввергали в эйфорию, и прислушавшись к своему состоянию, она тихо засмеялась. Даже это, доставляло удовольствие.

– «Я извращенка!»

Напрягая диафрагму, пукнула. Но вместо характерного звука, выпускаемых газов, булькнуло и захлюпало между ягодицами.

– «Ещё не хватало! Обосралась что ли?»

Дарья села, чуть сдвинувшись назад. На покрывале расплывалось пятно слизи, с жирно блестящими сгустками спермы, и вкраплениями каловых масс. Дарья соскочила, и выдвинув из комода средний ящик, взяла из стопки подгузник, и наклонившись к одеялу, стёрла пятно. Ещё одним, раздвинув ноги и присев, вытерла промежность, а другим прикрыла пятно и придавила рукой – «Застираю после работы». Её обожгло – «Госсподи! На работу же!» – и она побежала в ванну, чуть не сбив Вениамина, вышедшего из туалета.

Краем глаза увидела, что мотня его трико в пятнах – «Тоже постирать!»

Из квартиры выскочила, отмахнувшись от мычащего -Ддддоооосвидддааа- Вениамина.

Уже в автобусе вспомнила, что не выключила чайник, и всю дорогу терзалась – «А вдруг Вениамин не выключит?».

С опозданием, в полчаса, зашла в кабинет, и сразу к телефону.

– Алло – короткие, и начинающиеся с гласных, слова, Вениамин выговаривал не заикаясь.

– Чайник выключи!

– Я ввввыыыкккк …

Дарья опустила трубку.

На два часа, у Шмакова, было назначено совещание с начальниками лабораторий и отделений, по графику работы в предновогодние дни, и в первую неделю нового года.

В 13:55 Дарья вышла из своего кабинета, и зашла в кабинет Шмакова. Все стулья, за столом, и у стен были заняты. Шмаков указал на стул возле сейфа, и Дарья села. Глянув на часы, Герман Степанович встал, и гул голосов пошёл на убыль.

Заверещал красный телефон. Шмаков поднёс к уху, трубку.

– Включи радио! – коротко бросил директор и отключился.

Шмаков шагнул к сейфу, и подкрутил лимб громкоговорителя.

– …ного приступа скончался председатель президиума Верховного Совета, генеральный секретарь коммунистической партии Советского Союза: Леонид Ильич Брежнев.

В помещении зависла гробовая тишина. Когда заиграла траурная музыка, все встали.

Через две минуты Шмаков убавил громкость. Заверещал синий телефон.

– Герман Степанович! – звонила секретарь парторга – В 14:40 общее партийное собрание в красном уголке. Передайте всем.

– Совещание отменяется. В 14:40 общее партийное собрание. Передайте своим.

В красном уголке института шло общее партийное собрание. Выступал парторг. Дарья Михайловна сидела в пятом ряду, в кресле у прохода. Она пыталась сосредоточиться на речи парторга, но сознание, шаг за шагом, прокручивая плёнку событий дня, и связывая в цепь, вернулось в спальню. Она, почти физически, ощутила, погрузившийся в ж …

Её теребили за плечо. Дарья сбросила наваждение, и увидев, что все стоят, встала и пошла по проходу. В тишине звонко цокали по мраморной стяжке пола стальные подбойки на каблуках. Только закрыв дверь, и оказавшись в коридоре, она увидела, что никто не выходит. Хотела вернуться, но передумала и пошла к себе. Минут через двенадцать заглянул Герман, и спросил.

– Что случилось?

– Месячные – глядя прямо в глаза, ответила она.

Он смутился, и закрыл дверь.

Вечером пришли месячные. На пять дней раньше. Придя с работы, и переодевшись, сразу пошла в ванну и помылась под душем. Закрутив полотенцем голову, и накинув халат, зашла к Вениамину.

Он читал «Даурию».

Книги она приносила ему из библиотеки. Выбирала, то, что ей самой казалось интересным.

– Брежнев умер.

Он закивал головой.

– По радио услышал?

Он опять кивнул. Вспомнив, что хотела постирать трико, сказала.

– Давай трико. Постираю.

Он отложил книгу, и стал снимать трико.

Она пошла к себе, и сняла покрывало. Пятно подсохло, но желтизна осталась. Снова зайдя к нему, он сидел в трусах, забрала трико. Замочив покрывало и трико, и размотав с головы полотенце, пошла на кухню. Разогрела ужин и позвала Вениамина. Но он не шёл.

Она крикнула – Вениамин, ужинать! – и не услышав шарканья, и начиная злиться, пошла сама.

Вениамин сидел с книгой.

– Что, особое приглашение?

Дарья стояла над ним. Он отложил книгу и, опираясь о спинку кровати, встал. Покрывало сползло, и член ткнулся Дарье между ног. От похотливого желания, сделать это прямо сейчас, зачесалось, и появился зуд в заднем проходе. Забыв, зачем пришла, взяла его за плечо, и повела в ванну.

Подмыв, привела в свою комнату.

Он лежал, а она стояла над ним на коленях. Подставив ему жопу, сама облизывала член, обильно смазывая слюной. Дарьина жопа была так близко, что он мог лизать анус. Тёмный кружок ануса, словно дыша, то сжимался, то расширялся. Он высунул язык, и стал лизать ложбинку и анус, пытаясь засунуть язык. И когда получилось, Дарья замерла. А потом, обхватив ягодицы, развела их и опустила жопу на его лицо. Она елозилась по его носу, губам, чувствуя шершавость языка, и заводилась всё сильнее и сильнее. Не в силах больше сдерживаться, подвинулась вперёд, и приподняв жопу, и рукой придерживая член, прижалась анусом к головке. Вениамин сжимал член левой рукой, и Дарья, опёршись двумя руками об пол, приподнимаясь и опускаясь, поворачиваясь, выгибаясь и прогибаясь, стала насаживаться. Член медленно погружался. Сфинктер сопротивлялся противоестественному. Погружение причиняло боль. Она натужилась, чтобы выдавить его, и сопротивление ослабло. Тужась, и выгибаясь, насаживалась на член.

Когда ягодицы прижались к паху Вениамина, левой рукой попробовала потрогать член, и не смогла. Он весь был в жопе!

Она сидела, сдерживая желание выдавить член из себя, а по телу, судорогами, пробегал озноб. Запульсировала сперма, и не сдерживая стонов, она выдавила член.

Руки и ноги дрожали и Дарья легла на пол. И отключилась.

Очнулась от мычания Вениамина.

Он стоял над ней, и весь пах у него был в крови.

Испуганно села, а он тыкал пальцем вниз – Ккккрооовь Дддддаааашааа!

Дарья опустила глаза: покрывало в пятнах крови. На волосах лобка, и на губах кровяные сгустки.

– «Месячные!»

Вспомнила: днём болели соски, и была ноющая боль внизу живота. Но она думала, это связано с тем, что произошло утром. Дарья встала и, зажав промежность рукой, пошла в ванну.

Больше так не экспериментировала.

Насадившись жопой, погружала в себя на десять-двенадцать сантиметров, и совершая фрикции, ласкала пальцами клитор. Откуда-то (если бы её спросили, откуда? – она не смогла бы ответить) возникали волны наслаждения и, захватывая всю её, уносили из мира реальности. Когда в кончиках пальцев появлялось покалывание, яркими вспышками сладострастия наступал оргазм.

На пятый день месячные закончились. Она сидела у себя в кабинете. До обеда оставалось двенадцать минут. Дарья встала, и подошла к зеркалу. Осмотрев себя, стала поправлять причёску. Зеркало пошло рябью, как круги на воде от брошенного камня и … Она увидела трамвай на остановке. Открылись двери, и с передней площадки шагнула молодая женщина, и оглянулась. Было пасмурно, и шёл снег, но всё было так близко, что когда женщина обернулась, Дарья узнала её.

Это была Татьяна, инспектор отдела кадров.

В следующее мгновение, её сбил, визжа тормозами, грузовик. Закричали, в ужасе, люди … и всё исчезло. Дарья стояла перед зеркалом, а на лбу выступал пот.

Татьяна устроилась на работу три месяца назад. Муж Татьяны работал в институте, слесарем-монтажником. Двое детей, мальчик полутора лет и девочка пяти лет. Дарья даже запомнила их имена: Коля и Даша.

Дарья отшатнулась от зеркала.

– Что это? Господи, что это?

От ужаса шевельнулись волосы на голове.

Она вышла из кабинета, и пройдя по коридору, мимо кабинета Шмакова, зашла в отдел кадров. Галя, склонившись над Верой, что-то рассказывала. У окна, за своим столом, сидела Татьяна и, перелистывая чей-то паспорт, заполняла форму. Дарья подошла к Татьяне, и остановилась, не зная, что сказать. Галя и Вера смотрели, встревоженные видом Дарьи Михайловны.

Обычно, застав Галю возле Веры, она шлёпала её по попе, и говорила – Иди работай!

Таня подняла глаза, и улыбнулась – Я заканчиваю. Дарья Михайловна.

Дотронувшись до её плеча – Таня, я не по документам.

– «Как я скажу? Что я скажу?»

Улыбка сошла с лица Татьяны: она увидела испуг в глазах Дарьи.

– Что-то случилось, Дарья Михайловна?

– Нет, Танюша. Нет. Работай.

И она вышла из отдела.

Девушки переглянулись.

– Странная она какая-то в последнее время – задумчиво сказала Вера.

Вечером ужинали с Вениамином.

Вениамин почувствовал; что-то случилось. Когда Дарья вошла, от неё исходил страх. Каким-то образом он осознал, что страх Дарьи связан с тем местом, где она работает. Но он не ощущал угрозы, ни для себя, ни для неё, и успокоился. Поужинав, не убирая посуду, Дарья ушла к себе, и легла, не раздеваясь. И сразу же уснула. Проснувшись ночью, разделась и, укрывшись одеялом, заснула до утра. В семь часов запикал будильник.

Дарья села.

Зашумела вода в туалете.

Бросив на пол одеяло, Дарья встала и, выйдя из комнаты, позвала Вениамина.

Он не шёл, и она подошла к туалету.

Из туалета шёл запах, и она, морщась, спросила – Ты скоро?

Снова зашумела вода, брякнула защёлка.

Он стоял, подтягивая трусы.

Посторонившись, чтобы он вышел, зашла сама.

Закончив, вышла и позвала Вениамина. Завела его в ванну, и подмыла.

– Подожди.

Подмылась сама.

– Идём.

Вениамин лежал, а она, раздвинув ноги, садилась на него. Опустившись жопой ему на лицо, приказала – Лижи.

Сама склонилась к члену, сосала, и дрочила.

Он вылизывал её жопу, пуская слюну.

Привстав, Дарья натянулась и, оседая, погрузила член в себя. Когда он упёрся в стенку на изгибе прямой, задержалась, а потом стала совершать фрикции. С наслаждением, постанывая, и когда он задёргался, изливая сперму, выгнулась, выдавливая его из себя.

Прошло две недели. Три дня она находилась под впечатлением видения, но потом успокоилась.

Утром, первого декабря, ехала, в автобусе, на работу.

День был пасмурный, и шёл снег. Дарья задумалась, вспоминая, что было вчера вечером.

Она уже не краснела, вспоминая об этом, и не называла себя извращенкой; секс, приносящий наслаждение, становился нормой.

Раздевшись, и переобувшись в кабинете, позвонила в отдел кадров.

Взяла Вера.

– Вера, Таня пусть зайдёт.

– А Таня ещё не пришла.

Дарья уронила трубку, и схватилась за сердце.

Через полминуты открылась дверь, и заглянула Вера.

– Дарья Михайловна, что с вами?! – закричала она, подбегая к ней.

Следом за Верой, в кабинет, заскочила Галя.

Дарья, побелевшая как стена, сидела, вперившись взглядом в пространство. Наконец, очнувшись, выдавила из себя – Позвоните мужу.

Девушки переглянулись.

–Таниному! … Звоните! … Скорее!

Галя побежала в кадры, и найдя карточку Михаила, Таниного мужа, позвонила в лабораторию, табельщице.

– Он сегодня в отгуле, Дарья Ми …

– Звони домой! Звони с моего!

Галя позвонила, и через полминуты положила трубку – Говорит, на работу уехала.

Дарья стала задыхаться!

Вера побежала в отдел, и выхватив из аптечки нашатырный спирт, открыла, и опрокинула на ватный тампон. Вернувшись в кабинет, поводила у Дарьи под носом.

Дарья откинулась на спинку кресла, и пришла в себя.

В отделе кадров звонил телефон.

Галя вышла.

Через две минуты она вернулась – На остановке … на нашей остановке … грузовик … сбил … женщину … у неё … в сумочке … был пропуск … это … Таня …

Галя заплакала.

Таню похоронили через два дня.

Дарья не смогла рассказать Михаилу, Таниному мужу, о своём видении.

Придя домой, достала из холодильника водку, и налив стакан, выпила. Сидела и ждала, когда подействует. Но ничего не происходило.

Хотелось выть, и мотая головой, и заскрипев зубами, застонала.

Кто-то тронул за плечо.

– Отойдии! – зарычала она, и оттолкнула Вениамина.

Выпила ещё стакан водки. Потекли слёзы, и тоска, сидевшая внутри, стала отпускать. Почувствовав голод, встала и, шатнувшись, открыла холодильник. Достала колбасу и ела, откусывая от палки. Перед глазами всё двоилось. Она рыгнула, и засмеялась. Выпив воды под краном, пошла из кухни, цепляясь за стены.

– Вени-а-мин … Ве-ни-а-мин …

Цепляясь за косяки, и вихляясь на подкашивающихся ногах, смотрела на него – Вениамин. Пошли ебацца! – и захохотала.

Отцепившись от косяков, опустилась на колени, и на четвереньках поползла в спальню. Вениамин шел следом, шаркая и кособочась.

– Лложись!

Она сидела на полу. Он лёг.

Цепляя трико, и стягивая – Ччё тты ввыёбываешься, а? – стянув трико до колен, взяла, лежащий между ног, член – А ччё он не встаёт, а? – и дёргала его.

Кровь запульсировала, член дёрнулся, удлиняясь и набухая. Дарья захохотала, и наклонившись, засосала головку, прижав язык к уздечке. Из раззявленного рта текли слюни. Оторвавшись, встала на четвереньки, и попробовала залезть на Вениамина.

Но не смогла.

Двинувшись на четвереньках к стене, позвала – Иди, садись!

Вениамин сел и, не вставая, сдвинулся к стене, и прижался спиной. Дарья, развернувшись, и раздвинув ноги, пятилась назад. Наткнувшись вагиной, мотнула головой – Неее, в жопу!

Залупа упёрлась в анус, и Дарья, двинув жопой, почувствовала, что член вошёл в неё. Она сопела, ругалась и дёргалась. А когда задёргался Вениамин, застонала.

Уснула на полу, разбросав руки.

Вениамин сидел и щупал её, погружая пальцы в липкое влагалище. Потом просунул руку меж ягодиц, и погрузил в месиво слизи. Потом водил пальцами по её груди и губам, размазывая слизь и улыбался, высунув язык. Изо рта текли слюни.

Проснулась утром.

Под головой подушка, а одеяло подоткнуто с боков. Лицо, губы, и кожа на груди словно стянуты чем-то. Она провела пальцами по лицу и губам, ощущая шершавые коросты. Подцепив ногтем плёнку, подняла руку. Желтовато-мутная плёночка мялась в пальцах, но не размазывалась, а раскатывалась на шершавые комочки, липнущие к коже.

Дарья села – «Почему я на полу?»

Вспомнила похороны. Вспомнила, как сидела за столом, как пила водку … И всё. Больше, не помнила ничего. Хотела встать, и сморщилась от боли в паху. Сунув руку, щупала волосы на лобке. Скомканные и слипшиеся, они ещё и прилипли к коже, и губам, и отдирались очень болезненно.

– «Неужели я вчера ещё и …? Ниччего не помню»

Встала, и пошла в ванну.

Дарья Михайловна шла по коридору. У дверей её кабинета стояли молодые люди. Девушку она знала, а молодого человека видела впервые.

– Здравствуйте, Дарья Михайловна! – Юлька улыбалась – А мы к вам.

– Здравствуйте. Это вы от коменданта? – Дарья открыла дверь – Заходите.

Выслушав сбивчивый рассказ Славки, улыбнулась и сказала – Я написала записку. Сейчас зайдёте к Шмакову, он подпишет, потом в отдел кадров, получите форму, и с этой формой снова к Шмакову. Он всё объяснит – она протянула Славке записку – Всего доброго! – и улыбнулась.

Они вышли.

Дарья задумалась. Молодой человек ей понравился. Была в нём какая-то незамутненность, что ли. А вот девушка?

Шмаков подписал форму на получение прописки, и сказал Славке – С этой запиской зайдёшь к коменданту, она поселит тебя в комнату, где есть место свободное. Сегодня в паспортный стол уже поздно, поедешь завтра. Когда получишь городскую прописку, зайдёшь ко мне, и решим, где работать будешь.

– Я зайду к тебе после работы – сказала Юлька.

Кастелянша. Постельное. Комната. Четыре кровати, стол, четыре тумбочки, четыре стула, два шкафа. Комендант, взяв у вахтёрши ключ, прошла с ним в комнату. Комната на втором этаже, и в комнате никого.

– Ещё с работы не пришли – сказала комендант.

Две кровати заправлены, а на двух только матрацы и подушки.

– Занимай любую, свободную. Если пойдёшь на улицу, ключ на вахту. Ну всё, располагайся.

Славка сел на кровать. Схлынуло напряжение последних дней, забрезжила стабильность и определённость. Только сейчас почувствовал усталость. Заправил кровать. Переоделся. Лёг и уснул.

Он не слышал, как пришли, с работы, соседи по комнате. Он не слышал, как постучав, заглянула Юлька.

Проснулся ночью.

На своих кроватях спали Витька и Пашка (имена сказала комендант). Сходил в туалет, разделся и, завернувшись в одеяло, снова уснул.

Проснулся рано. Соседи ещё спали. Сходил в туалет и в умывальник. Переоделся. Всё равно было рано. Заправил кровать и сел. Первым проснулся и встал Виктор.

Они познакомились.

– Будь как дома! Чайник включай.

Заметив его взгляд, брошенный в сторону Павла, Виктор махнул рукой – Щас встанет! – и, захватив полотенце, вышел.

Чайник вскипел, пришёл Виктор. Проснулся Пашка и спросил – Сколько время?