Читать книгу Серебристое облако - Юрий Петрович Енцов - Страница 2

И история эта началась тоже примерно лет восемь назад….

– Здрасьте, а Горка дома?

Услышав это, он, тогда русоволосый, короткостриженый мальчик оторвался от рисования и вышел в темную прихожую, мимо матери, которая, отворив дверь, тут же вернулась на кухню. Она в тот раз работала во вторую смену в местном цехе швейной фабрики, и дома была с утра, готовила обед.

Стоявший под дверью семилетний пацан, Шурик, держал на голове наподобие шляпы или капюшона большую квадратную корзину:

– Пойдешь рыбу ловить? – спросил он.

Это он, Шурик придумал Георгию такое прозвище, а следом за ним и другие, все остальные стали его так называть. Произошло это очень-очень давно, когда они только познакомились, после того как горкина семья переехала сюда на улицу Ломоносова с Пролетарской, что на другом конце города.

– Сейчас, только мамке скажу, – ответил мальчик. Он заскочил в квартиру, сунул ноги в сандалии:

– Мам, я на овраги с пацанами.

– В воду не лезь, – сказала мать. – Курточку надень. И поскорей возвращайся, надо будет вечером огород полить.

– Ладно, – сказал мальчик, одновременно надевая курточку, выходя и прикрывая дверь. В три прыжка он пересек знакомый коридорчик, с двумя ступеньками, ведущими в их квартиру. На скамейке перед подъездом сидел другой мальчик из их компании, Миха, который спросил:

– Ты чо такой синий?

Горка глянул на себя. Он, оказывается, был в синем вельветовом костюмчике: курточке и вельветовых же коротких штанишках, поверх синих колготок. Он не нашелся что ответить, готовый провалиться сквозь землю. Пацаны были одеты нормально – в длинных сатиновых шароварах и клетчатых рубашках, а его мама обрядила как на праздник.

– Ну, чо, пошли? – предложил Шурик.

Они побежали налево, мимо двухэтажного дома из белого и красного кирпича, в одной из квартир которого, на первом этаже Горка жил с мамой, папой и братиком. Он бежал за мальчишками легко, чуть подпрыгивая. Прямо за углом начиналось поле. В этом году его засадили картошкой, которая уже изрядно подросла и доходила детям до пояса.

Перед полем располагалось место для мальчишеских игр, покрытое мягкой, плотной, привычной ко всему травой. Там двое: Колька и Сергей, или попросту Серый – играли в ножички на тропинке. Серый выигрывал.

– Пошли с нами на речку, – пригласил их Миша.

– Я не пойду, мне мамка не велела, – ответил черненький, смуглый Колька, почтенный сын почтенных родителей. Он только недавно перестал просить мамину титю. Любвеобильная мать – кормила его грудью лет примерно до пяти, к удивлению соседок, их мужей, детей и всего городка.

– Давайте лучше в ножички, – предложил Серый. Это показалось заманчиво – поиграть его красивым, раскладным ножиком. Шурик сразу положил корзину на землю. Круг расчертили на пять частей и стали играть: берешь ножик за лезвие и бросаешь в чужой участок, если нож, крутанувшись, воткнется, то отрезаешь себе любой кусок земли соперника по линии лезвия…

– Все, Горка вылетел! – вскоре объявил Шурик, когда горкина нога в сером сандалике не смогла уместиться на его земле, отрезанной удачными бросками ножа. Потом остался без земли маменькин сынок Колька. Шурик, очень недовольный, тем не менее, вылетел третьим. Миха и Серый долго делили земли друг друга. Горка болел за Миху, но в результате победил Сергей.

– Пошли? – предложил Шурик, беря корзину. – Вы с нами?

Два соседа, жившие в частных домах рядом друг с другом, через переулок – отказались, а троица – зашагала по дороге дальше мимо картофельного поля. Внезапно Горке пришла в голову интересная мысль. Он отбежал вперед и спрятался в высоченной темно-зеленой картофельной ботве. Мишка тоже нырнул вслед за ним в картофельные кусты. Шурик посмотрел на них, но не последовал их примеру, а взял комочек земли и бросил в них наугад.

– Пуляется, – недовольно прошептал Миха. Он пополз по канавке между кустами. Горка – пополз по другой борозде. Ползти среди картофельных кустов оказалось интересно, его охватил восторг игры. Шурик – швырял в них комочками земли.

– А ну вылазь, – крикнул он. – Картошка колхозная, нельзя ботву мять.

– Мы же не мнем, – возразил Горка, поднимаясь в полный рост. Весь его синий костюмчик и колготки оказались в серой сухой пыли. Он отряхнулся быстрыми, неловкими движениями.

– На, неси корзину, – приказал Шурик.

Горка дисциплинировано повесил квадратную корзину себе на голову и зашагал вперед. Показались овраги. Там, в конце поля, гуляла еще одна ватага пацанов. Горка почти никого из них не знал, кроме Толика. Он немного насторожился, но незнакомые мальчишки были настроены дружелюбно.

– Пошли с нами в войну играть, – предложил Толик, один из самых рослых. Он учился уже в третьем классе, в то время как трем подошедшим мальчикам только предстояло этой осенью идти в первый.

– Пестиков нет, – возразил Миха.

– Ни у кого нет, – пояснил Толик, и показал на корзину. – У вас вон танк будет.

Они долго решали, кто будет «немцем», а кто «русским», разрабатывали, уточняли правила. Потом разбежались по заросшим мелкой-премелкой, густой-прегустой травой неглубоким овражкам, и стали перестреливаться: «Тыш, тыш, убитый!», «Я не убитый, ты не попал, я только раненый!». Шурик палил из «танка»: «Бу-ум!»

Горка вспомнил, что можно стрелять с помощью головок подорожника, зацепив их петлей, сделанной из ножки этого странного, мальчишеского цветка. Идея всем понравилась и накал игры возрос.

Мимо Горки не спеша пролетела бабочка крапивница. Он показал на нее:

– Это немецкий самолет!

Но вот «танкист» Шурик вспомнил, за чем они шли и для чего несли корзину:

– На речку-то пошли, – сказал он.

Дружки посмотрели вниз, там метрах в трехстах на дне ступенчатого пологого оврага петляла речка.

– Можно в корзине съехать, – придумал Горка.

– Точняк, – сказал Миха.

– Сломается, – возразил Шурик. Но он все-таки забрался в корзину и попытался поехать вниз точно так же, как они катались здесь зимой на санках. Однако катилась корзина медленно, точнее вовсе не катилась. Миха и Горка поехали «на жопах», у них получилось быстрее.

Толик увязался за ними. Остальные ребята не пошли вниз, остались наверху. Друзья в два этапа съехали по склону оврага. А когда подходили к мостику через речку, текущую по самому дну, заметили двух девочек, шедших по тропинке. Поравнявшись с ними, девочки остановились и поздоровались:

– Это Натаха, – сказал Миха равнодушно, – мы с ней в музыкалке вместе учимся.

Наташа улыбнулась и покачала бидоном, который она держала в руке. Георгию девочки показались невероятно красивыми. Они были в коротких платьях, одна светленькая, другая, Наташа черненькая.

– Это Ира, – сказала Наташа, представляя мальчишеской компании свою светловолосую подружку, – мы в коллективный, за ягодами.

«Коллективный сад» располагался на противоположной стороне оврага. Родителям Горки участка в «коллективном» не досталось, он очень завидовал тем ребятам, которые туда имели право ходить – детям рабочих и служащих с заводов «Проммеханизации», «Авторемонтного», со «Спиртзавода», и «Сельхозтехники».

Ира, дочь пролетариев, была не робкого десятка:

– Привет, пацаны, – сказал она, и пнула корзину, – чо это у вас?

– Рыбу ловить, – пояснил Шурик.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовалась Ира.

– Вон там хорошее место, – предположил Миха. Все пошли туда, куда он показал.

– А во что вы рыбу будете складывать? – спросила Ира.

И в самом деле, корзину взяли, а куда рыбу класть – никто не подумал.

– В ваш бидон, – предложил Толик, самый старший и умный.

– Самим нужен, – возразила Ира, широко улыбнувшись и, глянув на него глазами, сверкнувшими на солнце, примерно так, как искрилась журчащая речка.

Шурик снял сандалии, засунул туда носочки и с важным видом спустился в речку-ручей глубиной в этом месте по щиколотку, в три-четыре детских шага шириной. В некоторых местах речушка была пошире и поглубже. Он закатал до колена некогда черные и уже посеревшие ситцевые шаровары и ступил глубже в холодную воду. Девочки присели на корточки и стали смотреть на манипуляции Шурика. Он принялся погружать корзину боком в глубину, та не хотела погружаться.

– Лягушек можно поймать, – предположила Ира.

Миха, разувшись, пошел помогать Шурику, вдвоем они затопили корзину. Когда ее через некоторое время вытащили, там ничего не оказалось.

– Рыба не дура, – сказал Толик, – она в корзину не пойдет, надо ногами шуровать вокруг, чтобы рыбка в корзину заскакивала.

Шурик все-таки замочил закатанные штаны, но снимать их не стал, только закатал еще повыше. Хотя ему и помогали Толик и Миха, но ни одной рыбки, даже самой маленькой, поймать не удалось. Ира огляделась по сторонам и увидела хорошее место в шагах пятидесяти, где речка разливалась небольшой заводью:

– Вон туда надо пойти, там теченья нет, – показала она. – Там может быть рыба.

– Точно! – подтвердил Толик.

– Откуда ты все знаешь? – тихо спросил Иру Горка, и сам удивился, что он это сделал.

– У меня папка и брат рыбачат, – с важным видом пояснила Ира. Мимо них пролетели, гоняясь друг за дружкой, две больших стрекозы.

– Может, пойдем в «коллективный»? – предложила ей Наташа, которой стало скучно.

– Тут же рядом, – возразила Ира, – в гору подняться, и все. Давай посмотрим, что они поймают.

Тогда Наташа повернула голову в сторону Георгия и спросила:

– Как тебя зовут?

– Горка, – ответил он.

– Это значит Егор, – сказала Наташа.

– Я не Егор, – поправил Горка.

– Ну как же не Егор, если ты Егорка? – не унималась Наташа.

– Он Георгий, – пояснил Шурик.

– Когда ты вырастешь, тебя будут называть Георгием, а меня Натальей, – пояснила девочка.

– А меня Александром, – сказал Шурик. Для Горки это было настоящее открытие. Оказывается Шурик – это Александр!

– А сколько тебе лет? – спросила его Наташа.

– Скоро исполнится семь, – ответил он.

– А мне уже исполнилась, – с гордостью сообщила Наташа.

– Моей сестре семь, – сообщил Толик. – А другой сестре – 18!

«Везет же людям, – подумал Горка, – у других есть сестры». И у Михи, и у Шурика имелось по сестре. Только у него сестры не было, был какой-то маленький братик, на целую неделю отдаваемый в круглосуточные ясли. А ему очень нравились девочки, они были такие милые, а играть приходилось с этими пацанами. Но вот беда, он очень легко находил общие темы для разговора с мальчишками, мог разговаривать сразу с несколькими, легко менял тему разговора, перескакивая с одного на другое, любил передразнивать тех, о ком рассказывают. В общем, был как рыба в воде, но – только с мальчишками. Девчонки – другое дело, с ними он терялся.

Вся компания направилась в другое место, выше по течению и повторила операцию. Там было глубоко, илисто, но вода казалась потеплее, о чем Толик и сообщил. Ира тоже захотела поучаствовать в ловле. Она сняла сандалии, белые гольфы и спустилась к рыбакам:

– Вон туда. К траве, – деловито распорядилась она.

– Там глыбко! – возразил Шурик.

Ира, более длинноногая, чем он, в платьице, едва прикрывавшем белые трусики, подошла к корзине и стала ее тянуть в глубокое место. Тут Миха, из чувства противоречия или из озорства, дернул корзину. Он был довольно плотный, сильный мальчуган, Ира от его толчка поскользнулась в иле и ушла под воду с головой. Она тут же бросила корзину, и, отплевываясь, выбралась из воды.

– Дурак! – закричала она.

– Я при чем? – оправдывался Миха.

– Ты нарочно! – обвиняла Ира.

– Не нарочно, – возразил Миха.

– Я все брату расскажу, он тебе врежет, – предупредила Ира.

– Да? А я отцу скажу, – парировал Миха. Это был серьезный аргумент.

– Ира, пошли, – предложила испуганная Наташа.

– Меня мамка убьет, если я приду мокрая, – сказала Ира. Она решительно стянула мокрое платьице, и они стали его выжимать. Потом аккуратно расстелили платье сушиться на траве. Ира села рядом на корточки, вся дрожа.

– Дай куртку! – потребовала она у Горки. Он тут же снял и дал ей свою щегольскую синюю курточку. Она накрылась ею и постепенно согрелась.

– Тут ветер, – сказала Ира. – Когда ветер – рыба вглубь уходит, на дно ложится.

Вся компания потянулась дальше, еще выше по течению. Только Миха потерял интерес к рыбалке:

– Я домой пойду, – сказал он.

– Ну, ты чего? – сказал Шурик. – Ни одной рыбки не поймали.

– Мне мамка велела пораньше прийти, – оправдывался Миха. Он натянул на влажные ноги носки, надел и, сопя, застегнул сандалии, а затем, ни на кого не оглядываясь, решительно пошел по узкому овражку, примыкавшему к большому оврагу вверх.

– Ты куда? – позвал его Горка, – не в ту сторону!

– Он напрямки, – пояснил Шурик, – через поле ему ближе.

– Я тоже пойду, – робко предложил Горка, – мне тоже мамка велела пораньше…

– Ты предатель, – ответил Шурик резко.

– А Миха, что, не предатель? – недоуменно возразил Горка, больше всего ценивший справедливость. Он сам того не сознавая был прирожденный дипломат, готовый посмотреть на вопрос как с одной, так и с другой стороны.

– Ну, давай, хоть одну рыбку поймаем, – смягчился Шурик, – держи корзину.

Горка в своих колготках не мог зайти в воду и держал корзину с берега. А снимать колготы – это была целая история. Но удержаться на суше было трудно. Сандалики скользили к воде, намокали и, наконец, намокли совсем. Но старанья были не напрасны, в корзинку попал маленький окунек с красными плавниками. Ира наполнила бидон водой и окунька пустили туда. Что и говорить, грусть и радость, как всегда, жили совсем рядом, заменяя одна другую с неуловимой быстротой.

– Потом отдашь, – сказал Шурик.

– Отдам, не бойся, – обещала Ира. Они прошли еще вверх по течению, тут в речку впадал другой ручей.

– Мы очень далеко зашли, – сказала Наташа. – Давайте дальше не пойдем.

– Дальше не надо, – сказал Толик. – Дальше Ведьмино место.

– Какое еще Ведьмино? – заинтересовался любознательный Горка.

– Вон там, на иве ведьма повесилась, – сказала Ира авторитетно. Все посмотрели в ту сторону.

– А что, разве бывают ведьмы? – спросил Горка, у которого папа был партийный, и носивший шляпу, пиджак и галстук, в отличие от других отцов, предпочитающих кепки и клетчатые рубахи.

– Раньше были, – пояснил Толик, – до революции.

– Спорим, я туда сбегаю, и мне ничего не будет, – предложил Шурик. Не дожидаясь ответа, и не надевая сандалий, он босиком побежал к ивам. Все смотрели ему вслед. Добежав, он стал прыгать под деревьями. Горка тоже бросился за ним. Бежать по траве было весело. Под ивами, он увидел, что там трава там меньше и реже, чем на склонах оврагов. Они посмотрели назад, Ира с Наташей о чем-то говорили. Наташа явно хотела уйти, но Ира трогала свое мокрое платьице. Они все трое не спеша пошли к ивам.

– Повесь свое платье на ветку, ветерок его обдует, оно быстро высохнет, – сказал Толик, когда они подошли. Ира, изловчившись, закинула мокрое платье на одном из корявых сучьев.

– Ну и где тут ведьма повесилась? – спросил Горка. Толик повертел головой, пожал плечами. Он сел, прислонившись спиной к иве, сорвал травинку и стал ее жевать. В этом месте речка протекала в низинке, в своеобразной траншее, глубиной метра два. Шурик отошел к склону, отвернулся, чуть приспустил спереди штаны и выпустил большую, дугообразную струю, блеснувшую на солнце. Девочки захихикали. Горка тоже встал на склон и попытался повторить подвиг Шурика, но такой большой мощной струи ему сделать не удалось.

Потом Шурик с Горкой тоже уселись у крайней ивы. Горке все время казалось, что на них кто-то внимательно смотрит. Он вертел головой, но кроме их детской компании никого вокруг не обнаружил.

У него были мокрые сандалики и колготки, когда он минуты три посидел на солнце, то увидел, как от его ног шел пар. Наблюдая за этим парам, он пошевелил ногами, свешенными над глинистым склоном, и его пятка наткнулась на что-то твердое под тоненьким крошащимся слоем глины. Он непроизвольно еще подвигал парящей ногой и расчистил что-то серое, округлое. Так он сидел и чистил пяткой выступающий предмет до тех пор, пока из-под земли не проступила его форма:

– Тут… черепушка, – предположил мальчик.

– Чего? Где? – Толик подошел, посмотрел, склонился и попробовал расчистить проступивший из сухой глины предмет рукой. Глина была довольно-таки твердая. Толик осмотревшись, схватил веточку, попробовал ковырять ею, но она тут же сломалась. Он поковырял другими ветками, которых много лежало на земле, поколотил землю пяткой.

– Это камень, – возразила Ира.

– Сама ты камень, – сказал Толик, – слышишь, какой звук. Он пустой.

Всем стало ясно, что из-под земли на них глядит мертвая голова. Ира решительно взяла свое немного подсохшее платьице, надела его на себя:

– Пошли, Наташа, – сказала она, – наверное, дождь будет.

Горка посмотрел на небо. Из-под нависших над ними длинных ивовых ветвей небеса действительно казались словно бы темными.

– Надо его вытащить, – сказал упорный Шурик.

– Не надо ничего вытаскивать, – возразила Ира. – Мы пошли.

Толик с сожалением посмотрел на торчащий из земли предмет и сказал:

– Мне тоже надо к папке в «Сельхозтехнику».

Они все вместе пошли к оставленным на месте последней рыбалке вещам, к бидону с рыбкой, корзине и сандаликам Шурика. Горке по-прежнему казалось, что от ив кто-то смотрит ему в спину.

– На, возьми свой улов, – сказала Наташа, подойдя к бидону. Шурик засунул руку и взял засыпающую рыбку.

Они повернулись и пошли прочь. У того места, где в речку втекал ручей, дети разошлись: Толик с девочками пошли направо, а Горка с Шуриком – прямо.

Идти обратно было очень тяжело. Они садились на траву и подолгу отдыхали. Казалось, выше сил забраться на гору. Наконец, когда они забрались на самый верх оврага и сели, Шурик сказал:

– Зырь, как мы много прошли.

Сидя над оврагом можно было увидеть и дальний лес по правую руку, и слева большую реку, в которую впадала их маленькая речка, и церковную колокольню. Они встали и пошли к домам, Горке еще нужно было поливать огород.

Дома мама накормила его обедом. Потом она легла, поспала немного по своему обыкновению и пошла на работу. Горка взял бидон, наподобие того, что был у Иры с Наташей, и пошел поливать морковку, огурцы и все остальное в огороде. Для этого приходилось подойти к уличной колонке, набрать воды в бидончик, и нести в огород. Это было очень трудно, холодная вода выливалась, рука болела. Он по несколько раз останавливался, прежде чем доходил до огорода.

Сделав, что велели, мальчик вернулся к своему прерванному утром занятию. Он любил рисовать рыцарей, богатырей. Обычно Горка занимался этим на широком подоконнике. Там лежало все, оставленное утром: бумага, карандаши и мертвая муха, умершая то ли от голода и жажды, то ли от старости. Под бумагу он подкладывал книгу русских народных сказок, которую уже перечитал не однажды, она называлась «Сивка-бурка». И рисунки в ней ему очень нравились, путешествие по этим рисункам – стало его второй жизнью.

Время от времени он погладывал на окно, на другой стороне неширокой улицы расселись на электрических проводах в рядок вороны.

Потом пришел с работы папка. Сегодня он был трезвый, а потому скучный. Папка включил по своему обыкновению радио, из которого рассказали, что СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем. Что такое СССР Горка знал, а что такое Израиль – нет. Это радио папка принес с работы. Горке очень нравилось, что оно похоже на те круглые радиоприемники, которые показывали по телевизору в фильмах про войну. Мамку Горка в тот раз не дождался с работы, рано заснул.

Ночью он всех перепугал. Проснулся оттого, что ощутил себя горящим, объятым языками светлого пламени. Больно не было, просто очень страшно, оттого, что незнакомо, странно, чудно. Он проснулся и громко закричал:

– Я горю! – и вскочив с постели, побежал спасаться от пламени. Родители спали, они спросонья не сразу поняли, что к чему, потом стали успокаивать сына. Мама дала Горке воды, но он, знай себе, кричал: «Я горю, я горю!»

Вдобавок он увидел что-то совсем необычное. Он горел – не один. По комнате ходил еще один горящий силуэт, почему-то повторяющий его движения. Этот странный огненный человек то входил в Горку, то выходил из него. Мама с папой ничего этого не видели. Он понял, что от них помощи не дождешься и поэтому собрал всю свою волю с кулак и постарался не бояться. Вскоре виденье исчезло. Мальчик заснул.

Родители страшно перепугались ночному происшествию. Их сыночек ведь совсем недавно у них родился. Вот только-только…

Старый деревянный родильный дом постройки начала ХХ века с большими окнами находился неподалеку от шоссе – на самом въезде в их городок, почти на окраине. Было раннее утро, но врачи и роженицы вовсю старались. Перед тем произвела на свет дочь одна из рожениц, и санитарки еще не успели убрать и протереть, но маме уже приспичило, она полезла на окровавленный стол (еще не было специальных кресел) и приступила. Санитарки ругались на нее, она ни на кого не обращала внимания. Так, почти без посторонней помощи, в остатках оболочки на голове, «в шапочке», появился младенец, которому предстояло стать человеком. Этот ребенок родился, что называется, «в рубашке». Было шумно, бестолково…

Он частенько болел, и вот опять – какая-то напасть. Но на другой день Горка не помнил события прошлой ночи. Папка ему с улыбкой напомнил про это:

– Что ты увидел во сне?

Очень смутно мальчик припомнил, что с ним что-то стряслось, но только он не понял, что именно это было. Мама потом объяснила, что он просто «бредил». Такое бывает…

Когда наступила осень, Горка пошел в школу. Ему купили портфель, серый школьный костюм. К воротнику пиджака мама пришила широкий белый подворотничок. Они оказались с Шуриком и Михой в одном классе. А еще с ним учились знакомые девочки: черненькая Наташа и светленькая Ира. Но Горку посадили с другой, незнакомой девочкой. Они просидели весь первый урок, не шелохнувшись, положив руки перед собой одну на другую. Учительница оказалась строгая, звали ее Настасья Тихоновна.

Постепенно Горка немного осмелел, но, выбираясь из класса, уступчивый, мягкий мальчик, он ходил ближе к стеночке, потому что на перемене было страшно – шумно, старшие школьники летали по коридору как кони, и громко кричали. А он оставался самой безобидной птицей.

Как-то раз в школьном коридоре он встретил Толика. Тот был, в отличие от других, довольно тихий и оказался не такой уж большой, как на улице, средний. Он теперь перешел в четвертый класс, но, кроме четвероклассников, существовали еще пятиклассники, шести-, семи– и восьмиклассники. Вот кого надо было опасаться.

Однажды Горка увидел, как Толик отчаянно пытался драться с каким-то старшеклассником, выше его не голову. На лице у него не было при этом страха, а только какая-то отчаянная грусть. Он дрался решительно, но при этом как-то равнодушно, словно по неприятной обязанности. Потом его отчитал за эту драку директор, Александр Христофорович. Георгию до наказаний оставалось еще далеко, он не был агрессивным, не хотел ни с кем враждовать, ведь дружить гораздо лучше. По крайней мере, пока ты мелкий.

Но случались и приятные минуты, можно было купить пирожок с повидлом за три копейки. Или за пятачок – с мясом. Шурик любил с мясом, а Горка предпочитал сладкий, с повидлом.

Зимой Толик куда-то исчез, пропал. Потом мама рассказала Горке, что он, оказывается, умер. Пошел по берегу замерзшей реки к своему отцу, который жил в соседнем городе, потому, что его родители развелись. Где-то на полпути Толик устал, присел отдохнуть и замерз.

После зимних каникул Оля, младшая сестра Толика, учившаяся с Горкой в одном классе и знакомая ему с младенчества, подробно рассказала: как Толик умер, где его искали, как нашли и хоронили. Однако все это казалось Горке какой-то выдумкой. Он был уверен, что однажды обязательно встретит Толика где-нибудь, на улице, на берегу или на тех же оврагах…