Читать книгу Поэма на двоих - Юрий Потапов - Страница 4

Усадьба – дядино наследство,

построена была давно

вдали от всякого соседства,

хотя Онегин всё равно

не докучал соседям дальним

своим присутствием банальным.

Но для знакомства посетил,

а у кого – то погостил

и скоротал в беседах вечер,

о новостях, о том, о сём.

В знак уваженья за приём.

Но больше слушал, не перечил.

Не нарушая этикет,

хозяйкам даровал букет.

Илья был больше расположен

в усадьбе время проводить,

где дом уютен и ухожен,

любому вкусу угодит.

В столовой, спальне, кухне, зале,

которая пока в опале

и дядин бывший кабинет,

блестело всё, как и паркет.

Был телескоп и игровая,

библиотека и бассейн.

Могла открыться для гостей

и в зимний сад дверь раздвижная,

Он полюбил в закатный час

смотреть в камин на рыжий пляс.

Онегин жил в одной из комнат,

не потревожив ничего.

Ведь эти вещи дядю помнят,

прикосновенья рук его.

Шкафы, диваны, вазы, кресла…

не сдвинуты с былого места.

Картины знатных мастеров,

всё также смотрят в ворс ковров.

И стол рабочий гладью блещет,

зовёт к работе чистый лист.

Под музыкальный плавный диск

бассейн за дверью тихо плещет.

Здесь не спартанским был уют,

но говорят ведь – что дают…

Он в доме свой завёл порядок,

но слугам не было причин

роптать, бояться новых тягот

для женщин, девок и мужчин.

Все наряжались словно в праздник,

всегда был в «хаки» только стражник.

Но там военный был устав

и лично преданный состав

из караульных помещений.

И на расставленных постах,

был каждый на своих местах,

не прерывая зорких бдений.

Остались дядины враги,

от их коварства стерегли.

Хозяином довольны были:

он ровен, вежлив, справедлив.

За ним они вольготно жили,

не как, по слухам, у других.

Прощал служанок за оплошку;

иная оголяла ножку,

как бы случайно перед ним.

Илья был чист, как херувим.

Держал дистанцию с собою

и панибратства избегал.

Он справедливо полагал:

– Чтоб не вносить вреда устою,

удерживай эмоций пыл.

Тогда и прочным будет тыл.

Но возраст, сердце вдруг напомнят

о вечной тяге двух полов

и временами кровь наполнит

мгновенно личный из столпов.

И грёзы в полночь или в полдень,

и чувства ярче майских молний

нахлынут жаркою волной,

как воды бурною весной.

И в симбиозе грёз, желаний

прелестницы всплывает лик.

Онегин хочет хоть на миг

ускорить время ожиданий.

Но наперед не угадать,

каких сюрпризов в жизни ждать.

И в зимний вечер у камина,

решая шахматный этюд,

или взирая в жар горнила

Илья мечтал такой уют

создать, в каком давно нуждался

и, непредвиденно заждался.

Где зазвенит и детский смех

и одиночество, как грех

уступит право жизни брачной

в кругу семьи, жены, детей.

И дом не будет, как музей

приютом скучным, тихим, мрачным.

Решил Онегин, час пришел,

чтоб он друзей себе нашел.

Все обстоятельства созрели,

ведь ход времён не отвратить

и корабли снимают с мели,

чтоб снова в плаванье пустить.

Онегин был давно наслышан,

что под домашней дальней крышей,

вселяется хозяин – фат,

из «новых русских». Тоже хват.

Он ничего от этой вести

не ожидал, но вскоре был

быть приглашенным. Не забыл,

что удостоен лестной чести,

в напоминальнике черкнуть,

когда за почесть долг вернуть.

На пригласительном билете

проставил ФИО адресант.

На ярком красочном буклете

на фото – выряженный франт.

Евгений Земский, представлялся.

На день теперешний являлся

он депутатом. Свой почин

предпринимает от причин:

собрать соседей из округи.

Илье и прочим бьёт челом,

собраться за его столом,

не отказать ему в услуге.

Обычай справить – дом обмыть,

чтоб было в нём счастливо жить.

Е. Земский может быть героем

Илье Онегину под стать.

Он не провёл годов за морем,

но нужно должное отдать

его усердию, сноровке.

И рады мы судьбе плутовке

Илье расширить очный круг.

Быть может, кто-то станет вдруг

знакомым, близким, даже другом.

Нужны Онегину друзья.

Не упускать же случай зря.

Он рад пожертвовать досугом.

Что сообщил нам Интернет?

Надеюсь, что не всё – навет.

Евгений, как и пол – России,

был коренной провинциал.

Они в столице не гостили,

но областных не миновал

почти никто из мест окрестных,

из городков, селений местных,

чтоб пропитание купить,

кинотеатры посетить.

Найти подручную работу.

В посёлках много ли её —

хозяйство личное своё.

А в воскресенье и субботу

поправить, летом – огород,

скосить и наметать зарод.

В провинциальном городишке,

где деревенское лицо,

с родителями жил в домишке

Евгений, старший из мальцов.

Казалось бы, судьба от роду

ему сулила, как и плоду,

упасть у древа своего,

не откатившись далеко.

И, по стопам отца и мамы,

учиться, жить, работать здесь,

и заслужить хулу ли честь

играя в этой вечной драме.

Меж прочим, в армию сходить,

жениться и детей родить.

Пассионарии лишь только,

сорвутся и уедут прочь,

да те, кому уж слишком горько

надрывно воз судьбы волочь.

Работать негде, есть лишь право

и то попросят из кармана.

И люди, кто во что горазд,

свой разрабатывают пласт.

Кто огорода, кто ремёсел,

на сенокосах, рубке дров.

Лишь к ночи возвращаясь в кров,

не разгибая днями чрёсел.^2.

Сбор, ягод, шишек, трав, грибов —

из лёгких искони трудов.

Всё это с детства видел Земский

и жил упрямою мечтой,

что после школы полу – сельской

покинет родовой устой,

в котором зачат и родился.

Он для того лишь и учился —

освоить горизонт другой,

куда б дорогою крутой

вела его с порога школа.

И он, усвоив эту суть,

спрямив удачно жизни путь,

отринул отчий дом и долы.

Как комсомольский секретарь,

в партшколу выбрал магистраль.

В советском прежнем государстве

партийцы – клан КПСС,

путём соблазнов, догм, коварства,

вершили, якобы, прогресс.

Но слово расходилось с делом

и лозунгами лишь умело

партбоссы прикрывали брешь,

сплетая от народа флешь.

Из обещаний, клятв, запретов,

посулов радужных времён,

умерших «идолов» имён,

из вожаков своих портретов.

Слуга, помощник, рыцарь, вол

для них был юный комсомол.

Не шайка ушлых лизоблюдов

«работников» трибун и сцен,

а миллионы правдолюбов,

трудяг, героев вахт и смен.

Путь тех – партшкола, секретарство,

где познавались лесть, коварство

и постепенно бюрократ,

осваивая аппарат,

переходил на пост партийный.

В номенклатуре оседал,

всю жизнь, как ренту проедал

и получал паёк обильный.

Е. Земский в этом был ряду

и даровую ел еду.

Благодаря крестьянской хватке,

сноровке, хитрости, чутью,

натуре, дерзости, повадке,

он врос в партийную семью.

Стал бюрократом комсомольским

и слыл в ЦК полезным, свойским.

Свой кабинет и спец паёк,

в театре – ложа, не раёк.

Жизнь удалась, искал невесту

Евгений Земский средь своих.

Зарплаты хватит на двоих,

пусть украшает дом и место.

Но нужно, чтобы тестем был,

начальник, прикрывавший тыл.

Но тут случилась «Перестройка».

Пришлось желания менять.

Хотя и было это горько

и аппетиты унимать.

Жизнь забурлила, закипела,

не так, как партия хотела

и вскоре вожжи отдала.

Без них беспомощной была.

Но комсомольское начальство

успело во – время понять,

активы общие прибрать

и, проявив, чутьё, нахальство,

Всё рассовать по закромам

и разбежаться по «щелям».

И Земский предъявил свой статус.

Сумел вкусить от «калача»,

когда в стране поднялся градус —

народ опился первача

свободы. А «князья» – верхушка,

в свою прощальную пирушку

раздали каждому свой счёт.

И это был на всё харчок:

на клятву партии и клану,

решенья съездов и обет,

на веру в ленинский завет

и многолетние обманы.

Куда пристроить свой «калач»

стал думать явочный богач.

История потом раскроет,

все карты и укажет путь,

когда потоки грязи смоет

и обнажит поступков суть.

Объединившись снова в стаю,

согласно денежному паю,

герои, а средь них и наш,

шли со страной на абордаж.

В накладе Ленский не остался,

крушил соперников, как танк.

Земельный кус, завод и банк

в приватизацию достался.

Раскрыл он в будущее дверь.

Теперь за ней другая цель.

Каким же стал Евгений Земский,

пройдя холуйскую стезю?

Кому – то он предстанет мерзким

за неприличную возню.

Но я не вижу тут порока

и осуждать не много прока.

Как говорят, в разведку с ним

я не пошел бы без причин.

Но человек всю жизнь стремился

быть на виду и в гуще дел,

глазами шефов в мир глядел,

вождям и партии молился.

Конечно, видел, не глупец,

когда-то лжи придёт конец.

Евгений был хорош собою,

как говорят, в расцвете лет.

Что тут скрывать, от дам отбою

он не имел. Его жилет

не раз был окроплён слезою,

как холм весеннею грозою,

от жал неразделённых чувств.

Но не слетала клятва с уст.

Причины для того найдутся,

коль нет любви и беден тесть.

Лет через пять, а может шесть,

быть может и концы сойдутся.

Ведь от любви зарока нет

и не поможет тут обет.

Когда-то юноша мечтатель,

вступая в жизнь, покинул кров,

как помнит, думаю, читатель.

Влекли его порыв и зов

красивой гармоничной жизни

на пользу дела и отчизны,

чтоб раскрывался кругозор,

в делах и мыслях был простор.

За то, что сделано, не стыдно,

жил в удовольствие и сытно.

Был на виду, пусть не герой,

но орден грезился порой.