Читать книгу Древние. Том I. Семейные узы. Часть I - Юрий Романов - Страница 2

Если вы родились в семье, на гербе которой написан один из тех девизов, что часто встречаются в книгах известных философов, то вам несказанно повезло, а если же у вас и вовсе нет родословной, нет громкой фамилии, вы – никто. Казалось бы, так было всегда и везде, в любом государстве и во все времена.

Человек – единственное существо во Вселенной, который живёт для того, чтобы порабощать и властвовать. Тень его эго распространяется далеко за пределы отчего дома, а амбиции, несущиеся быстрее коня, указывают ему путь, оставляя возничему роль второго плана. Все разговоры о “всеобъемлющей человечности и безграничном милосердии, любви к ближнему и доверии” выдуманы сильными мира сего, дабы хоть как-то упорядочить хаос, и подготовить узду для своего жеребца. Находятся те, кто действительно этому следует, кто-то уходит в религию и пытается верить в то, что считает правильным, а кто-то и вовсе, величает себя богом и придумывает свои правила. Мир, о котором пойдёт речь в настоящей книге, некогда положил начало нашему с вами. Личности, что вершили судьбы тогда, сотни миллионов лет назад, уже давно ушли на покой. Но у прошлого длинная тень.

Решения, принимаемые первыми лицами, когда зарождалась сама суть нашей реальности, прочным слоем накладывались одно на другое, основывая фундамент нового мира. Принято считать, что современному человеку предшествовали его далекие предки – обезьяноподобные, чуть ранее по планете гордой поступью хозяев шагали гигантские ящеры, именуемые динозаврами. Однако до исполинских драконов, над Землёй властвовали микроорганизмы. Так принято считать. Но кто вам сказал, что это правда? Быть может те, кому это выгодно? Кто знает истину и хочет утаить её, продолжая пользоваться её преимуществами?

Наш мир необъятен и загадочен, он имеет множество тайн, которые человеку не постичь за столь небольшой срок, отведённый ему на самопознание. Стремясь к небу всю свою жизнь, покоряя все новые и новые вершины, он ходит, всегда склонив голову к земле. Нас постоянно терзает противоречие между телом, что приковано к материальному и мыслями, или как некоторые скажут, душой, которая всегда стремится ввысь.

Увы, в мире, в котором мы сейчас живём, мы в значительной степени ограничены: мы не умеем разговаривать с животными, нам не подчиняются силы природы, нам нужен скафандр и ракета, для того, что бы вылететь за пределы родной планеты, в отличие от наших прародителей, для которых полёт в космос был таким же будничным, словно поход в магазин; для которых сон – был способом воплотить свои самые смелые фантазии, а иногда и материализовать их и узнать ответы на все свои вопросы; наши предки воздвигали громадные сооружения, понятия не имея, что такое градус и цемент – они были истинными венцами творения природы. И достигалось это путём применения всевозможных магических чар.

Применение магии было ограничено лишь силой волшебника, как физической, так и духовной. Однако маги могли применять свои способности отнюдь не бесконечно. Энергия, из которой состояли любые чары, была ограничена миазмами. То были невидимые глазу, причудливые создания, которых видели за всю историю лишь единицы, но которые играли фундаментальную роль в производстве новых частиц энергии для пользования всеми живыми существами. Миазмы производили крошечные элементы этого мира, встраивая их в саму основу, в полотно мироздания, из которого после и формировалась магия, применяемая волшебниками.

Наряду со знакомыми нам отражениями природных явлений, существовала в мире и другая магия. И если бы адептов было всего семь, как сил в природе – огонь, вода, земля, воздух, молния, свет и тьма, то, возможно, у человечества ещё и был шанс. Однако наряду с привычными нам чарами, существовали и другие, в сравнении с которыми, силы природы казались банальными игрушками. Это были, так называемые, Великие Силы, в немногочисленную группу которых входили: сила мысли, души, энергии и пространства, а так же сила судьбы. Магия же эта принадлежала единственному волшебнику в поколении, аналогу силы которого не было во вселенной. Именно поэтому большие игроки этой партии оставались в тени своих более ярких представителей.

Властители Великих Сил творили поистине грандиозные вещи: от искажения реальности, до произведения новых видов жизни; от копирования небесных тел, до создания собственных миров.

В первозданном своём виде, наш мир содержал в себе множество диковинных существ, растений и насекомых, которых мы не сумеем узреть ныне; ландшафты нашей с вами Земли дополнялись парящими горами, гордо возвышающимися над остальной поверхностью, плотными облаками, по которым можно было передвигаться и разноцветными, полупрозрачными океанами, вмещающими в себя бесчисленные подводные миры. Нашу зелёную планету в то время населяли два разумных вида: волшебники, владеющие силами семи стихий, и людьми, для которых магия была недосягаемой. Эти две, столь непохожие друг на друга, но столь родственные по происхождению категории жили бок о бок. Испокон веков, не зная вражды чародей и человек помогали друг другу, делясь знаниями и опытом. Волшебники позволяли тем, кто не владел магией, взбираться на самые высокие обрывы и парить с них, словно птица; они доставляли людей на Луну, Юпитер, в различные галактики и неизведанные миры, – какие только уголки вселенной не исследовали те, кто не мог задержать дыхание больше, чем на пару минут; маги возводили громадные сооружения и передавали их людям в пользование. Каждый из адептов своего культа старался привнести в этот мир что-то, что до него казалось невозможным. Важно было признание, всенародная любовь и поддержка. Люди же в свою очередь изобрели деньги – удобный способ торговли друг с другом. Они производили товары, так необходимые в повседневной жизни: еда, одежда, бытовые услуги, чем щедро и одаряли волшебников за проделанную работу. Повсеместно открывались магические школы, где обучали волшебству тех, кто им не владел, академии провидения и институты, принадлежавшие адептам разных культов. Наряду с обучающими центрами, создавались университеты, в которых преподавались математика, биология и астрономия, – науки, созданные теми, кто всегда стремился угнаться за невозможным. Потому что сколько бы усилий не прилагал человек, как бы он ни старался – овладеть даже мало-мальски простым чарам у него бы не выходило, – люди были не способны реализовывать магию. Рождённый в семье обычных людей был не в состоянии освоить искусство левитации, гипноза, подчинения или телепортации, и никакие обстоятельства не могли изменить этого. Так было заложено природой, так распорядились Великие Темпериды.

Однако ничто не вечно. Мир стремительно меняется и мы, невольно, тоже. Меняются времена, эпохи сменяют друг друга, наше сознание и декорации, что нас окружают, через 5-10 лет, кажутся нам бутафорией, ведь это было так давно. И в этом уже нельзя упрекнуть природу или Богов. Мы меняем реальность вокруг нас, подстраивая её под свои нужны.

Можно годами строить дом, прибавляя к нему всё новые комнаты, облагораживая его и подбирая домашнюю утварь ещё добрые 10 лет, но хватит лишь одного дня, чтобы не оставить от сооружения камня на камне.

От первозданного мира, подаренного нам великими, не осталось ничего, за исключением его фундаментальных основ. Почувствовавшие абсолютную свободу и безнаказанность, волшебники, после ухода существ, что создали всё сущее, вскоре короновали самих себя, именуя “одарённых” от рождения правителями всего и вся. Когда Темпериды создали вселенную, они отправились на заслуженный покой, предоставив своим детям полную свободу, но правильно ли это? Не подав пример, не показав, как следует, что такое “хорошо”, а что такое “плохо”, пускать всё на самотёк?

Как известно, ничто не может сравниться по глупости и разрушительности с человеческой алчностью; жадность отдельного индивида снедает не только его самого, но и всех вокруг, а людской гнев, смешанный с заблуждениями и неутолимой жаждой признания – оружие, против которого у нас нет шансов. Суть человека заключается в постоянной борьбе за своё Я. В погоне за властью и самоутверждением, мы потакаем своей гордыне и подпитываем честолюбие, совершенно не обращая внимание на тех, кого мы могли ранить.

Наших далёких прародителей эта зараза не обошла стороной.

Некогда процветающая планета, что была создана Высшими, ныне превратилась в рассадник лжи, нетерпимости и страха. Мирная и беззаботная жизнь закончилась тогда, когда небольшая часть огромного населения Земли решила дерзнуть своими правами на территории, ресурсы и влияние. Возомнившая себя богами, немногочисленная группа волшебников, начала обширную кампанию по уничтожению людей, искореняя лучшие умы и видных деятелей. Узурпаторам хватило одного поколения, чтобы развиться в исполинскую паутину, окутавшую всю зеленую планету. Начальный этап наступления чародеев заключался в поэтапном захвате всех правящих мест: от региональных, до государственных и ликвидации состоятельных людей, что имели в обществе большой вес, разрабатывая, таким образом, собственную сеть взаимопомощи.

Менее чем за десятилетие, идеология распространилась настолько, что её нельзя было искоренить, убрав деятелей, стоявших у истоков покорения человеческой расы. Волшебники, что ещё недавно ходили с последними рука об руку, в одночасье стали их господами. Никакие технологии не помогли людям отстоять свою свободу: на каждый меч приходился маг земли, что одним движением руки мог похоронить под толщами каменных глыб сотни солдат; на каждую стрелу приходился маг воздуха, обращавший тысячи выпущенных в небо лезвий обратно во врага; каждая пушка, выставленная на шахматную доску, оборачивалась против хозяев, когда на поле боя выходил адепт стихии тьмы. Людей в этой неравной войне испепеляли огнём, замораживали, ослепляли магией света и расщепляли стихией молнии, пока в одночасье, звуки бряцающих орудий не прекратились – сопротивление было сломлено.

Вскоре, огромные кластеры магов, словно единая система с объединенным живым разумом, как ненасытное чудовище, которое пожирало все, что могло увидеть, разделили цветущий голубой шар. Высшее правление, Верховная Элита, Божественная власть – как бы не назывались правительства стран в те времена, ни один из этих режимов не был дружественен для человека. Выделяющиеся своими способностями маги были правителями мира, вершителями судеб. Разделив между собой видимую площадь, изрезав вымышленными границами земной покров, объединения чародеев боролись не за людей, а за влияние, территорию. Непонятно зачем и непонятно почему, по велению одного, умирать шли миллионы.

Остальные же расы, населявшие другие планеты нашей галактики, лишь искоса поглядывали на разгорающийся пожар, наивно полагая, что всё закончится скоро, что это не их проблемы и что события этого периода Земли лишь необходимый этап развития, который проходит каждое общество.

Все планеты Млечного Пути тогда ещё кружили вокруг Солнца, будучи в составе одного кольца, этого единого для всех, циклопического диска, который ставил на одну траекторию все небесные тела. Солнце тогда лишь выступало светилом, дарящим тепло и озарявшим собой все космические объекты вокруг равномерно, не сжигая их, как стало происходить значительно позже.

Давайте же вернёмся к тому, с чего всё начиналось, чтобы узнать как произошло это и многие другие события, которые мы наблюдаем и по сей день.

Наступили новые, тёмные времена. Родившийся в богатой семье, а это, как правило, были семьи волшебников, являлся с рождения неприкасаемым. Однако если в семье крестьян рождался ребенок – он был обречен всю свою жизнь работать на земле, без возможности однажды поднять голову. Люди ныне занимались грязным трудом. Им поручали самую опасную, самую тяжелую работу. Невольников загоняли на поля, в шахты, рубить лес и орошать плантации господ. Ежели раб более не был полезен, ввиду травмы, по старости, или по какой-либо другой причине, от него тут же избавлялись различными изощрёнными методами, в изобретательности которых волшебники соревновались с особым рвением. Развлечения ради, высокие чины устраивали публичные казни через повешение; топили заключённых в искусственных водах; привязывали под палящим солнцем к дереву, выпуская голодных зверей; и до смерти пытали, загоняя на вершину горы, призывая на бедолаг сотни, тысячи небесных разрядов…

Иногда несчастных ждала и не менее страшная участь – повозки до отвала забивали узниками и отвозили в мрачное место, перед монструозностью которого трепетали и люди, и волшебники: “Тихий лес”. Густой, непроходимый, заросший всевозможными дикими растениями, в котором кипела своя особенная, никем не исследованная жизнь. Территория Леса и несколько миль вокруг не принадлежали никому, поэтому туда свозили невольников со всей планеты. Лес служил местом принудительного захоронения несчастных. Наместники, феодалы и знатные вельможи, потехи ради нагружали конвои с заключёнными и под страхом смерти загоняли их в Тихий Лес.

На многие киллометры были слышны истошные крики несчастных, которые волей жестоких господ были сосланы на верную смерть. Никто точно не знал, что творится в этом лесу. Им ужасались и восхищались, его воспевали в мифах и о нем не говорили детям. Древнее зло, что, как считалось, обитало там с самого сотворения мира, создало отчуждённую зону внутри и вокруг себя: на территории Леса Тишины не действовала магия, а левитация была попросту невозможна. Ни один учёный того времени не мог объяснить феномен объекта, что не подпускал к себе никого, а те бедолаги, что по случайности или будучи принуждёнными попадали в это злачное место, испускали пронзительные вопли, что будоражили сознание, наводя страх на каждого, кто их услышит. Никто и никогда не покидал этот лес, а тамошние его обитатели оставались привязанными к обители ужаса навеки. Волшебники пользовались своим господствующим положением и делали всё, что им заблагорассудится. Любые прихоти и капризы они привыкли исполнять сиюминутно: так и Лес Тишины стал в их руках простой игрушкой.

В сущности, волшебникам, чародеям, или как еще их называли Воланам, не было необходимости задействовать труд простых людей. Одним взмахом руки отдельные представители магов Земли могли вырыть ров глубиной в километр; усмирить тысячи горящих гектаров леса мог лишь один одаренный волшебник магии огня; справиться с исполинских размеров цунами, угрожавшим сотням жизней под силу было представителю водной стихии. Однако лишь людям ставились эти непосильные задачи и устранение их последствий. Сильным мира сего нужны были власть, статус и богатства. Королям жизненно необходимо тешить свое самолюбие, наблюдая как недостойный подметает двор у его замка, как тысячи детей трудятся на ткацких станках, что бы господин мог надеть изысканную мантию на царский прием; как сотни мужей гнутся под тяжестью железных оков в шахтах, чтобы добыть уголь, которым будут топить камин уютным зимним вечером властолюбивые лица.

Чародеи веками угнетали крестьян, пугая последних силой, сопоставимой с силой Богов, в которую необразованные крестьяне охотно верили. Владельцы сил природы редко применяли магию, она, скорее являлась гарантом безопасности и сдерживающим элементом, однако если случалась стычка между правителями или некий феодал решал развеять скуку, он не гнушался задействовать волшебство, насылая на недоброжелателей землетрясения, смерчи и даже кометы из космического пространства.

Девять самых близких к нам планет Солнечной Системы к тому моменту уже были заселены людьми, однако ни одно общество не переживало столь ужасных и разрушительных событий и ни одно небесное тело не сотрясали такие войны, что сейчас происходили на Земле. То была катастрофа космического масштаба, имевшая долгоиграющие последствия.

Справиться с поистине божественной мощью для человека стало непосильной ношей. Спустя несколько веков, люди уже жили в обособленных, немногочисленных резервациях, на периферии различных королевств, выживая, разве что, за счет охоты и собирательства.

Люди прекрасно понимали, что были лишь пылью, которая лежит у сапог господ, что все их судьбы не стоят ни гроша. Казалось бы, ни единого шанса на перемену нет и быть не могло, поскольку большая часть людских общин смирилась, так как не видела иного выхода, несогласных же ждала мучительная смерть. Может быть, настал конец человеческой расе? Иначе откуда взяться силе, способной повернуть ход войны? Как правило, в мире действует закон: “если самому себе не помочь, никто не поможет”.

Это правда, что большинство людей смирилось со своей участью – человеческая популяция вела счет уже не на миллионы, а на тысячи особей. Выжившие были сломлены, помня о страшных событиях в великой магической войне. Но человек не был бы человеком, если бы не имел встроенный механизм, буквально обрекающий его на выживание.

За пределами государств, в тесных подземельях, годами собирались невольники. Бывшие рабы имитировали свою смерть и уходили в партизанские движения, образовывая целые подпольные кружки. Поставив во главу угла своей идеологии цель освободить население Земли от гнёта волшебства, они основали собственный пикет сопротивления. Повстанцы противостояли сложившемуся порядку, пытаясь донести до волшебников свою позицию путём силы. “Отряды Возмездия”, как они сами себя именовали, вели партизанскую войну на всех участках, подвластных чародеям. И чем жестче действовало государство, тем активнее проявляли себя крестьянские отряды. Возникшая на границе двух конкурирующих империй, небольшая группа, состоявшая из местных крестьян, за несколько вылазок привлекла внимание мировой общественности, а вместе с тем и разнесла весть о себе, когда взорвала центральный банк Акроса, города-столицы могущественного государства Касслов, считавшегося оплотом стабильности. Тогда на уши были подняты все слои высшего правления, не могли ведь это сделать люди, коих почти не осталось, да и откуда у оборванцев такие ресурсы? Значит предатель где-то рядом, или вовсе, на территорию Кассловара проникли враги. И пока маги выявляли несуществующего предателя, прогремел второй и третий взрывы, уже в соседних королевствах. Весть о том, что между волшебниками разразилась полномасштабная война, облетела всю планету. Об этом знали все: от королевских придворных, до подсобных работяг в самой глубокой деревне. Среди низших слоёв населения активно распространялась весть о существовании могущественного подпольного отряда, что вершит правосудие во имя свободы.

Проблеск надежды побудил мужчин и женщин всех возрастов объединиться против общей угрозы. Повсеместно в ряды фронта освобождения вступали те, кто всё ещё был готов бороться. Вооружаясь пиками, мечами, самодельными метательными установками, бунтовщики, обычно глубокой ночью, нападали на поместья волшебников, сжигали их и грабили, а с их обитателями расправлялись отравленными стрелами. Люди координировали свои действия в немногочисленных подпольных штабах, которые, уже через небольшой промежуток времени, были разбросаны по всей планете. И, спланировав вылазку, на которой выбиралась цель, совет назначал время и решал, какое оружие будет задействовано. Со всей округи повстанцы сбегались к “точке”, именно так именовались усадьбы именитых волшебников. Последние всегда обитали каждый на своей отдалённой территории, имея дома в два-три этажа и громадные участки. Именно эта разрозненность магов и стала их уязвимостью.

На очередной ночной вылазке, целью “Отряда Возмездия” стало родовое имение семьи Шейн. В поместье обитало три человека: отец, мать и их пятнадцатилетняя дочь Эва, которой в будущем суждено было занять особое место при короле. Все они являлись представителями ветви древнейшего клана волшебников огненной стихии, ведущей свою родословную с первых представителей магии пламени на планете. Шейны вели активную дипломатическую деятельность днем, а ближе к ночи, члены семьи встречались в родовом особняке, где ужинали, устраивали час развлечений, а затем отправлялись спать. Такой умиротворенной и одновременно простой была жизнь волшебника того времени, не задействованного напрямую в эксплуататорстве человека. Однако та роковая ночь, в которую на Шейн было совершено нападение, разительно отличалась от предыдущих попыток повстанцев заявить о себе. Эта вылазка закончилась абсолютным провалом. Противоречивый исход этой битвы, изменившей течение всей истории, обрек мир на ещё большие потрясения в будущем.

730 год со дня основания мира (с.м) 1 .

Когда однажды группа из тридцати мужчин под покровом ночи перебралась через высокий деревянный забор, нигде не горело огней. В том отряде участвовал и молодой конюх Бавен, отправившийся на задание, однако, не в первый раз. Каждого из членов группы связывала друг с другом ненависть к правящему классу и каждый из них в той или иной степени пострадал от руки волшебника: кто-то шёл мстить за родителей, кого-то чародеи лишили детей, а у кого-то и вовсе отобрали жизнь, оставив умирать на улице.

Отцу юного Бавена отрезали мизинец и безымянный палец руки, когда мужчина встретился взглядом с наместником, что было категорически запрещено: два раза в месяц, когда сборщик подати отправлялся в поселение, крестьяне обязаны были выйти из своих домов и подготовить монеты к сбору. Ожидать прибытия хозяина было предписано, преклонив голову к земле. Не важно, болен слуга, или старость не позволяла телу пребывать в унизительной позе, – за неподчинение жестоко карали. Не было поблажек, если человек испытывал зуд, боль или ему срочно требовалась помощь: имперские стражи были обучены действовать радикально, вплоть до мгновенной расправы над провинившимся. Двигаться позволялось только тогда, когда сам наместник протягивает руку за мешком с деньгами и когда его фигура покидает регион. Мужчины, женщины, их дети и пожилые люди, все были одинаково равны перед орудием смерти, все они считались такой же собственностью, как мантия, стул или стол.

У юного Бавена были и более веские мотивы – отомстить за двух своих братьев, которые погибли на одной из вылазок: повстанцы, с их устаревшими орудиями и скудными знаниями о противнике, попросту не могли знать о тонкостях того, с чем имеют дело. Волшебник водной стихии, в дом к которому бунтовщики в тот день ворвались, оказался гораздо более искусным чародеем: солдаты отряда не учли, что, как и технологии людей, так и магия властвующих постоянно улучшается. И все разговоры о неком «апогее» силы с каждым днем становились все громче. Магия воды уже более не была чудом. Владение ей подразумевалось как само собой разумеющееся. Теперь, чтобы называться властителем водной стихии, необходимо было показать умение обращать воду в лед и испарять её, растворять облака в небесной тверди и верховодить над организмом, путём контроля воды в нем. Сенсацией в водной отрасли стала «Общая магия жидкости», благодаря которой волшебники этой силы природы могли управлять абсолютно любым объектом, в котором присутствовали частички воды. Данное открытие поставило адептов водяной стихии на ступень выше их современников, сделав одними из самых могущественных колдунов на Земле, ведь жидкость присутствует в клетках каждого организма.

Отряду Возмездия, что двигался в тот вечер по направлению к цели, неоткуда было знать подобное, – они были вооружены тем, с чем ещё их предки ходили на охоту: копья, луки и самодельные ручные подобия пушек. Тогда никто и не подозревал, с чем придется столкнуться этому немногочисленному отряду. Первую неделю после бойни родные погибших попросту не могли опознать членов своих семей. Волшебники проявили в тот вечер зверскую жестокость и изуродовали тела нападавших так, что выяснить кто есть кто не представлялось возможным. У одних солдат были вывихнуты кости, словно они всегда ходили задом наперёд, у других полностью обезвожены тела, точно у скелетов, обтянутых кожей, а у третьих и вовсе не было конечностей. Братья юного Бавена затерялись где-то среди этих несчастных и найти их не представлялось возможным, – ведь их лица, как лица их сотоварищей, были предварительно обезображены. Всех мёртвых собрали в кучу, словно ненужный сор и единым порывом сбросили в океан. Бавену в тот день не позволили уйти на задание, так как необходимо было следить за беременной матерью – её состояние с каждым днём становилось всё хуже. Он проводил с ней почти все время. В небольшой, покосившейся лачуге, с забитыми на зиму окнами и ютились пятеро членов семьи. Ныне – трое.

Сейчас же, мальчишка тайком пробрался в придомовой сад Эвы, юной волшебницы, которая была его тайным, запретным другом. Однажды, познакомившись на рынке, где юноша собирал мусор, а девочка навещала отца – крупного помещика и учёного, они стали неразрывными друзьями и вот уже несколько лет они в тайне ото всех назначают место встречи где-то на отдалении, чтобы никто не догадался, что обычный человек и волшебник могут общаться на равных, радоваться вместе и делить одни моменты на двоих.

Едва протиснувшись в узенький проём калитки, которую для него заранее приоткрыла Эва, Бавен огляделся. Справа и слева – громадные владения, эти обширные территории аристократов, которые они никогда не обойдут за всю свою жизнь, сзади – дикая природа, а спереди, его было видно ещё издалека, величественно возвышалась обитель четы Шейн, – громадный, двухэтажный особняк, с непомерно высокими потолками, что были, казалось, по три метра высотой. Окна этого сооружения были симметричны и изящно обрамлены крохотными статуями величайших деятелей той эпохи; подобие колонн, что находилось по бокам этих окошек, создавали мнимые рамки – дверцы в удивительный мир богатого убранства. Бавену подобное могло лишь сниться. Каждый раз Эва, путём волшебства, рисовала в его голове карту местности и то, как выглядят дома вокруг, но юноша каждый раз дивился им, видя всю живописность природы вокруг воочию.

– Ты как? Не встретил кого по пути? – Мягкий девичий голос из кустов заставил юношу встрепенуться и тот застыл на полпути к особняку. – Нас могли услышать, кажется.

– Вроде нет! – Юноша достал из-за пазухи припрятанные карточки, которые ему некогда подарила Эва.

Девушка коснулась плеча в серой накидке. Бавен часто надевал её, говорил, что она принадлежала некогда его старшему брату, а до этого их отцу. В сущности, весь выбор одежды рабочего тринадцатилетнего юноши состоял из потёртого синего наряда из коротких брюк до щиколотки, поясной сумки и коричневой шапочки с твёрдыми краями, что защищала от солнца; и вторым комплектом был этот серый костюм из хлопка, где верх представлял собой однотонную блузку с длинным рукавом и кожаный жилет, а низ – из хлопчатобумажных бриджей без карманов, где громоздкие тканевые башмаки подчёркивали комичность старого одеяния.

– На чём остановились? – Протороторила Эва полушёпотом, едва они отошли от высокого забора владений Шейн.

– Не помню, начнём заново!

– И так каждый раз! Мы только доходим до середины, наступает утро и тебе пора уходить! – Бавен и Эва каждую ночь, встречаясь у владений её семьи, куда юноша добирался через холм Арканда – то был громоздкий земляной вал, отделявший деревню Бавена от самой близкой к ней точки – поместья магов. Он сбегал из дома до рассвета, пока не встанут первые жители поселения. Матушка Бавена знала про это, но не запрещала сыну видеться с волшебницей, скрывая от отца мальчика каждую его оплошность. Она всегда была добра и мягка с ним, в отличие от тирана отца, что не считал нужным общение с ребёнком, задействуя лишь грубую силу.

Пока они шли, рука об руку, болтая о том и сём, солнце уже окончательно зашло за горизонт, а это значит, что у юных Эвы и Бавена оставалось ровно шесть часов на игру. Они немедля заняли свои позиции. Эва возвела из земли небольшую беседку, чуть поодаль от поместья, с помощью магии согрела и осветила её, разложив перед этим игровые принадлежности, – небольшие картонные прямоугольнички с расчерченным полем и нарисованными картинками на них.

– Принёс? – Вдали от всех, в этой глуши, где никто их не слышал, голос Эвы обрёл привычную ему звонкость и задор. Бавену очень нравилось, когда она смеялась, заливаясь краской, как прикрывала тонкие губы, в моменты бурного веселья и прижималась к нему, когда они шли под утро, к её особняку. И сейчас, когда Бавен, роясь в своей, покрытой заплатками сумке, с ужасом понял, что забыл взять хлеб и те несколько сушённых рыбок, которые так старательно готовил к их встрече. Заметив, как брови Эвы начинали нахмуриваться, юноша стал усерднее искать пищу в отсеках своего рюкзачка. И к их общему счастью, наконец, рыба и скомканный в ткани хлеб попались в ему в руку, запав в самый дальний отсек сумки. Бавен так старался поскорее обрадовать Эву, что не рассчитал силы и так дёрнул свёртки, что заветная еда повалилась на землю. Бавен замер, ему было так стыдно, что он не мог повернуться к ней.

Внезапно, Эва засмеялась

Они долго играли в Маншин, почти до самого утра. Когда первые лучи весеннего Солнца коснулись её макушки, Бавен спешно протороторил, что пора идти, что отец в это время зовёт его на охоту, чтобы из близлежащих лесов выудить хоть какой-то еды. Она нехотя отпустила его, но какое-то чувство словно не покидало Эву всё время, пока они были вместе, – она видела в его глазах печаль.

– Я обязательно заскочу завтра!

Эва немного помялась на месте и сорвала близ растущий цветок.

– Только поспи сегодня хорошенько, второй ночи без сна ни я, ни ты не вытерпим, – она захихикала, а щёки её налились алой краской.

***

Пока отец добывал пищу в близлежащем лесу, Бавен тщетно пытался развести огонь из пары клочков бумаги, засунув их в отсыревшие брёвна. Бледная, худая женщина расположилась на маленькой трёхногой кровати, укутавшись в драное одеяло в лоскутах. Она прижалась к изголовью ложе, сжимая пожелтевшую простынь – ей было больно. Бавен не прекращал попыток разжечь камин, как вдруг мать подозвала его тихим, едва слышным голосом:

– Бавен, сынок, подойди ко мне.

 Мальчик сорвался с места, разбросав влажные дощечки по полу. Он подбежал к матери и прижался к вытянутой руке – она была холодной. Выдавая тревогу, вперемешку с отчаянием, большие зелёные глаза с трепетом всматривались в родителя. Сердце билось бешеным ритмом, а губы дрожали.

– Я сейчас попробую ещё зажечь, потерпи, пожалуйста, ещё немного. – начал оправдываться мальчик.

– Да ну что ты – Корвеция улыбнулась своей чистой, добродушной улыбкой и протянулась к сыну второй рукой. Пот ручьями стекал с её лба, но пальцы ледяными касаниями отпечатывались на щеках и лбе юного Бавена. – Все хорошо, я в порядке.

 Мальчик опустил голову, обеими руками прижимая ладонь женщины к губам. Ему казалось, словно всхлипываний недостаточно, чтобы понять, что он сейчас чувствовал. Попытки скрыть эмоции, как учил отец, не увенчались успехом.

– Скажи, а у меня будет братик или сестрёнка?

– У тебя будет братик. – Корвеция положила руку на живот. – У тебя будет маленький братик.

– Откуда ты знаешь? – наивно вопросился мальчик.

 Женщина вновь улыбнулась своей открытой, светлой улыбкой. Бавену всегда казалось в такие моменты, что мама – самое чистое, солнечное и искреннее существо, спустившееся с небес, чтобы подарить этому миру давно позабытую им любовь. И сейчас, мальчик испытывал к ней самые восхитительные чувства, на которые человек только способен. Он был благодарен ей за её доброту, за её нежность и тепло, с которыми она всегда обращалась к детям. Материнские объятия с лихвой компенсировали отцовскую жестокость. Он нежно приобнял матушку и поцеловал в щеку, затем выпятил грудь вперёд и горделиво заявил:

– Однажды… Однажды я куплю нам большой-большой дом. – Женщина засмеялась. – Мы будем жить на берегу залива, и волшебники никогда нас не достанут. Я буду сильнее их. – заявил юный Бавен со всей серьезностью. Его лицо пылало уверенностью. Фантазии, что мальчик держал в голове, стали для него реальностью. Он вновь прильнул к руке матери.

 Корвеция улыбнулась, но в её улыбке проглядывалась грусть. Внезапная боль заставила её руку сжаться. По щеке юного Бавена пробежал ток. От неожиданной рези, тот отпрянул назад. Мальчиком овладела паника, он не знал, что делать, и завидев, как мать забилась в агонии, невольно попятился к двери. Женщина судорожно цеплялась за подол и стенки кровати в попытках совладать со своим телом. Вскоре, к страшному зрелищу прибавились и протяжные, хриплые стоны, которые она издавала каждый раз, с силой впиваясь в кровать.

– Бавен, сынок… – каждое слово Корвеции давалось невероятно тяжело. Она задыхалась, хрипела и извивалась, словно в неё вселился дух. Мальчик пытался побороть в себе боязнь и робкими шагами стал двигаться по направлению к матери, но страх сковал все его существо: ноги дрожали, а сердце предательски отбивало барабанной дробью в уши.

– Да, м-мам-мочка… – заикаясь, пролепетал Бавен. Ноги сами понесли его к родителю, когда послышался мягкий, такой желанный голос. Он схватил мать за руку и тут же почувствовал сильное давление в ладони. Не подав виду, он смотрел на эту гордую женщину: сильная и бесстрашная, она всегда была для него примером, и даже сейчас мужественно проходит это испытание, превозмогая боль, что терзала её не первый день.

– Я тебя… Я тебя люблю. Что бы ни случилось, береги его – сквозь зубы проговорила Корвеция с улыбкой, рождённой в агонии. По холодным щекам потекли слёзы, сопровождаемые пронзительным криком, окутавшим собой небольшую хибару.

В тот момент, в голове Бавена застыл его собственный крик “Мамочка!”, зачем последовал долгий, раскатистый плач его новорожденного брата.

– Пожалуйста, подай мне его… Скорее…

 Мальчик пробудился от остолбенения и тотчас потянулся к сморщенному, фиолетового оттенка младенцу. Укрыв его попавшимся под руками тряпками, он аккуратно передал свёрток матери.

В тот момент, когда истощенная женщина взяла на руки новорожденного сына, её губы едва прошептали «Ро-кхид». Это имя прочно въелось в голову юному Бавену, который провел с матерью последние часы.

– Береги его… – хрипя и откидывая голову на подушку, шёпотом произнесла Корвеция. – Никого роднее Рокхида у тебя не будет. Береги, бе-ре-ги…

Едва сдерживая слезы, мальчик обнял посиневшее тело матери и влажные губы коснулись ледяной щеки. Сквозь пелену на глазах, виднелось шевеление – маленькая ручка внезапно схватила потертый рукав. На груди женщины во всё горло кричал его маленький брат. Словно не обращая на это внимания, Бавен поднял материнскую руку и положил на себя, аккуратно устроившись подле остывающего тела.

Послышался звук шагов, и громкий шум заставил мальчика вздрогнуть. Малыш Рокхид уже прекратил плакать. Будучи закутанным в одеяло, младенец что-то с затеей разглядывал в потолке, время от времени улыбаясь. Бавен потёр глаза, и аккуратно приподнял руку матери – она по-прежнему была холодной и мальчику на секунду показалось, что она лишь замёрзла. Он робко окликнул женщину, что сейчас обездвижено лежала на кровати рядом с ним, но ответа не последовало.

Одним мощным ударом, дверь в хижину отворилась и показался высокий, крепкий мужской силуэт. Завидев внутри младенца, он двумя гигантскими шагами пересёк крохотную лачугу и остановился у кровати, вновь осмотрев жену и сыновей. Рослый, грубый мужчина отвернулся. Бавен увидел, как тот сжал ладони в кулак, а спустя мгновение вновь перевел глаза на мальчиков. Тряпичный рюкзак, с которым он пришел с охоты, с шумом ударился о прогнившие доски, казалось, едва не проломив их. Мужчина невозмутимо, с привычным хмурым лицом, наклонился, коснувшись губами бледного лба жены.

– Папа…

В ответ молчание. Мужчина еще долго смотрел на свою жену, прежде чем обратиться к Бавену. Он томно поднял руку с Корвеции и потянулся к младенцу.

– Мир тебе…

– Папа…

Мужчина поднял глаза.

– Я хотел сказать… – Бавен быстро вытер покатившуюся каплю.

Мальчик старался не показывать родителю своих слёз. Тот не любил проявлений «слабости», коими называл эмоции. Мужчина, женщина или старик, никому не стоит поддаваться сиюминутным порывам и выдавать, что таится в душе. Собственно, так и жил и этому учил бывалый военный своих детей. Для маленького Бавена отец являлся авторитетом, перед ним, мальчик старался вести себя так, чтобы заслужить похвалу и одобрение.

Утерев грязным рукавом текущий нос и стараясь спрятать покрасневшие глаза Бавен, как только отпустил маленькую ручку Рокхида, сглотнул подступающий к горлу ком. Он вскочил с кровати и осанкой опытного солдата встал перед мужчиной, заявив отцу, что отправляется на следующую вылазку повстанцев.

– Куда же ты пойдёшь? – саркастично, но всё же не меняя мины, заявил Колвен.

– Сегодня ночью состоится сходка членов Отряда. Я иду…

– Нет.

– Я должен отомстить за мать!

– Не неси ерунды. Твоя мать погибла при родах, а не от рук волшебника – Нервно продолжал отец.

– Если бы не эти люди, то мы бы не жили так!

– Замолчи.

– Мы бы не жили как черви, боящиеся выйти наружу!

– Я сказал замолчи! – мужчина повысил голос и обернулся на сына. – Ты ещё сопляк. Посмотри на себя. – Он уж было собрался подняться, намереваясь отвесить непослушному отпрыску подзатыльник, как это происходило в подобных случаях, однако Рокхид издал пронзительный крик. Колвен, нехотя, вернулся к младенцу.

– Тебе… тебе меня не остановить. – От страха, мальчик стал заикаться. Его губы дрожали. Он невольно отступал, когда замечал на себе тягостный взгляд сурового родителя.

– Я сказал… – голос отца становился всё громче, вскоре переходя на крик, что, казалось, вот-вот перебьет младенца. – Ты остаешься здесь! Не хватало ещё и тебя потерять!

 Бавен был напуган. Его багровое лицо надулось, словно шар, готовый вот-вот сдуться и излить всё, что было внутри. Однако, чтобы не сыскать новых проблем и не раздражать лишний раз отца, в пустоте раздалось скупое “Хорошо”.

 Мальчик до смерти боялся гнева Колвена, но несмотря на это, им двигало снедающее чувство мести и обида на последнего. Казалось, будто бы отец струсил, раз не хочет воевать. Не сказав ни слова, этой же ночью, Бавен бесшумно прокрался мимо спальни родителей, лишь изредка поглядывая на мирно спящего брата.

Ему хотелось забыться, выкинуть из головы все терзающие воспоминания, вырвать с корнем всё, что изъедало душу, заглушить крики брата, осушить слёзы его матери. Мама. И тотчас он бросился в рыдания, сам того не замечая, как несётся по деревенской улице, зажав рот рукой. Бавен едва видит, куда направляется, лишь слабые очертания местности, эти ветхие дома, что были здесь из покон веков и то расположение всех улочек, что Бавен знал с рождения, сейчас вспыхивали в глазах, которые нарочно покрывались слёзной оболочкой, только мальчик их вытер.

Почему он ничего не может делать? Почему Почему мама должна была погибнуть? Почему случилось то, что случилось? И где взять силы жить дальше? А есть ли после всего этого смысл? – Бавен бежал, не зная куда. Темнота поздней осени уже окутала всё вокруг и выпустила злые ветра; на небе кучковались тучи, стукаясь друг о друга и издавая недовольные звуки. Закапал дождь. Из раза в раз, ледяные капли, словно иглы, поражали руки, грудь и лицо разгорячённого Бавена.

Он внезапно остановился. Куда идти? Что делать?

Единственные теплые воспоминания, не омрачённые горечью утраты или ранящей скорбью, всплыли у мальчика в голове. Остановившись под чьим-то хлипким навесом, Бавен опустошёнными глазами взирал на всё усиливающийся ураган. На соседней улице, напротив него, меж двух дальних хижин, где жили знакомые его семьи, с грохотом упало столетнее дерево; мойщный тайфун сорвал с крыши домишки неподалёку первый слой кровли; под самим же навесом, где мальчик пережидал бурю, зашаталась единственная тоненькая, подтёсанная балка, что держала деревянную его крышу и Бавен поспешил убежать. Он бежал вперёд сквозь шквальный ветер, сквозь ранящие игры дождя, через увязжую в грязи дорогу в деревню наружу. Вне этого проклятого места, туда, где его ждут, где он всегда мог укрыться. К этим светлым глазам, ясному очертанию лица и тёплым рукам.

– Эва – сорвалось с губ. И юноша вновь промчал через лес, невзирая на гневные небеса которые, казалось, так же как и он, скорбели по Корвеции.

Он уже был у ограды, когда завидел в широком окошке её башни тонкую фигуру. – Эва – вновь проговорил юноша, улыбнувшись ясной, очищающей улыбкой. Она резво помахала ему и поспешила открыть окно, а он покорно стоял у высокого забора, одуваемый колючим, порывистым ветром и нещадно обиваемый небесным ливнем, но счастливый. Возможно, впервые он почувствовал сейчас к Эве что-то большее, чем дружеская привязанность, больше, чем отдушина после истязающих рабочих дней юного батрака, и больше, чем глоток свежего воздуха в безнадёжной жизни человека, обречённого жить под гнётом волшебной руки.

Она проскользнула через небольшую защёлку – словно прошла окно насквозь, плавно избавилась от дождя, возведя, сиявшую, среди наступившего мрака, нежную белую руку. Она пробежала по небу, как белёсое облачко, рассеявшая густую, мрачную бурю вокруг них двоих. Эва стояла против него, сияющая, и её кожа; её девичьи глаза выражали то, что его душа хотела ей сказать, – обнять её, открыть свою душу, высвободить ей, этой хрупкой девочке всю свою боль, которая сейчас выдавала себя краснеющими щеками. И чтобы она поняла его, приняла и помогла освободиться от той терзающей, раздиравшей сердце боли, что нахлынула на него с приближением Эвы. Её мягкий, успокаивающий и ласковый голос напомнил ему голос матери. Он замер.

Бавен не мог больше держаться. С каждым приближением Эвы мальчика охватывало волнение, которое рвалось наружу. Сцена смерти его матушки, погибшей в муках; ненавистный Рокхид, из-за которого она погибла; отец, что совершенно его не понимал и жил, казалось, одной работой и то, что ему, тринадцатилетнему юноше, потерявшему всех, кого он любил и не видевшему будущего, скорее всего, уже не жить, – теперь это было бессмысленно. Зачем? Зачем жить дальше? Самого близкого человека больше нет и не будет; судьба сыновей батраков предрешена ещё до его рождения, – Бавен либо будет казнён за попытку бежать, либо будет до самой старости пахать на каменоломнях, чтобы в конце жизни его скинули в человеческую яму или того хуже – отвезли в Лес Тишины, где его разорвут на куски тамошние чудовища; да и что скажет Эва на то, что тот, кому она безгранично доверяла и вверила бы безмолвно свою жизнь, состоит в Отряде Возмездия?

Внезапно, последняя мысль заняла всю его голову, вытеснив боль и ненависть. Теперь его начала терзать злоба к себе. Ему стало вдруг жутко противно от того, что он лгал ей всё это время. В те моменты, когда Эва бежала ему навстречу, раскрывая руки и распахивая сердце, он стряхивал с себя воспоминания о расправе над её собратьями и шёл к ней, как ни в чём не бывало. И сейчас, когда она в очередной раз доверчиво обращается к нему душой, он не смог броситься к Эве на встречу.

Показная улыбка, что коряво висела на его лице, стала ей более очевидна с приближением. Бавен был не в силах посмотреть в её ярко-голубые глаза. Помедлив с секунду, он круговым движением развернулся и стремглав помчался прочь. Эва стояла у высокого забора, омываемая хлёстким ливнем. Она перестала сдерживать дождь и ещё долго простояла, прежде чем её окликнули слуги.

Бавен мчался по знакомой ему дороге, – ноги сами несли его. Сам не заметив как, мальчик очутился около старого амбара. Вывески не было, следов предыбвания людей – тоже. Бавен не понимал, что делает и куда идёт, но завидев за отворённой дверью стог сена, тотчас бросился на него. Схватив охапку колючей массы, он прижал её к себе. Соломнки впивались в кожу, залазили под одежду и вездесущий ветер, уже до посинения измучивший босые ноги, подступал к телу.

Бавен был измучен. С последними словами о матери, которые мальчик шептал в бреду, он окончательно поддался сну. Мальчишка, сквозь полузакрытые веки видел, как дверь в амбар отворилась и невысокий, тонкий силуэт проредил собой серость дождливых туч. Мягким, плавным голосом отдались желанные слова, от которых мальчишка резво подскочил.

– Бавен, сынок! – Исхудалые руки Корвеции замёрзли от ветра и дождя, а тонкое платье, в котором она была в этот морозный день, развивалось под напором урагана. Не медля, Бавен помчался в распахнутые объятия матери. На пути к Корвеции он споткнулся, ударился о лежащую балку, но тотчас встал и, постоянно вытирая рваным рукавом непрекращающиеся слёзы, уже почти настиг матушку, чьи влажные глаза он так же сумел разглядеть, как внезапно на животе Корвеции возникло чёрное пятно, размером с монету. Оно стало так стремительно расширяться, что уже практически вплотную подбежавший Бавен резко отшатнулся. Чёрное пятно обернулось в одночасье зияющей дырой в животе Корвеции. Обугленная плоть внутри всё расширяющегося круга, словно в окне, показывала бушующую стихию за дверью. Бавен невольно попятился назад, когда за силуэтом хрупкой женщины появился гигант. Сверкнувши золотистыми глазами, волшебник схватил Корвецию за голову. – Сынок. Сынок! – Завопила женщина. – Почему ты ничего не сделал? Почему?! – Волшебник тотчас выпустил пламя такой силы, что в течение нескольких мгновений от истощённого тела не осталось ни горсти пепла.

Бавен пробудился от собственного крика.

Перебарывая дрожь, помутневший разум и рвущийся наружу крик, юноша в приступе гнева сжал кулаки. – Я сделаю, мама.

Без единого шума юный повстанец проник в крохотную пристройку отцовского дома. Схватив деревянное копьё и сумку с разноцветными склянками, что он припрятал по наставлению командира отряда, мальчик накинул на себя плащ одного из братьев, который он всегда брал на задание. Выскользнув спустя несколько минут, он бежал настолько быстро, боясь опоздать, что на мгновение показалось, будто бы сама магия воздуха безудержно тянула ноги вперёд. Солнце ещё не пустило по небу первые лучи, – время есть.

В лицо дул ледяной ветер поздней осени, донося, однако, сладостный запах усеянного палианами2 поля и мир вокруг блистал своей первозданной красотой. Здешние леса открывались во всем своем девственном великолепии, и горе, пережитое накануне, казалось, вот-вот растворится в безмятежности чудных краёв. Ноги нещадно тащили молодого воина вперёд, но разум всеми силами желал остаться. Бавен старался как можно больше насладиться мгновением: сладким запахом цветов, разноцветными насекомыми, порхающими тут и там, многолетними дубами, что бурно шелестели, поддаваясь мягкому напору игривого ветра.

“Только бы не опоздать!”

 Повстанцы условились встретиться у болота неподалёку от поместья волшебников, чтобы сгруппироваться и повторить план. Низкого роста, седой мужчина муторно проговаривал правила безопасности и делился боевым опытом.

– Все мы дети природы, друзья мои! – Заявил старик громогласно, раздвигая руки в стороны, словно пытаясь объять окружающий отряд, с благоговением улавливающий каждое его слово. – Я, вы, те ублюдки, что сделали нас такими… – Он указал на пустую глазницу. – Они тоже дети природы, хоть и позабыли об этом. Так вот я скажу вам: единственное в этой жизни, на что можно полагаться – так это вы сами! Доверяя своим инстинктам, вы выказываете доверие нашей матери – природе! – Военный поднял указательный палец вверх. – Боги простят нам наши ошибки, мы не совершенны, и они это знают, но они не простят нам упущенных возможностей, что даются далеко не каждому! – Инстинкты в нужный момент подскажут вам, как поступить, если вы запутались, если вам нужна помощь или вы стоите на пороге смерти – закройте глаза. Я говорю вам, закройте глаза! – Своим грозным оком он оглядел каждого, и смотрел, пока не удостоверился, что закрыли глаза все. – Лишившись возможности видеть… – Внезапная улыбка разделила грозную речь пополам. – Вы услышите истинного себя. Этот Вы всегда знает, как действовать, когда зрение предательски потакает врагу – страху. Этот ответ и будет тем, за чем вы должны последовать, помните, братья и сестры! Доверяйте себе!

– Риц! – послышалось откуда-то с дальних рядов.

– Да.

– Как быть, если страшно? Ну, я, это… Мне бывает страшно начать и… – Вокруг послышалось гоготание и тихие смешки. Толпа стала тесниться, горя желанием увидеть мужчину, что задал вопрос.

– Ничего смешного в этом не вижу! – закричал командир во весь голос. – Страх – отличный слуга, но плохой господин! Управляя этим грозным оружием, можно достичь любых целей и победить любых врагов, но если вы хотя бы раз… – Он вновь окинул каждого из присутствующих зорким оком. – Хотя бы раз дадите слабину, он это почует и немедленно возьмёт над вами верх! Потом от страха уже будет не избавиться. Он прочно вонзится в ваше сознание и будет пожирать его, словно коршун добычу, а если вам не повезёт, то ещё и сдохнет там… – Риц вскинул руки и резко ударил себе о бока. – Сдохнет и будет гнить! Гнить, превращая ваш мозг в вонючую жижу, тянув вас за собой! Так что, кому смешно? – Ледяной взгляд пал на каждого из членов отряда. Старик тяжело дышал. После пламенной речи раздались бурные аплодисменты, до которых старику не было никакого дела. – Хлопать вы хлопаете. – пробубнил почти шёпотом тот. – А что у вас отложится потом… – Повстанец оглянул запыхавшегося мальчика, стоявшего в центре толпы с подратой сумкой в руках.

– Ну наконец-то! – Поспешил Риц, хватая сумку у Бавена. – Всё, надеюсь, взял?

Юноша боязливо кивнул. Кураж ото сна и остаточные эмоции сейчас покинули его и он робко отошёл в строй.

 Получив указания, повстанцы стали стремительно огибать холмик, за которым уже виделись очертания поместья волшебников. И, хотя на улице стояла кромешная тьма, каждый из членов отряда расположился на заранее оговорённой позиции, к которой смог пробраться благодаря множествам меток на земле. Юному Бавену было велено встать у въездных врат и убивать каждого, кто пытался бежать. Происходящее пробегало перед глазами мальчика столь стремительно, что тот не успел встать на свою точку, как действо уже началось.

Пока передовые части отряда босиком миновали ограды, задние уже начинали массированный обстрел деревянного сооружения огненными стрелами, заряды для которых брали из свёртка, что принёс Бавен. И когда передовики замыкали кольцо, они также брались за луки. Только сейчас, когда небо над владениями магов стало багроветь, юноша с ужасом для себя обнаружил, что его отряд атакует поместье семьи Шейн. И на небольшой пристройке в виде деревянной башни, где была усыпальница Эвы, сейчас начинало свой разрушительный танец синее пламя.

Повстанцы образовали собой плотное кольцо для всестороннего обзора. Каждый из них превосходно владел луком, мечом и копьем. То были первоклассные солдаты, гордо шедшие на смерть за свою свободу.

Когда последняя зажжённая стрела коснулась деревянного дома, за считанные секунды крышу, стены и постройки вокруг охватило пламя, бушующее, всепожирающее пламя, которое разрасталось с каждым мгновением. Воинственные выкрики членов отряда и звуки бьющихся стекол переполошили весь дом. Прислуга и стража, что были внутри, первые принялись тушить пожар. Сначала кухарка и двое стражников побежали к колодцу с несколькими ведрами, чтобы набрать воды, за ними последовали лакеи, которые выбежали разведывать обстановку снаружи – ведь изнутри дом был по-прежнему цел, значит угроза пришла извне. Как только заспанная прислуга выбежала из горящего помещения, то мгновенно упала наземь, погибнув от стрел лучников из “Возмездия”. Глава этого отряда приказал не оставлять никого в живых. Но для прислуги они использовали обыкновенные стрелы, для самих же магов они приготовили специальный отравленный раствор, в который макали острие. Одной капли сока Макеи огненной3, хватило бы, чтобы убить кита. Мятежники рассчитывали на быструю вылазку, потому действовали решительно и старались не делать лишних действий. Яда одной стрелы было достаточно, чтобы лишить жизни противника за считанные секунды, что и произошло с главой семейства. Видя всю зарождающуюся панику вокруг, Роммар, накинув на себя плащ, стремглав выбежал из дома, и тотчас воспарил в высь. Для волшебника искусство левитации было столь обыденным, сколь для нас с вами ходить и говорить.

Роммар, не мешкая, развел руки в стороны и пламя, бешеное, хаотичное, словно дракон, внезапно замерло. Маг яростно закричал и тотчас стихия покорилась своему хозяину: пожар стал быстрыми темпами уменьшаться, хиреть и потянулся небольшим потоком к своему повелителю, за мгновенье приручившему его. Маг сконцентрировал красный хаос вокруг себя и намеревался выплеснуть всю свою ярость на обидчиков, однако их было не так-то просто выявить в темноте. Хотя гигантское пожарище осветило территорию вокруг, повстанцы виртуозно скрылись за постройками и окружавшими поместье деревьями. На секунду Роммар замешкался, поскольку найти во мраке цель не представлялось возможным. В одночасье, с разных сторон в окружавший его огненный шар стали вонзаться иглы, растворяясь друг за другом, словно кубик сахара в горячем чае. Маг не мог понять, с какой стороны приходит опасность, ведь лезвия летели отовсюду. Понимая, что каждая секунда промедления опасна, волшебник запустил в разные стороны своего имения множественные сгустки пламени. Тотчас послышались крики подбитых повстанцев. Полностью покрытые синим огнём, они выбегали из своих укрытий, сгорая в нём за считанные секунды. Как только маг обратил свой взор на первых мятежников, он на мгновение отвлёкся и ослабил защиту. Замахнувшись в очередной раз, Роммар сконцентрировал значительную часть энергии в руке, позабыв о пламенном щите, что прикрывал его со всех сторон. В это же мгновение волшебнику в сердце вонзается стрела. Отравленная стрела, которую мятежники берегли для самых опасных чародеев. Выбежавшая вслед за мужем Онна была поражена стальным остриём в голову, едва завидев лишенных жизни слуг. Оба тотчас рухнули на землю. Пожар разгорелся с новой силой, вырвавшись из рук хозяина. И лишь юная Эва, дочь убитых волшебников, по-прежнему пряталась в доме. Увидев, как мать сразила железная игла, а через мгновение, как рухнул с неба убитый отец, она едва выглянула окно, как чуть было не напоролась на брошенную кем-то витиеватую пику. В ужасе отпрянув от проломленного отверстия, Эва невольно попятилась назад, поскользнувшись на крови вбежавшего не так давно слуги и погибшего в тот же миг. Девушка издала истошный крик – она распорола себе руку о стекло, что сейчас валялось повсюду. Пока атакующие стремительно смыкали кольцо, Бавен обездвиженно пялился на десятки окровавленных тел. Первобытный страх обуял всё его существо, от крови, криков и той горькой скорби, что всегда следует рука об руку со смертью. Боязно озираясь, он словил на себе гнетущий взгляд главы отряда, что исподлобья косился на юношу, точно выявил предателя.

– Боишься? – усмехнулся тот. – Командиры часто сменялись на своём посту и предыдущие вылазки Бавена ускользнули от Рица, тот видел мальчишку впервые сегодня ночью.

– Нет, командир, я…

– Первый раз? – Улыбнулся Риц. – Помню, когда я убил первого мага. Мне тогда было 17 лет… – В его голосе слышалось удовлетворение. Взорвавшийся перед парой второй этаж дома никак не помешал старому военному закончить: – 17 лет. Я был вооружен луком, вот этим самым. – указал он на массивное орудие в руке. – А этот ублюдок управлял пятью стихиями, среди которых, как мне показалось, была и тьма. Он завладел тенью моего товарища и натравил бедолагу на меня. А эта падаль смеялась, – для него это было развлечение. Вот тогда я по-настоящему познал, что такое страх. А это – указал он костлявой рукой на пожарище. – Детский лепет. Поэтому, дитя, хватай железку и вперёд!

Под воздействием напора командира, юный повстанец, дрожа, подхватил опертое на забор копье и тяжело вздохнул. Для поднятия боевого духа он всегда представлял перед собой мать и отца. На каждой подобной вылазке юноша бесстрашно бросался в пожарище битвы и смело убивал волшебников, когда представлялась такая возможность. Но сейчас, возникшая перед его глазами матушка всё так же грустно улыбалась, как в тот самый вечер. Риц продолжал наседать, подталкивая юношу к действиям, его старческая, но всё ещё мощная ладонь поддерживала стан мальчика. Властный тон Рица пугал и в то же время подбадривал Бавена. Он вновь вспомнил Корвецию, своего отца, двух братьев, павших жертвами магов – и как же их могли так изуродовать!? – Тот сжал копьё.

– И ты и твои дети будут страдать всю жизнь, – Заглядывал Риц в изумрудные глаза юноши. Полные ненависти, они полыхали зелёным огнём. – будут, как и ты, влачить жалкое существование под пятой этих ублюдков, по праву рождения господ твоей жизни. – Риц мерзко усмехнулся, его тон стал издевательским. Пока тепло от пожара не выдало себя капельками пота на его смуглой коже, Бавен словно был во сне. Ему резко захотелось ударить того, кого так отчётливо изображал старик. – Да по какому праву всё это происходит!? – Риц настолько прижался к Бавену, что, казалось, вот-вот и их носы соприкоснутся. – Борись за своё будущее, чёрт тебя дери! – Сжав шероховатое копьё сильнее, Бавен устремил решительный взор на полыхающем доме. Но всего один взгляд заставил стальную волю обмякнуть. Из-за горящего подоконника с разбитыми стёклами, охваченные пламенем, в Бавена впились дрожащие небесно-голубые глаза.

Повстанцы продолжали заполнять собой истерзанный скелет особняка, жаждая поживиться ценными вещами и всем, что удастся спасти от пожара. Но всё же, вокруг оставались немногочисленные повстанцы, что не решались войти в дом. Бавен стремительно двинулся внутрь. Но не для того, чтобы присоединиться к товарищам. Его целью было спасти его возлюбленную.

На подступе к полуразрушенному особняку, Бавену в уши стали врезаться хаотичные крики. Он не мог понять, что конкретно он слышал – дом тлел и треск балок, в купе с падающими его стенами производили неистово громкие звуки, – но дрожь постепенно овладевала его телом. Молодой воин собрался с силами и направился внутрь.

Едва добежавший до порога юноша протянул руку, чтобы освободить проход от нависшей деревянной гардины в двери, как одним мощным толчком его отбросило назад. Затылок внезапно пронзила резкая боль – удар пришёлся на каменистую поверхность. Уже сквозь помутненный рассудок и плавающий взгляд мальчик вновь стал слышать нарастающий шум. Недоумённые восклицания, что редко вылетали из дома, сейчас переросли в истошные крики. Мальчик схватился за голову, потому что не мог побороть головокружение и попытался сконцентрировать внимание на доме, но наспех протерев один глаз, а затем другой, Бавен узрел ужасающую картину: один за другим, издавая жуткие вопли, в разные стороны разлетались повстанцы. Из горящего дома, крыша которого уже была готова рухнуть, с грохотом вылетели три человека. Ударная волна, разрушившая потолок и третий этаж здания, выпихнула противников с такой силой, что не было видно даже траектории падения несчастных. Гигантское чудовище из почерневшего дыма и пламени, возникшее на месте верхней части дома, пожирало повстанцев одного за другим. Разрушая остатки верхнего слоя поместья, демон разбрасывал в стороны остатки недругов, разрывая их пополам. Монстр отращивал и тут же вбирал в себя многочисленные пламенные конечности, разбивая остатки отряда, пока в одночасье, с грохотом не испарился. Не прошло и минуты, как чудовище расправилось почти со всеми жертвами и вскоре, оно растворилось в общем потоке растущей морозной мглы.

В обстановке, когда остатки мятежников погибали в горящем поместье и на его подступах, а часть с криками покидала свои позиции, образовалась массовая паника, породившая давку в рядах повстанцев. Бавен обескураженно глотал воздух, стоя перед рушившимся зданием, не в состоянии сдвинуться с места. Легко было отдать разум на растерзание эмоциям и влиться в общий поток беглецов, и он уж было вскочил на ноги, но в это мгновение путь юному бойцу преградил командир отряда.

– Ты смелый малый! Не убежал, как все эти крысы! Поднимайся! – задорно дергал Риц ошарашенного мальчика. – В тебе есть задатки настоящего генерала! Знаешь, порой мне кажется, что самые близкие, которым ты можешь доверять, как раз этого не достойны! – Оглушительный взрыв прервал старика. Старый особняк колдовской семьи обвалился до основания, оставив четыре стены держать его былое великолепие.

Бавен увидел, как Риц взял брошенный кем-то впопыхах лук и стрелу рядом, а затем нацелился на постепенно скрываемое густым дымом пожарище. Дым и гарь ударили в нос мальчику, он невольно прикрыл нос ладонью, отползая за спину командиру. Издалека всё ещё слышались немногочисленные крики, отблесками Луны мелькали орудия, а деревянное сооружение продолжало трескаться и оседать.

Риц всё ещё стоял в боевой готовности, нацелив заряженный лук на поместье, в ожидании, что сейчас оттуда выйдет тот, кто разбил весь его отряд. Отступать было некуда, они находились сейчас одни, напротив гигантского пожарища. Когда же кроме звука господствующего пламени не осталось ничего, старик окинул взглядом юнца, что прятался позади него.

– Я не договорил.

– Вам н-не кажется, – Заикаясь, пробормотал Бавен. – … что, что сейчас не время?

– Ерунда! Если ты в себе уверен, то тебе не страшен самый жуткий зверь! Главное – думать головой, а не тем, что тебе нахально суёт паника и хаос в этот момент! Знаешь, малец, а ты напоминаешь мне меня в этом возрасте. Я когда-то тоже потерял родных. Моя благочестивая матушка, Рофалия её звали, как сейчас помню, было ей тогда 35 лет, красивая, все завидовали… А отец, он пахарем был, не помню, как они встретились… – Старик запнулся. – …но помню, как пришла гвардия этих собак… Чтоб они подохли все. И, как сейчас помню: облака побагровели, маги тогда всю видимую часть неба превратили в пылающий котел, накрыв им мою деревню. Я тогда по грибы пошёл, а когда вернулся, увидел, как горит почти всё наше поселение… Сколько криков было, боже мой, – старческие руки вытерли морщинистый лоб. – А знаешь, из-за чего? Из-за чего эти ублюдки сожгли несколько тысяч человек? – Риц замолчал. Его лицо покраснело, а глаза таращились в землю, словно из-неё вот-вот что-то вылезет. – Из-за того, что какой-то придворный мальчишка, принцем тогда был, спёр у короля мешок с золотом. Когда пропажу обнаружили, тот спихнул всё на нашу деревеньку, якобы, когда наш представитель отвозил золото, по пути пустил руку в казну. Ты представляешь? Ты вообще понимаешь, что это такое? Видеть, как горит весь твой род, твои соседи, друзья, старейшины? Как они просят о помощи, пожираемые пламенем, а ты ничего сделать не можешь. Вот что страшно. Не смерть, как таковая, а беспомощность. Самое страшное – это не иметь возможность помочь тем, кого любишь. – Пока военный говорил, пламя показывалось рябыми отголосками в разных частях обуглившегося дома. Рушившееся от дикого огня здание стало покрываться белёсым, илистым дымом, затягивавшим собою всю округу.

Напрягая единственный глаз покрасневший от жара и пыли, военный неподвижно целился в пустоту, всё больше покрываемую мглой, пока вскоре не стало видно ни единого объекта. Беспощадный запах гари ударил Бавену и Рицу в нос, а пелена мутного тумана резала глаза. Однако старик всё всматривался вперёд, не теряя ориентира, даже когда завидел справа от себя тёмную вспышку. «Помутнение рассудка» – подумал он. Его дряблые старческие руки тряслись от напряжения. Держать полутораметровую тетиву в боеготовности было трудной задачей для его лет. Темная вспышка появилась справа, шепотом отдалась сзади и выдала себя сверху. Обволакивающий дым изредка пропускал звуки трескавшегося дерева и падающих балок. Поначалу Риц не мог понять: галлюцинации, иллюзия или вражеский гипноз проецировали спереди от него зловещую фигуру. Мрачный силуэт плавно двигался, казалось, даже парил, расправляя части ободранной чёрной робы.

Бавен невольно попятился назад. Шаркая ногами по земле, он попутно натыкался на мечи и щиты, что остались от его товарищей. Риц всё так же безмолвно смотрел вперёд, направив лук на скрытого в тумане врага. Наступила абсолютная тишина: прекратилось тресканье брёвен, исчезли всякие человеческие голоса, и дым, всепоглощающий и беспроглядный, окутавший собою всё вокруг, стал новой реальностью для выживших Рица и Бавена. И не было конца и края этой беспросветной мгле, что заменяла собой землю и воздух.

Риц прищурился единственным глазом. Пот каплями стекал с его морщинистого лба. Он кряхтел и был уже не в состоянии выдерживать напряжения. С большим облегчением он разжал пальцы и сверкающая, стальная игла со свистом улетела в пустоту. Он замер в изумлении. Темная фигура ловко увернулась и стремительным темпом направилась прямо на него, прорезая туман, как галлеон проходит сквозь водную гладь. В панике, Риц бросился к земле, ища последний шанс на спасение. Нащупав костлявыми пальцами кинжал, он моментально вскочил на ноги, где перед ним уже возникло нечто. От испуга, он замахнулся искривлённым клинком и вновь рассек воздух. Бавен же находился в нескольких метрах от старика. Сердце сжалось в жалостном приливе и от мыслей о побеге, Бавен бросился к земле, – найти что-то, что могло бы помочь Рицу.

Повстанец учуял, что за его спиной вновь возникло что-то, и это что-то вот-вот нападёт. Вспомнив своё боевое прошлое, он резко наклонился, полагая, что удар придётся в затылок и сделал молниеносный поворот в бок, выставив руку с орудием вперёд, и в это же мгновение ногу старика поразила страшная боль. Военный закричал во все горло и обратил свой взор на раненную конечность – его правая нога была разодрана до кости. Сейчас он едва мог держать равновесие. Рухнув наземь он вопил от боли, что пронзала всё его тело. На обнажённой плоти, которую старый военный невольно схватил, виднелась разрастающаяся чернота, словно плесень. Склизская гниль атаковала сейчас его тело, а мрачная тень всё надвигалась на старика, спускаясь с неба, точно паук на паутине. Отползая назад, в тщетных попытках спастись, Риц обнаружил сбоку круглый расписной щит, что когда-то принадлежал его товарищу. Из последних сил повстанец тянулся, чтобы добраться до заветного предмета. Из воздуха моментально возникло массивное деревянное копьё и насквозь проткнуло руку старому военному, пригвоздив его к земле. Скорчив лицо от боли, старик опустил голову на землю. Разум уже покидал главу «Возмездия», он начинал бредить, выкрикивать что-то невнятное, пока не увидел лицо того, кто уничтожил весь его отряд. Промелькнув перед стариком ещё раз, тень материализовалась у его ног. Риц мгновенно пришёл в себя. Вытаращив глаза, он жадно глотал воздух.

– Ты!

– За моих маму и отца! Сдохни! – срываясь, прокричала юная Эва, не снимая с головы капюшон. Мантия принадлежала её отцу и по рассказам самого Роммара, придавала сил её владельцу. Её голос дрожал, а глаза бешено скакали с головы до ног поверженного врага.

Ошарашенный Бавен попятился назад. Он хотел помочь старику, но осознавал, что ему нечего противопоставить волшебнику.

– Убирайся! Беги и спасай свою жизнь! Мне уже не помочь! Но у тебя всё ещё впереди. Я был рад воевать с тобой бок о бок!

 Юный воин был ошарашен. Столбом стояли ноги, не желавшие подчиняться разуму, что был в прострации, – никогда ещё в жизни мальчика не было такого тяжкого выбора. Но услышав очередной призыв старика бежать, Бавену пришлось взять себя в руки. В голове вновь стали возникать образы матери и младшего брата. Окончательно оправившись от шока, воин стремглав бросился прочь, не оглядываясь.

Пылая ненавистью, дитя убитых магов с упоением наблюдало за павшим командиром. Эва подбиралась все ближе, не обращая внимания на то, что пытался говорить Риц. Силой мысли юная волшебница подняла с земли второе копье и пока старик пытался вытащить предыдущее из своей руки, молниеносным движением вонзила стальную пику в судорожно двигающийся глаз. Глава был повержен.

– За тебя, мама… – отдалось в ушах Бавена. Оглушительный взрыв, заставивший землю содрогнуться, сбил мальчика с ног, он судорожно обернулся, ожидая худшего исхода, но мгла была по прежнему непоколебима. Он немедля вскочил на ноги и ринулся бежать, пока не услышал столь же спокойное, и столь же тревожное: – За тебя, папа…

Внезапная мощная вспышка сопроводила грохочущее, продолжительное землетрясение. Туман стал рассеиваться, и мальчик увидел, как исполинских размеров каменные глыбы опускались с небес, обратно на землю. Бавен не стал останавливаться. Падая и вставая вновь, он бежал. Бежал быстро, насколько мог. Он принял для себя решение, не оборачиваться, во что бы то ни стало.

Галопом мальчик нёсся по непротоптанной тропинке, рассекая высокую траву и минуя валуны. Он пробегал бесчисленные деревья и авралы, и задыхаясь, изо всех сил продолжал бежать дальше.

“Только бы попасть домой!” – твердил он себе.

Пролетев очередной перевал, Бавен почувствовал, как его ноги стали покрываться железом: они попросту отказывались бежать, когда вскоре руки и тело последовали за ними. Странное, неизвестное чувство, будто всё вокруг замирает. Мир вокруг застывал на глазах мальчика. Его взгляд, казалось, тоже был заторможен. Мысли скакали как бешеные, сердце отбивало боевой ритм, а зрачки до последнего метались в пределах глаз, пока тело замирало. Продолжая движение, казалось, застыв во времени, мальчик обратил взор на птицу, что повисла в воздухе, в попытке совершить манёвр.

– Что же происходит?

Но уже через мгновение все прекратилось, и мальчик как ни в чём не бывало, в привычной манере галопом добирался до дома. Путь юного воина лежал через ту же самую поляну, произведшую блистательное некогда впечатление, однако теперь, все прежние краски казались тусклыми, животные – агрессивными, а ветер – колючим.

Приближаясь к границе родной деревни, где-то сзади послышался протяжный, громкий кашель и гневное восклицание. Останавливаться было нельзя: Эва, движимая местью, расправилась со всеми повстанцами и сейчас гналась за ним. Необходимо было добежать до дома во что бы то ни стоило.

Не имея достаточно опыта и познания в наработках родителей, юная волшебница всё же пыталась реализовывать магию Великих Сих: будучи адептом огненной стихии она, тем не менее, не завершила обучение до конца даже в этом направлении. Стараясь продемонстрировать всю свою мощь, Эва бралась за использование не только сил природы, но и за ту магию, которую исследовали её почившие мать и отец: Энергию и Пространство, Время, а так же зачатки магии Души, совершенно не имея понятия, как этими силами пользоваться. Девушка вновь предприняла попытку заставить Бавена и все, что его окружало замереть, но издала протяжный вопль и схватилась за руку – всё же рана от битого стекла дала о себе знать. Волшебница не могла в полной мере применять магию, не могла в полноте своей концентрировать её в виду ранения, а её неопытность в этих вопросах только удваивала неудачу.

Бавену вскоре удалось достичь родного дома. Завидев издалека крупного мужчину на пороге, мальчик искренне улыбнулся. Его отец был суровым, грубым человеком, который не гнушался поднимать руку на своих детей. Бавен увидел родителя стоящим на пороге со скрещенными руками, со своим привычным хмурым взглядом. Он любил отца, и даже его привычная мина, что обычно пугала мальчика, сейчас была для него наивысшим счастьем.

– Папа! Папа! – задыхаясь, вопил Бавен. Он уже перешёл на шаг, до отчего дома оставались считанные секунды. Но тот безмолвно стоял на пороге, казалось, даже не моргая и сердито смотрел на сына. “Как же я ждал тебя, папа” – подумал про себя мальчик.

Мимолётную эйфорию разрушила приближающаяся угроза. Бавен услышал, как позади с грохотом неслась всё та же тёмная фигура, окутанная алым песком, в перемешку с мелкими камнями и землёй уничтожал дома и без препятствия срывал деревья с корнями. Огромный пыльный смерч замер за мгновение до столкновения с Бавеном. Сбив противника с ног, подчинённый Эве торнадо схватил мальчика за волосы и повернул лицом к отцу, ещё не успевшему среагировать.

– Папа… – прокричал мальчик сквозь слёзы. – НЕТ!

 Третий, не менее мощный, чем его предшественники взрыв, сейчас прогремел у входа в деревянную лачугу. Запах копоти и вездесущий дым в момент разнеслись по округе, создавая уже знакомую мальчику картину. Брошенный на землю, Бавен, будучи скованным песчаным торнадо, наблюдал за тем, как над ещё живым его родителем кружила свора чёрных паразитов, походивших то ли на воронов, то ли на летучих мышей. Они раздирали плоть мужчины, один за другим отрывая темнеющие под их тяжестью куски плоти.

 Тяжело дыша, изрыгая изо рта потоки крови, мужчина тянулся единственной оставшейся конечностью к сыну:

– “Ба-вен… Сы-сыннок…”

 Мальчик застыл, лёжа на животе. Смерч более не нависал над ним тяжелым грузом, но Бавен продолжал держать голову поднятой, вытаращив глаза на умирающего родителя. В нем возникали и исчезали тысячи эмоций, желаний, чувств, что сменяли друг друга со скоростью света. Он не мог поверить в увиденное.

– Теперь ты понимаешь меня, презренный. – раздалось сзади.

Мальчик бессознательно повернул голову вбок. Со всех сторон на него таращились глаза, прикрываемые полупрозрачными шторами. Он чувствовал на себе жалобные взоры, и молчаливые голоса, что криками отдавались у него в голове.

– Почему вы смотрите!? – вырвалось у Бавена. Он внезапно обнаружил, что все обитатели небольшой деревни сейчас скрылись в своих хибарах и наблюдали за расправой над ним и его семьей. – Почему вы смотрите и ничего не делаете!? – его голос срывался, он постоянно сглатывал подступающий к горлу ком, не в силах сдерживаться. – Мой отец, моя мама, мои братья… Все они боролись! Боролись за каждого из вас! Они боролись против рабства, за нашу свободу! А вы сейчас смотрите и ничего не делаете! – во все горло голосил Бавен. Слезы предательски застилали глаза, а терзающая боль, что затаилась в сердце, сдавливала грудь. Он задыхался, вытирая грязными руками лицо. Мальчик искренне не понимал, почему люди, которых он знал с рождения, что были рядом с ним всегда, не помогают ему перед лицом смерти.

Он оглянулся, сглотнул слюну и провел дырявым рукавом по лицу. Над ним, во всем своем ужасающем могуществе парила Эва. Он глядела на него помутнёнными глазами, её шатало из стороны в сторону, а ноги судорожно подёргивались. Презрительно осмотрев противника, девушка фыркнула, не промолвив ни слова. Бавен судорожно бегал глазами, более не обращая внимания на молчаливые фигуры. В этот момент мальчик осознал, что может рассчитывать только на себя, на свои собственные силы. Из окровавленной руки волшебницы, левитирующей над ним, по капле стекала кровь, бесшумно растворяясь в красном песке. Юный Бавен смотрел на распоротую конечность. В его голове всплывали сцены с родами, когда на свет появился его младший брат. Мальчика словно окатило ледяной водой: “Рокхид!” – прозвучало в его голове, затем последовали слова старого Рица. – Доверьтесь инстинктам! Вы знаете больше, чем думаете! – Наконец, он услышал слова своего отца, которые он однажды подслушал в разговоре со старшими братьями. – Никому и никогда не позволяй преградить тебе путь.

Ни секунды более немедля, мальчик схватил подвернувшиеся под ногами камни. Вереница пыли, грязи и мелкого мусора одним резким движением руки полетела в лицо парящей волшебнице. От неожиданности, изнеможённая Эва не успела защититься, поднеся лишь окровавленную руку к глазам. Попав на рваную рану, мелкий сор спровоцировал волну нестерпимой боли, и девушка невольно вскрикнула. Воспользовавшись беспомощностью врага, Бавен стремглав помчался в разрушенную хижину. Ему была невыносима мысль о том, что его младший брат, что единственный родной человек, кто у него остался, маленький Рокхид, мог пострадать. Преодолевая разломанные брёвна, упавшие балки и тлеющую мебель, мальчик молился только об одном, чтобы младенец не пострадал. Взобравшись на поваленную крышу, ногой Бавен пробил себе проход в дальнюю комнату, завидев ту самую трёхногую кровать.

Отец закутал малыша в несколько одеял, так плотно, что плач едва было слышно. Рядом с шевелящимся свёртком тлели немногочисленные дощечки, что откололись от падающих стен. Одним прыжком преодолел мальчик комнату и кинулся к младенцу. Его руки дрожали, глаза были застланы влагой и только желанию спасти брата он был предан всей душой. Приблизившись к комочку из тканей, Бавен трепетно раскрыл покрасневшего Рокхида и взял его на руки. Невольно из глаз полились слёзы.

Очередной ударной волной были снесены оставшиеся стены и вновь тяжёлое вскрикивание Эвы: невыносимой болью ей давался каждый удар. Мощным толчком был расчищен путь к беглецу. Шатаясь из стороны в сторону, чародейка неуклюже влетела в хижину, врезавшись в одну из прочных деревянных стен, – с грохотом девушка свалилась вместе с толстой перегородкой. Бавен прижал плачущего младенца к груди и попятился назад, в слепую обходя кроватку.

Истощенная применением столь могущественных сил, волшебница показала своё новое лицо: вытаращенные донельзя глаза и обтянутые тонкой, серой кожей выпирающие скулы на облысевшем черепе представили новую Эву, чьи внешность и душа уже были мертвы. С силой скинув с себя тяжелые балки, костлявой рукой она выбила ими вторую стену, окончательно разрушив остатки хибары. Волшебницей сейчас двигали одни импульсы и инстинкты.

– Не подходи! Не смей! – голос мальчика срывался, пропадал и вновь истерично отдавался в пространстве.

Младенец продолжал неистово кричать и шум стал почти невыносимым, когда Эва, наконец, выбралась из-под завалов.

Одежда чародейки зацепилась за корягу, при попытке взлететь и обнажила маленький, обтянутый серой кожей скелет, что воспарил ввысь над обломками разрушенного дома.

Бавен пуще прежнего забился в панике. Нечто невероятное предстало перед его взором. Уже не живое, но всё ещё продолжавшее преследовать его нечто, угрожающе повернула ладони на братьев, сверкнув длинными когтями.

– Нечисть! Чудовище! – выкрикивал он, прижимая брата к себе, пока тот неистово кричал.

 Пробормотав что-то невнятное, девушка из последних сил возвела руки к небу. Вокруг, с невероятно ярким свечением заиграла масса разноцветных огней, – мерцающих, ярких искр, что издавали звуки, походящие на томное журчание реки. Хрипя и трясясь, в последний раз юная волшебница применила магию.

Храбрый Бавен покрепче обнял укутанного младенца, повернулся лицом к углу родительской комнаты и сжался в клубок…

Мощный взрыв…

Тьма…

Безмолвие…