Читать книгу Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны - Юрий Рубцов - Страница 5

Штрафные и заградительные формирования вошли в штат Красной армии почти с самого ее рождения. В этом нет ничего необычного. РККА хоть и характеризовалась партийными пропагандистами «армией нового типа», но комплектовалась из человеческого материала, доставшегося от старой эпохи. Непосредственной причиной учреждения института штрафных и заградительных формирований стало массовое бегство из рядов Красной армии мобилизованных, а также уклонение гражданского населения от мобилизации.

Надежда на то, что новую армию удастся создать на добровольных началах, у большевиков растаяла довольно быстро. Если в принятом Советом народных комиссаров 15 января 1918 г. декрете «О Рабоче-Крестьянской Красной армии» (это был первый специальный законодательный акт по организации Вооруженных сил молодой социалистической республики) провозглашалось ее создание «из наиболее сознательных и организованных элементов трудящихся масс» в качестве фундамента «для замены постоянной армии всенародным вооружением в ближайшем будущем»[43], то уже к середине года стало ясно, что вследствие усталости мужской части населения от многолетнего пребывания в окопах Первой мировой войны, хозяйственной разрухи и других неблагоприятных факторов регулярной армии на этих принципах не построить. Поэтому уже 10 июля 1918 г. постановлением 5-го Всероссийского съезда Советов «Об организации Красной армии» был санкционирован переход к иному принципу – принудительному призыву, мобилизации лиц мужского пола в возрасте от 18 до 40 лет[44].

Инициатива властей сразу же натолкнулась на сопротивление населения. За полгода, оставшиеся до конца 1918 г., от мобилизации уклонилось более 917 тыс. человек[45]. Значительное число красноармейцев самовольно оставили свои воинские части.

Власти отреагировали на это явление самым радикальным образом. Так, 24 ноября 1918 г. председатель Революционного военного совета и нарком по военным делам РСФСР Л.Д. Троцкий отдал войскам Южного фронта приказ № 65, в котором говорилось: «1. Всякий негодяй, который будет подговаривать к отступлению, дезертирству, невыполнению боевого приказа, будет расстрелян. 2. Всякий солдат Красной армии, который самовольно покинет боевой пост, будет расстрелян. 3. Всякий солдат, который бросит винтовку или продаст часть обмундирования, будет расстрелян».

В этом приказе содержалось и первое упоминание о создании частей, на которые возлагалась задача заграждения: «Во всякой прифронтовой полосе распределены заградительные отряды для ловли дезертиров. Всякий солдат, который попытается оказать этим отрядам сопротивление, должен быть расстрелян на месте»[46].

18 декабря Л.Д. Троцкий по телеграфу потребовал от командования Южного фронта доклада: «Как обстоит дело с заградительными отрядами? Необходимо иметь, хотя бы в зародышевом состоянии, сеть заградительных отрядов и точно разработать порядок их укомплектования и развертывания».

Но, несмотря на принимаемые меры, в 1919 г. масштабы бегства от военной службы не сокращались. Три четверти общего количества дезертиров составляли уклонившиеся от мобилизации. Пик пришелся на весну – пору посевных и иных работ в деревне. В мае в Воронежской, Курской, Орловской, Рязанской губерниях 75, а кое-где и 90 % лиц, подлежавших призыву в армию, уклонились от него. В целом по республике к началу июня 1919 г. таковых насчитывалось почти 755 тыс. человек. За этот же срок из тыловых частей дезертировало более 114 тыс. человек (по другим сведениям, еще больше – почти 177 тыс.)[47].

Дезертирство приобрело такие масштабы, что не только препятствовало созданию боеспособной Красной армии, но и стало серьезно угрожать основам власти, будучи питательной средой и источником людских ресурсов для антисоветских вооруженных выступлений, бандитизма, подрыва устойчивости тыла.

Совет рабочей и крестьянской обороны РСФСР 25 декабря 1918 г. принял постановление, в котором дезертирство признавалось «одним из самых тяжких и позорных преступлений». Он обязал Революционный военный совет республики предпринять конкретные меры по борьбе с этим явлением[48]. СРКО принял также решение об учреждении временной комиссии «с самыми широкими полномочиями» в составе представителей Всероссийского Главного штаба, Всероссийского бюро военных комиссаров и Наркомата внутренних дел, получившей название Центральной временной комиссии по борьбе с дезертирством – Ценкомдезертир.

Этим же постановлением была установлена «наказуемость» задержанных властями дезертиров, то есть определялись санкции, предусматривающие виды наказаний «в пределах от денежных вычетов (в утроенном размере причитавшегося им за время отсутствия из части содержания) – до расстрела включительно»[49]. СРКО поручил Наркомату юстиции совместно с Наркоматом по военным делам разработать для революционных трибуналов соответствующие инструкции по определению степени виновности дезертиров.

В качестве одного из видов наказаний (наряду с преданием суду) было определено направление виновных в уклонении от службы в особые воинские части. 19 декабря 1918 г. на специальном заседании Реввоенсовета республики, в котором участвовали председатель РВСР Л.Д. Троцкий, его заместитель Э.М. Склянский, начальник Мобилизационного управления Всероссийского Главного штаба П.П. Лебедев, комиссар Всеросглавштаба И.Л. Дзевалтовский, через непродолжительное время возглавивший вновь учрежденный специальный орган по борьбе с дезертирством (Ценкомдезертир), и другие, было предусмотрено направление дезертиров «в особые опороченные части». Всероссийскому Главному штабу было дано указание разработать положение о таких частях[50].

Последние стали прообразом вскоре созданных штрафных формирований. В данном случае революционные власти, не афишируя этого, воспользовались опытом императорской армии, где подобные воинские части создавались еще в ходе Первой мировой войны.

В силу зачаточного состояния советского права и отсутствия необходимой законодательной базы создание штрафных рот и команд в первое время шло лишь на основе нормативных актов органов государственной власти и военного управления. Военное командование должно было одновременно заботиться о создании штрафных формирований и на фронте, и в тылу с учетом существенной разницы между ними.

Непосредственно на передовой процесс создания штрафных формирований инициировал непосредственно председатель РВСР Л.Д. Троцкий. Так, 13 января 1919 г., когда в 9-й армии Южного фронта произошел самораспад незадолго до этого сформированного из местных жителей 1-го Камышинского полка, он информировал РВС армии о принятом в связи с этим решении: «Мною приказано дезертиров извлечь, разыскать и после наказания наиболее виновных составить из остальных штрафные роты или штрафной батальон, смотря по числу. Опыт показал, что такие штрафные части из условно осужденных дезертиров сражаются потом храбро и становятся даже примерными частями»[51].

26 января последовало телеграфное указание Троцкого РВС 10-й армии, в котором содержалось требование всех задержанных дезертиров немедленно разоружить, комсостав и наиболее виновных красноармейцев предать военно-полевому суду, а из остальных сформировать штрафные части и направить их в распоряжение РВС армии.

Статистика показывает, что в специфических условиях 1919 г. не меньшего, если не большего внимания потребовало использование штрафных формирований в тылу в интересах борьбы с дезертирством. К июню были задержаны более 142 тыс. дезертиров, из которых 20 387 были преданы суду. Ревтрибуналы из этого числа приговорили к расстрелу 56 человек, к условному расстрелу – 899 человек и к отправке в штрафные части 18 235 человек, или 89,4 %. Во второй половине года к этой же мере наказания были приговорены 12 942 человека, или 88,3 % от числа преданных суду[52].

Приказом Реввоенсовета республики № 422 от 2 марта 1919 г. был определен порядок препровождения в войска задержанных военнослужащих:

«1. Всех пойманных дезертиров надлежит собирать в запасные части округа по указанию окружного комиссара, образуя из них особые штрафные команды.

2. В командах этих установить строгий режим и самый бдительный надзор за поведением дезертиров.

3. По мере их накопления в команде дезертиров направлять их в запасные части действующих армий партиями в 200–250 человек…

4. В запасных частях действующей армии люди эти должны составлять штрафные команды и находиться под неослабным надзором впредь (нужно – вплоть. – Ю.Р.) до отправления их в боевые части распоряжением штабов армий.

5. Также и в боевых частях эти люди должны находиться под особым контролем»[53].

Какое-то время штрафные подразделения формировались и комплектовались явочным порядком, поскольку необходимые для создания института штрафных частей нормативные документы отсутствовали. Во исполнение постановления РВС республики от 19 декабря 1918 г. временная комиссия при Организационном управлении Всеросглавштаба осуществила разработку Положения о штрафных частях и штата отдельной штрафной роты. Как свидетельствуют журналы (протоколы) заседаний временной комиссии, в ее составе были представлены компетентные в правовом отношении должностные лица, которые при создании документов стремились учесть имеющуюся, пусть и крайне ограниченную нормативную базу и тем самым свести к минимуму возможность административных злоупотреблений.

Так, в работе одного из ключевых заседаний 6 мая 1919 г. участвовали начальник 6-го отделения Оргуправления Всеросглавштаба В.В. Ступин, заведующий Особым делопроизводством по военно-судебным делам того же Оргуправления Д.И. Орлов, представитель Наркомата юстиции П.А. Ройзман, представитель Ценкомдезертир Н.Г. Семенов и представитель Наркомата внутренних дел П.П. Нечаев. У присутствовавших на заседании нашло поддержку мнение Д.И. Орлова о том, что «прежде чем обсуждать Положение о штрафных частях, безусловно, необходимо установить самое понятие “дезертирство” и его виды, и выявить ту категорию дезертиров, которая будет составлять контингент штрафных частей, чем в значительной степени определятся многие нормы о штрафных частях»[54].

С этой целью в обсуждаемый на заседании проект документа об установлении ответственности за дезертирство, пособничество и укрывательство дезертиров были введены понятия дезертирства (оставление военнослужащим своей части, управления или учреждения на срок более семи дней), а также видов дезертирства – побег (оставление части с целью уклонения от военной службы) и самовольная отлучка (без цели уклонения).

В проект было внесено положение о том, что «за первый побег без наличности обстоятельств, усиливающих ответственность (учинение деяния во фронтовой обстановке, повторное учинение деяния, оказание сопротивления при задержании и др. – Ю.Р.), виновный подвергается наказаниям не свыше отдачи в штрафную часть на срок до 5 лет»[55].

Члены временной комиссии решили положить в основание Положения о штрафных частях действовавшее к тому времени Положение о дисциплинарных батальонах после внесения в него соответствующих изменений, в частности, учтя имевшийся в Дисциплинарном уставе пункт о направлении злостных нарушителей воинской дисциплины в лагеря для принудительных работ.

Проект Положения о штрафных частях был представлен временной комиссией в Ценкомдезертир и на заседании 12 мая утвержден с предложенными поправками[56]. Затем проект был направлен в Реввоенсовет республики. Приказом заместителя председателя РВСР Э.М. Склянского № 997 от 3 июня 1919 г. Положение о штрафных частях и штат отдельной штрафной роты были введены в действие.

Приказ предписывал «формирование штрафных рот производить по мере надобности… В переменный состав штрафных рот зачислять военнослужащих, осужденных к сему за преступные деяния военного характера, в том числе за дезертирство». Для дезертиров, состоявших в штрафных частях, вводился особый отличительный знак в виде черной полосы на левом рукаве[57]. По штату в отдельной штрафной роте числилось 42 человека постоянного и не свыше 500 человек переменного состава[58].

Положение о штрафных частях и штат отдельной штрафной роты позволили отрегулировать целую группу вопросов – порядок создания и комплектования этих воинских формирований, режим их повседневной деятельности, ограничения в правовом положении зачисленных туда военнослужащих и ряд других.

Положение о штрафных частях определяло, что они существуют в виде отдельных (самостоятельных) штрафных рот (на фронте) и штрафных команд при воинских частях (как на фронте, так и в тылу). Структурно роты делились на взводы, команды – на взводы или отделения. Их формирование не носило обязательного характера и должно было производиться командованием, когда в этом возникала необходимость. Такая задача возлагалась: в районе расположения фронтов – на штабы фронтов по постановлению РВС фронта, а в военных округах – на окружные военные комиссариаты.

Ряд статей Положения определял статус постоянного, т. е. командного и административно-хозяйственного состава штрафных формирований. Назначение на должность производилось общим порядком, аналогичным порядку назначения в обычных воинских частях, приказами командующих и должностных лиц военного ведомства. В штат были введены военные комиссары, права и обязанности и назначения которых также определялись общим порядком.

В соответствии со ст. 5, начальники штрафных формирований были наделены правами: командир роты – правами полкового командира, начальник команды – правами командира роты.

Как определяла ст. 10, «содержанию в штрафных частях подлежат военнослужащие, осужденные к сему за преступные деяния военного характера, в том числе за дезертирство».

В штрафные команды при отдельных воинских частях, в отличие от штрафных рот, военнослужащие попадали двумя путями: они направлялись туда не только по приговору судебных органов (революционных военных трибуналов[59]), будучи осуждены именно к этой мере наказания, но и переводились распоряжением начальников и комиссаров этих частей за две краткосрочные (не более 6 дней) самовольные отлучки или за одну, если таковая продолжалась более указанного срока[60].

По существу, штрафные части рассматривались как исправительно-пенитенциарные учреждения, а содержащиеся в них – как заключенные, хотя в Положении таких формулировок не было. К такому выводу приводит целый ряд и других статей Положения, содержащих указания на значительные ограничения военнослужащих-штрафников в правах.

Так, ст. 25 запрещала лицам, содержащимся в штрафных частях, иметь при себе какое бы то ни было оружие и деньги свыше 50 рублей. Ст. 15, 34, 35, 37 регулировали внутренний распорядок, явно отличный от того, который действовал в обычных воинских частях. Содержащиеся в штрафных частях военнослужащие производили подъем и отбой, их выводили на занятия или работы и возвращали с таковых, собирали к моменту приема пищи строго по сигналу. Внешнее охранение помещений, занимаемых штрафными частями, велось не собственным караулом, а караулом от воинских частей. Ворота и входные двери в эти помещения должны были быть постоянно закрыты на замок и открывались только в случаях, определенных начальником и комиссаром части. Казармы, в которых содержались штрафники (по терминологии документа – общие камеры), допускалось запирать на ночь, если начальник и комиссар части признавали это необходимым. Вход посторонних лиц в эти помещения допускался лишь с особого каждый раз разрешения начальника или комиссара части[61].

Ряд статей предусматривал меры наказания за нарушение установленного режима содержания. Так, ст. 36 определяла, что штрафники, совершившие побег, по их задержании подлежат суду как за побег с отягчающими вину обстоятельствами. За проступки, не влекущие за собой судебного преследования, лица, содержавшиеся в штрафных частях, сверх взыскания, указанного в Дисциплинарном уставе, как устанавливала ст. 28, могли подвергаться лишению свидания с родными на срок по усмотрению наложившего взыскание и аресту в одиночной камере до 15 суток. Право наложения таких взысканий принадлежало начальникам и комиссарам штрафных рот и частей, при которых состояли штрафные команды.

В случае неповиновения и сопротивления со стороны содержавшихся в штрафных частях, согласно ст. 29, распоряжением старших начальников, начальников и комиссаров штрафных частей, а также частей, при которых состояли штрафные команды, разрешалось употреблять силу и даже оружие для восстановления порядка и поддержания дисциплины.

Принципиально важной была группа статей Положения о штрафных частях, которыми устанавливался порядок освобождения из таких частей, в т. ч. досрочного, а также сокращения срока пребывания в них.

Согласно ст. 27, «в каждой штрафной части лица из числа содержащихся, проявившие хорошее поведение и усердие на занятиях и работах, переводятся в разряд исправляющихся. Перечисление в исправляющиеся производится по оценке совокупности данных о каждом лице начальником и комиссаром части приказом по части. Лица, не оправдавшие в этом отношении доверия, тем же порядком исключаются обратно. Лицам же, продолжающим проявлять те же хорошие качества и в положении исправляющихся, срок пребывания в штрафной части или команде может быть сокращен по усмотрению начальника или командира, причем по окончании определенного с такими сокращениям срока лица эти передаются для продолжения службы в ближайшую воинскую часть».

Ст. 30 предусматривала порядок освобождения из штрафных частей по трем основаниям: а) освобождение по истечению назначенного лицам переменного состава срока содержания в этих частях, б) досрочное освобождение по постановлению судебных органов, в) досрочное освобождение по совершенной негодности к военной службе и работам.

При освобождении по истечении срока или в порядке досрочного освобождения содержащиеся в штрафных частях передавались для продолжения службы в ближайшие запасные части или увольнялись от военной службы на общих основаниях. Освобождение из штрафной части по совершенной непригодности к военной службе и работам производилось после медицинского освидетельствования в установленном порядке[62].

Положение о штрафных частях и штат отдельной штрафной роты стали основными нормативными актами, руководствуясь которыми военное командование создавало в годы Гражданской войны штрафные формирования. Основными, но не единственными. Наркомат юстиции и органы военного управления по ходу войны разработали несколько нормативных документов, уточнявших и развивавших Положение.

Так, 6 августа 1919 г. заместителем наркома юстиции РСФСР П.П. Стучкой и председателем Ценкомдезертир С.С. Даниловым была подписана инструкция столичным и губернским комиссиям по борьбе с дезертирством. Последним было дано право «наложения наказаний на дезертиров вплоть до отправления в штрафные части». При этом устанавливалось, что «дела об особо злостных дезертирах… передаются комиссиями по борьбе с дезертирством в трибуналы, которые могут приговаривать их вплоть до расстрела»[63].

Как явствует из документа, факт дезертирства рассматривался как тяжкое преступление далеко не во всех случаях. Не случайно инструкция требовала подходить дифференцированно и различать дезертиров злостных и по слабости воли. В зависимости от этого комиссии должны были определять, кто из задержанных подлежит суду, кто – наложению административного взыскания или отправке в штрафные части, а кто – отправке на фронт без наказания.

В инструкции давалось определение дезертирства в том виде, как оно было сформулировано на упомянутом выше заседании временной комиссии при Организационном управлении Всероссийского Главного штаба от 6 мая 1919 г., а именно – как «самовольное оставление военнослужащим военной службы». Воспроизводились и формулировки видов дезертирства: побег – самовольное оставление части с целью «уклонения вовсе или временно от военной службы» и самовольная отлучка – оставление части без цели уклонения от службы.

Обстоятельствами, усиливающими ответственность за попытку уклониться от обязанностей военной службы, признавались: учинение дезертирства во время боя, в местности, объявленной на военном или осадном положении, после получения приказа об отправлении части на фронт, оказание сопротивления при задержании, повторное дезертирство и другие. Притом что за эти действия мог последовать даже приговор к расстрелу, § 11 инструкции особо устанавливал: «За первый побег без наличности обстоятельств, усиливающих ответственность, виновный подвергается наказаниям не свыше отдачи в штрафную часть»[64].

Если судить по документам правящей большевистской партии, благодаря политическим, агитационным и административно-карательным мерам к лету 1919 г. в борьбе с дезертирством наступил перелом, «в ряде губерний дезертир стал возвращаться в армию массами, дезертир, без преувеличения, повалил в Красную Армию»[65].

Такой вывод представляется излишне оптимистичным, обратный процесс лишь обозначился. Если за первые две недели работы Ценкомдезертир и подведомственных ему органов на местах (май 1919 г.) были задержаны и добровольно явились в органы власти 31 683 человек, то в следующие две недели таковых было уже 47 393 человека. А после того, как 3 июня 1919 г. Совет труда и обороны издал постановление о добровольной явке, обещая прощение самовольно покинувшим свои части, за те две недели, на которые распространялось прощение, добровольно сдались властям уже 115 290 человек и 65 300 были задержаны. Работа с целью возврата дезертиров в ряды армии, тем не менее, продолжала оставаться, как говорилось в письме ЦК РКП(б) к партийным организациям «Все на борьбу с Деникиным!» от 3 июля 1919 г., одной из насущнейших.

За вторую половину года в военкоматы и воинские части по своей воле прибыли около 975 тыс. дезертиров, а всего за 1919 г. по республике общее число добровольно явившихся и задержанных составило 1 761 104 человека[66].

Постановлением ВЦИК от 5 ноября 1919 г. об амнистии ко 2-й годовщине Октябрьской революции лиц, приговоренных за дезертирство и уклонение от мобилизации к лишению свободы, было предписано «перевести в штрафные части, откуда по установлении их полного раскаяния отправить на фронт». В это число попадали и те, кто ранее за дезертирство был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу и кому по настоящей амнистии это наказание было заменено лишением свободы на срок до пяти лет[67]. Таким образом, перевод в штрафную часть с последующим направлением на фронт оказывался для части красноармейцев и граждан, уклонявшихся от мобилизации, альтернативой не только лишению свободы, но и расстрелу.

Разъясняя порядок выполнения постановления ВЦИК об амнистии дезертиров, председатель Ценкомдезертир С.С. Данилов 8 ноября 1919 г. направил губернским комиссиям и в копии – губернским отделам юстиции телеграмму следующего содержания: «Часть заключенных в тюрьмах можно перевести в штрафные роты. Приговоренные за дезертирство вкупе с другими преступлениями переводу в штрафные роты не подлежат. Вопрос перевода решается органом, вынесшим приговор к тюремному заключению»[68].

Представляют интерес цифры, характеризующие дифференцированный подход военных и судебных властей к определению различных категорий дезертиров и мерам их наказания. В 1919 г. злостными были признаны 116 230 человек, по слабости воли – 779 682 человека. Из этой массы в почти 1 млн человек были преданы суду всего 30 495, а направлены в штрафные части 39 139 человек. В первые три месяца следующего, 1920 г., по неполным данным, из 251 369 человек в штрафные части были направлены 49 398, то есть почти каждый пятый[69].

Налицо было явное повышение доли лиц, направляемых в штрафные части. По мнению Ценкомдезертир, увлечение окружных комиссий направлением дезертиров в штрафные части в ущерб митингам, судам-митингам с приговорами к условному расстрелу и другим формам массовой агитационно-пропагандистской работы было ошибочным. Так, военные власти Приволжского военного округа, увлекшись направлением в штрафные части непропорционально большого числа задержанных, не приняли во внимание, что для дезертира был прямой расчет ожидать прибытия отряда, осуществлявшего облавы, и сдаться ему, чтобы попасть в штрафную команду при тыловой воинской части, нежели самостоятельно явиться в военкомат и практически немедленно убыть на передовую.

Как следствие, Ценкомдезертир предложил окружным комиссиям «разгрузить все штрафные части (в тылу. – Ю.Р.) и места заключения, направить дезертиров в запасные части и после короткой подготовки сколачивать маршевые роты для отправки на фронт»[70].

В развитие своего приказа № 997 от 3 июня 1919 г., которым вводилось в действие Положение о штрафных частях, РВСР издал 24 марта 1920 г. приказ № 439, в котором определил порядок содержания красноармейцев-штрафников, подлежавших по состоянию здоровья увольнению в отпуск. Таковых лиц требовалось передавать на время отпуска в команды выздоравливающих. А в этих командах «формировать из лиц, поступивших из штрафных частей, особые штрафные команды»[71].

Если в тылу штрафные части пополнялись в большей степени лицами, уклонявшимися от призыва, то на фронте – прежде всего, дезертирами, самовольно оставившими свои части, и задержанными.

Именно из злостных дезертиров были сформированы, например, штрафные команды, созданные в октябре 1919 г. в Петроградском укрепленном районе, оборонявшем город от войск генерала Н.Н. Юденича. Эти команды были направлены на наиболее опасные участки фронта.

Деятельность командования опиралась на дополнительную законодательную базу, регулировавшую порядок укомплектования штрафных формирований переменным составом. 20 ноября 1919 г. декретом ВЦИК было утверждено Положение о революционных военных трибуналах, в котором пункт о «сдаче в штрафные части (для красноармейцев)» содержался в перечне наказаний, налагаемых по приговору реввоентрибуналов. Забегая вперед, скажем, что в новой редакции Положения, утвержденной 4 мая 1920 г., уточнение «для красноармейцев» было снято, однако, как показала практика, это вовсе не означало, что указанная мера наказания распространялась и на командный состав[72].

Определение в штрафные части как мера воздействия на злостных дезертиров использовалось командованием в ходе советско-польской войны 1920 г. Из более чем 8,5 тыс. военнослужащих Западного фронта, самовольно покинувших расположение своих частей, 132 человека были направлены в штрафные команды, 105 – приговорены к расстрелу и еще шесть – к условному расстрелу[73].

Надо отметить, что военные трибуналы широко практиковали такую меру наказания, как направление в штрафную роту с условным смертным приговором. В реальный расстрел он воплощался не часто, поскольку в своем большинстве осужденные либо искупали свою вину, либо погибали в бою. Позднее от условных смертных приговоров как меры наказания реввоентрибуналы отказались совсем. В штрафные части зачислялись также красноармейцы, уличенные в членовредительстве.

Только за семь месяцев 1919 г. были осуждены 95 тыс. злостных дезертиров, из которых больше половины были направлены в штрафные части, а 600 человек расстреляны[74]. Еще 89 466 человек осуждены в 1920 г. Из них: к 24 334 военнослужащим (22,8 %) применено условное осуждение, 31 275 (28,3 %) приговорены к лишению свободы, 15 380 (14,4 %) направлены в штрафные роты и концентрационные лагеря, 368 (0,4 %) объявлены вне закона, а 5757 (5,4 %) приговорены к расстрелу[75].

Правда, в литературе приводится и иная статистика, свидетельствующая о куда менее жесткой линии властей. По подсчетам историка М.А. Молодцыгина (их результаты существенно разнятся также и с итоговыми цифрами, выведенными С. Оликовым), в первой половине 1919 г. было задержано чуть более 142 тыс. дезертиров. Из тех, кто был предан суду, 20 387 человек были приговорены: к расстрелу – 56 (0,3 %), к условному расстрелу – 899 (4,4 %), к отправке в штрафные роты – 18 235 (89,4 %).

Во второй половине 1919 г. те же показатели выглядели следующим образом: задержан 172 831 человек, приговорены к различным наказаниям 19 659 человек, из которых к расстрелу – 88 (0,6 %), к условному расстрелу – 879 (6,0 %), к отправке в штрафные роты – 12 942 (88,3 %).

В 1920 г. в первой половине задержаны 104 329 человек, к концу года – еще 86 793. Привлечены к суду и приговорены к различным мерам наказания соответственно 9 131 и 12 121 человек. Из них (соответственно): к расстрелу – 50 (0,6 %) и 142 (1,2 %), к условному расстрелу – 724 (7,9 %) и 5267 (43,4 %), к отправке в штрафные части – 7765 (85 %) и 5537 (45,7 %)[76].

Разночтение, как видим, довольно существенное, и объяснить его можно лишь проистекавшей из условий Гражданской войны неполнотой статистических данных, оказавшихся позднее в распоряжении исследователей. В любом случае ясно, что направление в штрафные формирования ревтрибуналы рассматривали как основную и наиболее эффективную меру уголовного наказания дезертиров.

Насколько обоснованным было столь массовое осуждение? По признанию юристов 1920-х гг., «до проведения в советском законодательстве (с 1922 г.) принципа революционной законности, заключающегося в том, что деятельность всех органов государственной власти, с одной стороны, и граждан, с другой, строго основывается на законах советского государства, преступность деяния понималась не по писанному закону – Уголовному кодексу (введен в действие в 1922 г.), а по принципу революционной целесообразности, которым руководствовались революционные деятели, в частности, судьи. Такое положение оставляло простор для усмотрения в понимании преступления, а, следовательно, и воздействия за него. В одном случае судья, основываясь на свойственном духу революции понимании вещей (революционном правосознании), мог усмотреть в действиях лица преступление, а в другом – в тех же действиях, но при других условиях, мог и не усмотреть преступления»[77].