Читать книгу Скрытая реальностЬ. Книга первая. Щелкунчик - Юрий Терновский - Страница 5

Посадку на рейс объявили в три ночи. Жесть! В то самое время, когда человеческий организм вообще еле дышит, сердце еле стучит, а голова и вовсе находится неизвестно где в своих сновидениях. Другими словами – прощай реальность, пусть хоть во сне кому-то будет хорошо. Не всем, у одного, к примеру, машину сперли. Пришел в гараж, а там… А у другого жену увели, не всем же кошмары сняться, не успел порадоваться, как пришлось просыпаться и возвращаться из счастливого небытия в опостылевшее бытие аэропорта. Сонный люд потянулся к стойке последней регистрации, где хмурая работница аэропорта уже быстро проверяла соответствие вписанного в проездной билет данных пассажиров с их паспортными данными. После этого им оставалось немного пройтись еще по специальному рукаву и оказаться в «брюхе» самолета. Удобно, никаких тебе поездок в автобусе по летному полю, как в «древности», но и без этого хорошо. И особенно, когда весь отпуск еще только в самом начале, когда, дождавшийся этого светлого момента, если кому и завидует, то только самому себе. Процесс пошел, как говорится, и только двое в зале ожидания никак не реагировали на происходящее. Кира спала, и ее мужчина боялся разбудить свою соню, сладко прислушиваясь к ее нежному дыханию и чувствуя каждой клеткой своего тела тепло прижавшейся к нему судьбы.

– Милая, просыпайся, – прошептал, наконец, он ей нежно на ушко. – Посадку объявили, не прошло и полгода.

– Я слышала, – произнесла она чуть слышно и зевнула, потягиваясь и прогибаясь как кошка, – наконец-то… тебе даже не пришлось второй раз опаздывать. Дружка своего пристроил?

– Пристроил.

– А лучше бы пристрелил, – не удержалась она от колкости в адрес ненавистной персоны, после чего взъерошила стриженые волосы и широко развела руки в стороны, потягиваясь. Огляделась, оценивая обстановку: они были последними, кто еще не прошел на посадку, следовало поторопиться. Мужчина встал и помог подняться женщине, вещей почти не было: его маленький рюкзак с фотоаппаратом, двумя электронными книжками, да ее дамская сумка со всевозможными причиндалами. Два пластиковых чемодана-мыльницы были сданы в багаж, как потом выяснилось – навсегда, о чем их владельцы даже еще и не догадывались. Так налегке они и проследовали к последней контрольной стойке перед посадкой, где работница аэропорта и должна была провести последнюю контрольную сверку перед посадкой. По пути он еще подмигнул симпатичной контролерше, за что тут же и получил пальцем в бок укол ревности от своей спутницы, что и попытался тут же исправить, собираясь пройти почти равнодушно мимо следующей дамочки, но куда там… Она даже и не подумала их пропускать, уколотая таким равнодушием. Минута тщательного изучения листка с номером рейса и их данными, полученного ими по электронке из туристического агентства всего за три с половиной часа до вылета и распечатанного на домашнем принтере, и вот они, спасибо добросовестному работнику, от этого вылета уже отстранены. И по самой простой причине, что произошел, скорее всего, сбой в программе и система повторно выдала билеты на уже проданные места. Девушка извинилась и попросила минутку терпения для уточнения. Надо было видеть лицо Киры, готовой разорвать эту бедняжку в клочья за чьи-то промахи. Кто-то накосячил, а раскосячивать приходилось уже им.

– Куда не кинь, везде клин, – произнесла он зло, направляясь к только что покинутому месту, чтобы уже там дождаться окончательного решения их судьбы.

– Ни одного свободного места, – вздохнула контролерша, – но вы не расстраивайтесь, компания, допустившая такой промах, все компенсирует. И вы уже в скором времени отправитесь следующим рейсом.

– А кто мне компенсирует потерянный день отпуска, милочка?

Девушка не ответила. Кира вернулась на место, Вадим отправился курить на улицу, не вере вообще уже, что куда-нибудь улетит, а контролерша отправилась решать их проблему. Без всякой надежды, если честно, провожаемая, свирепым взглядом рассерженной пассажирки. Однако не прошло и тридцати минут, как отпускникам был предложен вполне приемлемый вариант перелета к месту назначения на борту частного самолета бизнес-класса, некогда даже принадлежащего одному банкиру. Погорел удивился, с какой это радости такая манна небесная на их головы, а Кира и вовсе не поверила, скептически усмехнувшись, но деваться было некуда и они проследовали на посадку. Бизнес-классом, так бизнес-классом, в стране дураков и не такое возможно.

– Вы не одни такие, – улыбнулась служащая аэропорта, предлагая пройти им в специальный микроавтобус, который и должен был доставить их к самолету, – еще несколько человек тоже оказались без мест, и все благодаря вашей турконторе, где вы заказывали путевки, не пережи…

– Помолчите, пожалуйста, – прервала ее Кира, – без вас тошно. Мы уже почти сутки маемся вашим гостеприимством, вторые я не вынесу.

– Мы приносим свои извинения, пройдите в автобус, пожалуйста.

Брюнетка взглянула на своего спутника:

– Лучше мы отправились в Венецию на карнавал, честное слово, уже давно были бы там и кривлялись в масках, но нет, мы едем на автобусе на Канары, как самые крутые бобры!

– И наслаждались бы протухшими постройками странного города, зачем-то построенного безумцами прямо на болоте. Не иначе, чтобы легче было там туристов топить, – улыбнулся ей Погорел, когда были уже внутри старенького «Рафика», собранного из запчастей на каком-то расборе.

– Это твой Питер построен на болоте, – вскрикнула она, – а Венеция стоит на воде, вся погруженная в сказку! Один карнавал чего стоит, куда съезжаются со всего света, лишь бы только прикоснутся к этому чуду.

– Могли полететь туда, – пожал плечами мужчина, – сама не захотела. Тебе не угодишь.

– Не сезон, я на карнавал хочу, а отпуск у меня сегодня. Мне подруга рассказывала, что она в одной местной лавке чуть даже не прикупила себе маску, не поверишь… В которой отражается все, чего не хватает тому, кто ее нацепит. Простак в ней становится таинственным незнакомцем, а надменный гордец вполне может сойти и за глуповатого простака. В любой маске всегда больше самого лица, ты не замечал, которое она скрывает. Хочешь быть счастливой – будь ею, цепляй на грустный лик подходящую улыбку и вот твое лицо – это уже не безразличие в грядущем, а бесконечная радость в настоящем. И пусть это будет всего лишь иллюзией, но это твоя иллюзия, ведь так! В чем вся и прелесть карнавала.

– Нацепил маску злодея, – усмехнулся Погорел, – и тихонечко в толпе прирезал того, кто тебе был неугоден. Лучшего места для идеального преступления и не придумаешь, не надо ни на какое озеро плыть, чтобы избавиться от беременной дурнушки, когда тебя ждет отличная партия с красавицей.

– Как точно подмечено, – прокомментировал кто-то сзади. – Нацепил и мочи кого хочешь.

– К счастью, – заметила Кира, не оборачиваясь, – мы живем пока еще в цивилизованном обществе, где вас и без всякой маски достанут, уважаемый, если вы еще раз вмешаетесь в наш разговор.

– Ну зачем ты так? – упрекнул ее Погорел.

– А ты зачем? – уставилась она на своего спутника. – С чего-то вдруг заговорил о преступлении?

– Жизнь любого в том или ином смысле является преступлением. И в первую очередь перед самим собой, когда почти каждый день приходится переступать через самого себя в принятии решений и совершении поступков. Ты полностью уверена, что все твои шаги правильные? В чем все и дело…

– Я уверена, – заявила Кира, – что все мои шаги правильные. Пространство так устроено вокруг, что заставляет шевелиться и двигаться, остановился и ты погиб. Тебя тут же затопчут прущие следом!

– Другими словами, милая, ни в каком преступлении вообще нет никакого преступления, я тебя правильно понял?

– Если это требуется для выживания человека разумного, как вида, то никакого, – кивнула она. Выбирать не приходится, ты или человек на вершине всего или безвольный неудачник на помойкев самом низу, Духлес неудавшийся.

– Круто.

– Отнюдь… Наш Рим – это не примитив в церковном, как преподносит его церковь, молись и тебе воздастся, но только там, – закатила она глаза к небу, – а не здесь. Здесь же, милок, уж будь добр, выполнять приказы других и жить так, как тебе велят. Плохое и хорошее… Подобных понятий в природе просто не существует, и знаешь почему? Потому что устроено все так, что делится на сильных и слабых. Тигр может сожрать волка, волк – лису, лиса избавить от перьев курицу, и только курица может лишь нести яйца, пребывая в счастливом неведении, что ее скоро сожрут. Так вот, милый, я не курица, а мужчине, что он тигр, надо еще доказать. И в первую очередь самому себе, чтобы все прочие с помойки точно знали, что он находится на вершине по праву сильнейшего. И в чем же здесь преступление?

– Ты чего завелась? – не понял ее выпада Погорел, беря за руку. – Будь сильной на работе, кто тебе не дает, а в отпуске можно и расслабиться, даже нужно, чтобы набраться сил для будущих свершений.

– Отстань… Сам завел, вот и радуется.

Мужчина удивился еще больше:

– И каким образом?

– Ты не ответил на мой вопрос: с чего ты вдруг заговорил о преступлении, у тебя есть кто-то беременный?

– Если только ты, – улыбнулся он, приняв все это за шутку.

– Я не могу иметь детей, забыл, чудовище, так кто у тебя там беременный?

Погорел насупился и отвернулся, еле сдерживаясь уже, чтобы не взорваться. Вот так обычная болтовня в автобусе чуть не вылилась в очередную ссору, грозящую сорвать вообще весь отпуск. Еще немного и… видел он эти Канары! «Кто у него беременный…»

– Ну все, – хлопнула его по руке с нежной улыбкой Кира, довольная результатом, – не дуйся. Не знаю, что на меня нашло.

– И что же на тебя нашло? – взглянул он на нее. – Нет дыма без огня, договаривай.

– Ты сам попросил, не я, – не отвела она глаз, – мне продолжать?

Погорел кивнул, готовый уже к самому худшему, понимая, что неспроста его любовь подвела весь разговор именно к этому кульминационному моменту в выяснении истины.

– Вся контора шепчется, что одна курица в нашем курятнике скоро снесет кое от кого яйцо, готовясь к свадьбе, мне назвать ее имя?

– Не надо, – облегченно перевел он дыхание, понимая, о ком идет речь. – Больше прислушивайся к сплетням.

– Значит… ничего не было?

– Почему же не было, – пробурчал он, – было… Один тип разок сходил с ней в кино, преступление?

– Где на последнем ряду все и случилось? – продолжала пытать она.

– Мы сидели на первом, и это было еще до тебя, – ответил он спокойно. – Чем прислушиваться ко всяким сплетням, лучше бы меня сразу спросила.

– Вот я и спросила… Случилось-то когда, не девять ли месяцев назад? Все, блин, молчу, знаю наперед, все, что ты дальше скажешь, мой милый, какая я дура и все такое, оправдания принимаются. Да, я дура, но должна же я была выяснить, с кем мне предстоит провести самую счастливую неделю своей жизни.

– Выяснила?

Кира с улыбкой кивнула, прижимаясь к его плечу. Все же как хорошо быть хоть иногда слабой.

– Считай это моим маленьким тебе ответом за ту твою безобразную выходку в метро, теперь мы квиты. Я все узнала и еще отомстила, я у тебя умная? Ладно, злюка, не отвечай, и без тебя это знаю. В домино всех обыгрываю в интернете, но ты не дослушал про маску, – вдруг вспомнила она, как ни в чем не бывало возвращаясь к прерванному разговору о непознанном и загадочном, – тебе еще интересно?

Погорел молча кивнул, явно раздосадованный тем, что она снова напомнила ему о том неудачном розыгрыше в метро полугодичной давности, после которого они два месяца вообще не общались. Но лучше уж про маску, чем про все остальное… Всего раз сходил в кино, не пойми как оказавшись с ней после этого в постели, неужели залетела? Он хорошо помнил, что ни о каком сексе не шло даже и речи, впили по фужеру вина в ресторане, допивали уже у нее дома, потом как обрезало… Проснулся он от запаха кофе и нежных ласк голой девицы своего причинного места. И все бы ничего, если бы эта девица не была дочкой хозяина той самой корпорации, в которой он и трудился.

– Так вот, – продолжила Кира, якобы случайно напомнив о неудачном розыгрыше, – эта маска вообще была ничем не примечательна в отличие от других. Нацепил маску злодея, – ты злодей, а в маске дуры, – тебе об этом и сообщать даже не надо…

– Дуру никакая маска не спасет, – согласился он, стараясь избавиться от гадких воспоминаний.

– Тсс! – приложила она палец к его губам. Эта маска принимала образ того, кто ее одевал.

– Надевал, – поправил ее Погорел.

– Плевать, – парировала Кира, – суть в другом… Она забирала того, кто ее напяливал. Смотришься в зеркале, лицо твое, а глаза… глаза уже чужие. Но и это еще не самое страшное, страх весь в том, что эту хрень потом невозможно было снять.

– Тебе об этом подруга рассказала?

– Или я где-то прочла, – отмахнулась она. – Сама мысль тебе как, что если она не одна такая маска, все вокруг в этих масках?

– Целуешь такую маску, смотришь, а дрянь уже и к тебе привязалась.

– Так вот как ты обо мне думаешь, – насупилась Кира, недовольная такой неадекватной реакцией своего спутника. – Спасибо, но я не к кому не привязывалась.

Ну Кира, – взмолился он. – Нельзя же все так воспринимать буквально. Я понимаю, что это нервы перед взлетом, но не до такой же степени трястись из-за того, чего еще не случилось. Я о твоей подруге, рассказавшей тебе эту сказку, при встрече же целовались, вот и прилепилось к тебе. Не переживай, ничего не случилось.

– Случилось, милый… После этого я успела уже поцеловать тебя, – обронила многозначительно она после паузы и замолчала до самого самолета.

Доехали быстро и каково же было удивление пассажиров, когда на какой-то второстепенной взлетной полосе их поджидал самый обычный Ан-2, в народе прозванный кукурузником. От крутого вида которого им вовсе не стало легче, с большим трудом представляющим себе многочасовой перелет на этом ископаемом динозавре с десятком дозаправок, пусть даже он и был весь белого цвета и даже с кожаным салон внутри. Кира тихонько выругалась матом, но так чтобы вся вселенная услышала. Погорел же просто отошел чуть в сторону и с улыбкой закурил в неположенном месте, предпочитая не портить себе нервы. Главное ведь, что они летели на свой остров в океане, а все остальное… В любом случае, выдохнул он из себя первую затяжку, любая хрень когда нить, да кончается.

В двух пассажирах, ехавших вместе с ними Кира хоть и не сразу в тусклом свете салонного освещения, но все же признала того покойничка с потной лысиной со своей подружкой, которому уже плохо в этом аэропорту становилось, хорошо, не до смерти, а сейчас должно было стать и еще хуже от вида этого зрелища. Уж лучше б умер, пожалела она беднягу, с опаской поглядывая на безнадежно допотопный вид транспорта, предоставленный сердобольной компанией в их полное распоряжение. В самолете, точнее, в пустотелом «бревне» с крылышками, она заняла место возле окна, выразив свое недовольство отсутствием вообще какого-то освещения внутри. Ей объяснили, что время позднее и все уже спят, ждали только припоздавших.

– Это мы припоздали?! – уставилась она на обходительную стюардессу, имеющую право только блестеть в темноте своими белыми зубами. – Посмотрим, как ты сама завтра припоздаешь, когда вылетишь с работы.

Брякнула, испортила человеку настроение, с недовольным видом плюхнулось в мягкое кресло и уставилась в черное окно. Ее спутник уселся рядом. Кира просто обожала любоваться открывающимися видами, пусть даже и ночью. Яркие пятна светящихся городов под крылом – очень завораживающее зрелище. И вообще, от жизни надо получать истинное удовольствие каждую секунду, ведь следующей может уже и не быть, особенно когда летишь на таком корыте. А потом еще удивляются, почему пьяные мужики буянят в воздухе, а некоторые москвички впадают в истерику, еще даже и не взлетев. Бояться! Может, и она тоже трусит? Кира тут же оттолкнула от себя эту вздорную мысль, уверенная на все сто, что уж с ней точно авиакатастрофы никакой не случится! Два раза не умирают, достаточно и одного, усмехнулась она, накручивая себя все больше и больше, что и не укрылось от ее спутника.

– Я так отдохнула уже, сил нет, – вздохнула она, прищурившись, – засну и проснусь уже на Канарах. Даже не верится после сегодняшних мытарств, что это вообще возможно. Представляешь, – мечтательно прикрыла глаза брюнетка, смирившись уже со своей участью, что ей придется добираться до своего райского счастья на телеге, мощностью в одну облупившуюся кукурузину, – мы сидим на открытой веранде небольшого ресторанчика, а внизу плещется испанское море.

– Нет такого моря, там океан, милая…

– Значит, будет, не перебивай, – ущипнула она его за руку. – Плещется море шампанского…

– Даже ванна с этим благородным напитком уже смертельна.

– Погорел, ты зануда, тебе об этом не говорили? Если б было море водки, стал бы он подводной лодкой, так устраивает?

– Вполне, – кивнул он, – представляю себе наш заплыв…

– А ты не представляй, всё представление еще впереди, сколько у нас там дней по путевке на этом райском местечке?

– Вроде как семь.

– Маловато, ну да ладно, я не жадная… Одета, значит, я в свое лучшее красное платье, которое там куплю, а ты в свой элегантный белый костюм.

– Висящий тоже еще в магазине.

– Твой мы возьмем на прокат, не перебивай, – Кира прикрыла глаза, представляя себя уже там, – а еще мы купим тебе белую американскую шляпу, а шею замотаем черным платком, сочетающимся с моим красным платьем, чтобы все сразу видели, что мы – пара! Шикарный букет бордовых роз будет украшать наш столик, я очень люблю с некоторых пор бордовые розы, сервированный по самому высшему разряду. Нет, не розы, ты мне их уже дарил, – тут же поправила она себя, – на всю жизнь запомнила. На столе будут стоять…

– Если хочешь возненавидеть любимую мелодию, сделай ее звонком на телефоне, понимаю, – вздохнул будущий обладатель шикарного прокатного костюма и шляпы.

– А еще лучше будильником, – усмехнулась женщина. – Хочешь невзлюбить цветок, договорись о встрече прямо в метро в свой день рождения!

– Кир, ну помирились же, – взмолился мужчина, – сколько можно вспоминать прошлое. Я проклятые розы сам ненавижу. Или за одну оплошность мне теперь всю жизнь у тебя прощение вымаливать?

– Может и так, – сверкнула она глазами. – И это еще самое простенькое из всех наказаний. На Канарах будешь каждый день мне дарить цветы. Дарить и помнить, что еще одна такая твоя выходка, и ты этого уже не переживешь. Все проехали! И больше не напоминай мне о них.

– Сама и напомнила, так какие предпочитаешь?

– Без колючек, чтобы в гробу не кололись… А вот вино я выберу сама, но только красное и полусладкое, терпеть не могу белое и сухое. Просто обожаю кровавое.

– Договорились, – кивнул он, – только мне все равно виски, твой избранник все же не так кровожаден как некоторые.

– Я этого не слышала. Шотландский самогон – это так вульгарно, придется заняться твоим воспитанием. Его продажи, кстати, сократились на девяносто процентов в свете последних реалий. Люди умнеют. Не спорь, к тебе это не относится, мы будем пить вино, любоваться набегающими волнами, вслушиваться в их шум, ловить губами соленый привкус брызг и наслаждаться бездельем. Крик чаек и все такое, легкий хмель в голове и ощущение счастья. Здорово, правда?

– Правда, – улыбнулся он, прижимая ее к себе правой рукой. – Только я все равно буду пить виски со льдом, и курить настоящую гаванскую сигару. Ноги я положу на стол, как тот янки, вокруг шеи обмотаю черный платок, раз уж тебе так хочется, а на голову нахлобучу белую шляпу с широкими полями. А когда напьемся, то пойдем бродить по городку и обязательно забредем в крепость, где снимали «Пиратов с Карибского моря», не пропуская по дороге ни одного кабачка.

– Ты перепутал, это кино снимали в Марокко, а мы летим на Канары, – поправила она. – Ночь же и вовсе встретим где-нибудь под забором, как две бездомные собаки, если будем придерживаться твоей методики.

– Ночью мы отправимся на яхте в океан. И продолжим уже там наше веселье, но только уже с танцами и объятиями.

– С грязными танцами, – подмигнула она.

– Как скажешь, – расцвел он в блаженной улыбке. – И с купанием в океане…

– Ты спятил, там же акулы! – воскликнула она и тут же категорически заявила, что в воду она не полезет даже в самом своем невнятном виде.

Мужчина взглянул на часы. Шел четвертый час ночи. В проходе стюард проверял пристегнутые ремни, а другая стюардесса заняла место в начале салона под чуть тлеющей тусклой жутью лампочкой из фильма ужасов и собирались приступить к обязательной демонстрации мер техники безопасности при полете, все как в настоящем лайнере. Ну не издевательство ли, грустно усмехнулся Погорел. Уже и в кукурузнике крылышками машут.

– Мы сегодня полетим или нет? – вздохнул он устало. – Или так и будем крылышками махать, спят же уже все.

– Так и будем, – почти спокойно заметила его спутница, – эта курица замучается махать, чтобы поднять в воздух эту посудину. Должны другие силы включиться, чтобы мы полетели.

Ляпнула и получила от своего спутника такой взгляд, что самой холодно стало.

– Нет, – рассердился он уже не на шутку, – ты все же решила меня доконать своими предположениями. Выкинь всю эту дурь из головы и расслабься. Тебе даже отдельный самолет подали, чтобы ты не волновалась, все равно за свое!

– Кукурузник! – повысила и она голос. – Если у героини того романчика даже имя как у меня, она Ира, я Кира, и теперь должна за нее погибать, да? Там самолет задержали с вылетом, и у нас задержали, там герой припоздал на рейс, ты тоже опоздал, почему?

– Куда-то ключи от машины дома завалились, искал.

– И тебе обязательно было ехать именно на ней, на такси как бы уже и не с руки?

– Хотел похвастаться, – честно признался обладатель новенькой машинки.

– Ты прелесть, – скривилась Кира. – Если бы вылет не задержали, отправился бы догонять меня по воздуху на своем джипе или бросил бы его в аэропорту?

– Второй комплект ключей у Ивана, он бы и отогнал ее на стоянку. Я же его тачки отгонял, не расклеился бы.

– Просила же не напоминать мне о нем, – упрекнула брюнетка.

– Прости.

– И знаешь, если и тебя вдруг тоже снимут с рейса, как и его, то это уже вовсе не писательская выдумка. Вот!

– Его, это кого?

– Героя не моего романа, – сверкнула глазами Кира, – Если тебя тоже снимут сейчас с рейса, как того типа из книжки, то я тоже никуда не полечу, так и знай. Самолет точно грохнется. Столько совпадений! Надо быть совсем уж дурой, чтобы добровольно самой лететь на тот свет!

– Ты это о чем? – не понял он свою спутницу.

– О книжке из такси, – произнесла она с вызовом. – Пока ты где-то там разъезжал, спасая своих друзей, а потом сладко спал, я прочла начало и конец этой захватывающей истории. Давай сойдем, а? – пробормотала она, прижимаясь к нему и ласково заглядывая в глаза. – Таких совпадений случайно не бывает. И если ты не хочешь наших смертей… Паркер на лодке тоже спички тянул, наивный, лучше бы книжки читал, здоровей бы остался. А нам теперь лететь на этой развалюхе через всю Европу и океан. И почему в этом гробу так темно, – оглянулась она по сторонам на спящих спутников, – чтобы свет дрыхнуть не мешал, включите свет. Пожалуйста… Я не хочу подыхать в темноте!

– Замолчи, – попросил он ее, еле уже сдерживаясь. Он даже представить себе не мог, что бабы могут быть такими нудными. Столько денег вложить поездку и сойти, потому что ей вдруг приснилось, потому что она вдруг прочла, потому что смерть прописалась уже вдруг везде. Потому что баба напилась и не дает никому покоя!

– Это турбюро нас специально в этот кукурузник засунуло. Китаянка проклятая, это она все подстроила! Она и такси это нам подсунула с этим потным водителем…

– В книжке тоже был кукурузник? – прервал он ее.

– Нет.

– Вот и успокойся. Что тебе еще предложила эта китаянка? – уставился он на пьяную, чувствуя, что скоро взорвется. – Может, сразу же и повеситься?

– Нет, – заморгала обиженно Кира, готовая вот-вот уже разреветься, – этого она мне не предлагала, но вместо Канарских островов какой-то клоповник с тараканами – точно! Скажи, Погорел, а почему ты мне никогда сам не рассказываешь про свою войну?

– На нас уже обращают внимание, не кричи, – попросил он. – Все только на тебя и смотрят, ты же в самолете находишься, а не в парке аттракционов, здесь нельзя себя так вести.

– Не больше, чем вон на того, – махнула она назад через свое плечо сжатым кулаком с оттопыренным большим пальцем в лысого типа. Судя по всему, отведавшего тоже уже коньячку, того самого типа из аэропорта, которого из него один раз уже вперед ногами выносили. Кучерявый, как успела она его уже окрестить, даже кого-то отчитывал по телефону, распекая за то, что какая-то сволочь взяла без спросу и угробила его новую тачку, купленную буквально вчера за приличное количество миллионов рубликов, угробила вместо старого служебного «шестисотого».

– Я же приказал, – хрипел в трубку лысый, вытирая пот со лба, – брать «мерина», нет же, блин… Я на кукурузнике на Канары лечу и не парюсь, ничего бы и с этой фифой не случилось, если бы и проехалась на доброй машине. Что ты мне несешь, не завелся, а новая тачка, значит, завелась, ну и где она теперь?! Короче так, мне плевать, что там учудил твой водила, тебе и все гаечные ключи в руки, вернешь мне автомобиль в первозданном виде, понял! Плюс полтора миллиона долларов, что в ее багажнике завалялись, и только попробуй мне заявить, что их там нет, сам знаешь, где тебя тоже не будет.

– Пусик, не горячись, людей всех побудишь, – прижалась к его плечу девица с размалеванными под потаскушку глазками, одна из тех особ ненасытного рода, которых в старичках в первую очередь привлекает кошелек и только уж потом все остальные половые способности. – Скажи, а ты про какую такую машинку говоришь, уж не про ту ли, что мне обещался?

– Отвали, дура, – дернул он нервно плечом, продолжая кого-то там отчитывать: – Что?.. Какие еще обстоятельства, ты мне что трепал? Я в аэропорту из-за тебя чуть ласты не склеил, а он еще и машину саданул. Не завелась, опаздывал… Вовремя все делать надо, а не через выхлопное отверстие, в кои-то веки собрался недельку отдохнуть… От машины вообще ничего не осталось, меня интересует багажник?

– Гражданин, – к нему уже спешили стюардесса, – отключите, пожалуйста, телефон и на полтона ниже, пожалуйста.

– Извините, – буркнул тот, повинуясь. – Вы бы лучше за собой следили, десять часов никак вылететь не можем, телефон ей мешает. Вон эта, – ткнул он пальцем в Кирин затылок, – орала и ничего, никого не разбудила, а мне нельзя по телефону поговорить. Все-все, отключаюсь, взлетайте.

– Есть, командир, – улыбнулась ему дежурной улыбкой бортпроводница. – Вы только не волнуйтесь.

– Мне-то чего волноваться, – самодовольно оскалился лысый, – накатаю на вас телегу куда надо, вот тогда и посмотрим, кто будет больше волноваться. Лишат лицензии, где будешь потом задом вилять?

– А вот в Штатах, – заметил спокойно Погорел, – одну вздорную особу сняли с борта самолета лишь за то, что она ткнула карандашом в бок храпящего соседа.

– Мы не в Америке, – хмыкнула Кира.

– Ты зачем так напилась, ведь могли и высадить?

– А не надо было наливать, не напилась бы, – огрызнулась тихо она, чтобы сосед сзади не слышал. – Пред смертью не надышишься, все должны дышать ровно и спокойно. А знаешь, зачем люди пристегиваются в самолете? Чтобы не парить по фюзеляжу во время свободного падения. – И с этими словами она демонстративно отстегнулась. – А еще я в книжке прочла, что когда потом главный герой приехал в аэропорт, – она достала злополучную книжку и ткнула в нее пальцем, – что когда он приехал после всего уже в аэропорт узнать о катастрофе…

– Кир!!!

– … то в списках погибших он нашел и ее фамилию тоже. Себя, кстати, он там не нашел!

– Ну, блин, все! – не выдержал Погорел, и рванул из ее рук проклятую книжку, – дай сюда. Когда прилетим, я ее тебе верну, а пока…

Но она даже и не думала расставаться с этой дикой вещицей, так в нее вцепилась своими ухоженными пальчиками, что… пополам! Ему – начало, а ей, чего и следовало ожидать – печальный конец. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не внешний фактор. В их сторону по проходу зачем-то снова направилась знакомая уже стюардесса, скорее всего, сделать еще одно предупреждение лысому, так и не выключившему свой телефон и продолжавшему что-то там потихоньку в него бухтеть, посылая кого-то там тихим сапом куда подальше.

– В книге рейс на Рим, – ткнул он пальцем в обложку, – сама же говорила, а мы летим в Испанию, так что успокойся. И причем уже даже не на том самолете, который уже улетел, про кукурузник в ней вообще ни одним боком.

– Ну и что, а если мне и в самом деле страшно, – разревелась все же она, – то, блин, какого черта, спрашивается, ради твоего тупого отрицания неконтролируемой ситуации я должна в этой Испании подыхать? В Рим они летели! Да мне плевать, куда они там летели, главное, чтобы никуда не улетела я. Подыхала уже, хватит, с меня достаточно было и одной смерти, чтобы насладиться! А если в самолете бомба? Поэтому нас сюда и пересадили, чтоб всех не взрывать, – вытаращила она глаза, – точно! И этот лысый труп из аэропорта, – вцепилась она в руку своего почти что уже товарища по несчастью, – тоже здесь, ужас какой… Милый, а может нас уже взорвали или каким другим способом прикончили, хотя бы в том леске, где мы сексом занимались? И мы – это уже не мы, раз с трупом летим, он вед тоже уже несколько часов, как не он, а?

Тем временем самолет плавно стронулся с места и стал потихоньку выруливать на взлетную полосу.

– Какие-то проблемы? – участливо спросила стюардесса, темным силуэтом склонившись над ними.

– Нет, – Кира вытерла свой покрасневший нос платком, – все нормально. Просто я боюсь летать в темноте, вот и нервничаю.

– Вы летите на самом надежном авиалайнере мира, – улыбнулась ей девушка, – все будет хорошо, не переживайте.

– Надеюсь, – шмыгнула носом психопатка. – Все бы на таких фанерных лайнерах и летали.

И все бы нормально, если бы не этот лысый тип с реденьким пушком над головой и страхом в глазах, истерично рванувший вдруг к выходу. Перепуганный насмерть дядечка все еще продолжал цепляться за жизнь всеми своими пухлыми руками, хрипя на весь салон, что в самолете бомба, он сам только что слышал, требуя, чтоб его немедленно выпустили.

– Я слышал, я все слышал! – тыкал он пальцем в сторону Киры, вскакивая с места. – Террористка-смертница, плела, что мы обречены! Взорвемся и вообще, на ней бомба! Проверьте на ней пояс шахидки, я из-за этой твари подыхать совсем не собираюсь. И еще сказала, что в самолете спрятан труп. Безобразие…

С чем и покинул самолет, не вдаваясь в подробности, забыв даже про свою спутницу, разревевшуюся на своем месте. Ну и все в таком же экстравагантном духе, кто с идиотами летал – тот знает… Тем временем строгая стюардесса в красной униформе с кокетливым платочком на изящной шейке попросила пассажиров не волноваться, уточнила фамилию нашего героя, что он и в самом деле Погорел, предложила тому пройти тоже к выходу вслед за нервным пассажиром. Причину даже не надо было объяснять, и так было ясно, что взяли самого главного террориста с бомбой. Было непонятно, почему оставили в покое его сообщницу, наверное, чтобы не накалять еще больше обстановку. А вдруг и в самом деле шахидка, собирай потом шарики с косточками по салону. Проснувшиеся пассажиры напряженно молчали, надеясь все же на лучшее, что все это просто нервы перетрусившего перед взлетом идиота. Надеялся на это Вадим, все еще верящий в то, что свое светлое завтра встретит все же на дивном острове в океане, а не где-нибудь в следственном изоляторе из-за этой дурацкой книжки, взорвавшей ситуацию в самолете одним только своим присутствием.

– Зато теперь уж точно не разобьемся, – бросил наш герой злой взгляд на притихшую и как-то сразу протрезвевшую Киру. – Все к лучшему!

– Слетали, блин, на Канары, – бухтел он про себя, поднимаясь с места. – Полюбовались, черт возьми, видами с вершины вулкана. Сделал, блин, предложение… Подарил машину, которой и хотел похвастаться, чтобы знала, на чем будет ездить, когда вернется. Тянули за язык трещать на весь самолет про бомбы.

– Съел, да! – бросила вслед ему злюка, провожая строптивого долгим взглядом, после чего и попыталась сосредоточиться на видах из окна, что у нее не очень хорошо получилось. Не смотрелось! Но и внутри самолета тоже рассматривать было особенно нечего и некого, разве что только будущих покойников в последние минуты их жизни. Кира ущипнула себя за руку, злясь уже на саму себя за свой черный юмор. Вертелся на сиденье через проход трехлетний мальчуган, шило в одном месте. Мать уже извелась, пытаясь его удержать на месте, а чуть вперед по проходу шумно веселилась и вовсе парочка студентов, радующихся, как последний раз жизни. Летели на тот свет люди. Кира поджала губы и уставившись в окно. Лучше было смотреть на другие самолеты, зная, что уж те точно ничего подобного не ожидает. «Если он вернется, – загадала она, – то все в этой книжке ерунда, а нет, так…» Но прошло уже три минуты, а ее милый все не появлялся. И это притом, что уже попросили пристигнуть ремни и кукурузник должен был уже того… Было с чего и в самом деле начать беспокоиться. Поэтому, сплюнув три раза через плечо, она не стала дожидаться взлета и решила выяснить все на месте, в чем там дело, куда делся ее возлюбленный? Перекинула через плечо сумку и, слегка покачиваясь, неуверенной походкой направилась к выходу.

Возле самолета Погорела, как и выяснилось совсем скоро, и в самом деле уже ждал полицейский «Мерседес». Он с ухмылкой, привидится же такое, закрыл глаза и помотал головой, чтоб избавиться от чертовщины. Видение не исчезло. Вроде как много и не пил, вздохнул он. Во всяком случае, уж точно никого из летного состава в самолете не строил как этот лысый, удивился он такому вниманию к своей персоне. Не вздумают же его и в самом деле обвинить в терроризме из-за какого-то лысого козла, услышавшего звон, да так и не понявшего где он. И сейчас, кстати, улепетывающего со своей длинноногой козой, выскочившей пулей вслед за своим папиком, ковыляющей на шпильках, к светящимся вдалеке огням здания аэровокзала. Он прикинул на глазок расстояние до огней и даже посочувствовал семенящей парочке, ковылять предстояло им прилично. Кукурузник находился где-то на задворках летного поля, предназначенных, скорее всего, для частных посудин, что бы те своим ничтожным видом не мозолили глаза великолепным аэробусам.

– Вадим Сергеевич? – обратился к нему полицейский с погонами как у того спящего мента в метро, который минувшей зимой так уютно в час-пик изволил почивать во всю лавку, что запомнился своим безобразием многим.

– Так точно, с кем имею честь?

– Майор Пахомов, – представился полицейский, – документы, пожалуйста.

Погорел, все еще ничего не понимая в происходящем, протянул тому свой загранпаспорт. – А что случилось?

Майор не ответил, но очень внимательно при этом сверил фотографию в документе с оригиналом. После чего попросил еще и водительское удостоверение. Убедившись в его подлинности, он задал следующий вопрос, но уже про его автомобиль, который он якобы оставил на стоянке. Зачем-то уточнил номер машины и только уже после этого вежливо попросил спуститься товарища вниз.

– Как это? – пассажир явно не догонял ментовский юмор. – Вообще-то я улетаю…

– Не сейчас, – произнес сухо майор.

– На каком основании? Надеюсь, что не из-за бомбы, которую я якобы заложил, если верить некоторым с нашего рейса, – усмехнулся Погрел.

– Вы обвиняетесь в совершении дорожно-транспортного происшествия и сокрытии с места преступления.

– Что за бред, какое еще к черту ДТП? – он не верил своим ушам, ведь он сегодня вообще не садился за руль.

– Вот на месте и выясним, как вы не садились, но перед этим пройдем еще экспертизу на алкоголь в крови. Впрочем, что вы пьяны, видно и так, от вас за версту несет перегаром.

– Я выпил в аэропорту, чтобы скоротать время ожидания. Когда произошла авария?

– Вы задаете мне этот вопрос? – удивился полицейский. – Пройдемте, гражданин, с отпуском пока придется повременить.

– Но у меня алиби, – не унимался задержанный.

– Пьяное в стельку, – усмехнулся полицейский, направляясь вниз. – Зовите свое алиби, если хотите испортить отпуск еще и ей. Но я бы на вашем месте лучше этого не делал. Получится, что вы вместе скрылись пьяные с места преступления, не оказав пострадавшему первую медицинскую помощь.

– Вы это о чем? – не понял Погорел.

– Вам лучше знать, – пожал плечами майор, приглашая того в машину, – следствие разберется. Пройдемте.

Вот так он и оказался на том самом месте, где даже не собирался, то есть на месте ДТП, с которого, якобы, смылся. Вот и не верь после этого бабам, они как кошки нутром беду чуют.