Читать книгу Доктор, почему Гарри Поттер? Персонажная психология в жизни - Юрий Вагин - Страница 11

Когда я перечитываю небольшой эпизод со спасением гиппогрифа в третьей части «Гарри Поттер и узник Азкабана», всегда вспоминаю похожий случай времен моей работы в психотерапевтической клинике.

Если вы помните, в эпизоде со спасением Клювокрыла (так звали гиппогрифа) Гарри и Гермионе нужно было за 60 секунд, пока идет подписание формальных документов в хижине Хагрида, успеть отвязать бедного приговоренного к смерти гиппогрифа и увести его с собой в лес. Гиппогриф не понимает, что происходит, и, естественно, упирается. Гарри с Гермионой с ужасом видят, что каждая секунда промедления может стоить невинному животному жизни, и тянут его изо всех сил. В самый последний момент они все успевают спрятаться в лесу. Вопрос жизни и смерти Клювокрыла решился в пределах одной секунды. Гарри и Гермиона чуть с ума не сошли от страха. Как я их понимаю!

Наша ситуация, как я уже сказал, происходила в городском психотерапевтическом центре, который находился в обычной больнице, в четырехэтажном корпусе, где помимо психотерапевтического отделения располагались терапевтическое отделение, физиотерапевтическое отделение, рентгенкабинет и другие «нормальные» медицинские структуры. Нас – психотерапевтов, и наших клиентов – невротиков, астеников и неврастеников больничное руководство не любило, побаивалось и втайне думало, как бы от нас избавиться.

Каждую неделю в отделении проходил строгий обход во главе с заместителем главного врача по медицинской части (по специальности терапевтом), которая на всех нас (врачей и больных) смотрела равно настороженно, считая не совсем нормальными. Она даже не догадывалась, насколько она была права.

Однажды летом женщина привела мне на консультацию свою молодую беременную дочь. Я знал эту девочку. Она работала регистратором в поликлинике нашей больницы и славилась патологически добрым нравом. Вы себе представляете обычного регистратора в окошке поликлиники? Так вот, наша девушка была настолько добра, что, если кто-то из пожилых людей в регистратуре спрашивал ее, в каком кабинете работает тот или иной врач, она сама зачастую провожала старичков до самого кабинета. Такие ангелы во плоти, как песик Монморанси в «Трое в лодке, не считая собаки», не жильцы на белом свете, и они должны быть вознесены на небеса в сияющей колеснице.

Но этого не произошло. Из регистратуры она уволилась после нервного срыва из-за всех своих переживаний из-за старичков, вышла замуж, забеременела и немного сошла с ума. Муж ей достался по знакомству из приличной семьи, но он все время проводил со своей мамой у нее дома, а когда жена звонила ему со словами, что ей немного плохо беременной, то муж относил трубку в сторону и спрашивал маму:

– Мама, можно я к жене домой пойду.

– Нет, любимый, не нужно тебе туда ходить. Оставайся с мамой.

– Я не могу, – виновато отвечал жене муж и клал трубку.

Она терпела, терпела и сошла с ума. Основательно. Пока мама мне все это кратко рассказывала, дочь с приличным животиком на 5–6 месяцев беременности молчала и подозрительно топталась на месте, переступая с одной ноги на другую.

– Как у тебя дела? – спросил я.

– Как у тебя дела? – ответила девушка мне.

– Хорошо, – сказал я, – а у тебя?

– А у тебя? – отзеркалила она, ни на минуту не переставая переступать с ноги на ногу.

«Черт, – подумал я, – это же кататоническая симптоматика».

Я встал и попробовал подойти к ней. Она, продолжая переступать с ноги на ногу, стала тихо отодвигаться от меня. Я сел назад в кресло. Она притопала назад и продолжила сосредоточенно топтаться на месте.

– И давно она так?

– Вот уже пару дней, – сказала мать.

«Понятно», – подумал я.

Все было плохо. Кататонический синдром, а именно кататонический ступор – это психотическое состояние. Психотическое состояние требует стационарного лечения в условиях психиатрического стационара. У нас открытое психотерапевтическое отделение. Все двери и окна открыты. Плюс по всем показаниям в подобных случаях полагается прерывание беременности. Но что-то мне интуитивно подсказывало, что весь ее психоз носит реактивный характер и пройдет после родов. Но до родов нужно как-то дожить.

Я позвонил главному психиатру города и спросил, как он относится к сохранению беременности у больных в психотическом состоянии. Главный психиатр относился плохо. Я в этом не сомневался и не виню его за это.

Поэтому я поднялся к нашей волшебной заведующей психотерапевтическим отделением Ирине Викторовне Степановой.

– Так и так, – сказал я, – давай положим, давай не будем губить жизнь девчонке.

– Иди договаривайся с родильным отделением. Договоришься – положим. Под твою ответственность.

Я сходил в родильное отделение и рассказал им ситуацию.

– Тяните ее до семи месяцев, а там мы ее «прокесарим», – сказала заведующая.

Затем я нашел палату, в которой лежали самые ответственные больные.

– Бабоньки, – сказал я, – давайте спасем жизнь двум людям.

– Да не вопрос, – ответили женщины, – веди.

И мы ее положили. Она тихонечко лежала в кататоническом ступоре на кровати. Все за ней следили. Так прошла неделя. И тут случился обход, о котором я вам уже говорил, с заместителем главного врача по медицинской части.

Мы все толпой заходим в палату, подходим к моей пациентке.

– А с этой что?

– Спит, – отвечаю я.

– А глаза почему открыты?

– Лекарствами загружена.

– Понятно.

Переходим в другую палату. Заканчиваем осмотр больных, начинаем выходить в коридор, я первый, и в этот момент я вижу жуткую картину. Все женщины в предыдущей палате обрадовались, что пронесло, и умчались курить. Наше кататоническое, беременное и беспризорное чудо встало, «вытопало» из палаты в коридор и, перетаптываясь как зомби (только что руки вперед не выставлены), медленно, как в фильмах ужасов, двигалось по коридору к нам.

– Стоять! – сказал я, остановив всех в дверях, – Ирина Викторовна, вы очень хотели еще рассказать о больной в этой палате. Нужно вернуться.

Ирина Викторовна, мудрая как Дамблдор, поняла с одного моего слова и вида. Все вернулись, а я быстро, как куклу, развернул мою больную на 180 градусов и утянул ее, как Клювокрыла, назад в палату. Как только мы скрылись в палате, вся процессия снова вышла в коридор. Я вытер пот.

Через несколько недель больная родила с помощью кесарева сечения чудесную девочку. Она вышла из психоза одновременно с выходом из наркоза, обнимала свою дочку и только очень долго не могла понять, как она тут оказалась и почему не помнит последние недели своей жизни. На мужа ей было глубоко плевать. У нее теперь был человечек, о котором она могла заботиться.

Я следил за ней несколько лет, и все было хорошо. За исключением мужа. Он как-то через полгода пришел ко мне и спросил, почему его жена не хочет с ним жить? Я сказал ему что-то (не помню – что), но что-то нехорошее.

В сказках и легендах о бессмертии мечтают только удивительные гады и злодеи. Похоже, что и в жизни так же.