Читать книгу Братья и сестры по оружию. Связные из будущего (сборник) - Юрий Валин - Страница 3

На полого поднимающемся от ручья склоне снова вспухли кусты разрывов. Немецкие минометы укладывали мины слаженно и густо. Взвод, покинувший было наскоро вырытые стрелковые ячейки, снова залег. В бинокль удавалось разглядеть, как кричит замкомвзвода, пытаясь оторвать бойцов от земли. Инстинкт заставлял красноармейцев жаться к траве, вместо того чтобы одним броском достичь спасительной опушки.

Вперед страшно, назад страшно.

На той стороне снова появилась пара танков. Донесся треск пулеметных очередей. Серые коробки «PZ»[8] попеременно выходили вперед, не давая поднять головы.

Майор Васько опустил бинокль и без выражения глянул на командира батальона. Комбат ответил неопределенным пожатием плеч. Связного он отправил вовремя. Приказ на отход боевое охранение получило, но потом выскочили те немецкие мотоциклисты, их легко положили у ручья, увлеклись, ну и…

Рассказывать незачем. Комполка и сам видел опрокинутые мотоциклы, тела немцев, валяющиеся возле них. Но теперь застрявший взвод задерживал всех. Батальон ушел далеко по просеке. У опушки остались только три танка прикрытия, мотоциклисты комендантского взвода и два штабных броневика. Да еще машина с радиостанцией, без которой командир полка и шагу не ступал.

– Прикрыть надо дураков, – пробурчал Акимов. Он, проведший бок о бок с командиром полка последние восемь месяцев, хорошо понимал молчание Васько. Эти месяцы непрерывных, не укладывающихся ни в какие нормы и наставления полевых занятий и упорной возни в танковых парках имели единственную цель – полк должен работать как часы. Вторые сутки шла война, та самая, к которой были устремлены помыслы все последнее время. Война, из-за которой батальонный комиссар Степан Иванович Акимов, член партии, человек, преданный Советской власти до мозга костей, поддерживал прямые нарушения и игнорирование директив и приказов штаба округа. Сколько раз он писал и рвал донесения в штаб КОВО[9]. Вашугин[10] бы этого не понял. Да и как понять, когда командир полка учит личный состав совсем другой войне. Учит безоглядно и яростно, опровергая большую часть теорий и наставлений, разработанных на таком верху, что лучше и не заглядывать – шею сломаешь. Враг окопался в наших рядах. Что ж ты ему верил, что ж ты ждал и надеялся, будто немцы полезут раньше, чем в бдящих органах поймут, что на самом деле творится в полку? Ладно, все позади, полк готов к бою. Готов намного лучше, чем другие части родной дивизии. Вчерашний утренний бой подтвердил это куда уж нагляднее. Скинули, утопили фашистов в реке. Полтора часа – и нет немецкого батальона. Пылают машины и танкетки на том берегу Днестра. И полк ушел от удара авиации, от артобстрела. Не оставив ничего ценного ни в казармах, ни в ангарах. Все знал Васько заранее. И знал, что позавчерашняя ночная тревога не кончится отбоем.

Загадка, откуда командир полка все знает, уже давно настолько измучила комиссара, что он твердо решил позабыть о ней. Полк готов. Одержал первую победу. Нет провокации и предательства, чего, невзирая на все доводы рассудка, так опасался Акимов до самого вчерашнего рассвета. Кругом прав товарищ Васько Николай Андреевич, член партии с 1927 года, вдовец, трезвенник и ясновидящий. Но есть отдельные недочеты и упущения. И разгильдяйство. Вчера не завелся один из бензовозов, а уж на что уделяли внимание технике обеспечения. Не меньше, чем боевым подразделениям. Пришлось тянуть на буксире, благо ни один из тягачей не подвел. И вот теперь – зазевавшийся взвод. Лейтенант глупо погиб, бойцы растерялись.

На то и война, чтобы люди гибли. И чтобы техника не выдерживала. И чтобы похоронки шли. «Если завтра война» – кинолента жизнеутверждающая, но больше для пионеров. Прав Николай, с агитацией и пропагандой мы что-то совсем не туда заехали.

Но взвод нужно срочно вытаскивать, а то полк только под Мозницами догнать удастся. Как не хочет комполка демаскировать присутствие тяжелой техники, но придется.

– Давайте сюда Мартынова, – негромко сказал Васько. – Пусть прикроет «пластунов». И не смотри на меня так, Степан Иванович, – командир полка коротко покосился на своего заместителя по политической части. – Знаю, что сержант, знаю, что молодой. Там, у немцев, только две «жестянки» и пехота. Если с ними наш мальчишка не справится, лучше нам с тобою сразу за гранаты взяться да с геройским «Ура!» на немцев рвануть.

«Тридцатьчетверка» проломила заросли опушки, плюнула сизым дымом и понеслась к ручью. Гусеницы вспарывали зеленую свежую траву. Огонь немцев усилился. Длинные и, по сути говоря, бесполезные пулеметные очереди стучали не переставая. Танк, не обращая на них внимания, двинулся к возвышенности левее. Взлетел на холмик, подмяв молодые березки. Оба «PZ» сосредоточили огонь на большой машине. «Тридцатьчетверка» не отвечала. Ствол орудия смотрел куда-то в сторону от маячивших на опушке немецких машин.

Васько ясно увидел бледные искры, высеченные очередью по броне покатой башни с номером 22. Напугать хотят, что ли? Нахалы. Вдохновленные бездействием советской машины, немецкие танки выдвинулись ниже по склону. Одна из танкеток вновь принялась обстреливать залегших красноармейцев. Новая серия мин плюхнулась ближе к русскому танку.

Давай, парень!

«Тридцатьчетверка» взревела двигателем и развернулась корпусом в сторону увлекшихся немецких машин. Выстрел. От попадания в кормовую часть легкий «PZ-I» оказался развернутым на девяносто градусов. Взвилось облако черного дыма.

Экипаж сержанта Мартынова не числился лучшим в полку, но навыки стрельбы у экипажей всех рот были отработаны на высочайшем уровне. Башня чуть двинулась, ловя новую цель. Выстрел… Еще, еще…

Второй «PZ» уже горел, а «тридцатьчетверка» быстро, как будто 76-миллиметровое орудие заряжал автомат, укладывала осколочные снаряды вдоль опушки леса, подавляя огонь немецкой пехоты.

Застрявший взвод шустро бежал к лесу, неся раненых и убитого командира. Охрипший замкомвзвода подгонял отстающих.

– На броню, и уходим по просеке! – майор Васько махнул мотоциклистам.

Запыхавшиеся стрелки, хватаясь за приваренные, вопреки всем инструкциям, скобы, полезли на броню.

Садясь в броневик, Васько сказал батальонному комиссару:

– Ты, Степан Иванович, по своей линии Мартынову благодарность объяви. А от меня – взыскание, чтобы не выеживался. Война длинная, и не всегда перед ним только «жестянки» вертеться будут. Бить мы должны всегда первыми и без театральщины. И давай догонять батальоны.

Позади бухали выстрелы. «Двадцать второй» сержанта Мартынова пятился к опушке, безостановочно обстреливая рассеявшуюся вдоль опушки пехоту немцев.

* * *

Катрин стряхнула с ноги упорных муравьев. Девушка уже около двух часов маялась, сидя у дороги. Кроме насекомых, смотреть было не на что. Только раз где-то в стороне прозудели самолеты. Рассмотреть чьи, так и не удалось. Канонада, становясь то громче, то тише, доносилась с запада и северо-запада.

Проселочная дорога оставалась пустынной, в мягкой пыли купались воробьи. Светило солнце, бездонное голубое небо куполом раскинулось над головой.

Может, не туда ты попала? Не в те времена? И не канонада это, а эхо далекой грозы? Вон солнце как палит. По прогнозу более чем полувековой давности никаких гроз не предвиделось. Или не до наблюдений за кратковременными осадками тогда было?

Нет, точно не то время. И не туда ты попала. Сидишь здесь, совершено чужая дура в идиотском сарафанчике.

Катрин поморщилась и попробовала передвинуться. Сидеть на пузатом портфеле было неудобно. Переход прошел слишком плотно и приземленно. Опять пострадала задница. Синяк будет с тарелку размером. Хорошо, что раздеваться ни перед кем не придется.

Шутить желания не было. Судя по звукам отдаленной артиллерийской стрельбы, она очутилась на том месте, куда и предполагалось забросить связную. Только где же войсковая колонна? По времени пора бы ей появиться.

Катрин находилась в зоне действия 8-го мехкорпуса РККА. Дивизии корпуса двигались на север, готовясь нанести контрудар во фланг 1-й танковой группе немцев, прорвавшейся в направлении Житомира. Координация этого удара с действиями 4-го и 15-го мехкорпусов и являлась основной целью малочисленных офицеров-агентов отдела «К». Как все это будет выглядеть на практике, Катрин оставалось до сих пор совершенно непонятно. Что могут сделать двенадцать человек, разбросанных среди частей и гарнизонов огромной массы войск, расположенной вдоль границы?

Катрин сознавала, что является совершеннейшим профаном в планировании стратегических операций. Нужно перестать гадать и просто выполнить свою крошечную задачу.

Девушка встала, прошлась вдоль дороги, невольно потерла ушибленное место. Как прикажете выполнять эту самую задачу, когда здесь одни воробьи? До села с поэтическим названием Жечуб километров шесть. Налегке да по дороге всего час пешего хода. Только являться туда, так сказать, частным порядком категорически запрещалось. В ГРУ считали, что девушке будет куда легче попасть в расположение штаба дивизии с колонной артобеспечения. Военным профи виднее. Только где эта колонна?

Напряженный слух Катрин, наконец, уловил какой-то шум на дороге. Она подхватила портфель и нырнула в заросли. Опрометчиво являться к кому попало девушка не собиралась.

Звук приближался томительно медленно. И навязчиво напоминал о страшно далеком мире. Скрипели несмазанные колеса. Катрин разглядела сквозь листву телегу, сидящих на ней людей. На первый взгляд пассажиры скрипучего экипажа никакого отношения к армии и вообще к вооруженным силам не имели.

– Эй, товарищи! Вы из Второгобыча путь держите?

Появление вооруженной пузатым портфелем девушки напугало пассажиров гужевого средства передвижения.

– Да, товарищ, – с некоторой дрожью в голосе ответил пожилой бородатый мужчина в измятом костюме. – Уходим… указание, значит, было уходить.

– Правильное указание, – согласилась Катрин. – На Жечуб едете?

– Так, – нерешительно проговорила такая же черноглазая и черноволосая, как и возница, женщина. – По большаку не можно. Червона армия с ручницами великими. Товпа страшенна.

– Не тарахти, – одернул ее муж, – то секрет.

– Правильно, товарищи. Болтун – находка для шпиона, – одобрила Катрин. Она шла рядом с медленно двигающейся телегой, поглядывала на узлы, на торчащую из-под них швейную машинку. Приоткрыв рот, на девушку глазел мальчонка лет пяти. Его старшая сестра смотрела на рослую незнакомку прямо и с вызовом. Красивая девушка вырастет, вернее, уже выросла: огромные глаза, черные тугие косы. На белой выходной кофточке комсомольский значок. К сестре жалась еще одна девчонка, помладше. Родители также с тревогой поглядывали на Катрин.

«Таким черепашьим шагом вы, товарищи иудеи, недалеко уйдете. Или техника вас в лес спихнет, или того хуже – фронт обгонит, – подумала Катрин. – К немцам вам уж точно нельзя».

– Вы бы поторопились, товарищи. В ближайшие часы здесь такая каша заварится. Не стоит вам Красной Армии мешать.

– Как мешать? – испугался мужчина. – До границы сорок верст. Сраженье там будет. Не пустят ведь германца? Или не так? Как же с пактом о ненападении? Мы читали. Разве то не провокация, не пограничный конфликт, а, товарищ?

– Сраженье будет обязательно. Только фашист, он ведь тварь скользкая, в любую щель просочится. Так что не мешайте боевым действиям. Живенько езжайте отсюда.

– Даремно мы папу залышылы. Нэ збэрэже вин дом, та сам загынэ, – с дрожью в голосе пробормотала женщина.

– Докуда нам идти, товарищ? Вы ведь знаете, скажите? – напряженно спросил мужчина. – Скажите, как советским гражданам.

Катрин посмотрела на детей.

– Чем дальше, тем лучше. Война сейчас мобильная – самолеты, танки. Вы за международным положением следите?

– А як же, – поспешно ответил возница. – Так куда нам добираться: на Тернополь или надежнее на Жмеринку?

Катрин посмотрела в робкие черные глаза бородатого отца семейства.

– Я вам как советским людям скажу: столицу нашей социалистической Родины мы никому не отдадим.

Давненько Катрин не приходилось видеть такого ужаса в человеческом взгляде.

«Не поверят, – с досадой подумала она, – «настучат» как на паникершу, и поделом».

– Шо то робыться? – пролепетала черноглазая женщина. – Яков, ты розумиешь, шо пани каже?

– За что вы нам гибель сулите? – тихо спросил возница. – Что у нас за судьба такая?

– Сопли подберите, – грубо проговорила Катрин. – День-два у вас еще есть. Довезете семейство до станции, сажайте на поезд. Телегу продайте или бросьте, а сами… Как совесть подскажет…

Катрин похлопала лошадь по тощему крупу. По старой памяти девушка испытывала слабость к клячам.

– Ускоряйтесь, товарищи. По-стахановски…

– Может, тебя подвезти? – спросила черноокая девушка. – Тебе ведь в Жечуб?

– Спасибо, за мной машина придет. Можно тебя на секундочку?

Девушка спрыгнула с телеги и пошла рядом с Катрин.

– Тебя как зовут?

– Дора.

– Понимаешь, Дора, меня по тревоге подняли. Схватила вот, – Катрин подергала себя за ворот гимнастерки. – Значок на блузке остался. Мне в штаб ехать, неудобно, инструктор все-таки. Не выручишь?

– А я? – дернулась черноокая девушка.

– Я тебе расписку напишу. И потом… Вы поосторожнее. На националистов можете наткнуться. Сейчас всякая шваль с оружием повылазила. А ты еще и со значком…

– Я не боюсь! – вскинула нос Дора.

– Не будь дурой. Глупо умирать – непростительное пижонство. Война будет долгой, – Катрин поспешно раскрыла портфель, принялась царапать карандашом на бланке с печатью.

Дора неохотно отвинтила значок.

«Комсомольский значок принят у тов. Фабелинской Д.Я. для нужд действующей армии. Инструктор райкома ВЛКСМ». Катрин украсила дивный документ красивой росписью.

– Счастливо, товарищ Дора. Торопитесь, здесь в ближайшее дни бои начнутся…

Скрип телеги, ускорившейся на целых полметра в минуту, стих вдалеке. Катрин проковыряла дырку в гимнастерке, привинтила значок и с чувством исполненного долга уселась на портфель. Рубиновый флажок вызывал сложные чувства. Ладно, не будем трогать чужие идеологические принципы. Здесь за такой значок пристрелить запросто могут, а значит, носить его не так уж стыдно.

Колонна появилась только часа через полтора. Рычание двигателей девушка услышала издалека. По дороге промчались два мотоцикла с колясками. Катрин разглядела торчащие стволы пулеметов, запыленные каски бойцов, лица, скрытые большими очками. За мотоциклистами проскочил танк. Скорость движения несколько озадачила девушку. Ладно, мотоциклы, но и «БТ-7»[11] едва ли уступал юрким тарахтелкам в скорости. Сидящую в кустах Катрин окутало густым облаком пыли. Ни хрена себе – дождалась. За танком на такой же приличной скорости потянулась длинная вереница «ЗИС-5» и полуторок, крытых брезентом.

Раздумывать было некогда. Катрин, прижимая к себе портфель, бросилась к дороге. Задержала дыхание, чтобы не наглотаться пыли, поднявшейся до небес, и запрыгнула на подножку грузовика.

– Куда?! – взвизгнул усатый техник-интендант 2-го ранга. – Не положено, гражданка!

Катрин бухнула ему на колени портфель.

– Назад! – завопил техник-интендант, хватаясь за кобуру «нагана».

– Столкните ее, под арест попадем! – закричал водитель и, цепляясь за баранку, потянулся ударить девушку в лицо.

– Сидеть! – заорала Катрин. – Ты у меня сам под трибунал пойдешь, чмо необученное.

Девушка свободной рукой выдернула из кармана гимнастерки свое удостоверение, сунула под нос командиру.

– Развели анархию, товарищ техник-интендант. Думаете, раз война, так и управы на вас нет? Мне в штаб дивизии, срочно. Дело первостепенной важности.

– У всех первостепенной, – пробормотал техник, пытаясь разглядеть прыгающее перед носом удостоверение.

– У меня важнее, – партия приказала. – Катрин на всякий случай убрала удостоверение, а то еще вычитает товарищ с двумя кубиками что-нибудь не то. – Мне еще из Жечуба возвращаться. Главное – штаб дивизии на месте застать.

– Сначала я вас в Особый отдел сдам.

– Сделайте одолжение. Мне как раз туда нужно. Ты, товарищ техник-интендант 2-го ранга, как будто не советский человек. Тебе что, моего удостоверения недостаточно? Поддержал бы девушку, пока я под колеса не слетела.

Действительно, грузовик трясло немилосердно.

Техник нерешительно ухватил Катрин за локоть.

– Что ты меня будто кисейную барышню держишь? – засмеялась она. – Лучше я в кузове посижу.

– Сорветесь, – пообещал водитель.

– У меня двадцать прыжков с парашютом. – Катрин ухватилась за борт. Закинула длинную ногу.

– Не положено! – с опозданием закричал техник.

– Портфель мой держи, – ответила девушка, перебираясь в кузов. Действительно, сорваться было проще простого. Со слегка ушедшим в пятки сердцем Катрин уселась на брезенте. Под многострадальной задницей оказались жесткие снарядные ящики. Держаться неудобно. С полуторки, шедшей следом, вовсю глазели. Акробатический этюд явно произвел впечатление.

Катрин вытерла косынкой лицо. Мимо промелькнул пруд. Колонна уже вошла на окраины большого села. Промелькнул пост с пулеметом, наскоро зарытые в землю противотанковые пушки, загнанный во двор и замаскированный ветвями броневик. Снова машины, прицепы, снующие между плетней красноармейцы.

Колонна начала притормаживать.

Катрин заколотила по кабине:

– Где Особый отдел? Давай туда!

Из кабины донесся неразборчивый, но явно неласковый и сугубо отрицательный ответ.

Девушка и сама знала, что отделяться от колонны и развозить ее по селу никто не будет. И не надо.

– Портфель давай. Ничего не знаете, разъезжаете здесь, как махновцы. Я вот доведу до кого надо…

Наглость – второе счастье.

Катрин, держа портфель под мышкой, спрыгнула с подножки и с независимым видом отправилась в обратную сторону. На нее поглядывали, но без особых подозрений. Во-первых, на улице мелькали местные жители, а во-вторых, все военные были заняты делом. Девушка проскочила между грузовиками бесконечной колонны, нырнула в проулок. Как бы штаб дивизии отыскать? Спрашивать не будешь, останавливаться и высматривать – тоже не лучшая идея.

Жечуб оказался селом зажиточным. Из-за заборов свисали ветви яблонь и слив, аккуратно мощенные улицы повели девушку к центру села, где над крышами домов торчала колокольня. Еще выше кружилась стая голубей. Мирная картина. И куда только органы смотрят? Даже птичек не реквизировали. Шпионы, наверное, шляются табунами.

Катрин вышла на улицу, сплошь заставленную техникой. Запахи бензина, навоза и новенькой амуниции густо смешались с ароматом свежесваренного борща. Стрелковая рота, усевшись вдоль зеленых заборов, поглощала поздний обед. Звякая ложками, красноармейцы провожали взглядами девушку. «Чего уставились, ну, порвался немножко сарафан», – подумала Катрин, глотая слюну. Есть хотелось ощутимо. Пить еще сильнее. «И не мечтай».

Девушка протиснулась мимо тягача с гаубицей, непонятно что делающих на сельской улице. «Ворошиловец»[12] ужасающе вонял соляркой. У Катрин запершило в горле.

Они что, офигели? Обед по расписанию, забитые улицы, никакой маскировки? Люфтваффе уже отменили? Здесь даже зениток нет.

Зенитки все-таки были. Катрин завернула за угол и увидела установленный на машине пулемет «ДШК». Боец рядом, задрав голову, обозревал в бинокль безоблачное небо. Из дома напротив вышла группа командиров. Мелькнули шпалы на петлицах. На всякий случай Катрин деловито направилась в другую сторону. Так и действительно в Особый отдел загремишь.

Девушка миновала цепочку бойцов, рысцой несущих куда-то ящики с патронами. Впереди улицу почти перегородила пожарная машина. Вот черт! Ну и мешанина в этом Жечубе. Пора заканчивать блуждания вслепую.

Катрин увидела младшего политрука с танками на петлицах и живо преградила ему путь.

– Товарищ политрук, где я могу найти политотдел 64-го танкового полка?

Юный политработник настороженно оглядел девушку. Катрин без слов достала удостоверение.

– Зачем вам политотдел полка? – по-прежнему настороженно спросил политрук. – Здесь гражданским быть не положено. Обратитесь в райком, товарищ инструктор. В расположении частей вам делать нечего.

– Что значит «делать нечего», товарищ танкист? Мы, все как один, должны встать на защиту Родины. А в расположении 64-го полка остались комсомольские документы строгой отчетности. Вы понимаете, что произойдет, если они хоть на час попадут в руки немцев? – Катрин страстно прижала к себе портфель.

– Политотдел полка не допустит такой ошибки, – заверил младший политрук. – Мы тут не щи лаптем хлебаем, девушка. Пойдемте. Я провожу вас во временную комендатуру. Там вам помогут—…парень вежливо пропустил девушку впереди себя.

«Ох, сейчас мне помогут», – подумала Катрин, покорно поворачивая назад.

Они успели дойти до знакомого перекрестка, как вдруг раздался истошный вопль:

– Воздух!!!

Все накрыла волна грохота. Катрин так и не поняла, что ее оглушило сначала: рев двигателей или взрывы.

Над домами промелькнули две тени. Пара «Ме-109»[13], поливая улицы пулеметным огнем, прошла на бреющем полете над Жечубом от края до края. Вряд ли неприцельные очереди нанесли серьезный урон бойцам, в основном прикрытым стенами домов и деревьями. Но психологический шок оказался потрясающим.

Мельком Катрин увидела побледневшее лицо политрука. Парень, остолбенев, смотрел на пулевые отверстия в давно не крашенных серых досках забора.

На улицах мгновенно воцарился хаос. Бежали красноармейцы, кричали командиры. Водители большинства автомашин и тракторов пытались одновременно завести двигатели. Громко кричал раненый. Где-то на окраине слышались все новые и новые взрывы.

Вслед самолетам с опозданием ударил пулемет. Трещали винтовочные выстрелы. Из-за забора, сквозь рев автомобильного двигателя, слышался отборный мат. Полуторка, груженная катушками с телефонным кабелем, разворачиваясь, завалила сарай и застряла в досках задними колесами. Теперь какой-то капитан пытался заставить испуганного водителя заглушить мотор.

– Куда стреляют? Десант? – напряженно спросил политрук, стараясь разглядеть, что происходит дальше по улице.

– Это наша система ПВО, – пробормотала Катрин. – Ты бы лучше присел…

Гудение в высоте нарастало.

Девушка плюхнулась в бурьян у забора. Миг – и пулеметные очереди заглушил рев моторов. Прямо посреди дороги запрыгали фонтанчики пыли. «Как в кино», – с ужасом подумала Катрин, вжимаясь носом в лебеду.

Рев едва не зацепившего колокольню «Мессершмитта» смолк так же неожиданно, как появился. За углом дома бессмысленно бил в небо «ДШК». Поднимался дым от бортов грузовика с распахнутыми дверцами. Люди, лежащие по улице, начали поднимать головы.

– Да куда ж крупнокалиберный стреляет? – с досадой спросил младший политрук. Парень так и не лег, только еще заметнее побледнел.

– Десант отражает, – Катрин выплюнула горькую лебеду. – Ты чего столбом стоял? Пулю раньше всех поймать хочешь?

– Пойдемте, – мрачно сказал парень и поднял портфель Катрин.

– А что, уже отбой воздушной тревоги был? – осведомилась девушка, поднимаясь на колени. Следовать в штаб под конвоем ей страшно не хотелось.

– Был. Наверное, был, – политрук поправил фуражку. Пальцы у него вздрагивали.

«У него первый налет. А у меня аж второй, – с довольно глупым удовлетворением подумала Катрин. – У меня шок полегче. Скоро привыкну».

Они успели повернуть на знакомую девушке улицу. Стояла машина с пулеметом. На зенитчиков орал злой и встрепанный старший лейтенант. У крыльца толпились командиры, громко и возбужденно переговариваясь. Для большей части личного состава налет оказался первой встречей с противником.

Кто снова закричал «Воздух!», Катрин так и не поняла. Командиры, стоящие впереди, задрали головы. Со стороны солнца, оставаясь почти невидимым, падало звено «Ju-87»[14]. В какой-то момент в уши вонзился ужасающий вой. И эти сирены, эти хищные очертания круто несущихся к земле бомбардировщиков, шасси, вытянутые, словно когтистые лапы птеродактиля, нагоняли какой-то первобытный ужас. Большинство людей завороженно смотрели на несущуюся с неба завывающую смерть.

Катрин схватила себя за расстегнутый ворот гимнастерки. Нет, клык-талисман хранился в облупленном сейфе отдела «К». Все равно помогло.

– Ложись! – Катрин рванула политрука за рукав, увлекая под колеса грузовика зенитчиков. Очень хотелось поглубже заползти под воняющую бензином ненадежную защиту, как будто она поможет. На голую ногу девушки больно наступил сапог спрыгнувшего с машины красноармейца.

– Ой, гад! – завопила Катрин, не слыша сама себя в выматывающем душу вое.

– Куда? – рванулся следом за удирающими пулеметчиками младший политрук. Катрин удержала его за ремень.

Вой сверху плавно сменил тон. Самолеты с торжествующим ревом один за другим выходили из пике. Тонкий сверлящий свист падающих бомб…

Земля подпрыгнула, ударила в лицо. Катрин показалось, что она оглохла, ослепла и разучилась дышать.

Первая серия бомб легла совсем рядом, следующие ближе к восточной окраине села. Под грохот удаляющихся разрывов Катрин подняла голову. Пробки в ушах потихоньку рассасывались. Снаружи все еще гудели самолетные моторы, стучали пулеметные очереди. Политрук лежал рядом, двумя руками удерживая на затылке фуражку. В легких жгло от едкой тротиловой вони. Пулемет сыпал тяжелым горохом, казалось, прямо по голове. Катрин поняла, что, собственно, так и есть – бил пулемет на машине, под которой девушка отлеживалась с младшим политруком.

Девушка толкнула соседа локтем и прокричала:

– Тебя как зовут?

– Василий, – ответил, приподнимая голову, парень. Глаза темнели на меловом лице.

– Слышь, Василий, – Катрин ткнула большим пальцем вверх, – народ бьется. Может, выйдем, взглянем?

Дом на противоположной стороне улицы горел. Заборы, снесенные взрывной волной, целыми пролетами разлетелись по изменившейся до неузнаваемости улице. Два дома превратились в груду развалин. Торчали ветви поваленных яблонь, ярко блестели осколки вылетевшего из дома зеркала.

Старший лейтенант, несколько минут назад ругавший нерадивых зенитчиков, стоял за пулеметом. «ДШК», задрав ствол к солнцу, бил в сторону мелькавших в клубах дыма истребителей. Верткие остроносые силуэты снова и снова проходили над улицами, забитыми незамаскированной техникой тылов дивизии. Столбов черного дыма от горевших машин и тракторов поднималось не меньше десятка.

Катрин запрыгнула в кузов грузовика.

– Пошла вон! – не оборачиваясь, прокричал старший лейтенант. Его плечи тряслись в нескончаемой судороге пулемета. На кончике ствола плясал оранжевый веселый тюльпан.

В грохоте девушка не расслышала нелестных слов, но легко догадалась.

– Щас разберусь, – Катрин принялась отдирать хитрую защелку, прикрепляющую короб с запасной лентой к борту грузовика.

«ДШК» захлебнулся, доев ленту. Девушка, наконец, освободила короб с патронами, но ее опередил младший политрук. Старлей-зенитчик кинул пустую коробку на пол. Подхватил из рук незваного помощника полный короб, обдирая пальцы, заправил ленту. Молчание пулемета, издевательское жужжание ведущих свою безнаказанную круговерть истребителей вонзалось в сознание всех троих, как раскаленный гвоздь. Должно быть, старший лейтенант с пушками на петлицах понимал лучше других, что вряд ли пулемет достанет истребители на дистанции свыше двух километров. Но не отвечать врагу было еще хуже. Когда пулемет продолжил свою дробь, не только трое в кузове, но и десятки бойцов и командиров вокруг вздохнули свободнее.

Пулемет успел высадить еще ленту. Катрин опустила бинокль.

– Ушли…

Старший лейтенант и сам видел. От замолкшего пулемета пахло раскаленной сталью и порохом. Знакомый запах.

– Не расстраивайтесь, товарищ старший лейтенант. В следующий раз попадете.

– А?! – громко произнес старлей. Как и все, он порядком оглох. – Вы что здесь делаете?

– Веду наблюдение, – Катрин повесила бинокль на пулеметную турель. Под тонкими подошвами тапочек катались гильзы. В глазах все еще мелькали неуловимые силуэты самолетов с черно-белыми крестами.

Политрук спрыгнул с кузова вслед за девушкой. По улице, перепрыгивая через поваленные заборы, пробежали санитары с носилками.

– Где же наша авиация? – с недоуменной тоской спросил политрук. – Есть же у нас истребители?

– Фронт длинный. Наша авиация прикрывает стратегические участки. А нам придется надеяться на себя, – дипломатично предположила Катрин.

Младший политрук диковато посмотрел на нее. Очевидно, всерьез предполагал, что эскадрильи сталинских соколов обязаны затмить небо от тайги до британских морей.

Куда делись советские истребители, девушка примерно представляла, а вот что здесь делают немецкие бомбардировщики? По расписанию отдела «К» никаких активных действий люфтваффе в районе Жечуба не предполагалось. Или это пассивные действия?

– Пойдем, Вася. Запросто могут снова налететь.

Младший политрук решительно отряхнул фуражку.

– Ты извини, я к своему взводу пойду. Хотел в отдел пропаганды заскочить. Бойцы о газетах спрашивали. Да уж не до новостей сейчас. Должно быть, вот-вот команда на марш последует. А ты туда двигай, я старшего политрука из вашего 64-го у колодца на окраине видел, когда мы сюда втягивались. И машины штабные там тоже вроде стояли. Счастливо, товарищ инструктор.

– И тебе счастливо, товарищ младший политический руководитель. – Катрин смотрела, как бежит, придерживая полевую сумку и кобуру с «наганом», юный Вася, фамилию которого она так и не узнала. Мальчишка, верящий в коммунизм и вездесущих сталинских соколов.

* * *

До штаба дивизии майор Васько добрался на мотоцикле. Следы налета пикировщиков виднелись еще на подступах к селу. Сползший в кювет «БТ-5», сгоревшие полуторки, разбросанные искореженные обломки противотанковой пушки. И тела, выложенные в ряд вдоль дороги. Майор знал, что убитых будет много. И очень редко они будут лежать с бережно прикрытыми лицами. У страны много лиц. И пока еще много танков. Но соотношение будет меняться. И он, Васько, здесь для того, чтобы отдать сотни танков и тысячи жизней как можно дороже. Хотя бы одну советскую машину на какой-нибудь паршивый «Т-II». Нет, его полк обойдется немцам подороже.

Ты меняла, майор Васько. Торгаш.

Да, и поэтому танк тебе сейчас ценнее людей. И бойцы, и машины обречены. Но танк, заправленный, с полным боекомплектом, дороже одной жизни, потому что непременно спасет сотни других. Выиграть время. И ударить. Ударить больно. Танки. Даже такие устаревшие, почти выработавшие свой моторесурс, как вот этот подбитый «БТ-5», могут больно кусать немцев.

Майор Васько слишком много знал. Он знал, что сейчас на него будет кричать и материть за опоздание начштаба дивизии. Но с должности не снимет. Снять без приказа комкора никто не решится. А генерал-лейтенант сейчас на правом фланге корпуса, и ему не до опоздавшего полка. Опаздывают все дивизии. Опаздывают выполнить один приказ и уже получают другой. Приказы, приказы, приказы… Танки выжигают горючее, глохнут от неисправностей в двигателях, вязнут в многокилометровых пробках…

Этой ночью 64-й танковый полк майора Васько не выполнит сразу несколько приказов. Командира полка должны будут снять завтра. Но завтра будет поздно. Корпус всеми своими дивизиями нанесет контрудар.

Со вчерашнего дня майор Васько был спокоен. Он знал, что война начнется, и она началась. Вчерашний полностью уничтоженный батальон мотопехоты и сильно потрепанный мотоциклетный батальон немцев – только начало работы.

Сейчас 64-й полк укрыт в рощах на южном фланге сосредоточенной у Жечуба дивизии. За полтора дня полк потерял двенадцать человек ранеными и убитыми. Все машины, вплоть до хлебовозки, исправны и готовы к маршу. Горючего на три заправки. Полк усилен двумя десятками старых «Т-35»[15]. И еще, по странному стечению обстоятельств, зенитно-артиллерийский дивизион полка едва ли не превосходит по мощи все вместе взятые средства ПВО дивизии. И еще, майор Васько глянул на хранящего непроницаемый вид помощника начальника оперативного отдела корпуса майора Семаху, – пока тебе верят.

Начальник штаба дивизии выдохся. Действительно, запасы мата тоже не беспредельны. Эстафета перешла к заместителю по политической части. В общем-то правильные слова о стойкости, бдительности и неукоснительном выполнении приказов майор Васько слушал с нетерпением. Минуты текли. За остаток дня и ночь предстояло сделать многое.

* * *

Катрин сидела на лавочке и внимательно читала дурацкий циркуляр по усилению атеистической работы среди сельской молодежи. Газета была бы интересней, но здесь чтение старой прессы вызвало бы небеспочвенные подозрения. А так, работает человек с документами – значит, при деле. Для убедительности девушка черкала карандашом среди машинописных строк.

Еще часок – и тебя точно возьмут за попу.

Ближе к штабу подойти нельзя, и так помог сумбур, воцарившийся в селе после бомбежки. Красноармейцы больше следили за воздухом, чем за потенциальными диверсантами. У штабных машин сновали командиры и бойцы комендантской роты. То и дело подъезжали грузовики и мотоциклы. За время, проведенное за компьютером, Катрин приблизительно ознакомилась с техническим оснащением РККА, но все равно количество двух– и трехколесных стрекочущих агрегатов удивляло. Кто б мог подумать, что байкеры у Сталина в такой чести? В танковой дивизии насчитывалось больше сотни мотоциклов.

Вот еще прострекотали. Стоп! Похож. На зрение девушка не жаловалась. Звания отсюда, конечно, не разглядеть. Но похож. Среднего роста командир в хорошо подогнанном танковом комбинезоне неуловимо отличался от окружающих. Может быть, сосредоточенностью. И прямой спиной. Ни возбуждения предбоевой суетой, ни скованности и растерянности человека, в первый раз оказавшегося под бомбами. Нет, кратковременную панику она видела только во время налета. Сейчас все занимались своей воинской работой. По крайней мере здесь, в штабе дивизии. Кадровые войска советских ударных механизированных корпусов все еще оставались уверенными в своих силах.

Но если человек, чью спину видела Катрин, действительно тот, кого она ищет, то он должен быть уверен в другом.

Девушка подскочила, прошлась вдоль лавочки. Только спокойнее. Застегнуть портфель, сосредоточиться. Сколько он там пробудет? Если он – действительно майор Васько. А вдруг его вызвали, чтобы арестовать? Катрин хоть и отдаленно, но представляла, по какому тонкому лезвию идут внедренные в 41-й год офицеры отдела «К».

* * *

Майор Васько без эмоций выслушал очередной приказ. Уже четвертый за сегодня и седьмой за два дня войны. Рубеж: село Груда – Красна Ярына, выйти туда к 23.00. Бесполезно. Артиллерийский полк не успеет. Развернуть бы его сразу на Квасно. Сколько бы тонн горючего сохранили. И потери от завтрашних бомбежек сократились бы втрое. Руки у тебя коротки, майор. Не достучался ты до 34-го гаубичного.

В кратком обсуждении предстоящего марша Васько принимал мало участия. Его полк пойдет другим маршрутом. Оправдания изменению маршрута придумаем завтра. Если эти оправдания еще будут кому-то нужны.

Отпустили. Майор с облегчением вышел из душной штабной палатки. Завтра будет еще жарче. Он наскоро переговорил с комполка мотострелков и начальником связи дивизии. Никаких изменений – командиры настроены решительно. Рядом мотористы возились с дизелем радиостанции. Еще не знают, что сейчас опять придется грузиться.

Сержант завел мотоцикл, едва увидев командира. Васько одобрительно кивнул. Хорошо, что хоть кого-то не надо ежеминутно подгонять, подталкивая в шею. Да и вообще, на своих, полковых, пока пенять не приходилось.

– Давай, Петров, двигаем обратно. Поужинать успеем.

Мотоцикл с автоматчиками сопровождения уже вырулил к КПП. Майор запрыгнул в коляску, сержант лихо газанул. Привычно меняя фуражку на танковый шлем, Васько увидел часовых, пытающихся оттеснить странную девицу с нелепым толстым портфелем. Гражданка попалась настойчивая, нырнула под штык, чуть не опрокинула второго бойца, кинулась прямо под мотоцикл. Звонко заорала:

– Товарищ майор!

Сержант с трудом избежал столкновения, мотоцикл подпрыгнул на разбитой гусеницами дороге.

– Зеваешь, Петров, – поморщился Васько.

Промелькнуло злое лицо девицы, красивая шея, открытая анархистски распахнутым воротом гимнастерки. Черт-те что у них здесь делается. Развели коммунистическую дисциплину.

– Твою мать, майор! Тюнинг тебе в —…громко пожелала девчонка.

Пьяная, что ли? Особому отделу нечем заняться. Майор оглянулся. Девица с яростным выражением на загорелом лице показывала оттопыренный средний палец.

На скорость реакции майор Васько не жаловался, но на этот раз до него дошло только метров через сто.

– Стоп, Петров. Давай назад…

* * *

Штабной автобус, две «эмки» и вся остальная техника штаба полка походила на еще одну рощу у опушки леса. Более тщательно замаскированного подразделения в дивизии просто не существовало.

Ближе майор Васько девушку не пустил. Разговаривали под дикой грушей на обочине полевой дороги. Мотоцикл с сержантом ждал в десяти метрах впереди, даже не заглушив двигатель. Под треск мотора Катрин назвала пароль, передала краткое сообщение. В течение нескольких секунд лицо майора не выражало абсолютно ничего. Потом он коротко спросил:

– Почему Тарасов арестован?

– Понятия не имею. И отдел не имеет сведений.

Васько поморщился.

– В отделе знают, что без поддержки 4-го корпуса операция теряет стратегический смысл. Зная причины задержания подполковника Тарасова, мы могли бы его вытащить. Связь со штабом армии устойчивая, и там есть к кому обратиться.

Катрин молчала. О деталях происходящего уровнем выше этой полевой дороги она не имела ни малейшего понятия.

Майор глянул в ее удостоверение:

– Какое у вас звание, Екатерина Григорьевна? Имею в виду – Там.

– Сержант—…с некоторым колебанием ответила Катрин. Хрен его знает, можно ли считать себя на службе, если ни разу не получала жалованья?

– Товарищ сержант, в силу сложившихся обстоятельств поступаете в мое распоряжение. Ответственность беру на себя.

– Есть в ваше распоряжение, – в шоке ответила Катрин.

«Откуда только знание устава у тебя, дура?»

– В лицо Тарасова узнаете?

– Так точно, – девушка неоднократно видела на фотографиях в отделе круглощекого подполковника, агента отдела «К» в 12-й дивизии.

– Выясните подробности его ареста, доложите мне. Радиста и сопровождающего ждите здесь. В штаб 4-го корпуса они вас доставят. Лейтенанта можете максимально использовать, парень надежный. Его в корпусе знают. Попробуйте действовать через начальника артиллерии. Очень коммуникабельный товарищ, – в голосе Васько промелькнуло легкое презрение, едва ли не единственное проявление человеческих эмоций за время разговора. – Документы у вас останутся прежними. Единственное, что я могу успеть сделать, – командировочное предписание за печатью дивизии. Задание выполнить до 4.30. Желаю успеха.

– Товарищ майор, – остановила Васько слегка опомнившаяся девушка, – мне нужна одежда.

Командир полка с недоумением окинул ее взглядом с ног до головы. Просвечивающие сквозь истончившийся ситец ноги волновали майора мало.

– Рост? Размер ноги?

– 180, 37, – отрапортовала Катрин.

– Танковый комбинезон устроит?

– Вполне, товарищ майор.

Васько кивнул.

– С обувью не помогу. В полку таких размеров нет.

– Ясно, товарищ майор. Личное оружие?

Майор в первый раз взглянул ей в глаза.

– В любые столкновения ввязываться категорически запрещаю. Немцев здесь пока нет. Оружие вам не понадобится.

– Здесь и авиационных налетов не должно быть. Жечуб порядком пострадал.

– Знаю. Это случайность. Аэродром в Лидовцах удалось прикрыть от вчерашних немецких налетов. Наша авиация успешно действует в районе Владимир-Львовский. Вероятно, поэтому немцы ударили по незащищенному Жечубу.

– Могут быть еще подобные случайности.

Васько молча расстегнул кобуру. Протягивая «наган» рукояткой вперед, сухо сказал:

– Сорвете операцию, пойдете под трибунал.

– Так точно. Патроны—…напомнила Катрин.

Майор выгреб из кармашка в кобуре запасные патроны, высыпал в ладонь девушки и, не прощаясь, быстро пошел к мотоциклу.

Ошеломленная Катрин плюхнулась на портфель. Мотоцикл сурового Васько умчался. Над головой шелестела глянцевитыми листочками груша. Солнце медленно склонялось к горизонту. Если не считать отдаленного урчания канонады, ничто не напоминало о войне. Но завтра будет не так. И ночью… «Во что ты ввязываешься? Разве ты на это подписывалась? Да ты просто не в состоянии выполнять такие задания. Одно дело быть связной… Ты что, Штирлиц? – Катрин тупо сжимала в ладони патроны. – Васько – не майор, а рельс какой-то бесчувственный. Куда девку посылает? А ты, неполноценная, зачем револьвер выпросила? И вправду воевать собралась?»

Девушка высыпала патроны в подол, сдавила ладонями виски. «Может, уйти прямо сейчас? Задание ты честно выполнила. А дальше что от тебя толку?»

Катрин вспомнила о вое самолетов над селом, о разрыве бомб, о телах у дороги. Озверелое лицо старлея-зенитчика. Увидела страницы учебника истории с казенными, равнодушными, а по сути такими жуткими фразами.

Подол сарафана стал похож на голубенькую марлю. Шов разошелся, но это уже не имело значения. Гимнастерка еще держалась. Катрин пересыпала в нагрудный карман патроны. «Наган» спрятала за пазуху. Довольно корявое оружие, так просто не извлечешь.

Полуторка резко затормозила, подняв облако пыли. «И здесь Шумахеры водятся», – подумала Катрин. Из кабины лихо выскочил лейтенант, подбежал, четко козырнул:

– Лейтенант Любимов. Поступаю в ваше распоряжение, товарищ инструктор.

– Почему задержались? – сурово спросила Катрин, разглядывая румяного юного парнишку со значком снайпера на гимнастерке. Майор мог бы выделить в сопровождение кого-нибудь попредставительнее. Росту в делегате связи было от силы метр шестьдесят, а веса наверняка поменьше, чем в мешке картошки. Как его только ветром не сдувает?

От вопроса высоченной инструкторши лейтенант еще больше зарумянился.

– Запчасти перегружали. Машин свободных не было.

«Может, мне снять с мальчишки сапоги да и отпустить? – подумала Катрин. – Нет, за что я его так позорить буду?»

– Рацию проверили? Тогда поехали, – девушка взяла запечатанный пакет. – Дорогу знаете?

– Так точно. И водитель знает—…лейтенант открыл перед девушкой дверь кабины, но Катрин кинула портфель в кузов.

– Я с ветерком…

Лейтенант смущенно попытался помочь, просвечивающий сарафан вогнал его в совсем уж помидорный румянец.

Грузовик рванулся с места. На девушку выжидающе смотрел боец с топориками на петлицах. Рядом стоял заботливо прикрытый шинелью ящик рации.

– Здравствуйте, товарищ ефрейтор. К работе готовы?

– Так точно, товарищ инструктор, – бойко отрапортовал красноармеец. – Вот, вам приказано передать…

В свертке, кроме серого комбинезона, был новенький командирский ремень и пилотка.

– Прекрасно. Как зовут?

– Ефрейтор Сопычев, старший радист саперной роты. Откомандирован в распоряжение лейтенанта Любимова.

– Значит, временно и в мое, – Катрин оглянулась по сторонам.

Машина резво неслась по дороге. Проселок оставался безлюдным. Солнце уже садилось, и полуторка пролетала сквозь длинные тени ветвей. В животе стало как-то тревожно. Возможно, от голода.

– Вы, Сопычев, понаблюдайте пока, как там сзади. Мало ли что, вдруг немецкие мотоциклисты просочились.

– Да откуда здесь немцы? Мы ведь пока в тылу…

– Наблюдайте, Сопычев. Внимательно. Мне себя в порядок привести необходимо.

– Понял, – проронил догадливый Сопычев и, прихватив винтовку, перебрался к заднему борту.

Катрин торопливо переоделась. Занятие, учитывая скачущую козлом полуторку, небезопасное. Избежать заноз и синяков в общем-то удалось. Девушка затянула ремень, переложила «наган» во внутренний карман и вздохнула с облегчением. Штанины комбинезона оказались длинноватыми, пришлось подвернуть. – Сопычев, вам сухой паек выдали?

Вскрывать банку тушенки пришлось отомкнутым от винтовки штыком. Ефрейтор заикнулся, в том смысле, что так штык использовать не положено. В ответ голодная Катрин заявила, что опытному бойцу необходимо носить с собой карманный нож. Из банки уже удалось выковырять добрую половину содержимого, когда машина остановилась на окраине села. Из кабины высунулся лейтенант.

– Крименцы. Тут наши стояли из разведбата. А сейчас пусто.

Катрин с трудом пропихнула в себя кусок волокнистой говядины.

– Нам объезд искать некогда. Давайте здесь не маячить. Проскочим, пока не стемнело. Главное – энергичненько.

Почти тут же девушка раскаялась в своем неосмотрительном указании. По пустынной улице полуторка неслась так, как будто под капот вместо сорока лошадиных сил запихнули все сто двадцать. На перекрестке водитель чудом увернулся от черной груды металла. Сожженная «эмка» еще источала дым и резкий запах гари.

Первых выстрелов Катрин не услышала. От пробитого борта отлетела щепка. Сопычев суетливо вскинул винтовку, выпалил куда-то в сторону мелькавших домов. Полуторка еще прибавила ходу, громыхая всеми частями и оставляя за собой пыльный шлейф, вырвалась за околицу. Вслед хлопнула пара выстрелов.

– Ты куда стрелял, Сопычев? – прокричала Катрин.

– Блеснуло что-то. За окном навроде, – ефрейтор сосредоточенно щелкнул затвором, досылая новый патрон.

– Вы, товарищ ефрейтор, поосторожнее. Подстрелите местного педагога или старушку какую-нибудь.

– Что ж, в нас палят, а мы, выходит, молчать должны? Все они здесь – белохохлы, только и ждут момента в спину бабахнуть, – уверенно заявил ефрейтор.

Машина остановилась. Из кабины высунулся лейтенант. Фуражка лихо съехала на ухо, в руке «наган».

– Все целы?

– Все, все, – успокоила Катрин. – Вы тоже стреляли?

– Да я и разглядеть ничего не успел. В кого стрелять-то?

– В белохохлов.

– В кого?!

– Поехали, потом разберемся.

До штаба корпуса добрались уже в темноте. Снова танки, артиллерия, десятки автомашин, стоящие практически без маскировки. Катрин знала, что до утра вся эта армада стронется с места в новом многокилометровом марше, опять заведомо запаздывающем и поэтому бессмысленном.

Машина миновала два контрольно-пропускных пункта. В торопливых и коротких вспышках фонариков проверки Катрин в своем комбинезоне и пилотке подозрений не вызывала. Документы посмотрели только у старшего по машине. Собственно, у девушки теперь имелось почти самое настоящее командировочное предписание за подписью командующего 4-м мехкорпусом. Ну, пока не понадобилось, тем лучше.

Машина остановилась у зарослей на берегу мелкого ручейка. Очевидно, где-то недалеко был коровник. Густо несло навозом и свежей, измолотой гусеницами зеленью. Катрин и лейтенант отошли от машины и устроили совет.

– Вы, товарищ инструктор, здесь ждите. А то вопросов не оберемся. Время горячее, женщин здесь мало, – извиняющимся тоном предложил Любимов.

– Согласна. Тем более вид у меня—…Катрин развела руками.

– Вид как раз боевой, – лейтенант зачем-то одернул собственную гимнастерку, поправил кобуру и полевую сумку. – Но… как-то непривычно. В платье, я имею в виду, было… У вас в Москве… Наверное, в смысле…

– Лейтенант, вы не задерживаетесь? – сочувственно поинтересовалась Катрин. – Задание у нас срочное, идите быстрее. И не волнуйтесь.

– Есть, – с облегчением проронил парень и стремительно исчез в темноте.

Катрин вернулась к машине. Наказала Сопычеву проверить рацию и отдыхать. Ефрейтор заверил, что рация работает как часы, и предложил товарищу инструктору взять шинель, поскольку уже холодно и к тому же комары налетают. От шинели Катрин отказалась и села в кабину. Водитель дремал, подсунув пилотку под щеку.

– Отдыхайте, отдыхайте, – девушка неловко уселась в тесной кабине, – я только хотела спросить, как там у нас с бензином?

– Виноват, задремал. Как в субботу тревогу объявили, так толком спать и не пришлось. А с бензином у нас порядок. В полку полностью заправились.

– Ну и спите тогда. Пока время есть.

Ждать было тяжело. Катрин прошлась вокруг машины. Канонада вроде бы поутихла, отдалилась на север и юго-восток. На противоположном возвышенном берегу ручейка рычали моторы, слышались команды, перемежаемые непременными связующими словосочетаниями. Там формировалась колонна.

Потом шум постепенно стих. Колонна двинулась на север. К утру штаб корпуса должен очутиться гораздо ближе ко Львову.

Дурь какая, – ты знаешь все события на неделю вперед и не имеешь понятия, что творится под носом сию минуту.

Катрин смотрела на звезды. Слишком высокие и мелкие. Дрянь, а не звезды.

Сколько времени прошло? От пропавшего лейтенанта ни слуху ни духу.

Девушка заглянула в кузов к Сопычеву. Ефрейтор безмятежно сопел, уютно устроившись в углу у рации. Но бдительности не утратил, подскочил, стоило тронуть за плечо. Часов у него тоже не было.

– Не беспокойтесь, товарищ инструктор. До утра обстановка прояснится. Лейтенант Любимов – командир надежный, я с ним уже в двух командировках бывал. Глядишь, еще позавтракать в полку успеем.

Насчет завтрака Катрин как раз была уверена в прямо противоположном. К утру подразделения 64-го полка должны очутиться в пригородах Львова. Если у Васько нет планов, категорически идущих вразрез с исторической действительностью.

Ждать дальше стало невмоготу.

– Сопычев, остаетесь за старшего. Если лейтенант вернется, ждите меня минут тридцать. Если появятся проверенные новости, сразу передавайте в полк.

Катрин взяла помятое ведро, поправила пилотку и направилась через ручей.

Штаб свертывался. Мимо девушки проехали крытые машины, звякающие чем-то металлическим и легким. Следом прогромыхал тягач с противотанковой пушкой на прицепе. Потные красноармейцы грузили тюки с так и не развернутой маскировочной сетью. Какой-то майор громогласно искал сержанта Георгадзе. Мелькали лучи фонариков. На Катрин никто не обращал внимания. Девушка торопливо шла среди всей этой суеты. Сам черт здесь ногу сломит. Где здесь кого найдешь? Совершенно бессмысленная затея.

Катрин вышла в пологую лощину. Большая, похожая на сдутый аэростат палатка лежала на земле. Вокруг второй, такой же, но еще растянутой на кольях, суетились бойцы. Несколько «эмок» ровной шеренгой выстроились под охраной двух броневиков, развернувших пушечные башни в разные стороны. Мимо девушки рысцою пробежала цепочка автоматчиков с новенькими ППШ.

Из палатки вышли несколько старших командиров. Впереди шел генерал-лейтенант. Мелькнуло задумчивое толстогубое лицо сына церковного старосты. Нарочито старомодные круглые очки. Кобура маленького браунинга на боку.

Катрин запнулась. Несмотря на темноту, знакомое по сотням фотографий лицо командующего 4-м мехкорпусом не узнать было сложно. Тем более если знаешь дальнейшую биографию спасителя Москвы зимой 41–42 гг. и идейного, последовательного борца с большевистской Москвой начиная с 1943 года.

Девушка глупо стояла с пустым ведром. До сих пор она не сталкивалась лицом к лицу с личностями, оставившими следы, или, чего уж там, натуральные грязные лужи в истории.

Генерал-лейтенант прошел менее чем в десяти метрах от девушки. Бригадный комиссар, идущий рядом, что-то негромко говорил комкору.

А может… того? Привести в исполнение будущий приговор Военной коллегии Верховного суда прямо сейчас? Не будет никакой РОА[16], не будет позора этого человека, так упорно пробившегося из рядовых до генерал-лейтенанта. «Наган» редко дает осечки. Даже можно успеть смыться.

«Все ты просчитала, арифмометр недоделанный? А что будет с отступлением растрепанного корпуса? С Киевским котлом и тем же контрнаступлением под Москвой? Слишком сложно».

Катрин навсегда запомнила одновременно и умное, и по-крестьянски грубое губастое лицо, складки кожи на затылке, старушечьи дужки очков…

«Наган» остался в тепле за пазухой. Теперь уже поздно. Командир корпуса сел в «эмку». Хлопнула дверь машины.

– Танкист, ты что столбом застыл? Почему с ведром?

Катрин обернулась. Перед ней стоял грузный майор с орденом Красного Знамени на груди.

– Что ты здесь делаешь, твою мать, спрашиваю?! – В темноте майор, наконец, пригляделся к лицу «танкиста», к светлым волосам. К тому же свободный комбинезон с маскировкой некоторых достоинств девушки справиться явно не мог.

– Вот б…! – вырвалось у орденоносца.

– Никак нет! – обозлилась Катрин. – Инструктор Мезина. Согласно мобилизационному плану, доставила автомашину номер «12–34». Требуется промыть фильтры.

– Какие фильтры?! Совсем спятили? С каких это пор по мобилизации девки вместе с машинами в части прибывают?

– Не девки, товарищ майор, а комсомолки. По решению собрания бригады имени Прасковьи Ангелиной, все девушки как одна решили лично передать машины в действующую армию.

– Чушь какая! Не до вас, немцы рядом. Сдайте автомобиль немедленно и отправляйтесь в тыл.

– Не могу, товарищ майор. Обязана сдать машину в 12-ю дивизию под личную роспись подполковнику Тарасову. Они наши шефы.

– Какие шефы?! Иди, сдай машину, дура, и чтобы я тебя больше не видел. Под арест пойдешь.

– За что, товарищ майор? – заканючила зарвавшаяся Катрин. – Я вас очень прошу, подскажите, как найти подполковника Тарасова. Меня же без его расписки из комсомола исключат.

– Уезжайте отсюда, девушка, – застонал майор. – 12-я уже подо Львовом должна быть. И Тарасова твоего нет.

– А где же он? Ну-у, товарищ майор, – подбавила слезности в голосе Катрин.

– Арестован Тарасов, поняла? В Камарах на дивизионной гауптвахте сидит.

– Как в Камарах?! – изумилась Катрин. – Там же немцы.

– Нет там никаких немцев! – снова зарычал майор. – Утром по крайней мере не было. А если и подойдут, вашего драгоценного Тарасова вместе с остальными арестованными эвакуируют. Нашел время самоуправством заниматься. Видно, ваших машин не дождался, принялся у семей партактива транспорт отбирать. Анархист, – майор грустно покачал головой, – а ведь лучший в корпусе артиллерист был. Уходите, девушка, я убедительно вас прошу. Не до романтических игр сейчас. Война не прогулка.

«Это уж точно», – подумала Катрин, бренча ведром и рысцой возвращаясь к машине. Вокруг валялись пустые ящики, забытые колья от палаток. Почти все штабные подразделения уже снялись. Девушка поскользнулась на луже чего-то липкого. «Вот, наверняка фильтры промывали».

Еще и замочив ноги при форсировании превратившегося в проезжую канаву ручья, Катрин выскочила к машине. Все были на ногах.

– Куда вы пропали? – нетерпеливо проговорил лейтенант. – Я все узнал. Подполковник Тарасов арестован за превышение служебных полномочий…

– И скучает на нарах в Камарах, так? – Катрин злобно затрясла ногами, пытаясь отряхнуть налипшую грязь. – Доложили?

– Нет, ждали вас. Шифровать?

Короткая радиограмма, ушедшая в штаб 34-го танкового полка, прямым текстом гласила: «Превышение должностных. «Обезьянник» дивизии».

Ответ был получен через четыре минуты: «Приказ будет в течение часа. Зона выхода проблемная. Немедленно окажите помощь транспортом».

Катрин, стиснув зубы, глянула на лейтенанта. Любимов, вставший на цыпочки и подсвечивающий радиограмму фонариком, выглядел растерянным.

– Камары западнее Жечуба километров на шестьдесят. Наших там быть не может.

– Карту давай.

Катрин водила узким лучом фонарика по бумажному полю, испещренному знакомыми названиями. Без синих и красных стрел, отмечающих удары и контрудары приграничных сражений, карта выглядела невинно голой. Общее положение частей на утро 24 июня девушка помнила. Но эти дурацкие Камары? Крошечное местечко, в районе которого и боев-то не было. Дислоцировавшиеся там артиллерийский полк и отдельный полк связи выступили еще 21 числа. Остались ли там тыловые подразделения? Хрен его знает.

– Ушли наверняка, – убежденно прошептал лейтенант. – Нечего там нашим делать. Немцы правее Камаров прорвались крупными силами. Я в штабе сам слышал.

– В радиограмме приказ. Думаешь, майор Васько обстановку хуже нас знает?

– Нет, конечно, – с некоторым испугом запротестовал лейтенант. – Товарищ майор никогда не ошибается. В полку об этом все до последнего человека знают. Должно быть, обстановка изменилась. Пора нам в наступление переходить. С севера, наверное, наши нажали. Там у нас три, а то и четыре корпуса. Такая сила—…Любимов сконфуженно умолк.

– Это не военная тайна, – вздохнула Катрин. О реальных действиях советских корпусов севернее Львова она знала лучше лейтенанта, но огорчать парня не собиралась. – Нажали наши – не нажали… Приказ выполнять будем?

– Так точно, товарищ инструктор, – вдохновленный скорыми победами лейтенант был готов к самым решительным действиям.

– Тогда чего мы здесь сопли жуем? – мрачно осведомилась Катрин. Ее не оставляли мрачные предчувствия. «Не в ту вы сторону людей ведете, товарищ инструктор».

Сопычев, растопырившись, удерживал винтовку, рацию, свой вещмешок и портфель товарища инструктора. Катрин приходилось удерживать только себя любимую, что тоже было нелегко. Непривязанное второпях ведро громыхало по всему кузову. Полуторка вырулила на проселок и развила поистине самоубийственную скорость. О том, есть ли в Камарах немцы или нет, девушка беспокоиться перестала. Судя по гонке, живыми туда все равно добраться не суждено.

На больших наручных часах лейтенанта Любимова зеленовато светились стрелки. Давно перевалило за полночь. Начинался третий день войны.