Читать книгу Братья и сестры по оружию. Связные из будущего (сборник) - Юрий Валин - Страница 8

– Первый сектор. Зона ответственности: монастырь – Гора – Черная речка. Основной удар немцы наносят севернее. Главное направление – Федюхины высоты, – Сан Саныч показал куда-то в сторону дальних шиферных и металлочерепичных дачных крыш.

– Помню, – Катя слизнула с губ сладкий сок. Ранние крымские персики, невзирая на скромные размеры, были чудо как вкусны. – Оборону с нашей стороны прорвали между левым флангом 386-й сд[41] и 8-й бригадой морпехов. Около шести часов утра это приключилось. Направление – высота 111,0 и хутор Дергачи. Кстати, во что этот замечательный хутор сейчас превратился? Это за теми дачами или за следующими?

– Катерина, – угрожающе напомнил майор, – тебе эти дурацкие Дергачи совершенно ни к чему. Вон, – Юхарина балка, вот берег. Все. Дальше ты не сунешься. Ни в монастырь, ни в балку Бермана, ни, упаси тебя бог, к Горе. Хватаешь объект, тащишь его к городу. К вокзалу не сворачивать – там жарко и тесно будет. Ты меня слышишь или нет?

– А как же, товарищ майор. У вокзала мне делать нечего. В монастырь я бы, конечно, заглянула, но он вроде тогда неработающим был. Какой интерес? – Катерина покосилась на едва видимые кресты Георгиевского монастыря. – Ты не беспокойся, Сан Саныч. Район наших действий микроскопический. Я все усвоила. Жаль, до города не удалось напрямую прогуляться, но я так понимаю, в 42-м здесь частных владений с заборами поменьше было.

– Зато минных полей хватало. И немецкие самолеты по головам ходили. Это тебе не просторы Львовщины. Здесь все сразу и много. Ты в курсе. Лучше вам к утру уже в городе быть. Отсидитесь где-нибудь. В холодке.

– Посидим, – Катя запустила персиковой косточкой в плещущее далекое внизу море. Майор и наконец оторвавшийся от окуляров бинокля старший лейтенант суперкомпьютерных войск Шура глубокомысленно проследили за полетом.

Откомандированная из столицы группа ГРУ в полном составе проводила оперативное совещание, устроившись на вершине одного из самых живописных мест Крыма. Высокий мыс именовался Феленк-Бурун, он же мыс Георгиевский. Было у местечка и еще три-четыре, может быть, и более известных названия, но в данном случае топонимика не имела значения. Товарищей офицеров и товарища сержанта интересовал район западнее Феленк-Буруна. От позиций «БС-18/1»[42], хоть и перестроенных в 1944 году, мало что осталось, тем не менее объект считался военным и символически охранялся колючей проволокой. Лезть туда не имело смысла. Зато рекогносцировочная группа побывала на бывшем выносном посту гидрографической службы. Здесь сохранились две оплывшие лунки блиндажей, вполне угадывался ход сообщения и ровик НП. Любознательный Шура выковырял из цепкой травы какую-то железяку непонятного предназначения. Ну, железа в 42-м будет предостаточно, а то, что пост Манипуляторного отряда № 1 оказался в относительной неприкосновенности, было просто замечательно. Кате впервые удалось заранее побывать непосредственно на точке назначения Прыжка.

Итак: сроки операции. Начало – в 23 ч. 30 мин. 28 июня 1942 г. Завершение – в 22 ч. 10 мин. 29 июня 1942 г. Резервное время – до 4 ч. 30 мин. 30 июня – тогда сработает таймер автоматики. Задача – эвакуация на Кавказское побережье краснофлотца Чоботко Леонида Львовича, 1923 года рождения. Родился в городе Мариуполь, до войны успел окончить первый курс Киевского университета. Маршрут эвакуации – пост гидрографической службы Феленк-Бурун – Юхарина балка – Камышовая бухта. Средство эвакуации морем – КАТЩ[43]-155 «Чкаловец».

«Чкаловец» уйдет в 22 ч. Один из последних кораблей, покинувших осажденный город, и один из немногих, добравшихся до Новороссийска без особых происшествий.

Приказы не обсуждаются. Катя принципы единоначалия сомнениям не подвергала. Нужно, чтобы этот краснофлотец-вычислитель исчез из обреченного города, – значит, нужно. Вы, Екатерина Григорьевна, изволите служить по контракту, и свои собственные соображения, не относящиеся непосредственно к выполнению задания, можете засунуть куда подальше. Соблаговолили вам объяснить, почему этого тов. Чоботко Л.Л. нельзя выдернуть из пекла пораньше, и будьте довольны. Ну, не смогли в отделе вычислить, где искомый краснофлотец находился до конца июня. ПОР[44] большой, частей и подразделений уйма, документы по перемещению личного состава сохранились, мягко говоря, не полностью. Понятно, по довоенным документам никакого Чоботко в Манипуляторном отряде № 1 не числилось. Где и когда студент был мобилизован в армию, выяснить опять же не удалось. Имелись сведения о его безоблачном мариупольском детстве и о поступлении на механико-математический факультет. Изъять юного студента прямо из киевской аудитории почему-то было признано преждевременным. Требовалось, чтобы он войны нюхнул, что ли?

Катя лишних вопросов не задавала. Поучаствовав, хотя и не на первых ролях, в дюжине разработок отдела «К», товарищ сержант усвоила, что планирование подобных операций сродни гаданию на кофейной гуще. Ничто и никогда не происходило так, как рассчитывалось группой планирования операций. Собственно, по этой причине большинство прожектов отдела отклонялось еще на стадии теоретической разработки. Но сейчас и время точное, и место – лучших условий не придумаешь. Прыгнем туда-сюда, мигом вернемся.

Дурные предчувствия. Как всегда перед Прыжком. И Сан Саныч это отлично понимает, сам ходил.

Катя смотрела, как юркий катер выволок в бухту за мысом надувной «банан» с отдыхающими. Желтый поплавок-аттракцион лихо скакал по легкой ряби. Доносился едва слышный визг седоков.

– Слышь, Шурик, гони сюда бинокль, – пробормотала Катя. – Тебе оптику дали не для того, чтобы на полуголых телок пялиться.

– Так куда еще смотреть? – меланхолично заметил старлей и покосился на высоко открытые летним платьем загорелые бедра тов. сержанта. – Ты же со мной на пляж не прогуляешься?

– Вот еще! Ты фото горячо любимой жены вынь и хоть в оптический прицел на него любуйся. Ишь, курортное настроение проявилось. Вот закинешь меня своей шарманкой непонятно куда, тебя премии лишат, тогда тебе Ольга живо зрение подкорректирует.

– Ты нелепому женскому толкованию точную науку не подвергай, – обиделся Шура. – Станцию я лично проверил. Понадежнее, чем стационар, сработает. А бинокль вы мне сами всучили, что ж мне теперь, «Юнкерсы» высматривать? Здесь-то их точно не уловишь.

– Давай оптику сюда, – сказал Сан Саныч. – И пойди прогуляйся, осмотрись еще раз на предмет помех. А то будет как в тот раз, когда дежурный «очень вовремя» СВЧ-печку включил.

– Какие здесь печки? – пробурчал Шура, но бинокль начальству отдал и побрел по тропинке, с тоской поглядывая на голубой простор моря. В отличие от остальных членов опергруппы, компьютерщик окунуться в воды самого Черного моря еще не успел.

Майор сунул бинокль Катерине. Девушка откусила половину персика и принялась разглядывать монастырь. Рабочие во дворе вяло возились у циркулярки, возрождалась старинная обитель не слишком быстрыми темпами, хотя туристы среди досок и куч гравия исправно шлялись.

– Ну? – прервал молчание майор.

– Как-то невразумительно получается. Ксивы вроде имеются, маршрут как на ладони. Вот и думаю: что такое нелепое приключится? Может, этот тральщик не из Камышовой бухты уходит? Или наш Чоботко с гранатами и полундрой героически в контратаку кинется? Мне ему тогда что, руки крутить?

– Вряд ли, Катя. Если и выйдет нелепость, то иного характера. Насчет тральщика все точно – восемь свидетельств, все достоверные. Да и штурман их до победы дожил, в шестидесятых две тетради пространных воспоминаний написал. Насчет полундры, сама понимаешь. Клиент наш не из самых геройских.

– Ну, мало ли как бывает.

Майор промолчал.

Катерина разглядывала скалу, одиноко торчащую в бухте. Действительно – Монах. Правильно прозвали. Экий мрачно согбенный столб. И солнце июньское этого прибрежного Монаха не согревает.

– Товарищ майор, вы мне ничего не надумали сказать? А то вид у вас больно мнущийся.

– Прекрати. Что я тебе еще забыл сказать? Что скотство самонадеянную девицу в пекло совать? Это мы уже обсуждали.

– Ну вот, какая же я девица? Я вдова. Пожилая, можно сказать, тертая жизнью особа. Совершеннолетняя. Хватит тебе, как стыдливому сутенеру, морщиться. Не в первый раз.

– Все-таки идиотка ты, Григорьевна. И язык у тебя вечно в вонючем кураре перемазан. Я бы тебя куда-нибудь в трудармию определил этак на месячишко. Или к станку, детали точить. Для перевоспитания.

– К станку меня нельзя. Я в согнутой позе немедленно анархией заражаюсь. А вообще-то, я бы куда-нибудь на лесоповал сгоняла. Нет таких задумок? Я чащу люблю, там птички-грибочки, чудный запах свежих опилок. Правда, Сан Саныч, почему мы непременно в самую горечь суемся? Нельзя ли в 45-й, а? Я бы прошлась по Унтер-ден-Линден. На рейхстаг бы взглянула. Сквозь рамку фаустпатрона.

– Не смеши. Там наши своевременно на совесть пошуршали, подчистили. Нет пока заказов на 45-й. А про горечь ты забудь. Не твое дело. У тебя конкретная задача.

– Угу. Слушай, а не было мыслишки чуточку события подправить? Допустим, эту злосчастную 386-ю стрелковую оттянуть, а ее участок закрыть 25-й Чапаевской? За Гору уцепиться, от Балаклавы части заранее отвести, оседлать Ялтинское шоссе…

– Сержант!

Катя заткнулась.

Майор сделал вдох-другой и абсолютно спокойным тоном произнес:

– Я говорил – не твое дело? Говорил или нет? Ты у меня в кабинете папку видела? Нет у нас сил и возможности корректировать-переигрывать. Там все нужно менять, начиная от Турецкого вала и Ишуньских позиций. Если про непосредственно здешние обстоятельства говорить… Не дрогнет 386-я, фрицы прорвутся через 388-ю. В IV секторе чем закрываться? У Килен-площадки и электростанции чем десант в Северную бухту сбрасывать? Как без артиллерии работать? В конце июня сюда боеприпасов меньше 100 тонн в сутки доставляли. А требовалось 600. Всю схему действий флота нужно менять. А в воздухе? Ну, что фельдмаршал посоветует? Откровения свыше снизошли?

– Я молчу, – пробормотала Катя.

– Вот и молчи. Здесь не твоя удачливость нужна, а логистики и стратеги гениальные. Не нам чета. Не можем мы все просчитать даже серьезными машинами. Понимаешь?

– Понимаю, – покорно проронила сержант и принялась протирать линзы бинокля.

– Хорошо, если понимаешь. Я тебя знаю. Будешь материться, норовить в морду всем подряд заехать, но по заданию сработаешь. Если тебя хорошенько поскрести, внутри ты вполне военный человек. Даже рассудительный, прости меня господи. Иначе я бы тебя не отправлял. И наплевать мне было бы на твой контракт безумный.

– Э, контракт-то здесь при чем?

– При том, – майор посмотрел на часы. – Вот, рабочий день уже двадцать минут назад закончился. Говорю тебе, как один отдыхающий другому, ты там поразумнее действуй. Никому не нужно, чтобы ты пулю или осколок словила. Подчеркиваю, никому. Понятно?

– Ну, в общих чертах.

Сан Саныч вздохнул:

– Тебе бы, Катя, научиться улавливать нюансы. Действительно, не девочка уже. Я тут был на одном юбилейном мероприятии. В соседнем родственном отделе. Естественно, и про тебя вспомнили. Ты личность на Фрунзенской известная. Особенно, уж прости, твои длинные ножки в управлении славятся. В общем, очередной раз обсудили твои несомненные достоинства. И один старый знакомый в очень узком кругу сболтнул про твой контракт. Кое-какие детали, о которых я раньше не знал.

Катя удивилась.

– Что ты загадочность разводишь? О чем это ты таком не знал? Если мне не изменяет память, мы лично с вами, товарищ майор, условия моего второго контракта и оговаривали.

– Так точно. Только мы беседовали о ликвидации той нехорошей организации, которая твоего мужа убила. А о первопричинах охоты за тобой я, естественно, – ни ухом ни рылом. Не по моей части такие подробности. И о твоих личных мотивах я не знал. Думал, просто расквитаться хочешь.

Катя подбросила на ладони персик.

– А если не только расплатиться? Что, тогда условия контракта подлежат изменению?

– Тьфу! Я же не об этом говорю, Катерина. У нас сейчас так, курортная беседа. Непосредственно к службе отношения не имеющая. Я, честное слово, замучился – спрашивать или нет? Личный у меня интерес, внеслужебный. Ты уж прости, что ногами в душу лезу.

– Так уж лезь быстрее. Что ты вокруг топчешься?

Майор вздохнул.

– Ты меня не смущай. Философский вопрос у меня. Я вполне понимаю – за близкого человека отомстить. Деньги, хоть какие-никакие, – тоже понимаю. Хотя ты, выходит, куда состоятельнее, чем мне представлялось. Ну, авантюризм – знакомое дело. Но так с ума сходить, так пропадать из-за влюбленности трехгодичной давности?

– Я, Сан Саныч, не пропадаю. Вовсе наоборот. Я сначала сама не осознавала. Действительно, мало ли романтических приключений в жизни случается? Но я этого человека люблю. Как только осознала, сразу в жизни смысл появился. Цель заимела. И как-то сразу на все наплевать стало. Даже погоны ваши дурацкие нацепила. Вон, на службу вовремя являюсь.

– Это да. Потрясающей дисциплинированности ты военнослужащая. – Майор машинально подправил журнал, подложенный на камень, дабы не испачкать светлые джинсы. – Хорошо, странность твоего выбора объекта воздыхания я принципиально опущу. Я вроде тебя два года знаю, а как об этом узнал – в полном шоке. Ладно, мне все равно не понять. Но, Кать, то, что время идет, что тот человек вряд ли тебя дожидается, тебя не смущает?

– Не-а. Я же влюбленная. По самые уши. Время мне – по фигу. Вот отыщу, в глаза взгляну, тогда опомнюсь. Я перед собой очень честная.

– Хм.

– Ты про мужа? Он знал. Еще до свадьбы нашей смешной-полоумной. Классный он мужик был. Жаль, познакомиться вам не довелось. Я с ним крепко дружила.

– Это с мужем-то? Катерина, ты – идеологическая бомба. Если бы у нас в отделе хоть какой-нибудь замполит водился, выперли бы тебя в две минуты. А я бы на Сахалине вечным майором пенсии дожидался.

– Сахалин – тоже русская земля, – девушка улыбнулась. – Сан Саныч, ты не завидуй. И ты когда-нибудь сумасшедшим чувством по башке схлопочешь.

– Нет уж, я уже старенький. К тому же я еще и развод не оформил. Я уж лучше каким-нибудь спокойным делом займусь. Вроде шахмат и кактусоводства.

– Конечно. Ты старенький. Это у меня мамаша молодая, опять замуж выскочила. И опять по большой и искренней плотской любви. Четвертый брак – он лучший самый. Берите пример, товарищ начальник отдела.

– Обязательно. То-то ты с маман своей отношения не поддерживаешь.

Катя поморщилась.

– Что мне молодоженов смущать? Позвонила я им как-то. Далека я от простого бабского счастья. Иные интересы. Ты, Сан Саныч, излишне на негативе концентрируешься. У нас ведь вся жизнь впереди. Имеются у меня подозрения, что через пару лет с несовместимостью металлов и Прыжков научатся справляться. Возглавишь задание лично, сразу на мир другими глазами взглянешь. Жизнерадостно.

Майор, заимевший после единственного Прыжка десяток штифтов в обе ноги, глянул печально. Не верил, хотя и знал, что подчиненная интуитивно чувствует Переходы куда тоньше академика Белостоцкого со всеми его вековыми теоретическими исследованиями.

Катя сунула начальнику мятый персик:

– Пошли, на пляж заскочим. Окунем Шурика и еще раз снизу на берег взглянем.

– Поехали. – Майор встал, отряхнул джинсы, – в штатском начальник отдела ходить не привык. Подобрав журнал, Александр Александрович глянул на пеструю страницу: – Смотри-ка, опять насчет Керченского пролива бодаться начали. Сто тридцать третий раунд переговоров. Тоже не хотят господа хохлы нюансы улавливать.

Офицер и девушка вместе взглянули на желто-голубой флажок, развевающийся над тентом летнего кафе у автостоянки.

– Думаешь, будет и третья оборона? – с сомнением спросила Катя.

– Вот уж не знаю. Мы с тобой исключительно прошлым занимаемся и «кальку» слегка подправляем. Я тебе всего лишь о нюансах напоминаю.

– Так я вся внимание.

– Пойдешь, с этим Чоботко будь попроще. Удастся усадить на «Чкаловца», замечательно. Не удастся, выпрыгивай с багажом. Заодно новый таймер испытаешь. Только рогом не упирайся. Сочтешь, что багаж неадекватен, пусть на месте остается. Расслабленным.

– Даже так? – удивилась Катя.

– Что-то вроде того. Я тебе ничего не говорил, ты и так девушка догадливая. По «классике» с Чоботко не должно пройти. Любой иной результат будет считаться положительным.

Они спустились к белой «четверке». Водитель-прапорщик, позаимствованный в городской комендатуре, закончил курить и, застегивая яркую гавайку, неохотно двинулся к раскаленной машине.

– Сан Саныч, – сказала Катя в спину начальнику, – я нюансы начала улавливать, но еще не все подряд. До конца не врубилась, если честно.

– Нечего тут врубаться, – майор не обернулся. – Паренек там талантливый. На кого он начнет работать? Догадываешься? Польза от талантов неоценимая, а вред еще заметнее. Пусть или на нашу советскую Родину трудится, или отдыхает. Как геройски павший в борьбе с фашистами.

Катя кивнула. В любом случае судьба краснофлотца изменится на два дня раньше даты, отведенной ему историей «классики».

Проблема в том, что единственным документом за военный период, упоминающим Чоботко Л.Л., был список пленных, взятых 28-й легкопехотной дивизией немцев. Датировался скорбный список 3 июля все того же черного 1942 года.

* * *

Ах, крымское лето! Россыпи дачных огней на ближних и дальних склонах, на просторе долины. Звезды тщились отразить подобную пестроту в небе, но получалось тускло. От Лермонтовского санатория доносилось задорное подвывание Галки Гайдучки:

Благословенна летняя крымская земля.

Уже переодетая Катя на заднем сиденье «четверки» хрустела яблоком и машинально шевелила пальцами ног, привыкая к грубоватым ботинкам. Обычная история – вроде и разнашиваешь, и приноравливаешься, а все равно как будто чугунные колодки нацепила. Ладно, люди в таких «ортопедках» всю войну прошагали, пару дней как-нибудь перетопчемся.

Подошел майор:

– Да сколько можно жевать? Тоже мне – голодающее дитя Поволжья. Смотри, вывернет в самый неподходящий момент. И вообще, не за грибами идешь.

– Ясное дело. Только мутит нас всех не от Перехода, а от нервов. Я специально проверяла.

– Как же, когда я Прыгал, меня так свернуло, вспомнить стыдно. Хорошо еще, на месте назначения это болезненное состояние только на руку сыграло, – глянули, как мне хреново поутру, сразу поняли, что свой человек. Но ты бы поостереглась.

– Ну, люблю я фрукты. Одно яблочко всего. Даже если дырку заработаю, вы же мне перитонит подчистите, а?

– Покаркай еще, – майор отобрал яблоко, запустил в сторону обрыва. – Давай проверяйся.

– Хоть жвачки дайте, – Катя со вздохом встала.

Мятная свежесть наполнила рот. Девушка покрутилась перед командиром. Сан Саныч проверил застиранный танковый комбинезон – оригинал 40-х годов, извлеченный из запасов отдела и специально подготовленный к экспериментальной выездной экспедиции. Ткань пропитали какой-то огнестойкой хренотенью, – по замыслу химия должна была укрепить «ха-бэ», позволить комбезу пережить Прыжок и продержаться еще сутки-двое. Кроме пропитки, пришлось поменять пуговицы и крючки, – металлическая фурнитура имела неприятную особенность прожигать ткань. Жесткий ворот комбинезона порядком тер шею, но девушку больше беспокоила обувь. Носки, по понятным причинам, ничем пропитывать не стали, – если расползутся, потертости обеспечены.

Сан Саныч подергал обрезок брезентовой стропы, стягивающей талию агента.

– Удобно?

– Когда не трясете, вполне.

– Документы?

Катя расстегнула нагрудный карман. Майор в темноте перещупал красноармейскую книжку, комсомольский билет и остальную заготовленную макулатуру.

– Вот черт, на своей земле, а словно за линией фронта работаем.

«Незалежные» пограничники помешать операции вроде бы не должны, но прапорщик-водитель на всякий случай присматривал за округой, устроившись на крыше дачной халупы. Из домика, извиваясь, выползал и подергивался силовой кабель, – Шурик в последний раз проверял аппаратуру.

– Ну как, товарищ майор, годна? – поинтересовалась Катя.

Сан Саныч неохотно вернул потрепанную пилотку.

– Насколько я могу нащупать, все в порядке. Таймер, случаем, не забыла?

Катя за шнурок вытянула из ворота комбинезона цилиндрик «смертного» медальона, в который вмонтировали электронный чип.

– Нижнее белье к проверке готовить?

– Неужели нацепила? – скорбно поинтересовался начальник. – Вот событие-то.

Катя ухмыльнулась.

– Я, товарищ майор, девушка распущенная и беспринципная, но устав свято блюду.

Мужские просторные трусы и спортивную майку товарищ сержант ушивала собственноручно. Не совсем по уставу получилось, но пристойненько.

– Дурища ты принципиальная, – проворчал майор и взъерошил светлые волосы подчиненной. – Жвачку сплюнь немедленно. Благоухаешь слишком не по-нашему.

Катя выплюнула резинку и тщательно заткнула за пояс пилотку.

– Пошли, а?

– Еще три минуты, – Сан Саныч в очередной раз глянул на светящийся циферблат часов. – Катерина, глянь-ка на меня.

– Ну?

Глаза у светловолосого сержанта были огромными. Красивыми. В темноте не разглядеть их пронзительную изумрудность, но майор и так знал.

– Катя, лично прошу, – не нужно ничего стрелково-снайперского.

– Вот еще, я ж в приказе расписывалась. Все помню.

– Угу. Ты мне сейчас скажи.

– Да не буду я этих немцев стрелять. Надоели. Разве что румын какой попадется. Или итальянец. Ой, люблю экзотику, спасу нет. Да не смотрите вы на меня так. Я же с этим умником Чоботко буду носиться, а не за пулеметом полеживать. Какая уж там стрельба?

Врала Екатерина Григорьевна Мезина. И начальник знал, что она врет. Разными они были – красивая девушка и тощий майор с дважды перебитыми ногами. Только та война, раз коснувшись, никого от своей ярости не отпускала.

– Да ладно, Сан Саныч, все будет нормально, – смущенно проговорила Катя. – Выдерну я этого Львовича из обороны – и домой. Кстати, если я его по башке слегка задену, это гениальному мозгу не повредит? Он же вроде математик?

– Не знаю, Катя. Честное слово, не знаю. В досье его таланты никак не характеризовались. Шура вроде бы об этом типе стороной слышал. Эй, старлей, ты там не задремал?

– Готово все, – сумрачно отозвался из тени у дома компьютерщик. – Наш Лео Чоботко в Штатах после войны занимался теорией заданных атомарных структур. Один из родоначальников. Сейчас эта фигня нанотехнологиями зовется. Надежа и опора современной науки. Хотя я, может, и путаю насчет родоначальника. Информация закрытая. Давайте стартовать. Напряжение здесь прыгает, – натуральная кенгурятина.

– Товарищ старший лейтенант, – вкрадчиво произнес Сан Саныч, – вы меня в чем заверяли? В чем клялись?

– Так безглючно проскочим, – заверил Шура. – Я оба стабилизатора подключил. Набирайте Москву, синхронизируемся, и вперед. Кать, ты там без сложностей давай. Мне на пляж охота.

Катя, не особо скрываясь, сплюнула через левое плечо и вступила в «рамку».