Читать книгу Охотники на фазанов - Юсси Адлер-Ольсен - Страница 10

Над железнодорожным полотном висел серый туманный рассвет. За линией, над которой протянулась паутина электрических кабелей, уже давно гудели желтые автомобили почтового терминала. Народ ехал на работу, и электрички, сотрясавшие жилище Кимми, шли битком набитые.

Все это могло бы стать прелюдией обыкновенного дня, но в душе у нее бушевали сорвавшиеся с цепи демоны. Они были словно видения лихорадочного бреда: зловещие и неуправляемые, незваные гости.

Встав на колени, она попыталась помолиться, чтобы голоса умолкли, но у высших сил, как всегда, оказался неприемный день. Тогда она приложилась к бутылке, стоявшей возле ее импровизированной койки, и, сделав несколько глотков обжигающего напитка, решила не брать чемодан. Она и без того таскала с собой тяжелый груз ненависти, отвращения, ярости.

Со времени смерти Кристиана Вольфа первым на очереди у нее числился Торстен Флорин. Мысль о нем всплывала очень часто.

Лисья морда Торстена попалась ей недавно в газете: на снимке он гордо красовался в своем только что открывшемся после ремонта Доме мод на Индийской набережной в Старой гавани, похожем на стеклянный дворец. Реставрация этого здания принесла ему премию; там-то она и заставит его вернуться с облаков на землю.

Морщась от боли в пояснице, Кимми слезла с продавленной колченогой койки и понюхала у себя под мышками. Запах не слишком ощущался, так что с походом в бассейн при гостинице «ДГИ-бю» можно пока подождать.

Сунув руку под койку, Кимми достала маленький ящичек и открыла крышку.

– Ну, как ты спала, деточка? – спросила она, поглаживая пальцем крошечную головку, и, как всегда, подумала: «До чего у нее мягонькие волосики и длинные реснички!»

Она нежно улыбнулась малютке, бережно закрыла ящичек и засунула его на прежнее место. Как всегда, это было для нее лучшей минутой после пробуждения.

Перетряхнув кучку вещей, она выбрала самые теплые колготки. Проступившая на потолке сырость предупреждала, что осень нынче выдалась капризная.

Одевшись, Кимми осторожно выглянула за дверь кирпичного домика, за которой тянулось железнодорожное полотно. От круглосуточно мчащихся по нему электричек ее отделяло меньше полутора метров.

Рядом никого, и никто ее не увидит.

Она выскользнула наружу, заперла дверь на ключ, застегнула пальто. Прошла мимо серо-стальной трансформаторной будки, которую изредка проверяли служащие Датских железных дорог, и вышла на асфальтированную дорожку, которая вела к решетчатой калитке, выходящей на улицу Ингерслевсгаде.

Заполучить ключ от этой калитки было для нее когда-то недостижимой мечтой. До этого, чтобы попасть к железнодорожной сторожке, надо было идти по щебенчатой насыпи вдоль ограждения от самой остановки «Дюббёльсбро». Причем появляться можно было только ночью, чтобы никто не заметил. Из круглого домика приходилось убираться еще затемно, и поспать ей удавалось только три-четыре часа. Она знала: если ее хотя бы один раз тут застанут, то больше уже не пустят. Ночь стала ее верным спутником и хранителем, и так продолжалось до тех пор, пока однажды утром она не обнаружила табличку на калитке, выходящей на Ингерслевсгаде. На табличке было написано: «Лёгструп Хейн».

Она позвонила на фабрику, представилась как Лили Карстенсен из хозяйственного управления Датских железных дорог и договорилась о встрече со слесарем перед калиткой. Ради такого повода она оделась в хорошо отглаженный брючный костюм и к приходу слесаря была по виду истинной железнодорожной служащей. За два экземпляра ключа она расплатилась наличными и теперь могла приходить и уходить когда угодно.

Нужно было только соблюдать осторожность и следить, чтобы к ней не приставали демоны, тогда все будет в порядке.

В автобусе, идущем в сторону станции «Эстерпорт», она непрерывно бормотала себе под нос и замечала, что все вокруг на нее смотрят. «Прекрати, Кимми», – приказала она себе мысленно, но губы не слушались. Иногда ей казалось, что она слышит себя со стороны, как будто это говорит кто-то другой. Так было и сегодня. Она улыбнулась маленькой девочке, но та в ответ скорчила ей рожу.

Значит, сегодня все еще хуже, чем обычно.

Кимми вышла, не доехав несколько остановок, провожаемая взглядом множества глаз. «Никогда больше не сяду в автобус», – сказала она себе. Слишком в нем тесно, лучше уж ездить на электричке.

– Гораздо лучше! – произнесла она вслух и пошла вперед по улице Сторе Конгенсгаде.

На улице почти не было прохожих и машин. В голове почти никаких голосов.

Когда она дошла до здания на Индийской набережной, обеденный перерыв закончился. Парковка возле «Брэнд нейшнз», которая согласно надписи на эмалированной табличке принадлежала Торстену Флорину, была совершенно пуста.

Кимми открыла сумочку и заглянула внутрь. Сумочку она стащила в вестибюле стеклянного дворца у какой-то девицы, которая так увлеклась, разглядывая себя в зеркале, что ничего не замечала вокруг. Эту фифу, как можно было узнать из медицинского полиса, звали Лиза-Майя Петтерсон. «Еще одна жертва нумерологии», – подумала Кимми, отодвигая гранату и доставая из портсигара ароматную сигаретку марки «Питер Джексон», которые курила Лиза-Майя. На сигаретах было написано: «Smoking causes heart diseases»[4].

Расхохотавшись, Кимми закурила и глубоко втянула дым. С тех пор как ее выгнали из частной школы, она курила постоянно, а сердце бьется как ни в чем не бывало! Если она умрет, то явно не от сердечного приступа! В этом она была совершенно уверена.

За два часа выкурив всю пачку, она растерла окурки каблуком на плиточном полу и поймала за рукав одну из молоденьких девчонок, которые время от времени выскакивали через стеклянную дверь из «Брэнд нейшнз», и спросила:

– Вы не знаете, когда придет Торстен Флорин?

Ответом было молчание и неодобрительный взгляд.

– Не знаете? – повторила Кимми настойчивее и дернула девицу за рукав.

– Отпустите меня! – крикнула девушка, а потом вцепилась в Кимми и начала выворачивать ей руку.

Кимми сощурилась: она терпеть не могла, когда ее хватали за руку. И когда отказывались отвечать. И когда на нее смотрели. Поэтому она развернулась и с размаху двинула девчонку в скулу.

Та так и брякнулась на пол, будто мешок. Это было приятно, однако нехорошо. Кимми знала, что так нельзя делать.

– Ну говори же! – потребовала она, нависая над испуганной девушкой. – Ты знаешь, когда придет Торстен Флорин?

Услышав в третий раз дрожащее «нет», Кимми повернулась и ушла. Прежде чем явиться сюда еще раз, придется какое-то время переждать.

Перед магазином фирмы «Якобс фулл хаусиз» она наткнулась на Тину Крысятницу. С пластиковой сумкой в руке Тина стояла под вывеской «Грибы по сезону». Первым клиентам она предоставляла услуги в свеженакрашенном виде: с густо подведенными глазами и ярким румянцем на щеках, последующим приходилось довольствоваться тем, что осталось от этой красоты. Сейчас помада на губах у нее размазалась, – видимо, недавно Тина вытерла рот рукавом. Клиенты Тины, которых она обслуживала в прилегающих переулках, не пользовались кондомами. В жизни Тины давным-давно миновало время, когда она могла от них такое потребовать. Сейчас она вообще ничего уже не могла требовать.

– Ой, Кимми! Здравствуй, дорогуша! Как я рада тебя повидать! – заговорила она и на ножках-палочках заковыляла навстречу. – А я искала тебя, дорогуша, – продолжала Тина, размахивая рукой с зажатой в ней сигаретой. – На Центральном вокзале какие-то люди тебя разыскивают. Ты это знаешь?

Подхватив Кимми под руку, она потянула ее через дорогу, где перед кафе «Юрса» стояли скамейки.

– Где ты пропадала все это время? Я прямо по тебе соскучилась! – С этими словами Тина вытащила из пластиковой сумки две бутылки пива.

Пока Тина открывала бутылки, Кимми внимательно посмотрела в сторону Рыбного рынка.

– И кто же обо мне спрашивал? – поинтересовалась она, отстраняя протянутую бутылку.

Пиво – напиток простолюдинов, это твердо засело в ее сознании с детства.

– Да так, какие-то мужчины.

Лишнюю бутылку Тина поставила на землю под скамейку. Кимми знала, что Тина рада посидеть. В ее жизни это было главное удовольствие: в кармане деньги, в одной руке пиво, в другой сигарета, зажатая в пожелтевших пальцах.

– Тина, расскажи мне все по порядку!

– Ой, Кимми, ты же знаешь, память у меня так себе. Что поделаешь – героин! Так что тут у меня, – она постучала себя пальцами по лбу, – не очень-то в порядке. Но я про тебя ничего не сказала. Дескать, ни сном ни духом не ведаю, кто ты такая. – Тина засмеялась. – Они показали мне твою фотографию. Какая же ты была раньше красавица, дорогуша! Я тоже когда-то была хорошенькая, ей-богу, – добавила Тина, глубоко затянувшись. – Был один человек, он так и сказал. Его звали…

Она замолчала, уставившись пустым взглядом в пространство. Имя вылетело у нее из головы.

– Про меня только один человек спрашивал или их было несколько?

– Их было двое. – Тина кивнула и отхлебнула из бутылки. – Но не одновременно. Один пришел ночью, перед самым закрытием вокзала. Наверное, часа в четыре. Так могло быть?

Кимми пожала плечами: это не важно, главное, что искали ее двое.

– Сколько возьмешь? – раздался голос над их головами.

Прямо перед Кимми выросла какая-то фигура, но она никак не отреагировала. Это дело Тины.

– Сколько возьмешь за оральный? – повторил мужчина.

– Он у тебя спрашивает. – Тина толкнула Кимми в бок, ничуть не огорченная: на сегодня она уже заработала достаточно.

Кимми подняла голову: перед ней, засунув руки в карманы, стоял ничем не примечательный мужчина с довольно несчастным видом.

– Вали отсюда! – Она бросила на него злобный взгляд. – Вали отсюда, пока я не треснула тебя по башке.

Он отодвинулся и поправил одежду. Затем криво улыбнулся, словно услышал что-то очень приятное:

– Пятьсот. Получишь пятьсот, если сначала ополоснешь рот. Не хочу, чтобы ты меня обслюнявила. Договорились?

Он вынул из кармана деньги и помахал у нее перед носом. Голоса в голове Кимми загалдели громче. «Ну давай же!» – уговаривал один. «Он сам напросился!» – хором подхватили остальные.

Она достала из-под скамейки бутылку, поднесла ко рту. Мужик над ней, не мигая, смотрел ей в глаза.

А потом она откинула голову и выплюнула пиво прямо ему в рожу. Он так и шарахнулся от нее с оторопелым выражением на лице, возмущенно оглядел свое пальто и снова посмотрел ей в глаза. Она знала, с этой минуты он стал опасен. На Скельбекгаде нападения случались нередко. Тамил, раздававший на перекрестке бесплатную газету, вряд ли захочет в это вмешиваться.

Поэтому Кимми поднялась со скамейки и шарахнула мужика бутылкой по башке; осколки разлетелись по мостовой до противоположного тротуара, где стоял покосившийся почтовый ящик. От уха веером разбежались ручейки крови, потекли на воротник. Мужчина застыл, тупо глядя на бутылочное горлышко, нацеленное в него. Вероятно, он лихорадочно соображал, как будет объясняться с женой, детьми, сослуживцами. А затем со всех ног припустил в сторону станции, уже зная, что ему понадобится доктор и новое пальто.

– Я уже встречала этого дурака, – раздался рядом гнусавый голос Тины. Как завороженная, она глядела на растекающуюся по плиткам лужу. – Черт побери, Кимми! Теперь мне придется снова идти в «Альди» за новой бутылкой. Столько пива зря пропало! И надо же было этому кретину притащиться сюда, когда мы так хорошо тут сидели!

Кимми отвернулась от убегающего мужика и выпустила бутылочное горлышко. Потом сунула руку за пояс, вытащила спрятанный под брюками замшевый кошелек и расстегнула. Газетные вырезки были довольно свежие: время от времени она обновляла их, чтобы знать, как эти лица изменились. Затем она развернула вырезки и показала Тине.

– Может быть, обо мне спрашивал кто-то из этих? – Она показала на газетную фотографию с подписью: «Ульрик Дюббёль-Йенсен, глава Аналитического института биржевой деятельности, отказывается идти на поводу у буржуазных представлений».

За прошедшие годы Ульрик стал большим человеком как в прямом, так и в переносном смысле.

Сквозь облачко голубоватого сигаретного дыма Тина взглянула на вырезку и помотала головой:

– Те двое были не такие толстые.

– А этого не было?

Вырезку из дамской газеты Кимми нашла в корзине для бумаг на Эструм Фаримагсгаде. Длинноволосый, гладковыбритый Торстен Флорин походил на голубого, но таковым не являлся: за это Кимми могла поручиться.

– Этого я уже где-то видела. На «ТВ-Дания» или что-то в этом роде. Он, кажется, занимается модой?

– Тина, это был он?

Та хихикнула, словно услышала шутку. Значит, и не Торстен.

Дитлева Прама Тина тоже отвергла. Кимми сложила свои бумажки, снова засунула кошелек под одежду и спросила:

– А что эти люди говорили про меня?

– Только что разыскивают тебя, дорогуша.

– Если мы как-нибудь зайдем на вокзал и они там появятся, ты узнаешь их?

– Они же не каждый день там бывают. – Тина пожала плечами.

Кимми закусила губу. Теперь они подошли к самой сути, и надо действовать с осторожностью.

– Если ты их снова увидишь, то расскажешь мне, слышишь? Хорошенько запомни, как они выглядят, лучше даже запиши, чтобы не забыть. – Кимми положила ладонь на коленку Тины, такую острую, что она, казалось, вот-вот прорвет ветхую штанину. – Если что-то узнаешь, то оставь записку вон за той желтой доской. – Она показала на вывеску с надписью «Аренда автомобилей. Дисконт».

Тина закашлялась и закивала.

– Я буду давать тебе тысячу крон на твою крысу каждый раз, как буду получать от тебя полезные сведения. Что скажешь на это? Тогда ты сможешь купить крыске новую клетку. Она ведь по-прежнему живет у тебя в комнате, да?

Чтобы убедиться, что Тина не следит, куда она направилась, Кимми пять минут постояла возле парковки. Никто не знает, где она живет, и она старалась, чтобы и впредь это никому не стало известно.

Начиналась головная боль, появился озноб. Кимми перешла дорогу, направляясь к своей калитке. В душе смешались злость и растерянность; живущим в ней демонам это наверняка не понравится!

Только очутившись на узкой койке с бутылкой виски в руке, она огляделась и почувствовала, как начала успокаиваться. Здесь, в этом скудно освещенном тесном пространстве был ее настоящий мир, где она в безопасности. Ящичек под койкой, где лежит ее самое дорогое сокровище, плакат с играющими детьми на двери, портрет девочки, газеты на стене, которые она наклеила для тепла. Кучка одежды на полу, стопка газет в углу, две люминесцентные мини-лампы, работающие на батарейках, сменная обувь на полке. Что еще нужно? Всем этим она могла распоряжаться по своему усмотрению, а если захочется приобрести что-то новое – пожалуйста, она в состоянии это себе позволить.

Виски начинал действовать. Кимми засмеялась и проверила три тайника в стене – она почти каждый раз делала это, возвращаясь в свой маленький домик. Сперва тайничок с кредитными карточками и новейшими выписками из банкомата, затем хранилище наличных.

Она каждый день проверяла, сколько еще осталось. Кимми жила на улице уже одиннадцать лет, и тем не менее у нее оставалось один миллион триста сорок четыре тысячи крон. Если все и дальше так пойдет, она не потратит их никогда. Свои каждодневные потребности она обеспечивала сама, уводя чужие чемоданы и сумки. На питание уходило немного, да и спиртное стараниями заботящегося о здоровье народа правительства обходилось совсем недорого. Теперь можно спиваться за полцены – вот какая у нас стала чудесная страна!

Кимми снова засмеялась, вынула гранату из сумки и засунула ее в третий тайник к остальным. Затем так аккуратно вставила на место вынутые кирпичи, что щелки вокруг них оказались почти незаметны.

В этот раз страх напал на нее без предупреждения. Обыкновенно бывало не так: ее предупреждали всплывающие в голове образы. Руки, поднятые для удара. Иногда кровь и изуродованные тела. Иногда неожиданные воспоминания и давным-давно отзвучавший хохот. Обещания, которые потом были нарушены. Но на этот раз голоса не успели ее предупредить.

Ее затрясло, внизу живота возникли судороги. За этим неизменно следовали тошнота и слезы. Она уже пробовала раньше заливать вспыхнувший пожар спиртом, но от этого становилось только хуже. В такие мгновения она с нетерпением ожидала наступления темноты, но ожидание длилось часами.

Когда в голове все прояснится, она встанет. Пойдет на станцию «Дюббёльсбро». Спустится на эскалаторе на третий перрон и, пройдя в самый конец, будет ждать, когда промчится электричка, идущая без остановок. Протянув руки, она подойдет к самому краю перрона и произнесет:

– Вам не уйти, скоты!

Затем поступит так, как прикажут ей голоса.