Читать книгу Охотники на фазанов - Юсси Адлер-Ольсен - Страница 11

Едва войдя, Карл сразу увидел посреди стола пластиковую папку.

«Какого черта!» – подумал он и кликнул Асада.

– Это еще откуда взялось! – Когда помощник появился на пороге, Карл показал на пластиковую папку. – Ты знаешь?

– Трогать не будем. – Асад помотал головой. – Тут могут быть отпечатки.

В кармашек была засунута записка; оба детектива пристально воззрились на нее. При помощи лазерного принтера на листе было напечатано: «Нападения банды учащихся частной школы-пансиона».

Это был список ряда разбойных нападений с указанием времени, места и имен пострадавших. Похоже было, что инциденты происходили на протяжении длительного периода. Молодой человек на пляже в Нюборге, двое мальчиков-близнецов на площадке для боулинга, среди бела дня; супружеская пара на острове Лангеланн – всего не меньше двух десятков эпизодов.

– Сейчас, Асад, мы в первую очередь займемся выяснением того, кто нам подкладывает эти вещи. Позвони, чтобы позвать техников. Если в управлении найдется хотя бы один, он без труда обнаружит отпечатки пальцев.

– С меня отпечатков не снимали, – произнес Асад почти разочарованным тоном.

Карл покачал головой. Интересно почему? Что-то уж больно много странного набиралось вокруг устройства на работу этого сотрудника!

– Асад, отыщи адрес матери убитых. В последние годы она несколько раз переезжала и сейчас, вероятно, проживает не в Тисвилле, как значится в регистре населения, так что подойди к этому вопросу творчески. Хорошо? Обзвони ее соседей, номера телефонов записаны там. – Карл махнул на кучу бумажек, вываленных из кармана. – Может быть, они что-то знают.

Затем он взял блокнот и составил список ближайших задач. Появилось знакомое ощущение, которое означало, что начато следствие по новому делу.

– Карл, послушай! Перестань-ка ты тратить время на дело, по которому уже вынесен приговор! – Начальник отдела по расследованию убийств Маркус Якобсен продолжал копаться в раскиданных по столу бумагах.

За неделю – целых четыре сложных дела! Да плюс три заявления об отпуске и два больничных! Один из заболевших наверняка выбыл надолго. Карл знал, о чем сейчас думает начальник: кого с какого дела придется снять. Но это уж, слава богу, его проблемы!

– Подумай лучше о гостях из Норвегии. Там все слышали о деле Мереты Люнггор, и их интересует, как ты выстраиваешь свою работу и как определяешь приоритетность задач. У них, кажется, у самих скопилось много старых дел, с которыми они хотели бы наконец разобраться. Если бы ты навел порядок в своих бумагах и заодно показал им пример скрупулезной датской работы, это помогло бы им в дальнейшей беседе с министром – они пойдут к ней на прием сразу от тебя.

Карл понурил голову. Так, значит, побывав у него, эти гости потом отправятся поболтать за чашечкой кофе с министром юстиции! С ней и без того трудно о чем-то договориться, а они еще насплетничают ей о его отделе! Этого еще не хватало!

– Маркус, вот я и хочу навести порядок в своих бумагах. А для этого мне необходимо выяснить, кто подсовывает дела на мой стол. Иначе я никогда не разберусь с приоритетностью задач и мне будет нечего продемонстрировать норвежцам и министру. Как я могу управлять работой, если дела прилетают сами собой, будто осенние листья?

– Да, да, Карл! Конечно же, это тебе решать. Но если ты возьмешься за дело с этими двоими, то, пожалуйста, не рассчитывай на наше содействие. У нас не хватает сотрудников даже для дел, по которым еще только предстоит найти виновных.

– Будь спокоен. – Карл встал, собираясь уйти.

Маркус наклонился к переговорному устройству:

– Лиза, загляни на секундочку. Нигде не могу найти свой ежедневник.

Карл посмотрел себе под ноги. Ежедневник шефа лежал на полу, просто свалившись со стола. Карл незаметно подтолкнул его носком башмака, чтобы книжка окончательно скрылась под тумбочкой. Может быть, тогда никто не узнает, когда у него планировалась встреча с норвежцами!

Когда Лиза проходила мимо, он бросил на нее дружеский взгляд. В прежнем образе она нравилась ему больше, но все-таки Лиза остается Лизой с любым цветом волос.

«С нетерпением жду, когда мне можно будет перейти в ваш отдел», – просигналили ему из-за барьера ямочки на щеках Розы Кнудсен, глубокие, как Марианская впадина.

Карл не смог ответить ей тем же. Тем более что у него вообще не было ямочек на щеках.

В подвале его встретил Асад, полностью готовый к работе: уже совершивший послеполуденную молитву, в куртке-ветровке и с кожаной папкой под мышкой.

– Мать убитых близнецов живет сейчас в Роскилле у старой подруги, – сообщил он. – Если поторопиться, туда можно доехать за полчаса. Но, кроме того, только что позвонили из Хорнбэка. Там неважные новости.

Карлу тотчас же представилось парализованное тело долговязого Харди, вытянувшегося на кровати – лицом к Эресунну, а там множество парусников, что вышли в море, торопясь использовать последние деньки перед закрытием сезона.

– Что там случилось? – с недобрым предчувствием спросил Карл.

Прошел уже месяц с тех пор, как он последний раз навещал старого товарища.

– Они сказали, что он очень часто плачет. Несмотря на таблетки и всякое такое, все равно плачет.

Садовый домик в конце Фасанвей ничем не выделялся среди остальных. Надпись на медной табличке гласила: «Арнольд и Иветта Ларсен», под ней на картонке печатными буквами значилось «Марта Йоргенсен».

На пороге их встретила хрупкая очаровательная старушка, при виде которой растроганный Карл невольно расплылся в улыбке.

– Да, Марта живет у меня. Она переехала сюда после смерти ее мужа. Должна вам сказать, сегодня она неважно себя чувствует, – шепотом предупредила старушка, когда он вошел в коридор. – Доктор говорит, что у нее сейчас обострение.

Из комнаты в прихожую доносился кашель. Больная сидела в кресле у окна, заставленного горшками с пожухлыми комнатными растениями. Перед ней стояла целая батарея пузырьков с лекарствами, и вошедших она встретила настороженным взглядом запавших глаз.

– Кто вы такие? – спросила она, дрожащей рукой стряхивая пепел с тонкой сигары.

Асад моментально сориентировался. Подойдя, он безошибочно нашел среди груды выцветших шерстяных пледов руку Марты, взяв ее в свою и произнес:

– Скажу только одно: то же самое было с моей матерью. Я понимаю, как вам нелегко.

Мать Карла на месте этой женщины сразу бы отдернула руку, но Марта Йоргенсен этого не сделала. «И откуда Асад это знает?» – подумал Карл, стараясь сообразить, какую роль в этом сценарии следует исполнять ему.

– До прихода сиделки мы как раз успеем выпить по чашечке чая, – с радушной улыбкой предложила Иветта.

Слушая объяснения Асада по поводу их визита, Марта всплакнула. Гости успели дождаться чая и откушать печенья, прежде чем она справилась с собой настолько, что смогла говорить.

– Мой муж был полицейским, – произнесла она наконец.

– Да, фру Йоргенсен. Это мы знаем, – впервые подал голос Карл.

– Я получила копии дела от одного из его бывших сослуживцев.

– Вот как? От Класа Томасена?

– Нет, не от него. – Женщина закашлялась и глубоко затянулась сигарой, чтобы подавить приступ. – Мне передал их другой. Его звали Арне, но его уже нет в живых. Он собрал все документы, получилась целая папка.

– Вы дадите нам ее посмотреть, фру Йоргенсен?

Она схватилась за голову почти прозрачной рукой. Губы ее дрожали.

– Нет, дать ее вам я не могу. У меня ее больше нет. – Женщина умолкла и закрыла глаза. Очевидно, ее мучила головная боль. – Я не помню, кто брал ее у меня в последний раз. Ее просматривали несколько человек.

– Это не она? – Карл показал светло-зеленую папку.

– Нет, та была больше. – Марта покачала головой. – Серая и гораздо толще этой. В одной руке не удержишь.

– Может быть, есть какие-то другие материалы? Что-нибудь, чем вы могли бы с нами поделиться?

– Иветта, как по-твоему, им можно сказать? – Она кинула взгляд на подругу.

– Не знаю, стоит ли. Думаешь, надо?

Больная перевела взгляд на двойной портрет, стоявший на подоконнике между кувшином с водой и статуэткой Франциска Ассизского:

– Иветта, взгляни на них! Ну кому они навредили? – В голубых, глубоко посаженных глазах проступили слезы. – Мои детки! Неужели мы даже этого не можем для них сделать?

Иветта поставила на стол коробочку шоколада.

– Наверное, можем, – сказала она со вздохом и направилась в угол.

Там громоздились свертки старой бумаги от рождественских подарков и других упаковочных материалов как напоминание о былых временах, когда во многом ощущалась постоянная нехватка. Оттуда Иветта вытащила коробку фирмы «Петер Хан».

– В последние десять лет мы с Мартой дополняли папку с документами следствия вырезками из газет. Ведь с тех пор, как умер мой муж, мы с ней остались одни и больше у нас никого не было.

Асад взял у нее коробку и поднял крышку.

– Здесь есть несколько газетных вырезок о нападениях, по поводу которых так ничего и не было выяснено. А также вырезки о фазанобойцах.

– Фазанобойцах? – удивился Карл.

– Ну да! А как еще назвать таких людей?

Иветта порылась в коробке и вытащила на свет образчик, иллюстрирующий эти слова. Действительно, слово «фазанобойцы» к ним вполне подходило. На большой фотографии из еженедельника все они красовались вместе: парочка представителей королевского окружения, разношерстные буржуазные типчики, а также Ульрик Дюббёль-Йенсен, Дитлев Прам и Торстен Флорин. В победоносных позах: у каждого зажато под мышкой ружье, переломленным стволом книзу, нога выставлена вперед, а на земле рядами разложены убитые фазаны и куропатки.

– Ого! – сказал Асад.

Что еще можно было к этому добавить!

Они заметили, что Марта Йоргенсен зашевелилась, но не догадывались, во что это может вылиться.

– Я этого не потерплю! – неожиданно воскликнула она. – Чтоб им всем сгинуть! Они убили моих детей и мужа. Будь они прокляты!

Она попыталась подняться, но не удержалась на ногах и повалилась головой вперед; сильно стукнулась лбом о край стола, однако словно не заметила ушиба.

– Смерть им! Пускай они тоже умрут! – прохрипела она, не поднимая головы от стола, и взмахнула руками, разбрасывая чашки.

– Тише, Марта! – стала успокаивать ее Иветта, пытаясь усадить задыхающуюся подругу обратно в кресло.

Когда больная наконец успокоилась, отдышалась и опять принялась за свою сигару, Иветта увела посетителей в соседнюю комнату, столовую. Она попросила извинения за поведение своей подруги и объяснила, что в этом виновата опухоль мозга, которая так увеличилась, что теперь уже невозможно предсказать реакцию Марты на то или иное событие. Раньше, мол, она такой не была.

Гостям и не требовалось никаких извинений.

– Однажды приходил какой-то мужчина. Он сказал Марте, что хорошо знал Лисбет. – Иветта приподняла вылезшие брови. – Это покойная дочь Марты, а мальчика звали Сёрен. Вы ведь и сами знаете? – Асад и Карл кивнули. – Может быть, папку взял тогда этот друг Лисбет. Он пообещал Марте, что вернется и принесет папку. – Иветта бросила на обоих такой печальный взгляд, что им сразу захотелось обнять ее за плечи и утешить. – Наверное, придет, когда уже будет поздно.

– А как его звали, этого человека? – спросил Асад.

– К сожалению, не знаю. Меня не было дома, когда он приходил, а Марта все забывает.

– Вы не знаете, может быть, он был полицейским? – спросил Карл.

– Мне так не кажется, но точно сказать не могу.

– А почему он вот это не забрал? – Асад указал на коробку с надписью «Петер Хан», которую держал под мышкой.

– Но это же просто бумажки, которые Марта зачем-то вздумала собирать. Кстати, уже после того, как тот человек признался в убийствах. Я помогала ей собирать вырезки, раз ей так нравилось. Вероятно, тот, кто приходил, посчитал их не важными. Да так оно и есть на самом деле.

Напоследок они спросили у Иветты о ключе от летнего домика и о том времени, когда произошло убийство. Но об этом Иветта сказала только, что с тех пор, во-первых, прошло уже двадцать лет, да к тому же и вспоминать о таком событии не очень-то приятно, так что она постаралась поскорее все это забыть.

Затем пришла сиделка, и они распрощались.

На прикроватном столике у Харди стояла фотография его сына – единственная вещь, напоминавшая, что у этого неподвижного тела с резиновой трубкой для отвода мочи и сальными, свалявшимися волосами когда-то в жизни было не только то, что могли ему дать аппарат искусственного дыхания, постоянно работающий телевизор и хлопочущая сиделка.

– Долго же ты сюда собирался, – произнес больной, устремив взгляд на воображаемую точку, находящуюся на высоте примерно в тысячу метров над хорнбэкской клиникой спинномозговых травм. С этой высоты открывается настолько широкий обзор, что если однажды рухнуть оттуда всей своей тяжестью, то можно больше не проснуться.

Карл попробовал найти подходящую отговорку, но бросил эти попытки. Вместо ответа он взял фотографию в рамочке и сказал:

– Я слышал, Мадс поступает в университет.

– И от кого же ты это слышал? Мою жену, что ли, трахаешь? – ответил Харди, даже не сморгнув.

– Харди, что ты несешь? Я знаю, потому что… Ну, не помню, в полицейском управлении кто-то говорил.

– А куда подевался твой маленький сириец? Никак его вышвырнули назад в песчаные барханы?

Карл хорошо знал Харди. Все это была светская болтовня.

– Ну ладно! Коли теперь уж я тут, скажи, что у тебя на уме. Впредь я буду приходить почаще, – пообещал Карл. – У меня был отпуск, ты же понимаешь.

– Видишь на столике ножницы?

– Вижу.

– Они всегда там лежат. Сестры режут ими бинты и клейкую ленту, которой прикрепляются мои зонды и иглы. С виду они вроде бы острые, как тебе кажется?

Карл посмотрел на ножницы:

– Да, довольно острые.

– Не мог бы ты взять их и воткнуть мне в шейную артерию? Я был бы очень тебе благодарен! – На лице Харди промелькнула усмешка. – В одном плече у меня вроде бы что-то дрожит. Кажется, это под самой плечевой мышцей.

Карл наморщил лоб. Значит, Харди показалось, будто там что-то дрожит. Бедняга! Хорошо бы, если так!

– Почесать тебе там?

Карл отвернул угол одеяла и подумал, надо ли спустить пониже рукав или почесать через ткань.

– Черт возьми, бестолковая ты башка! Не слышишь, что ли, что я сказал? Там дрожит. Ты что-нибудь видишь?

Карл сдвинул рубашку. В прежние времена Харди всегда следил за тем, чтобы выглядеть привлекательным, ухоженным и загорелым. Сейчас его кожа, сквозь которую проступали голубые жилки, была белой, как творог.

Карл прикоснулся к его руке выше локтя. Там не осталось ни одного мускула, на ощупь рука напоминала хорошо отбитый кусок мяса. Никакого дрожания он не почувствовал.

– Я ощущаю твое прикосновение очень слабо, в одной крошечной точке. Возьми ножницы и потыкай в разных местах. Не слишком быстро, и я скажу тебе, где почувствую.

Бедный Харди, парализованный от шеи и до ступней! Немножко чувствительности в одном плече, и все. А прочее – игра воображения отчаявшегося человека.

Однако Карл потыкал ножницами, как велел Харди. Систематически прошелся от середины плеча вверх по всей окружности. Когда он добрался сзади почти до самой подмышки, Харди взволнованно задышал:

– Карл, вот здесь. Достань шариковую ручку и пометь это место точкой.

Карл и это выполнил. Как не сделать, если друг просит!

– Повтори все еще раз. Попробуй меня обмануть, а я скажу тебе, когда ты попадешь в отметину. Я буду лежать с закрытыми глазами.

Когда Карл дошел до сделанной отметины, Харди не то хохотнул, не то застонал.

– Тут! – воскликнул он.

Карл не поверил; его пробрал озноб.

– Сиделке об этом ни слова! – предупредил Харди.

– Но почему? – Карл нахмурился. – Ведь это же просто чудо! Хоть какая-то надежда! Может, им это как-то пригодится, они будут знать, на что ориентироваться.

– Я поработаю над тем, чтобы увеличить это поле. Хочу вернуть хотя бы одну руку, понимаешь? – Тут Харди впервые за все время взглянул на прежнего сослуживца. – А для чего я воспользуюсь этой рукой, уже никого не касается. Ясно?

Карл кивнул. Он согласился бы с чем угодно, лишь бы поддержать дух Харди и отвлечь от мысли о том, чтобы кто-нибудь взял ножницы и воткнул ему в шею.

Под вопросом было только одно: появилась ли эта чувствительная точка возле плеча только недавно, или она и всегда там была? Но об этом стоит помолчать: в положении Харди даже ложная надежда лучше, чем ничего.

Карл поправил ему рубашку и закрыл одеялом до подбородка, а потом спросил:

– К тебе по-прежнему ходит та женщина-психолог?

Перед его мысленным взором предстало обольстительное тело Моны Ибсен – как бальзам на душу.

– Да.

– И о чем же вы разговариваете? – спросил Карл, надеясь, что в этих разговорах мелькает его имя.

– Она все топчется вокруг эпизода с перестрелкой на Амагере. Все копается в этом деле со строительным пистолетом. Не знаю, зачем ей это.

– Наверное, для нее в этом что-то есть.

– Знаешь что, Карл…

– Не знаю.

– Она добилась того, что я стал над этим задумываться, хоть и против воли. Ну какой в этом прок, кажется мне, но в то же время ведь в этом и заключается весь вопрос.

– Что ты имеешь в виду?

Харди посмотрел Карлу прямо в глаза – именно так они глядели на подозреваемого при перекрестном допросе. Этот взгляд не выражал ни подозрительности, ни доверия, он просто вселял тревогу.

– Мы ведь тогда с тобой и с Анкером прибыли в садовый домик через восемь-десять дней после убийства хозяина, так?

– Да, так.

– У убийц было сколько угодно времени, чтобы уничтожить все следы. Более чем достаточно. Так почему же они этого не сделали раньше? Почему выжидали? Они же могли просто сжечь все, к чертям собачьим. Убрать труп и пожечь все лишнее.

– Да, в этом действительно есть что-то странное. Я и сам удивлялся.

– Но почему же они вернулись в дом как раз тогда, когда мы там были?

– Да, и это тоже непонятно.

– А я уже перестал удивляться. Сначала удивлялся, а теперь нет.

Харди попытался прокашляться, но не смог.

– Может быть, Анкер сумел бы об этом что-то рассказать, если бы остался жив, – произнес он в конце концов.

– Что ты хочешь сказать?

Сам Карл уже несколько недель перестал вспоминать об Анкере. Не прошло и десяти месяцев с тех пор, как их суперколлега был застрелен у них на глазах в старой развалюхе, и вот он уже исчез из памяти, словно и не было! Бог весть сколько будут вспоминать самого Карла, если с ним случится то же.

– Карл, кто-то ждал нас возле того дома, иначе все случившееся никак не объяснишь. Я хочу сказать, что это было не обычное расследование. Один из нас был в этом замешан, причем точно не я. Может быть, это был ты, Карл?