Читать книгу Тотем и табу - Зигмунд Фрейд, Josef Breuer - Страница 8

Ничуть не удивительно, что психоанализ подтверждает особое значение народных сказок в душевной жизни наших детей. Кое для кого воспоминания о любимых сказках и вовсе подменяют собой воспоминания о собственном детстве; они превращают эти сказки в покрывающие воспоминания (Deckerinnerungen)[49].

Кроме того, элементы и мотивы, заимствуемые из сказок, нередко встречаются в сновидениях. Истолковывая те или иные фрагменты снов, пациент фактически использует сказку в качестве ассоциации. В настоящей статье я приведу два примера этого широко распространенного явления. Но при всем желании мы сможем разве что намекнуть на истинные отношения между сказками, историей детства сновидца и его неврозами, пусть при подобном ограничении велика опасность разорвать важнейшую для аналитика взаимосвязь.

I

Вот сон молодой замужней женщины, которую за несколько дней до этого посетил ее муж. Она находится в комнате, стены которой целиком выкрашены в коричневый цвет. Маленькая дверца ведет на верхнюю площадку крутой лестницы, и по этой лестнице в комнату входит диковинный человечек (Männlein) – совсем крохотный, беловолосый, на макушке у него плешь, а нос красный. Пританцовывая, он обходит комнату, забавно кривляется, а потом уходит вниз по лестнице. Одет он в серое, причем сквозь одежду просвечивает тело. (Впоследствии пациентка внесла поправку: на человечке был длинный черный сюртук и серые брюки.)

Анализ таков. Описание наружности карлика полностью соответствовало облику свекра сновидицы[50]. Впрочем, сама пациентка сразу же вспомнила сказку о Румпельштильцхене[51], герой которой плясал не менее забавно, чем карлик в ее сновидении; раскрыв свое имя королеве, он тем самым лишился права на королевского первенца королевы и в ярости разорвал себя надвое.

Пациентка же в тот день так разозлилась на своего мужа, что была, как она выразилась, готова его разорвать.

Коричневая комната поначалу истолкованию не поддавалась. Пациентке вспоминалась лишь столовая в доме родителей, обшитая деревянными панелями того же цвета. Но затем она припомнила несколько историй об узких кроватях, на которых так неудобно спать вдвоем. Несколькими днями ранее в беседе за столом, когда речь зашла о кроватях в других странах, она произнесла какую-то нелепицу – вполне невинную, по ее словам, – и все присутствующие расхохотались.

Сновидение становится понятным. Коричневая комната с деревянными[52] стенами – это на самом деле кровать, которая через ассоциацию со столовой превратилась в брачное ложе[53]. То есть пациентке приснилось брачное ложе, а в гости она ожидала молодого супруга, который после нескольких месяцев отсутствия навестил ее, дабы исполнить свой супружеский долг в двуспальной кровати. Но за его фигурой таился образ отца ее мужа, то есть свекра.

За этим первым истолкованием просматривается проблеск более глубокого, сугубо сексуального материала. Комната – это вагина (комната в пациентке – во сне все наоборот). Маленький человечек, который корчит рожи и ведет себя смешно, – это пенис. Узкая дверца и крутая лестница подтверждают, что картина – целиком представление полового акта. Вообще привычно считать, что пенис символизируется ребенком, но далее будет показано, что имеются все основания видеть в данном случае пенис в отцовской фигуре.

Разгадка оставшейся части сновидения полностью укрепляет нас в таком толковании. Сама сновидица объясняет прозрачную серую одежду человечка из сна как презерватив. Можно заключить, что мысли о недопущении зачатия и опасения по поводу того, не заронит ли посещение мужа семя второго ребенка в ее чрево, были среди основополагающих причин сновидения.

Что касается черного сюртука, то наряды такого покроя отлично подходили мужу сновидицы. Она подумывала уговорить его носить подобные наряды постоянно. Следовательно, муж в сновидении, облаченный в черный сюртук, предстал именно таким, каким она хотела его видеть. Сочетание черного сюртука и серых брюк тоже имело схожее значение просьбы: «Я хотела бы, чтобы ты одевался вот так. Ты мне нравишься именно таким».

Образ Румпельштильцхена изящно увязан с мыслями сновидицы, лежавшими в основе сновидения (то есть с дневными помыслами) по принципу противоположности. В сказке этот человечек приходит забрать у королевы ее первенца. Во сне карлик принимает облик отцовской фигуры, поскольку вызывает мысли о втором ребенке. При этом образ Румпельштильцхена позволяет заглянуть и в более глубокий, инфантильный слой сновидений. Забавный человечек, само имя которого неизвестно, а тайна которого усердно выясняется; карлик, способный на фокусы сродни чудесам – в сказке он превращает солому в золото; злость на него – точнее, на его хозяина, которому завидуют из-за обладания им (зависть девушки к пенису), – все это элементы, отношение которых к сути невроза пациентки едва ли, как уже было сказано, может быть затронуто в настоящей статье. Коротко подстриженные волосы карлика во сне, несомненно, исподволь связаны с темой кастрации.

Если внимательно проследить на четких примерах, как сновидцы используют сказки и когда они на сказки ссылаются, то, может быть, нам удастся уловить некоторые особенности, которые помогут в истолковании ряда сохранившихся неясностей в самих сказках.

II

Молодой человек рассказал мне следующий сон. Предлог для воспоминаний о раннем детстве он видел в том обстоятельстве, что его родители переехали из одного загородного имения в другое незадолго до того, как ему исполнилось пять лет; сон же – по его словам, первый запомнившийся из всех – приснился ему, когда семья еще проживала в первом поместье.

«Мне приснилось, что за окном ночь, а я лежу в постели. (Моя кровать была обращена изножьем к окну, за которым стояли в ряд старые деревья. Во сне была зима, и за окном было темно.) Вдруг окно само собой отворилось, и я с ужасом увидел, что на большом дереве перед окном сидят белые волки. Их было шесть или семь – совсем белые, больше похожие на лис или овчарок, потому что у них были пышные лисьи хвосты и они вострили уши, как собаки, когда к чему-то прислушиваются. Вне себя от страха – должно быть, испугался, что волки меня съедят, – я закричал и проснулся. Няня тут же прибежала проведать, что со мною случилось. Понадобилось довольно много времени, прежде чем я убедился, что это всего-навсего сон; перед глазами так и всплывали раскрытое окно и волки на дереве. Наконец я успокоился, ощутил, что мне ничто не грозит, и снова заснул.

Единственным действием во сне было открывание окна; волки сидели совершенно неподвижно, да и ветви дерева не раскачивались. Звери расположились справа и слева от ствола и смотрели прямо на меня. Буквально глаз не отрывали. Думаю, это был мой первый тревожный сон. Мне тогда было то ли три года, то ли четыре; самое большее – пять лет. В итоге я лет до одиннадцати-двенадцати неизменно боялся увидеть во сне что-то ужасное».

К рассказу пациент приложил рисунок дерева с волками, в подтверждение своего описания. Анализ сна позволил выявить следующий материал.

Сам пациент связывал этот сон с воспоминанием о том, что в ранние годы детства сильно боялся волка, изображение которого увидел в книге сказок. Сестра, будучи куда старше и развитее, постоянно его дразнила, то и дело показывала ему эту картинку под любым предлогом, чтобы он испугался и заплакал. На той картинке волк стоял прямо – одна лапа приподнята в шаге, когти выпущены, уши настороже. Судя по всему, это была иллюстрация к сказке о Красной Шапочке.

Почему волки во сне оказались белыми? Пациенту припомнились овцы, большие отары которых паслись по соседству с поместьем. Отец иногда брал мальчика с собой на прогулку «посмотреть овечек», и каждый раз, когда это случалось, пациент испытывал удовольствие и гордость. Позже – как удалось установить в ходе анализа, это вполне могло произойти незадолго до сновидения – среди овец вспыхнула эпидемия. Отец мальчика послал за последователем Пастера, который привил животных[54], но после прививки овцы стали умирать еще быстрее.

Как волки очутились на дереве? Пациент вспомнил историю, услышанную от своего дедушки. Трудно сказать, было ли это до или после сновидения, но тема побуждает решить в пользу первого срока. История следующая: один портной сидел за работой, и тут окно распахнулось, и в комнату впрыгнул волк. Портной замахнулся на зверя своим складным метром – нет (поправился пациент), схватил зверя за хвост и оторвал, так что волк в ужасе сбежал. Спустя какое-то время портной пошел в лес и вдруг заметил впереди стаю волков; недолго думая, он забрался на дерево, чтобы его не загрызли. Поначалу волки растерялись, но потом покалеченный зверь, который тоже был в этой стае и жаждал отомстить портному, предложил становиться друг на друга, пока последний не доберется до жертвы. Мол, сам он, еще крепкий, хоть и пожилой, встанет в основание пирамиды. Волки так и поступили, но тут портной, узнавший изувеченного волка, вдруг громко закричал: «Хватай серого за хвост!» Бесхвостый волк, напуганный воспоминанием, кинулся прочь, а остальные попадали наземь.

В этой истории присутствует дерево – быть может, то, на котором сидели волки в сновидении. Также здесь сразу опознается намек на комплекс кастрации, ведь старый волк лишился своего хвоста. Лисьи хвосты волков во сне, по всей видимости, как бы восполняют эту бесхвостость.

Почему волков было шесть или семь? На этот вопрос никак не удавалось найти ответ, пока я не предположил, что напугавшая пациента в детстве картинка с волком не имела отношения к сказке о Красной Шапочке. Ведь в этой сказке волк предстает всего дважды – когда встречает Красную Шапочку в лесу и когда ложится в постель в бабушкином чепце. Следовательно, за воспоминанием об этой картинке должна стоять какая-то другая сказка. Вскоре выяснилось, что подразумевалась, скорее всего, сказка «Волк и семеро козлят». В ней встречаются числа семь и шесть – волк съедает шестерых козлят, а седьмой успел спрятаться. Да и белый цвет тоже упоминается: волк выбелил себе лапы в пекарне после того, как козлята в первый раз опознали его по серой лапе. Вообще у двух этих сказок много общего. В обоих налицо мотивы поедания, вспарывания брюха, извлечения проглоченных и насыпания вместо них камней; кроме того, там и там злой волк гибнет. Еще в сказке о козлятах наличествует дерево: волк, когда наелся, лег под дерево и захрапел.

Мне придется, по особой причине, снова обратиться к этому сновидению в другом месте, истолковать его и рассмотреть его значение более подробно[55]. Ведь это самый ранний тревожный сон, который сновидец помнит из своего детства, и его содержание, в связи с другими, более поздними сновидениями, а также с некоторыми событиями детства, крайне ценно для аналитика. Здесь же по необходимости ограничимся отношением сновидения к двум сказкам, у которых столько общего друг с другом, то есть к сказкам о Красной Шапочке и волке и семерых козлятах. Впечатления пациента от этих сказок проявились в виде регулярной фобии – боязни животных. Эта фобия отличалась от других подобных случаев только тем, что животное, внушавшее страх, не было доступным для наблюдения (как лошадь[56] или собака); о волке пациент знал лишь по сказкам и по книжкам с картинками.

Обещаю как-нибудь рассмотреть подробно объяснение этой боязни животных и то значение, которое им придается. Пока же замечу только, что это объяснение находится в полной гармонии с основным признаком невроза, от которого страдал означенный сновидец в более поздние годы своей жизни. Страх перед отцом был самым сильным мотивом болезни, а амбивалентное отношение к каждому заместителю отца сделалось господствующим в его жизни (и в поведении в ходе лечения).

Если в случае моего пациента волк был просто-напросто заместителем отцовской фигуры, то возникает вопрос, скрывается ли в сказках о волке, поедавшем козлят, и о Красной Шапочке еще что-либо, кроме инфантильного страха перед отцом[57]. Удалось установить, что отец моего пациента был склонен, как свойственно очень многим родителям в общении со своими детьми, предаваться «ласковым оскорблениям»; вполне возможно, что в ранние годы жизни пациента отец (затем ставший куда строже) не раз, играя с мальчиком или того обнимая, угрожал в шутку его «слопать». Одна из моих пациенток рассказывала мне, что двое ее детей никогда не смогут полюбить своего дедушку, потому что тот, дурачась с ними, пугал внуков – дескать, вот он их поймает и вспорет им животы.