Читать книгу Холодный как мрамор - Зои Аарсен - Страница 4

– Если ты действительно хочешь попасть в эту лавку сатаны сегодня, то нам нужно выехать из Уиллоу не позже часа. Ехать до Чикаго более трех часов. Нет никакого смысла проделывать весь этот путь, если у нас не будет времени задать все вопросы до того, как они закроются, – предупредила меня Миша, подъезжая к моему дому. – К тому же вечером ожидается еще больше снега.

– Отлично. Забери меня в час. И магазин не сатанинский, – проворчала я.

Я собиралась захлопнуть дверь машины, когда заметила что-то странное на лужайке перед домом Трея: вывеску о продаже.

– Что за…

В разговоре по телефону Трей не упоминал о намерении его родителей продать дом. Интересно, знает ли он об этом?

– Семья Трея переезжает? – спросила Миша, сидя за рулем заглушенной машины.

– Не знаю, – ответила я словно в тумане.

Мне должно было бы быть все равно, если бы Эмори переезжали. Трей был двенадцатиклассником, а я – одиннадцатиклассницей. Когда-то мы оба планировали уехать из Уиллоу после окончания школы – разумеется, обычной, а не исправительной. И все же семья Трея жила в этом доме уже восемь лет – с тех пор, как моя семья переехала сюда. Я не могла представить себе других соседей. Или что выгляну в окно спальни и увижу кого-то другого во дворе – не Трея, – смотрящего на меня.

– Очень странно, – заметила Миша. Ее голос казался мне очень далеким. – Моя мама знает обо всех домах в Уиллоу, выставленных на продажу, но она не упоминала, что семья Трея переезжает.

Я пробормотала, что Миша должна заехать за мной через час. Затем будто во сне прошла через двор и поднялась по лестнице к входной двери, все еще не в силах оторвать взгляд от вывески. Когда я стала искать ключи от дома в кармане, меня снова охватило странное и знакомое ощущение, преследовавшее меня на протяжении последних нескольких недель. По коже головы пробежали мурашки – как если бы я только что помылась мятным шампунем. Я ждала и прислушивалась, зная, что последует вслед за этим жуткими, но успокаивающими ощущениями. Они появились в Шеридане и заставили меня сомневаться, действительно ли мне нужен специалист по паранормальным явлениям или же я просто схожу с ума.

В моей голове нарастал, переходя от тихого шепота к ритмичным возгласам, хор голосов, поющих: «Письмо, письмо». Я перевела взгляд на железный почтовый ящик, висящий на стене у входной двери Эмори. Ноги понесли меня к нему вниз по ступенькам прежде, чем я обдумала свои действия. Почту уже доставили в наш квартал, и я могла видеть конверты, выглядывающие из щели почтового ящика.

Одно из них, должно быть, было тем, про которое мне пели голоса.

Никого не было на Марта-роуд, когда я пересекала лужайку между домами, – мне не нужно было оглядываться по сторонам, чтобы убедиться в этом. Голоса появились в середине ноября, как только я приехала в исправительную школу Шеридан для девочек. Сначала они были тихими, как шепот, – такими тихими и неразборчивыми, что не давали мне уснуть. Приходилось смотреть в потолок, гадая, не потеряла ли я рассудок.

За последние пару недель голоса стали громче и смысл их сообщений прояснился. Уж не знаю, кому принадлежат эти голоса и почему я их слышу. Однако как только они стали настолько громкими, что я смогла различать слова, у меня сложилось впечатление, что они предупреждают меня об опасностях. На третий уик-энд в Шеридане я услышала голоса, они предостерегли меня от употребления кукурузного хлеба, подаваемого в столовой в обед, – это показалось мне очень странным, потому что это была единственная съедобная пища. Утром в понедельник, когда была моя очередь дежурить на кухне, я поняла, почему стоило отказаться от хлеба: в кукурузной муке оказались личинки.

С тех пор я, хотя и несколько беспокоюсь за свой рассудок, радуюсь появлению голосов, прислушиваюсь к их утешительным советам, заглушающим шум в коридорах и классах школы. Пусть я единственная их слышала, у меня не было сомнений, что они откуда-то исходили и были настоящими – такими же настоящими, как хруст ботинок по замерзшей траве. Тем не менее я никому о них не рассказывала. У меня было тошнотворное ощущение, что голоса ждали того года – года, когда я вступила в какую-то смертельно опасную игру с Вайолет Симмонс, – возможно, потому, что у меня было с ней что-то общее.

В этом было что-то зловещее. Или, по крайней мере, что-то опасное.

Поднимаясь по ступенькам к крыльцу Эмори и поднимая крышку почтового ящика, я надеялась, что никто из наших соседей на Марта-роуд не выглянет из окна, пока я роюсь в чужой почте. Две рождественские открытки, обе в ярко-красных конвертах, – ни одна из них не вызвала резкого покалывания кожи головы. Счет за кабельное телевидение, листовка с купоном в продуктовый магазин… все еще ничего, никакого сигнального покалывания. И вдруг – письмо с адресной этикеткой, напечатанной на компьютере, из адвокатской конторы «Экдаль, Уэст и Строхманн».

Мои пальцы касались конверта, а глаза изучали обратный адрес; громкость голосов увеличивалась – «Письмо, письмо», – кожа головы покрылась мурашками. Это было оно, то, что они хотели мне показать!

Я услышала, как в конце квартала свернула машина, и засунула все письма, кроме конверта из юридической фирмы, обратно в почтовый ящик. Сложив пополам письмо от «Экдаль, Уэст и Строхманн» и спрятав его в задний карман джинсов, я обернулась и увидела приближающийся «Хендай Соната» мистера Эмори. Он подъезжал к гаражу Эмори. Я узнала профиль Трея на заднем сиденье.

Мое сердце подпрыгнуло, когда он помахал мне рукой. Мне потребовались колоссальные усилия, чтобы сдержаться и не броситься вниз по ступенькам в надежде перехватить Трея прежде, чем машина его отца исчезнет в гараже. Как только автоматическая дверь гаража открылась, Трей выскочил из машины и побежал ко мне, игнорируя свою мать, вылезшую вслед за ним и кричавшую:

– Трей!

Ожидая, что буквально через несколько секунд родители нас прервут, я сбежала вниз по лестнице и кинулась в объятья Трея. Он обнял меня так крепко, что, казалось, сломает мне ребро.

– Привет, – прошептала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами радости.

Его теплые губы прижались к моим, и мы целовались так, словно мир вокруг нас исчез, – хотя его мама все еще кричала, требуя, чтобы он шел в дом.

– Я так по тебе скучал, – сказал Трей, уткнувшись в мои волосы.

Я отодвинулась, чтобы хорошенько разглядеть его. Как бы невероятно это ни звучало, но я забыла, насколько он был сексуальным. Сбритые волосы (раньше они были достаточно длинными, чтобы убрать их за уши) только усиливали впечатление, производимое большими голубыми глазами. Его лицо выглядело худым, а челюсть стала более очерченной, как будто он возмужал за шесть недель разлуки.

– Я тоже, – ответила я. – Так приятно тебя видеть. Не могу поверить, что мы снова вместе.

Мало того, что мы не виделись целых шесть недель, – в школе отслеживали наши телефонные звонки и не давали доступа к электронной почте. У нас не было возможности обсудить день, когда мы украли медальон Вайолет. Наши разговоры прослушивались сотрудниками обеих школ – предположительно, чтобы они могли сообщить о любых упоминаниях самоповреждений, но я подозревала, что в основном просто чтобы следить за нами, поскольку мы оба считались агрессивными. Из-за скрытой аудитории мы очень стеснялись выражать чувства по телефону. В Шеридане я много ночей пролежала в постели, пытаясь заглушить храп соседки по комнате и гадая, увижу ли когда-нибудь Трея снова.

Я так была рада его видеть, что даже не хотела моргать, опасаясь, что он исчезнет, как только я снова открою глаза.

– Трей! Давай же, иди домой, – приказала миссис Эмори, стоя на подъездной дорожке. Мистер Эмори уже припарковал машину, они с братом Трея, Эдди, захлопнули двери.

– Секундочку, мам, – прокричал Трей через плечо, не отводя от меня глаз.

Внезапно мысль о том, что я проведу вечер в Чикаго с Мишей, а не с Треем, хотя он был совсем рядом, стала невыносимой. Я выпалила:

– Приходи сюда к часу. Мы кое-куда едем с Мишей.

Миссис Эмори уперла руки в боки и крикнула:

– Сейчас же, Трей!

Он удивленно приподнял бровь и спросил:

– Куда едете? Рождественские дела?

Я покачала головой, нахмурившись:

– Нет. Это дела Вайолет.

Взгляд Трея, казалось, тускнел по мере того, как до него доходил смысл моих слов. Улыбка исчезла.

– Что ты?..

– Просто иди, – настояла я, пока его мать шла в нашу сторону. – Не зли маму. Но попытайся быть здесь к часу.

Худая и явно уставшая миссис Эмори подошла к нам и показала рукой на открытую дверь гаража.

– МакКенна, мы с твоей мамой договорились, что на этой неделе вы с Треем не будете проводить время вместе. Слишком рано рисковать нарушением условий вашего наказания после недавнего судебного разбирательства, – сказала она мне.

Трей закатил глаза.

– Серьезно, Мэри Джейн? Мы просто хотели поздороваться.

– Нужно ли мне напоминать тебе о том, что через семь месяцев тебе исполнится восемнадцать? Ты хочешь, чтобы тебя перевели из школы в тюрьму, Трей? Почему бы тебе не дать семье Симмонс больше поводов для подачи гражданского иска против нашей семьи и не посмотреть, чем это закончится? – рявкнула мама Трея. – Идем. Домой.

Трей поплелся позади миссис Эмори через лужайку к воротам гаража и кивнул мне через плечо – это, как я поняла, означало, что он сделает все возможное, чтобы как-нибудь выбраться из дома к часу. Нужно было найти способ сказать ему, что мы не победили Вайолет и что я была почти уверена: проклятие, наложенное на Мишу, все еще действовало. Трей, вероятно, поехал утром домой с семьей из Академии Северного Резерва, надеясь, что если нам повезет, то мы с ним сможем провести наедине несколько часов на следующей неделе.

На самом деле нам повезет, если никто из нас не умрет до Нового года.

Учитывая количество проблем, которые мы себе создали менее чем за два последних месяца, родители, вероятно, поступали мудро, пытаясь сохранить дистанцию между нами. Мне были предъявлены обвинения в несоблюдении правил светофорного регулирования, превышение скоростного режима, сопротивление аресту и нарушение общественного порядка. Впечатляющий список для шестнадцатилетней девушки, которую раньше ни разу даже не оставляли после уроков за нарушение дисциплины. Мне очень повезло, что миссис Эмори не добавила в этот список угон автомобиля – строго говоря, она одолжила свою «Хонду Цивик» Трею, а не мне в тот роковой день, когда мы с ним мчались к озеру Уайт Ридж, чтобы бросить медальон Вайолет в озеро.

Позади меня мама открыла входную дверь и встала в проходе.

– Заходи. Уже играют рождественские песни, и сахарное печенье ждет в духовке.

С тех пор как мама забрала меня из Шеридана, она вжилась в роль заботливого родителя. Летом я обычно подолгу проводила время с отцом и его второй женой Рондой во Флориде, поэтому время, проведенное в исправительной школе, было не самым долгим временем вне дома. Но на этот раз разлука была особенно тяжела для нас обеих, так как мы ее не ожидали. Мама нарядила рождественскую елку к моему приезду, а я попыталась изобразить восторг.

Я разулась при входе, трясясь от радости: Трей был в своем доме, всего в нескольких метрах от меня.

– Мы разговаривали с Мэри Джейн и подумали, что вам с Треем лучше было бы не видеться на каникулах. Возможно, летом все будет по-другому. Но пока…

Мама замолчала, показав, к какому разговору она подготавливалась последние два дня.

Моя мать не была глупа. Она, несмотря на праздничное настроение, была все еще зла на меня за то, что я не объяснила ей, зачем мы с Треем ввязались в неприятности в ноябре. Всем, кто не знал подробностей, казалось, что мы издевались над новенькой одиннадцатиклассницей Вайолет, приехавшей из пригорода Чикаго. Они считали, я напала на нее в школьном коридоре во время баскетбольного матча против старшей школы «Анжелика» и преследовала по всей школе, сбила ее с ног и украла семейную реликвию – медальон, доставшийся от бабушки.

– Я понимаю, мама, – мягко ответила я. – Я не ищу неприятностей. Просто хотела поздороваться с ним. Вот и все. Привет.

Реакция людей на то, что Кэндис рассказала об игре с Вайолет, послужила мне предупреждением – школьная администрация забеспокоилась о ее психическом здоровье, а мать Кэндис поместила ее в психиатрическое отделение больницы. Хотя мама относилась к моим словам серьезно, ни один взрослый не поверил бы, что Вайолет вынесла смертные приговоры Оливии и Кэндис. Линия рта моей матери выдавала ее недовольство.

– Ну, так вот обстоят дела. Я уже начала думать, что ты выносишь себе смертный приговор, надеясь встретить его дома.

«Но моя смерть уже застала меня. По предсказаниям Вайолет, я уже мертва», – погрузилась я в мрачные мысли.

– Я подумала, что будет весело печь весь полдень. Ты сможешь взять угощения с собой в школу, – сказала мама с таким воодушевлением от того, что проведет со мной весь день, что у меня заболел живот. При любых других обстоятельствах я бы с удовольствием осталась дома. Выпечка была бы прекрасным способом растопить мамино сердце, чтобы потом она позволила мне увидеться с Треем; она никогда бы не отказала мне в том, чтобы навестить соседей, семью Эмори, с коробкой печенья. Но поездка в магазин не могла ждать, и я чувствовала себя паршиво из-за вранья.

– Вообще, – начала я, – ты не будешь против того, если я сегодня поеду с Мишей на шопинг? Я хочу найти тебе подарок получше, чем та паршивая прихватка, которую сделала для тебя в школе.

Мама игриво взъерошила мне волосы.

– Забавно, но та паршивая прихватка – это то, что я действительно хотела на Рождество.

– Мам.

– МакКенна, тебе не нужно мне ничего дарить. Мне хочется, чтобы ты побыла со мной на этой неделе.

Мама не оставила мне выбора, пришлось лгать еще больше. Неудивительно, что она мягко мне отказала, но я должна была настоять на своем.

– Мам, ну пожалуйста. После всего, через что тебе пришлось пройти в этом году из-за меня, ты заслуживаешь большего. – Затем я использовала козырь – я знала, что мама больше всего терпеть не могла тратить деньги.

– К тому же, я не хотела тебе об этом говорить, но Миша помогла мне заранее купить кое-что на деньги с ее кредитной карты. Мы должны встретиться в магазине, так как мы, конечно, не могли встретиться в школе.

Мама возразила, сказав, что мне действительно не стоило ничего ей дарить, но в конце концов отпустила. Предвкушая поездку в снегопад, я не упомянула, что вряд ли вернусь раньше девяти или десяти часов вечера. Мама бы расстроилась, а я сгорела бы от стыда, хотя это было неизбежно. Так что я обещала маме, что мы с Мишей поедем аккуратно и будем держать безопасную дистанцию от студентов Уиллоу, чтобы смягчить ее гнев, когда вернусь поздно вечером.

Без пяти час я была удивлена, увидев «Мерседес», подъезжающий к нашему дому, вместо серебряного «Гольфа Джи-Ти-Ай», который Миша делила со старшей сестрой. Мама стояла сзади и в тысячный раз напоминала избегать неприятностей и надеть шапку, чтобы не заболеть, но я ее не слушала. Мое сердце бешено колотилось: Миша сидела на пассажирском сиденье «Мерседеса»…

…А за рулем был Генри Ричмонд.

Генри, сексуальный старший брат Оливии, звезда тенниса. Генри был бы моим спутником на Осеннем балу, если бы Оливия не погибла в ужасной автокатастрофе в ночь большого футбольного матча в Кеноше.

Будучи девятиклассницей, я наблюдала за ним в коридоре, как будто он был звездой мыльной оперы. Его обожали учителя, им восхищались другие парни, и его преследовали девушки из всех социальных кругов. В сентябре, когда он спросил меня, хочу ли я пойти с ним на Осенний бал, это было чуть ли не самым прекрасным событием за всю мою жизнь.

Я не видела его с фестиваля «Дни Виннебаго», когда постеснялась даже поздороваться с ним, мы никому не рассказывали, что собирались пойти вместе на танцы. Мы ведь не встречались; он пригласил меня на танцы, чтобы насолить Оливии. Это раньше у меня могла быть наивная надежда на большее… ну, до того, как начался весь этот кошмар.

С тех пор я успела влюбиться в Трея.

– Хорошо, мама, люблю тебя! – крикнула я через плечо, выбегая из дома.

Удивление, вызванное появлением «Мерседеса» на подъездной дорожке, заставило меня на мгновение забыть, что я попросила Трея встретиться со мной на улице. Я забралась на заднее сиденье, трясясь от страха. Не терпелось уехать подальше от дома, пока мама не выглянула в окно и не заметила машину мистера Ричмонда. Одним из минусов жизни в маленьком городке было то, что все родители знали друг друга и каждого ребенка, обучающегося в государственной школе. Если бы мама увидела меня и Мишу с Генри, она бы сразу поняла, что мы собирались сделать что-то, связанное с Вайолет Симмонс, – именно то, что судья Робертс запретил мне.

– Мм, привет, – сказала я, оказавшись в теплой машине. Я сидела на заднем сиденье этого «Мерседеса» и раньше, когда отец Генри нанял меня для уборки в их дворе во время благотворительного сбора средств. Это мероприятие было организовано, чтобы собрать деньги на лыжную поездку для одиннадцатиклассников. Ее пообещала Вайолет в своей речи, когда баллотировалась в ученический совет.

– Ого. Генри. Я совсем не ожидала увидеть тебя сегодня.

Я преодолела нервозность из-за того, что увидела парня, в которого была раньше влюблена, как только я поняла, что Миша, должно быть, рассказала Генри обо всех подозрительных вещах, которые мы затевали, чтобы он к нам присоединился. Наверное, она рассказала ему об игре, в которую мы играли с Вайолет, возможно, Миша поведала Генри и о проклятии, о призраке его мертвой сестры, наведывающемся в мою спальню… И о множестве других вещей, которые были настолько жуткими и странными, что не хотелось, чтобы парень, по которому я сходила с ума с шестого класса и до середины сентября, знал, чем мы занимались.

Желая дать подруге понять, что несколько раздражена, я недовольным тоном спросила:

– Миша, что происходит?

Миша с оттенком бодрости в голосе поставила меня перед фактом:

– Послушай, Генри хочет помочь, хорошо? И поскольку мы понятия не имеем, что делаем, я подумала, что наличие еще одного мозга в нашей команде не повредит.

Я сдержала себя и спокойно спросила:

– Можно проехать немного дальше по кварталу, чтобы моя мама не увидела твою машину на подъездной дорожке, а затем притормозить?

– Э, конечно, – ответил Генри и поехал задним ходом. Мы проехали половину Марта-роуд, прежде чем он остановился на обочине дороги и заглушил машину.

– Ты с ума сошла? – проворчала Миша, поворачиваясь ко мне назад.

– Нет, – соврала я. – Просто… Что Генри знает о том, куда и почему мы едем сегодня?

Миша ответила:

– Я рассказала ему все. По крайней мере, все, что помнила, вот так. И только что я знаю – ты, очевидно, знаешь больше.

Генри вступил в разговор:

– Я надеюсь, ты не злишься, МакКенна. Чтобы вы ни делали, я хочу помочь. Мои родители не знают, что на самом деле произошло в сентябре. Все, что мы знаем наверняка, – что Оливия мертва. А после смерти Кэндис я узнал, что она рассказывала любому, кто был готов слушать, будто бы новенькая, Вайолет, была как-то связана с гибелью Оливии. Возможно, не все восприняли всерьез слова Кэндис, но мои родители ей поверили.

– Классно, что ты хочешь помочь, – сказала я, хотя и вовсе не считала это чем-то замечательным. Я не знала, почему я была так категорически против того, чтобы привлекать к делу Генри. С одной стороны, у меня было нежелание посвящать кого-либо еще в ситуацию, в которой на кону были несколько жизней. С другой стороны, у меня немного кружилась голова от зеленых глаз Генри, когда он смотрел на меня в зеркало заднего вида. Наверное, было бы неправильно предположить, что мне разонравится Генри, пусть я и по уши влюбилась в Трея.

– Это просто… Очень опасно. Я знаю, что все это наверняка звучит нелепо. Но все это правда, а твои родители уже потеряли одного ребенка.

Мое внимание привлек звук догоняющей нас сзади машины. Когда она проехала мимо нас, я заметила, что это был «Хендай» мистера Эмори. Я видела кого-то в салоне машины, но не могла разглядеть, был ли мистер Эмори один или с ним была вся семья. На секунду мне стало интересно, помнил ли Трей о том, что обещал встретиться со мной в час. Я не сомневалась, что его мама не отдала ему обратно телефон, когда он вернулся домой. Связаться с ним не было возможности, а я не хотела, чтобы он подумал, что разозлюсь, если он опоздает на пару минут, пытаясь сбежать из дома.

Либо Генри не воспринимал меня всерьез, либо так хотел нам помочь, что не задумывался о риске.

– Я прекрасно понимаю, во что ввязываюсь. Ну, лунный календарь и все такое меня сильно взволновали, но я понял, что если кто-то и знал, что это значит, то это должна быть ты.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он имел в виду.

– Так это ты подбросил календарь в мой почтовый ящик!

– Да, но я постарался, чтобы письмо не попало в руки твой мамы и она не прочла его. Оно странное, не так ли? Я не хотел бы, чтобы твоя мама подумала, что ты увлеклась магией или чем-то подобным. – Генри открыл шире зеленые глаза, провел рукой в воздухе от Миши ко мне и добавил извиняющимся тоном:

– Конечно же, если ты в самом деле увлекаешься этим, то это совершенно нормально с учетом места нашего назначения.

Я хотела было его отговорить, но тут задняя дверь машины с другой стороны открылась и Трей сел рядом со мной.

– Спасибо, что подождали, – сказал он, задыхаясь.

– О, привет, чувак, – поприветствовал его Генри не особенно радостным голосом. – Не думал, что ты к нам присоединишься.

– Если честно, то я и сам сомневался, – сказал Трей. Прежде чем Генри окончил школу, он был одним из самодовольных качков, дразнящих угрюмых ребят вроде Трея, которые никак не вписывались в коллектив. Я не могу вспомнить, чтобы Генри открыто издевался над Треем, но атмосфера в «Мерседесе» накалилась, когда тот присоединился к нам. Причина все же была, наверное, в том, что Трей вел машину, в которой умерла Оливия. Я сомневалась, что ребятам было приятно вспоминать об этом. Семья Ричмонд не предприняла ничего против Трея после автокатастрофы. В тот день был ужасный град, так что авария в меньшей степени была виной Трея – скорее виноватым казался водитель грузовика, который врезался в его «Короллу».

И все же не все было чисто в объяснениях Трея того, почему он был в торговом центре в Грин-Бей так далеко от дома и предложил подвезти Оливию домой – что привело к ее смерти. Трей сказал, что искал свечи зажигания для «Кадиллака» тренера Стерлинг, который чинил вместе с одноклассниками на уроках труда. Однако было много и других магазинов с запчастями, расположенных гораздо ближе к Уиллоу, чем центр в Грин-Бей. От воспоминаний у меня кольнуло в сердце. Я отказывалась предположить, что Трей мог мне солгать или намеренно причинить боль другому человеку, но почувствовала бы облегчение, если бы он смог ответить на мои вопросы. Как бы отчаянно я ни хотела понять, как он оказался в этой ситуации, как оказался связан с предсказанной Вайолет смертью Оливии. Мы с Треем приехали домой на столь короткий срок, что мне не хотелось с ним ругаться и рисковать вернуться в Шеридан, разрушив наши отношения.

– У тебя получилось! – воскликнула я. Потом потянулась к нему и сжала его руку. Я сердилась на Мишу за то, что она привлекла Генри, и в то же время радовалась, что смогу провести весь день с Треем.

– Сегодня мои мама и брат с группой бойскаутов помогают в бесплатной столовой при церкви Святой Моники, – сообщил Трей, пристегиваясь. – А мой отец должен был следить за тем, чтобы я не выходил из дома. Но у бабушки лопнул водопровод, а никто из сантехников не работает в праздники, так что папа поехал в Кешошу разобраться с этим. Так что, к счастью, мне удалось вырваться. – Трей усмехнулся мне. – Итак, куда мы едем?

– В книжный магазин «Благовония и Камни», в Чикаго, – объявила Миша. – МакКенна считает, что мы можем там разузнать, как Вайолет получила силу убивать людей. Если мы это узнаем, то у нас будет больше шансов снять проклятье.

Трей обернулся ко мне в замешательстве.

– Но проклятье снято.

Я медленно покачала головой.

– Мы уверены, что это не так.