Читать книгу Оптина Пустынь. Духовный оазис России - Зоя Афанасьева - Страница 10

Назначением настоятели преобразовываемой Оптиной Пустыни о. Авраамия опытный песношский старец Макарий вполне оправдал доверенность и боголюбивое желание Московского митрополита Платона (Левшина). Оптина восстала – если и не из пепла, как в нынешнее ее второе возрождение, – то, по крайней мере, из «сени смертной».

Но так ли гладок и последователен был личный, протяженностью в двадцать лет, оптинский жизненный путь игумена из подмосковной Песноши? Отнюдь нет. Судите сами даже хотя бы по перепадам вот этих хронологических данных.

В 1796 году начинает о. Авраамий свою трудническую и многопопечительную деятельность в Оптиной Пустыни. И уже через три года, в 1799-м, как только открылась Калужская кафедра и возглавил новую епархию ее первый епископ – преосвященный Феофилакт, он-то и устремил свое заинтересованное внимание к возрождающейся обители. А глубже и точнее – к труждающемуся настоятелю. И когда в следующем, 1800 году, московской купец Терентий Целибеев пожертвовал солидный капитал на возобновление еще одной древнейшей калужской святыни – Малоярославецкого монастыря, владыка призвал о. Авраамия и поручил ему… опять-таки начальное, из мрака забвения выводящее устройство сей обители: «яко человеку в общежитии довольно обращавшемуся и сведущему в распоряжении строения общежительных монастырей». Поручение исполнено с успехом и по проложенному оптинским отцом пути пойдут его же выученики: иеромонах Оптиной Пустыни Мефодий будет поставлен на должность строителя Малоярославца (позднее переместится в Калужскую Тихонову пустынь), а на смену ему придет все из той же «Оптины» иеромонах Парфений. Еще один год трудов и дней оптинских – и «за отличные услуги обители к общей пользе» о. Авраамий поставляется в игумены, но… уже другого, на этот раз – Лихвинского Покровского Доброго монастыря, правда, с одновременным управлением и родной Оптиной. Батюшке всего лишь 42 года, а непомерность трудов и забот дает себя знать. Но не только просто человеческая немощь, но разумное пастырское опасение, как бы не нарушилось заведенное им в Пустыни благоустройство, подвигли отца Авраамия отказаться от нового достоинства. Преосвященный уважил просьбу «старца» (именно так он и назван в монастырской летописи!), и о. Авраамий по-прежнему был оставлен начальствовать только в одной Оптиной, но уже – в игуменском сане.

Славный бытописатель Оптиной Пустыни, ее бывший постриженник и трудник на книгоиздательской ниве, архимандрит Леонид (Кавелин) по крупицам собрал – из устных преданий и библиотечных рукописных сокровищ – все, что касалось незаурядной личности оптинкого настоятеля. Реконструированный портрет привлекателен прежде всего своей достоверностью.

Как начальник братства, им самим собранного, о. Авраамий был строг и взыскателен, но отнюдь не своенравен. Введя в поднимаемой обители новый порядок образцовой нестяжательной жизни, он сам был строгим блюстителем сего и личным примером воодушевлял и подвигал к точному исполнению монашеских заповедей в делах общежития, а также и своих начальнических приказаний и распоряжений. Иноческая прямота диктовала и стиль обращения с братией: каждый в своих личных нуждах без посредников, коих не жаловал, мог обратиться к нему, за что и любили его оптинцы. А его сердечное простодушие, соединенное с духовной мудростью и увенчанное достоподражательной жизнью, внушало к нему невольное уважение. Радушный и приветливый, милостивый и сострадательный, без всякого даже намека на корыстолюбие таким он запомнился многочисленным посетителям обители.

Главная святыня Оптиной Пустыни – Введенский собор

Сохранился замечательный документ – подлинная «Духовная грамота», написанная рукой «многогрешного черноризца игумена Авраамия», в которой ясно запечатлены личные свойства достопочтенного старца. Составлена она была еще в 1810 году (т. е. за семь лет до кончины), во время болезни батюшки, а вскрыта уже при его погребении. Вот уже воистину – ни во что не вменяя земное тленное, собирал он и в этой юдоли перлы небесные для жизни вечной!

«Сею духовною грамотою моею вестно сотворити всякому, иже восхощет по кончине моей взыскивати имения моего келейнаго, во еже бы не трудитися ему вотще и не истязовати служивших мне Бога ради; да весть мое сокровище и богатство, еже от юности моея не собирах; …бо приях святый иноческий образ… и обещах Богови нищету изволенную имети, оттого времени даже до приближения моего ко фобу, не стяжевах имения и не лихоимствовах – кроме святых книг… Входящия же в руце мои от благодетелей святыя обители сея подаяния, и тыя истощевах на монастырския нужды для братии и разныя постройки, также иждивах на нужды нуждавшихся…»

Смирение и уничижение болезнующего отца были столь велики, что в своей грамотке он считал нужным оговорить и условия личной посмертной доли: дескать, если такого нищего никто не захочет предать обычному погребению (т. е. но монашескому чину), то – «да отвлекут мое грешное тело на козельское кладбище, и тамо между труниями да повергнут…» И как луч надежды в собственной худости и никчемности – а вдруг будет «владычествующих изволение», тогда, конечно же, здесь, дорогие мои христолюбивые погребатели, «в сей Оптиной Пустыни у соборной церкви, по правую сторону, против южных дверей упокойте меня»! Что в точности и исполнила благодарная оптинская братия.

«Духовная грамота» была составлена о. Авраамием 19 августа 1810 года – «в богоспасаемой обители Козельской Введенской Оптиной Пустыни в игуменской келии». А в феврале 1817 года при составлении описи личного имущества почившего настоятеля присутствовавшие при этом удостоверились в истинности нетщеславных признаний отца оптинского. И поставили под документом собственноручные подписи: благочинный города Козельска протоиерей из Свято-Духовского храма Афанасий Пашков и иерей Вознесенской церкви (оставшейся от бывшего здесь когда-то Вознесенского девичьего монастыря) Андрей Виноградов.

Казалось бы, бесстрастный «номенклатурный» перечень личных вещей отошедшего отца, что можно извлечь нашей любознательности из этой описи! Но, не имея ни одного портрета, запечатлевшего возобновителя Оптиной Пустыни, довольствуемся и этим малым. Вот батюшкин подрясник полусаржевый да ряска добротная – «плисовая черная на лисьем меху»; сапоги козловые, чулки шерстяные и в придачу оленьи рукавицы; не забыты шапка хорьковая и меховая муфта, чтобы помнили о тех снежных, вьюжных «закрутках», которые и сегодня, в январе-феврале, прокатываются по жиздринским холмам на подступах к Оптиной.

И приложено было к этому незавидному наследству сокровище, чтимое почившим и бережно хранимое, – портрет архимандрита Песношского монастыря Макария (Брюшкова), чье промыслительное давнее благословение предопределило «огороднику Авраамию» быть аввой оптинским.

Оптинец следующего поколения восстановителей монастырской славы, иеромонах Евфимий (Трунов) нашел в книгохранилищах обители объемистую старую рукописную книгу, озаглавленную так: «Памятная записка о скончавшихся и погребенных в Богохранимой Обители (нашей) и в Ските св. Иоанна Предтечи, находящемся при оной». Заинтересовавшие его записи он внес в свой дневник. Воспользуемся теми, которые относятся ко времени правления в Оптиной о. Авраамия.

«30 апреля 1815 года, пополудни в 4 часа скончался схимонах Иоанникий на 55-м году от рождения. В монастырь поступил из пономарей Жиздринского уезда, села Толстошева в 1802 году; пострижен в мантию 1806 года марта 29-го, а в схиму в 1810-м в апреле месяце. В послушании трудился при пасеке, бывшей в монастырском лесу. При сей пасеке уединенная его келия послужила первым основанием уединенной жизни, ибо на сем самом месте[6] в 1819 году[7] построен ныне существующий Скит, и даже доселе соблюдена в целости попечением настоятеля[8] та самая деревянная келья, в которой жил схимонах Иоанникий. В иноческих подвигах преуспевал, в особенности послушанием, тихостью и кротостью с блаженной простотою и незлобием; имел нелицемерную любовь к настоятелю, игумену Авраамию, и ко всей о Христе братии; к церкви Божией притекал первый и исходил последний. По добром подвизе о спасении души своей почил блаженно о Господе с напутствием всех потребных для вечной жизни Таинств. Тело погребено 2 мая, в воскресный день. Многие из окрестных жителей память его доселе почитают служением на его могиле панихид о упокоении его души».

Далее следует «ремарка» автора дневника, о. Евфимия: «А вот и возлюбленный схимонахом Иоанникием настоятель его, игумен Авраамий!» В рукописной «Памятной записке» читаем: «Умер в 12-м часу ночи 14 января 1817 года настоятель нашей Пустыни, игумен Авраамий, на 58-м году от рождения, положивший первое основание возобновлению обители. Погребен в южной паперти Введенского собора. Теперь, с расширением храма, место его погребения вошло внутрь придела во имя святителя Николая Чудотворца. Над местом тем ныне икона Введения Богоматери в киоте и пред нею лампада».

И завершая запись, относящуюся к поре Авраамиевой, Трунов от себя добавляет: «Блажен, триблажен игумен святый, сотворший волю Господа своего!..»