Читать книгу Оптина Пустынь. Духовный оазис России - Зоя Афанасьева - Страница 8

Главная святыня нынешней Оптиной Пустыни – Введенский собор (по которому и называется обитель Свято-Введенской) – упоминается в Козельских писцовых книгах первой трети XVII века (когда храм был еще деревянным). Кстати, именно из них стало известно то название монастыря, которое несет в себе долю дополнительной историко-краеведческой информации: «Государево, Царево и Великого Князя Михаила Феодоровича всея Руссии богомолье, монастырь Оптин Макарьевы пустыни на реке на Жиздре, а в нем церковь Введения Пречистыя Богородицы древяна…» Появление этого названия – «Макарьева пустынь», по предположению исследователей, связано вот с чем. Подробности благодатного обращения и последующей за сим жизни легендарного отшельника Опты (в прошлом – разбойника), по недоведомым судьбам Божиим, навсегда сокрыты от нашей любознательности. Можно только домысливать «гадатсльно», что Опта при пострижении в монашество был наречен Макарием, почему и пустынь его (в которой, вероятно, он сам и был первым настоятелем) удержала за собою на какое-то время наименование, означенное в старинных писцовых книгах.

В 1750 году ветхий деревянный Введенский храм был разобран и на месте его был воздвигнут каменный, но, увы, в недалеком будущем, по крайней бедности обители, не могли поддерживать его в должной мере внимательности и заботливости. То убогое наследство, которое досталось нашему почтенному восстановителю Авраамию, в преизбыточно реалистичных чертах охарактеризовано в монастырском «Историческом описании». В соборном храме стекла были выбиты, и от крика поселившихся там галок с их детенышами невозможно было совершать богослужение. А при очистке собора из его глав и из-за иконостаса было вытаскано «несколько возов галочьих гнезд». Заботливый Авраамий усердно занялся восстановлением Введенского собора, как трогательно замечает историограф, «в его первобытном благолепии». Неоскудевающая рука Всевышнего, конечно же, и в это душепопечительное дело внесла свою царственную ленту. В 1797 году некий козельский поручик Ф.И. Рахманинов в храмовом приделе своего небесного тезоименитого покровителя – мученика Феодора Стратилата – вознамерился на свой кошт иконостас новый вырезать, а также вызолотить его и написать святые образа иконным греческим писанием. С прошением «дозволить» сие и обратился о. Авраамий к высокопреосвященному Платону. Изъявленное усердие козельского гвардейца поддержано было архипастырской резолюцией: «Бог благословит! Се видите, что иные вас оскорбляют, а других Бог возбуждает к вашему утешению». Последнее замечание, понятно, относилось и к тем тяжбам, которыми пришлось заниматься новому настоятелю, и к тем доброхотным жертвам, коими поднималась обитель.

Главный монастырский храм и далее будет возрастать и расширяться (ибо и число братии умножалось, и от приходящих богомольцев становилось все теснее) иждивением оптинских благотворителей и старанием уже других настоятелей.

Во дни многотрудного управления обителью игуменом Авраамием украсилась оная трехпрестольным Казанским храмом, первый камень в основание которого был положен в 1805 году, а завершено строительство к 1811-му. Среди оптинских сказаний о чудных событиях, сопровождавших те или иные начинания в благословенной обители, обращает внимание эпизод из истории возведения Казанской теплой церкви. Мы передаем его в записи архимандрита Леонида (Кавелина).

«Во время обновления Оптиной Пустыни приснопамятным настоятелем ее о. Авраамием, когда разбирали старую деревянную ограду, в числе прочей братии находился на этой работе и иеромонах Макарий, бывший впоследствии архимандритом Малоярославецкого Черноострожского монастыря. Он имел несчастие упасть с верху ограды, на том самом месте, где ныне утвержден фундамент Казанской церкви, и ушибся смертельно. Во время своей жестокой болезни благочестивый инок молил Пречистую Богородицу, да продлит ему лета живота; и вот, в сонном видении, увидел он себя в доме помещицы Козельского уезда, села Фроловского Елены Семеновны Сабуровой слезно молящегося пред Казанскою иконою Божией Матери, ей принадлежащей. Проснувшись после сего благодатного видения, о. Макарий почувствовал облегчение от болезни и в то же время дал, от полноты благодарного сердца, обет: по совершенном выздоровлении ехать в дом г-жи Сабуровой и отслужить там молебен виденному им во сне образу Богоматери. При исполнении этого обета о. Макарием г-жа Сабурова в разговоре объявила ему, что она имеет намерение построить в одном из своих сел храм во имя сего образа, прибавив притом: «А если согласитесь устроить его в Оптиной Пустыни, то я с радостию отдам эту икону вам в обитель и сверх того пожертвую деньгами на постройку». Иеромонах Макарий, возвратясь в обитель, передал желание г-жи Сабуровой игумену Авраамию, который, приняв это известие за знак особой милости Божией к его обители, немедленно решился устроить на месте происшествия, послужившего поводом к предложению г-жи Сабуровой, теплую церковь во имя Казанской иконы Божией Матери».

Исполняя свое обещание, Е.С. Сабурова вместе с явленной в сновидении чудотворной иконой прислала о. Авраамию значительную сумму денег на церковное строение. А иеромонах Макарий, так облагодетельствованный Царицей Небесной, ездил, по усердию своему, за сбором подаяния на окончательную отделку храма.

Ныне возраставшая на глазах наших, взметнувшаяся в синеву небес многоярусная оптинская колокольня в пору возобновления обители была совсем иной. В монастырских документах примечательны два момента по поводу этого сооружения – архитектурной доминанты всего оптинского средоточия. Во-первых, была изначально колокольня «готической архитектуры», во-вторых, имела самое непосредственное отношение к пришедшему в Оптину Пустынь деятельному и расторопному настоятелю (недаром закрепилось за ним – «учредитель и зодчий»): «Построена в 1803 году тщанием игумена Авраамия, на мирское подаяние».

Нынешняя, завершенная отделкой, колокольня пока еще не имеет никакого живописного оформления, а потому небезынтересно вспомнить, какие значимые, дивные иконы украшали ее Святые врата, расположенные в нижнем ярусе: с наружной стороны сиял над ними образ Господа Саваофа, а с внутренней, т. е. со стороны монастырского двора, – Знамения Пресвятой Богородицы. Этот образ Пречистой по иконографии восходит к древнейшим Богородичным иконам. Так, в катакомбах святой Агнии в Риме имеется изображение IV века Богоматери с молитвенно распростертыми руками и с Предвечным Младенцем на коленях. «Стеной необоримой» называли эту икону, так что место ее на монастырских вратах выбрано не случайно: «Радуйся, иноческих обителей покров и снабдение, радуйся, благодатное ограждение!..»

С верхних ярусов колокольни открывался (как впрочем, и сегодня) прекрасный вид на Козельск и его окрестности, утопающие в благоуханных яблоневых садах и прорезанные лентообразно извивающимися речушками – малыми питательницами быстротекущей Жиздры. А среди колоколов был один, праздничный, увековечивший даже имя игумена, столь плодотворно способствовавшего Оптиной: «Колокол сей устроен в Козельскую Введенскую Оптину Пустынь 1815 года февраля 23 дня. Лит в Туле, на заводе Черниковых; весу в нем 213 пудов… при игумене Авраамии. Мастер Аким Воробьев».

Преподобные старцы Оптинские

Что построено еще, что поновлено и дополнено в авраамиевское зиждительное двудесятилетие?

Упомянем церковку Владимирскую в глубине монастырского двора, – искусной архитектуры, крестообразная, с полукружными боковыми завершениями. Даты сооружения – 1809–1811 годы, строительный материал на постройку пожертвовал надворный советник Петр Петрович Камынин. В храмовых полукружиях устроено было шесть келий для помещения «больничной братии». («Здесь престарелые и слабые старцы находят себе отраду, помощь и удобство к духовной жизни», – замечает летописец.) Церковь так и называли – больничная.

Не забудем, к чести строителя-игумена, рассказать и еще об одной примечательной постройке, своеобразной монастырской святыне, овеянной оптинским духом любви, назидательности и мудрости. Речь пойдет о доме настоятеля – до наших дней сам корпус не дошел, но зато долгие годы (дожив до нынешнего возрождения Оптиной) сохранялся «домик-близнец», точь-в-точь повторивший в 1819 году постройку совсем недавнего настоятельства Авраамиева.

По правую сторону от больничной церкви во имя Владимирской иконы Божией Матери располагался «корпус настоятельский, деревянный, на каменном фундаменте». Просторными сенями разделялся он на две половины: справа – покои настоятельские о четырех комнатах, а слева – келии братские (числом тем же), размещались в них келейники игумена. Дата постройки – 1812 год, расцвет созидательных трудов игумена Авраамия, положенных в основание благополучия врученной ему «на поправку» и ставшей родной обители. У дома с мезонином было и свое «парадное» назначение: предназначался он для отдохновения (в келиях второго этажа) посещавших Оптину архиереев. Кстати, на сей раз в качестве благословляющего зодчего выступил сам епископ Калужский и Боровский – преосвященный Евлампий, по плану которого и был выстроен настоятельский корпус. (В Оптиной он желал провести остаток дней своих в молитвенном покое.)

Два старинных изображения – дома настоятеля и его приемной келии – хотя и относятся ко времени преемников игумена Авраамия (сразу же следующих за ним), все-таки сохранили обаяние эпохи возрождения Оптиной первой трети XIX века во всей красе новизны, упорядоченности и монашеского благолепия.

* * *

Замечательно, что все основные монастырские постройки, воздвигнутые под смотрением отца Авраамия Оптинского, по своему расположению относительно друг друга составляют правильное подобие креста. Так и в зримом образе обители утверждалась спасительная мысль о крестоношении – как главном подвиге монашества.