Читать книгу Как стать взрослым не только по паспорту - Александр Давыдов - Страница 4

Единственное состояние, которым каждый человек обладает безусловно, с рождения и несет его в себе до конца жизни. И неважно, было ли детство свободным и счастливым, прошло в холодных бараках без воды, или с автоматом в руках на войне.

Человек рождается в этот мир в состоянии Ребенка, познает мир из Ребенка, и учится ходить и разговаривать, находясь в Ребенке. Ребенок не может никуда деться из человека, даже если с малых лет он тяжело трудился, участвовал в боевых действиях, или жил в постоянной атмосфере абьюза и страха.

Это как сердцевина в персике. Персик может быть сочным и спелым, перезревшим и гнилым, зеленым и жестким, но косточка будет в нем всегда. Без косточки нет персика, без состояния Ребенка нет человека.

Но есть большая разница в том, каким будет Ребенок внутри – забитым, испуганным, злобным, радостным, свободным, осторожным, проявленным или почти невидимым.

Контекст.

Не буду говорить за весь мир, но в России (СССР, Российской империи) с Ребенком никогда хорошо не обращались.

Совершенно утилитарный подход к детям в бедной дореволюционной России (родилось 15, 10 дожило до подросткового возраста – неплохо, есть кому в поле работать) и холодный отстраненный подход в богатой (гувернантка и учителя ребенком занимаются, мама заходит изредка поцеловать в лоб).

Люди как человеческий ресурс в советской России – жизнь человека ничего не стоит, каждый ребенок – просто новый строитель коммунизма/защитник Родины от врагов, и нечего тут с ними сюсюкаться, поиграли чуток и на работу до конца жизни.

Лениво-отстраненный подход к детям в позднесоветское время – родители на работе, дети предоставлены сами себе и делают то, что хотят, не до них вообще, сами справятся как-нибудь.*

Про особенности воспитания и отношения к детям в последние десятилетия, вызвавшим массовые жалобы от «старейшин» в «инфантильности современной молодежи» расскажу чуть дальше и отдельно, ибо тема очень любопытная.

Главная задача человека в состоянии Ребенка – познать мир, открыть себя в нем, начать понимать «кто я, чего хочу, куда хочу жить». А еще начать определять свои границы (это я, а это они) и наработать ресурс, с помощью которого он выстроит всю свою дальнейшую жизнь. А еще только в состоянии Ребенка можно получать и впитывать родительскую любовь и ощущать свою нужность как человека.

Что происходит чаще всего в реальном мире?

Познание мира постоянно ограничивается – и это даже не про «туда не ходи, снег в голову попадет», а скорее про «зачем тебе это?», «это все бред» и «мальчики/девочки таким заниматься не должны». Изначально неограниченная территория познания перегораживается заборами, шлагбаумами, красными флажками и ничем не объяснимыми запретами. И если в некоторых семьях запреты стабильные и четкие (набор правил, которые нельзя нарушать), то в остальных они могут меняться постоянно и даже противоречить друг другу.

Границы ребенка не уважаются вообще.

И даже не потому, что родители злобные и тиранические, а потому, что родители не знают, что это такое. У них самих, когда они были детьми, никаких границ не было. Да и какие границы, когда живешь втроем/впятером в одной комнате, а все вокруг считается «общим»? Много ли детей могут похвастаться тем, что с детства жили в своей отдельной комнате, например? На всякий случай, уточню: отдельная комната – это когда один ребенок в одном помещении с закрывающейся дверью, а не «детская» на троих.

Границы – это не только про физическую территорию и личное имущество. Это еще и про уважение к мнению и желаниям ребенка. Когда ребенок слышит «мало ли чего ты хочешь?» и «ты еще мал, чтобы свое мнение иметь», то он привыкает к этому. Он привыкает к собственной беспомощности, к тому, что от него мало что зависит, и что за него обязательно все решат другие люди, и просто сообщат ему о результате. Он привыкает к тому, что его не за что уважать, если только он не достигает чего-то важного (например, все пятерки в четверти или золотая медаль). Уважение к себе для него – не безусловная величина, а то, что надо постоянно зарабатывать. Просто так уважать себя не за что.

Что у нас там еще? А, точно, любовь.

С ней у холодных советских людей всегда тяжело было. Любовь подразумевалась в концепции (вместе с «материнским инстинктом»), но открыто проявлять ее к детям не очень приветствовалось. Особенно, к мальчикам – они же будущие воины, зачем с ними тетешкаться? По плечу похлопать, иногда по голове погладить, в лоб поцеловать, сказать «ты молодец» – ну и все, достаточно любви, чего тебе еще надо?

Было принято считать «выдачу любви» в бытовой заботе – кормим, обуваем, одеваем, в школу отправили – значит, любим. А слова – это просто слова.

Подход деловой, конечно. Вот только так с детьми не работает. Ребенку критично важно ощущать любовь, видеть ее, слышать ее, получать ее подтверждения. Ему важно быть уверенным в том, что его любят, что он нужен, что его родители рядом с ним, помогут ему, что с ними можно поговорить, им можно довериться и они поймут и поддержат.

Ребенок появляется на свет не в состоянии «чистого листа», а уже со своим характером и личными особенностями, поэтому разным детям любовь нужна в разных объемах. Кому-то хватит относительно небольшой порции, а кому-то нужен вагон и тележка.

Но выросшие в «арктической мерзлоте» советские люди не могли дать ни любви ни уважения даже себе самим, откуда бы у них что взялось на детей?

Невозможно дать другим то, что не даешь себе самому, это будет фикцией, профанацией, лицемерием и ложью. Гораздо проще накопить на новую пару ботиночек и считать это подтверждением любви. И не нужно никаких «пустых слов и объятий».

Что там еще в списке было?

Понимание «кто я, чего хочу, куда хочу жить» и ресурс для дальнейшей жизни?

С этим, как легко догадаться, тоже беда.

Чтобы помочь ребенку найти его собственные ответы на эти вопросы, родителю нужно допустить, что ребенок найдет не ответы, что хотел бы услышать сам родитель, и что ребенок может не продолжить «дело родителей» и вообще выберет что-то «странное и неправильное».

Я как-то ехал в поезде, и вместе со мной, в одном плацкарте ехала мама с ребенком. Ребенок что-то рисовал, и мама сказала ему фразу, которая почему-то врезалась в память. «Нарисуй, что хочешь. Например, дерево». Невинная, в общем-то, фраза, никакого «криминала». Но она очень хорошо отражает подход родителей в отношении самоопределения детей в жизни.

Делай, что хочешь, но… сначала закончи вуз и получи диплом.

Делай, что хочешь, но обязательно создай семью, и ребенка роди.

Делай, что хочешь, только следуй этим правилам (достаются скрижали с заповедями).

И это еще мягкая модель родительского воспитания – ведь тут есть фраза «делай, что хочешь». Во многих семьях такое даже вслух не скажут – «как это может ребенок делать, что хочет, со своей жизнью? Он же все испортит. Сейчас я ему все поясню, что нужно делать».

Родители либо директивно направляют детей по заранее прописанному жизненному пути (просто потому, что «мы твои родители, мы тебя воспитываем и поэтому мы будем решать»), либо манипулируют им через фразы вроде «мы за тебя так переживаем, не хочется, чтобы ты испортил себе жизнь» или «если ты так не поступишь/поступишь, ты нас очень расстроишь/у отца приступ будет/мать сляжет».

Ребенка, с одной стороны, подталкивают к тому, чтобы быть взрослым (зарабатывать на жизнь, найти работу), а с другой, ограничивают его в правах взрослого (например, решать, куда он пойдет учиться, или какую работу выберет, создаст семью или пока будет один). Или вообще лишают этих самых прав.

И это главная причина того, почему так много людей, являясь взрослыми с социальной точки зрения, не становятся ими с психологической.

У детей мало обязанностей, но и мало прав. У взрослого больше обязанностей, но и гораздо больше прав и свобод. Но это в теории.

В реальности обязанности выдаются лопатами, а права – чайной ложечкой. А если тот же подросток начинает просить больше прав (или, господи упаси, требовать их), то ему обязательно напомнят про то, что :

– он еще мал, чтобы решать за себя

– родители столько в него вложили (и стольким ради него пожертвовали), что он в неоплатном долгу и должен их по гроб жизни слушаться

Получается, что дети (фактически) – собственность их родителей. А иногда, даже рабы.

Без права на свободную волю, на самостоятельные решения, но с обязанностями.

А еще фактически лишенные любви (или получившие ее в маленьких дозах), без личных границ и уважения к самим себе.

Но осознавать и ощущать свою невзрослость точно не хочется. И на «помощь» им приходит вторая роль