Читать книгу Избранное. Том 2 - Александр Станиславович Малиновский - Страница 45

Стены избы Любаевых поднялись удивительно быстро. Народ собрался дружный, на помочах это самое главное. Командовал, конечно, Василий Федорович. Отец не указывал пальцем, не махал руками – он просто и спокойно говорил, как и что нужно делать, и все с охотой подчинялись, удивляясь его смекалке.

– Василий, тебе бы командармом быть или председателем нашего колхоза, а ты таишь в себе эту жилу, – сказал не умевший долго молчать шкодливый Андрей Бесперстов.

– Не балабонь и не мучай кирпич, а смахни под ним на четверть штыка горбушку-то земляную с левого краю, он и ляжет, – отвечал Василий Федорович.

– Я еще только примеряюсь, – оправдывался Андрей, укладывавший с напарником в траншею первый ряд самана.

Шурка с отцом только вчера наметили размеры дома. Он по команде отца вбил колышки по всему периметру, отметив тем самым, где копать траншеи под стены, а сегодня утром дружная команда все быстро сделала. Прямоугольник из траншей был готов: девять метров в длину и шесть в ширину. И теперь изба росла прямо из этой траншеи. Раствор для кладки делали тут же, внутри будущей избы из той самой земли, которая должна была остаться под полом, добавив немного глины.

У Шурки была своя обязанность: он подтаскивал с задов и распределял по периметру кладки хворост. Его использовали для связки.

…Прошла неделя как стены стоят, а вот прорваться на пилораму все не получается: то она сломана, то лесхоз своим сотрудникам пилит. Но дошла очередь и до Любаевых.

Ошкуренные и подсушенные осокори привезли на распиловку за поллитровку водки; отец сходил к чайной и подрядил одного бойкого парня и на грузовике все за два раза доставили.

Пилорама – первая серьезная машина в жизни Шурки. Правда, он бывал на ческе шерсти в промкомбинате, где по кругу ходит флегматичная буланая лошаденка, приводя в движение механизмы, бывал на паровой мельнице. Но это же не сравнить с тем, что он увидел. В огромном деревянном сарае, стены которого были сбиты из широченных досок, стояла загадочная машина, хотя и черного цвета, но очень похожая на большого кузнечика. Механизмы машины, затягивающие в себя бревна, похожи были на ноги кузнечика с высоко поднятыми коленками. И визг, и скрежет пилы тоже чем-то отдаленно напоминали этих сельских повсеместных обитателей.

На пилораме царил запах дерева. Вороха опилок, весь воздух в сарае пропитаны лесом, песком, Самаркой. Шуркины осокори лежали уже под навесом справа от тележек, катающихся по рельсовой дороге. Команда из трех человек: Василия Федоровича, Степана Синегубого и Шурки ждала своей очереди. «Все как на паровой мельнице: очередь и опилки вокруг, как мука, лезут за шиворот», – подумал Шурка и засмеялся.

– Ты чего, Шурк, развеселился? – спросил отец.

– Да так, я вспомнил, как мы с дедом на мельнице ждали своей очереди, сидя в телеге на мешке с пшеницей-белотуркой. Впереди нас лошадь у дядьки сорвала шапку с головы, он перепугался, еле отобрал шапку – завязка между зубов у лошади зацепилась узлами, и он просил у лошади отдать, а хозяин лошади матерился.

– А чего ж он матерился? – лениво переспросил Синегубый.

– А чтоб завязки нормальные были у шапки.

– Хорош мужик. Его б к нам на фронте старшиной, цены б не было, – констатировал Синегубый и, чуть помолчав, снова спросил Шурку: – Ну как, это братское кладбище нравится?

– Какое? – Не понял Шурка.

– Ну, пилорама? Жили-были деревья. Раз – и нет их, есть опилки и доски. Доски постоят два десятка лет и сгниют. Все прахом полетит. А были деревья: зеленые, птицы в них пели.

– Чего ты, Степан, голову дуришь парню, делать нечего? – строго сказал Шуркин отец.

Шурка опешил от рассуждений Синегубого. У него тоже такая мысль была. Она обожгла его там еще, на делянке, когда пилили с Веней эти самые осокори. Но тогда, глядя на жизнерадостного Веньку, он отогнал эту мысль как глупость, подумав, что такое может прийти в голову только случайно и не взрослому. Шурка же хотел быть взрослым. Но вот и Синегубый, воевавший, раненый, контуженный, закаленный, тоже думает об этом.

– На, Шура, будешь подсоблять класть бревна на катки и подавать на распил, – отец протянул толстый с кольцом вверху лом. – А ты, Степа, близко к машине не подходи, от греха подальше, здесь твоим глазам видней, тут будешь.

Василий решил все осокори прогнать на «двадцатку» для теса на крышу.

Без рукавиц работать ломом, да таким тяжелым, было непривычно, но Шурка при каждой загрузке старался делать все ловко и ритмично.

Ему нравились отточенность и определенность движений. Но он быстро понял, что надолго его не хватит – выдохнется.

– Дядя Вась, у вас дома беда, – с ходу выпалил Колька Зинин, появившийся в широком проеме ворот пилорамы, там, где начинались рельсы узкоколейки.

– Говори, – властно сказал Любаев.

– Ваша Надюха объелась белены, я спотыкошки прямо к вам, тетя Катя послала, ее всю колотит.

«То куриной слепоты наберет, то вот теперь белена… Эх, Надюха, Надюха», – только и успел подумать Шурка.

– Бесамыга такая, – обронил Василий. – Степан! Тут без меня с Шуркой продолжите дело? Мне идти надо.

– Отчего же не продолжить? Продолжим… – отозвался тот.

Любаев, поменяв лом на бадик, ушел.