Читать книгу Принц Шарль-Жозеф де Линь. Переписка с русскими корреспондентами - Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist, Koostaja: Egle Saska - Страница 26

Хотите загадку? Вот она. Вы увидите самый неумелый в мире и при этом чрезвычайно похожий портрет самой восхитительной на свете женщины; портрет готов: могу на этом остановиться. Вы находите его занимательным? Что такое портрет без теней? Мне нравится и китайская бумага380. Вы все же хотите знать, что собой приблизительно представляет госпожа Абажай?381

У нее вид и нимфы, и богини. Первая – всего лишь милая, вторая – всего лишь величественная. Госпожа Абажай всего лишь женщина; но какая! Выражение ее лица – словно просьба о прощении за его полные благородства черты; сладостная нега в ее глазах, которую ей хотелось бы скрыть, также молит о пощаде; зато ее плавные, мягкие движения ей нравятся. Она и не против своих плечей и шеи, на коей так прочно высится ее красивая головка. Непостижимая умеренность и такт, мною ни у кого не виданный, руководят ее поведением, тогда как ум, не нанося урона душе, управляет ее внутренним миром. Ум не властвует над ней, но служит упорядочению ее жизни и не остановил бы ее, завладей им кто-нибудь достойный ее. Тем, что называют добродетелью, она обязана всего лишь обстоятельствам; но, потеряй она добродетель, ее репутация не пострадала бы. Ею восхищаешься невольно, и об этом не догадываются в особенности женщины, рядом с коими столь явно ее превосходство. Ее искусство состоит в том, чтобы придать ценность другим, и она обращается с ними с такой мягкостью, что быть ей за это благодарным даже не приходит в голову. Непринужденно и словно не помышляя об этом, более или менее весело или просто, с большими или меньшими затратами она находит способ проводить всех своих гостей довольными. Она распределяет их по разрядам, прекрасно судит о них и, не принимая скучающего вида, очаровывает тех, кто нагоняет скуку, или избегает их.

Когда все столь необычным образом сочетающиеся с грацией и красотой таланты производят слишком сильное впечатление, так что какой-нибудь восторженный поклонник не отстает от нее, что ей немного досаждает, она списывает это на свою страну и говорит (с видом, который я всегда предвижу и над которым всегда потешаюсь): «мы рано выходим в свет», «мы приучены ко всем этим невзгодам»; «женщины Севера, их манеры… не знаю, что Вам сказать…».

Вы можете сказать: «Мы, госпожа Абажай, милостию Божией и милостию Граций»; ибо кто подобен Вам на Вашем Севере и на европейском Западе? У Вас, конечно, в изобилии прелестные манеры, очарование и обольстительность, свойственные жительницам Франции, но в Ваших чарах есть добродушие (если можно так сказать), которого там не знали. Стань француженка такой, как Вы, она бы смутила и была невыносимой. Госпожа Абажай, дабы простить ее за то, что она так нравится, прибегает, быть может, к чему-то азиатскому, восточному, являет нам нечто весьма необычное. Я посмеиваюсь над госпожой Абажай: я вижу, что ее скромность, отнюдь не наигранная, – не более, чем ее немного забавная черта. Не замечает ли она и того, что она добра к своему мужу, к своим детям, друзьям, что она сама – душка, галантный человек, славная княгиня, уживчивая, надежная, ни безудержная, ни восторженная? Ее возвышенная натура, как и ее чувствительность, скрыты до той поры, когда они должны проявиться. Госпожа Абажай, между нами говоря, Вы – истинное совершенство: но я о том никому не скажу.