Читать книгу На пороге великой смуты - Александр Владимирович Чиненков - Страница 11

Каждый день рано утром Абдулла открывал свою лавку на Меновом дворе и торговал в ней дотемна. Вечером он подсчитывал прибыль и складывал деньги в кубышку. Торговал Абдулла разным товаром, в основном привозимом караванами из Хивы. Ткани, пряности, сухофрукты, платки, браслеты из серебра и меди – всё расходилось хорошо. Вскоре накопилась значительная сумма денег, и Абдулла с сожалением подумал, сколько он потерял, не открыв лавки несколько лет назад.

Однако же его мало волновали доходы от лавки. Его заботил совсем другой вид торговли, которая приносила баснословные барыши.

Позади лавки была пристроена ещё одна комната, в которой решались важные дела торговли живым товаром – людьми.

В этот день «поторговаться» к нему заглянул купец из Хивы Ибрагим. За те годы, что Ибрагим вёл торговлю с Оренбургом, он зачастую только привозил товар в город, а обратно в Хиву он обычно отправлялся налегке, лишь прихватив несколько мешков илецкой соли. Но он только из Оренбурга отправлялся «налегке»…

По дороге в Хиву купец скупал рабов. Сабарманы хорошо знали дни, когда караван Ибрагима покидал город, и уже поджидали его на всём протяжении пути, продавая ему за бесценок пленённых в набегах людей. А вот цены на живой товар устанавливались здесь, на Меновом дворе, в лавке скромного и обаятельного купца Абдуллы.

Ибрагим подъехал к лавке на своей коляске, оглянулся по сторонам и, убедившись, что рядом нет любопытных, вошёл во двор. Абдулла с удивлением посмотрел ему вслед. Обычно купец подходил к лавке «с переду», внимательно рассматривал товар, а уж только потом заходил в неё со двора.

Подозвав сына, Абдулла передал ему торговлю, а сам перешёл в заднюю комнату, чтобы встретиться с дорогим гостем.

Ибрагим вошёл в комнату. Абдулла с радушной улыбкой поспешил к нему навстречу.

– А, уважаемый Ибрагим! – приветливо потянулся он к купцу. – Как самочувствие? Как здоровье?

– Хвала Всевышнему, ноги носят. А как вы, уважаемый?

– Тоже не жалуюсь! Как здоровье Рахима, караван-баши?

– Хвала Аллаху, он всё в одной поре. Ловок и резв, как верблюжонок. Сейчас по базару ходит, подарки для семьи закупает.

– А из Хивы какие вести?

– Не знаю, что там. Ты же знаешь, что я ещё с весны в Оренбурге и мало что о Хиве слышать довелось.

– Вижу – домой собрался, уважаемый Ибрагим. Что из Оренбурга в Хиву повезёшь?

– Ты же знаешь «чего»? – хитро прищурился Ибрагим. – Как всегда, соль илецкую. Вот только верблюдов соберу – и в путь.

– Изголодались они здесь, – сочувственно вздохнул Абдулла. – Им бы на пастбища вольные…

В Средней Азии на лето верблюдов выпускали на вольные пастбища, сняв с них сёдла и попоны. А когда в горбах накапливался жир и они поднимались, на верблюдов, соблюдая торжественные обряды, хозяева одевали новые попоны и сёдла, устраивали пирушку для пастухов и погонщиков и после этого составляли новый караван.

– Ничего. Я их хорошо кормил. До Хивы дойдут, знаю я.

– А ещё прикупить не хочешь? – поинтересовался Абдулла. – У меня есть на примете пять десятков хороших верблюдов. Ведь впереди дорога дальняя и трудная.

– Мне и своих хватит, – ответил важно Ибрагим. – У меня и без того их сто пятьдесят голов! Я уже много лет торговлю веду. И не только в Оренбург езжу. Под началом моего караван-баши верблюды не знают усталости.

Абдулла выглянул во двор и позвал работницу:

– Фарида, принеси нам плов и чай завари! – И улыбнулся гостю: – За разговором-то совсем забыл о еде. Уж меня простите.

– Не стоит беспокоиться, я не надолго, – попробовал отказаться Ибрагим.

– Говорят, хан Малой орды воинов своих послал, чтоб сабарманов вдоль границы истребить. Что об этом думаешь, уважаемый Ибрагим?

– Разбойники мне не страшны, – усмехнулся гость. – Да и с воинами хана договоримся. Люди они небогатые и жить хорошо хотят.

– А! Чуть не забыл! – оживился хозяин. – Тут ко мне утром человек приходил. Насчёт цены справлялся. У него «товар» для вас хороший скопился.

Услышав то, для чего он и пришёл в лавку Абдуллы, гость нетерпеливо завозился.

– Это кстати! Я как раз и приехал за этим.

– А цену какую дашь? – оживился и Абдулла, который за каждую проданную «голову» тоже имел одну золотую монету.

– Меньше, чем обычно, – огорчил его Ибрагим.

Ничем не проявив своего неудовольствия, Абдулла начал усердно угощать гостя пловом и чаем.

Разговор о цене за рабов сначала вёлся тихо, но потом собеседники разгорячились и даже стали ругаться. Ибрагим кричал на Абдуллу, объясняя, что якобы из-за договора между ханом Нурали и губернатором Оренбурга перевозить рабов в Хиву стало значительно труднее. В свою очередь Абдулла кричал, что ему дорога жизнь и что, если цена на закупку рабов будет снижена, его просто разорвут на части те, кто занимается захватом пленников и продажей их в рабство…

К лавке подошёл покупатель. Сын Абдуллы тихонько постучал в дверь комнаты, там замолчали. Покупатель спросил сапожную щётку. Чтобы отвязаться побыстрее, юноша сказал, что щеток нет. У него от страха мелко дрожали ноги. Но посетитель грубо спросил его:

– Это ты Абдулла или его отпрыск?

Еще вчера юноша радовался бы любому покупателю и втихаря от отца содрал бы с него лишний гривенник. Он чувствовал интерес к торговле, сказалась отцовская страсть! Но этот странный покупатель вызывал в нём чувство тревоги, и он не знал, как выпроводить его из лавки.

Но пугавший юношу мужчина вскоре ушёл. Парень вздохнул с облегчением. Отец с гостем позвали его и долго расспрашивали, что это был за человек, как одет и почему столько времени топтался в лавке. И юноша понял, что отец и гость, приехавший издалека, тоже пребывали во власти страха.

Абдулла приказал сыну закрыть лавку и послал его бродить вокруг, чтобы при надобности дать знак об опасности.

Осунувшееся побледневшее лицо Абдуллы не понравилось Ибрагиму. Он тихо спросил:

– Опасаешься властей?

– Опасаюсь, – мрачно кивнул Абдулла, кидая в рот крохотный шарик опия. – Оренбург не Хива или Бухара. Здесь другие законы!

Он провёл по лицу кончиками пальцев, как бы творя про себя молитву.

– Я не столько боюсь властей, сколько казаков, – продолжил он. – Эти бестии, если что прознают, не будут допытываться, что и как. Они разнесут в пух и прах мою лавку, а всю мою семью и меня в том числе изрубят в куски!

– Моя цена – пять монет за голову, – заторопился Ибрагим. – Или я загружу верблюдов солью. Пусть прибыль будет меньше, зато голова целее.

Узкое лицо Абдуллы побледнело.

– Помилосердствуйте, уважаемый Ибрагим! – позабыв об осторожности, воскликнул он. – Шкура бабара и то дороже стоит?

– Больше дать не могу, – заюлил гость. – Раньше я без опаски вёл рабов до Хивы, а что сейчас? Теперь придётся много платить воинам хана Нурали за беспрепятственный проезд. А это встанет в немалую копеечку!

– Но сабарманы не согласятся продавать пленников за такую мизерную цену? – возмутился Абдулла, сверкая глазами.

– А тебе какое до них дело? – улыбнулся гость. – Я понимаю, что и ты потеряешь некоторую долю своей выгоды, но не потеряешь всего! Ты передай по цепочке всем главарям мою цену. И если они согласятся, то я вывожу свой караван без мешков с солью!

В это время дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалились трое незнакомцев весьма свирепого вида. Они замерли в проходе, а тот, который ворвался первым, с нахальной ухмылкой сообщил:

– Албасты будет согласен продать пленников по десять золотых за голову! А если вас не устроит такая цена, уважаемый купец, то велено было передать, что ваш караван никогда не доползёт до Хивы… Если вообще когда-нибудь выйдет из Оренбурга!

* * *

По пятам за Нагой и приставленных к нему двух разбойников по базару двигался человек. Стараясь оставаться незамеченным, он не упускал его из виду. Нага шагал между торговых рядов. Человек за ним. Нага шагал между стогов выставленного на продажу сена, а человек пробирался рядом, прикрываясь ничего не подозревающими покупателями и продавцами. Нага шагал между торгующими конями цыган. Его преследователь карабкался вдоль огороженного жердями загона. У Наги в мыслях не было, что у него такая «верная» стража. Вот он остановился у кучковавшихся цыган. Следовавший за ним человек застыл в позе гончей, почуявшей дичь в нескольких десятках шагов от него. Просто прилепился к Наге этот подозрительный незнакомец.

Видимо, непроизвольно почувствовав на себе пристальный взгляд, Нага обернулся. Его преследователь побледнел, задрожал и, точно его змея ужалила, отскочил в сторону.

– Эй, Вайда, какого чёрта ко мне не подходишь? – крикнул Нага одному из цыган, державшему за узду лошадь.

– Я сразу и не признал вас, «ваша милость», – вымученно улыбнулся Вайда.

– Что-то ты неважно выглядишь, дружище! – Нага захохотал. – Может, тебя бросила та молодуха цыганка, которая до смерти напугала мою чокнутую хозяйку?

– Не в ней дело, – ответил цыган. – Мне просто нездоровится сегодня.

– Нездоровится? – покачал недоверчиво головой Нага. – А мне показалось, что пока меня не увидел, ты выглядел здоровее жеребца-производителя, подготавливаемого к случке!

– Любая встреча с вами несёт мне одни лишь неприятности, – нахмурился Вайда. – Вот и сейчас я почувствовал их приближение, когда увидел вас.

– Брось, не трусь, – улыбнулся Нага. – Если хочешь знать, то мне тоже не очень-то везёт с тобою! Вспомни, ни одного дела, которые я тебе поручал, ты не выполнил до конца! И ни одно из моих к тебе поручений не обошлось без скандала!

– Но вы и не заплатили мне ни разу.

– Прости, но не за что было платить!

– Если это всё, то я пошел, – сказал Вайда. – И не ищи больше меня, «господин». Я больше не собираюсь исполнять твоих приказов!

– Не собираешься? – ухмыльнулся Нага. – Да ты пьян, наверное?

– Ни капли во рту не было.

– Стало быть, ты слишком осмелел, что говоришь мне это.

Нага нахмурился и свирепо глянул на Вайду. Он весь задрожал от ярости.

– Ты видишь возле меня двух воинов? – спросил он, с трудом сдерживая себя от желания отвесить цыгану оплеуху на глазах его сородичей. – Неподалёку от базара ещё пять десятков таких же орлов! Так вот, если не хочешь навлечь на свой табор массу бед мыслимых и немыслимых, то не демонстрируй сейчас передо мной свою чёртову гордость!

– Хорошо, что ты от меня хочешь, «господин»? – почти тут же спросил Вайда, который очень хорошо знал, с кем имеет дело.

– Для начала найди мне здесь одного цыганёнка, – сказал Нага, глядя Вайде прямо в лицо. – Не так давно я попросил его кое-что для меня сделать. Вот только имя его я позабыл спросить.

– Наверное, ты спрашиваешь про Бубулю, – догадался Вайда. – Но его больше нет.

– Как это нет?

– Мы его долго искали. И нашли в степи с разрубленной головой и засыпанным снегом.

– Уж не думаешь ли ты, что это сделал я?

– Нет. Но он погиб из-за тебя. Который раз убеждаюсь, что ты сеешь вокруг себя одни только несчастья!

Новость, услышанная от цыгана, заставила Нагу задуматься. Но думал он недолго. Его гибкий ум довольно быстро нашёл единственно правильное на этот час решение.

– Иди к своему барону и скажи ему, что едешь по делам в город, – не терпящим возражения голосом приказал Нага. – А сам поедешь с нами и покажешь, где в степи нашли тело Бубули.

– Для того чтобы куда-то уехать, я не должен ни у кого отпрашиваться, – гордо вскинул голову Вайда.

– Тогда седлай коня, и я жду тебя у входных ворот.

– А почему ты думаешь, что я куда-то с тобой поеду?

– Можешь не ехать. Тогда я разгромлю твой табор! Верь мне, хорёк вонючий! Может, я и плохой человек для многих, но… я никогда не лгу!

Вайда вздохнул, пожал плечами и с видом обречённого на казнь пошёл исполнять приказ человека, которого боялся и ненавидел сейчас больше всех на свете.

– А вы ступайте за мной! – сказал Нага сопровождавшим его сабарманам. – Мы быстренько выполним ещё одну «просьбу» Албасты и уедем отсюда.

И Нага пошёл искать лавку Абдуллы. Из-за рядов, торгующих шкурами, вышел его преследователь и поспешил в сторону караван-сарая со счастливой улыбкой на некрасивом изъеденном оспой лице.

* * *

Шок, вызванный внезапным появлением Наги и сопровождавших его сабарманов, начинал проходить. Издеваясь над хозяином лавки и его гостем, Нага делал вид, что «заботливо ухаживает» за ними, однако не забывал и себя. Он то и дело протягивал руку к подносу на столе и кидал себе в рот или кусочек сахару, или горстку душистого кишмиша.

– Для хорошего течения мыслей, – балагуря, философствовал он при этом, – нужно есть вкусную и приятную пищу. Ваши «уважаемые натуры» не принимают сладостей, а это очень плохо. Всякие сладости – лучшее лекарство для сердца и мозгов! Плов тоже пища полезная.

Он кивнул «своим» разбойникам на поднос с пловом, а сам продолжил:

– Плов вселяет в людей здоровье. Продляет им жизнь!

«Э-э-э, нет, ты не заставишь меня себе подчиниться, сколько ни старайся», – подумал Абдулла, с беспокойством наблюдая, как вторгшийся сабарман, пододвинув к себе тарелку, горстями запихивал кишмиш в рот, даже не очищая от соринок.

– Может, вы изложите нам поподробнее то, с чем пожаловали? – прогнусавил Ибрагим.

Нага перестал есть кишмиш, блаженно закрыл глаза, посидел немного с мечтательной улыбкой на лице и умиротворённо произнёс:

– Я сказал вам всё, что просил меня передать Абдулле уважаемый Албасты! Он очень надеется, что назначенная им цена за головы рабов не слишком-то облегчит ваш карманы?

Прежде чем ответить, Ибрагим вытер трахомные глаза платком, похожим на косынку. Затем он бросил взгляд на сосредоточенное лицо Абдуллы и вкрадчиво сказал:

– Я очень много раз водил караваны в Оренбург и обратно, уважаемый, э-э-э…

– Меня все зовут Нага, – милостиво поправил его незваный гость.

– Так вот, уважаемый Нага, – продолжил, нахмурившись, Ибрагим, – я знаю много «достойных» людей, которые… гм-м-м… которые продают мне пленников. И они меня все знают! Но… имени Албасты мне никогда не приходилось иметь на слуху. Хотя я верю вам на слово, что он человек очень уважаемый и влиятельный.

– Даже больше, чем вы думаете, – зашипел предостерегающе Абдулла. – Но о нём я расскажу вам чуть позже.

– И «уважаемый» Албасты считает, что назначать цену за головы рабов – его привилегия? – обратился с вопросом к Наге Ибрагим.

– Именно так он и считает, – ответил, хитро прищурившись, тот. – И он ещё просил передать Абдулле, что сам займётся торговлей рабами, а всех купцов из Азии просто разгонит по степи, как стадо глупых баранов.

– Так и сказал? – возмущённо воскликнули в один голос Абдулла и его «важный» гость.

– Не верите мне – спросите у них, – Нага указал на разбойников, жадно поглощавших плов.

В ответ те издали какие-то нечленораздельные звуки, но Абдулла и Ибрагим восприняли их мычание как подтверждение слов Наги.

– В таком случае я задержусь в Оренбурге с караваном, – вежливо «пригрозил» Ибрагим, – пока не узнаю мнение на этот счет уважаемых людей, которых я знаю лично!

– Уважаемый Албасты предвидел и такое ваше желание, – нахально рассмеялся Нага. – Тогда он велел передать, что цена за голову вырастает до пятнадцати золотых!

– Это уж слишком! – воскликнул возмущённо Ибрагим. – Я немедленно ухожу, и…

Нага схватил его грубо за одежду и швырнул обратно на скамью.

– Хлебай чай и остынь, пень правоверный! – грозно рыкнул он. – Я сказал ещё не всё, что «просил» меня передать Абдулле уважаемый Албасты.

– И что же? – угодливо заулыбался торговец, испугавшись тех мер, которые применил в отношении его гостя бесцеремонный разбойник.

– В случае твоего несогласия Албасты велел собрать всех казаков на ярмарке и привести их к твоей лавке! – сказал с серьёзным лицом Нага.

– Для чего? – бледнея, прошептал Абдулла.

– Албасты велел открыть глаза казаков на ваши делишки, – ядовито улыбнулся Нага. – Вы оба можете себе представить, что случится потом?

Он смотрел полным торжества взглядом на лица окаменевших от ужаса работорговцев.

– Вижу, вы правильно меня поняли, – хмыкнул Нага. – От вас даже дерьмом потянуло! Если окажетесь в руках казаков, то от вас даже мокрых пятен не останется, впрочем, как от каравана и от этой вот уютной лавчонки. За своих жён, детей, братьев и сестёр, насильно угнанных и проданных в рабство, казаки…

– Я согласен заплатить уважаемому Албасты по десять золотых за голову, – «прозрев» первым, не дал договорить Наге страшных слов Ибрагим. – Передайте ему мой поклон и чистосердечное заверение, что я и впредь буду счастлив иметь с ним взаимовыгодную торговлю!

– Албасты будет доволен нашей беседой! – рассмеялся Нага, с высокомерием глядя на сломленных купцов. – Только не вздумайте передумать, а то…

– Вот он, хватайте его! – ворвавшись в комнату, закричал тайком преследовавший его человечек. – Это он ограбил меня. Хватайте его!

Следом за ним в комнату втолкнулись ещё человек пять слуг караван-сарая, вооружённые кто чем.

Прекратив поглощать плов, разбойники вскочили из-за стола и обнажили сабли, готовые в любую минуту вступить в схватку.

Не ожидавшие такого, прибежавшие с приказчиком слуги, побросав утварь, которую собирались использовать как оружие, мгновенно ретировались на улицу. А вот приказчика Нага успел ухватить за плечо и резким рывком развернул к себе.

– И всё-таки тебе не жаль своей жизни, ушлёпок, – ухмыльнулся он. – Видимо, ты огорчил чем-то Всевышнего, раз он высушил твои мозги!

Выхватив саблю из рук стоявшего ближе к себе разбойника, Нага посмотрел на застывших от ужаса Абдуллу и Ибрагима:

– А сейчас я покажу вам, как поступает Албасты с теми, кто попытается обмануть его.

Резким взмахом он обезглавил несчастного приказчика и швырнул саблю её хозяину.

– Ну, счастливо оставаться, «уважаемые купцы», – направляясь к выходу, сказал он. – Думаю, вы и без меня здесь приберётесь.

* * *

Когда Вайда осадил коня возле ожидавшего его Наги, тот окинул его придирчивым взглядом:

– Ну что, готов?

– Да, – кивнул цыган.

– Тогда поехали? – разворачивая своего коня, спросил Нага.

– Погоди, – сказал Вайда и протянул ему кольцо. – Азар велел передать.

Нага взял перстень и с недоумением посмотрел на цыгана.

– Твой барон, наверное, спятил?! – воскликнул он. – Да этому перстню цены нет!

– Ему Серафима велела вернуть его, – ответил Вайда.

– Серафима? А кто эта добрая женщина?

– Наша ведунья.

– А почему она велела Азару вернуть перстень?

– Она сказала, что вещь «тёмного человека» принесёт большое несчастье всему табору!

– Правильно сказала, стерва цыганская, – нанизывая перстень на палец, довольно рассмеялся Нага. – Это кольцо приносит счастье только мне одному! А теперь в путь. Я думаю, что скакать нам придётся далеко и долго!

Нага ехал впереди, Вайда за ним, а разбойники по бокам, то пуская коней рысью, то возвращаясь назад. Они опасались нечаянной встречи с патрулировавшими степь казаками.

Выносливые кони, словно понимая опасность, мчались вперёд без понуканий, изредка перекликаясь коротким ржанием. Их усталость стала заметной лишь после трёх часов беспрерывной скачки.

Холодный, ледяной ветер. Глубокий снег, доходивший временами до конских колен. Бескрайняя снежная пустыня впереди. Всё это утомляло коней.

Они бежали, высунув языки, как собаки. Они явно изнемогали от усталости. Но пока не было видно конца пути. Вокруг со всех сторон тянулась без конца и края заснеженная унылая пустыня. Но кони всё же скакали, не убавляя скорости, словно надеясь на какую-то стоянку на берегу реки.

Солнце село. Луна ещё не взошла. Степь охватила тьма.

– Стойте! Кажется, здесь.

Цыган сошёл с коня. Он принялся внимательно осматривать местность. Орудуя руками и взятой у одного из разбойников саблей, он упорно разгребал уплотнившийся снег, ориентируясь по каким-то, только видимым им одним приметам.

Кони тем временем утоляли жажду, хватая губами снег и глотая его.

– Ну чего ты там копаешься? – подошёл к цыгану Нага.

– Точно, здесь мы Бубулю нашли, – выпрямившись, сказал Вайда.

– Далековато от базара, – прикинув расстояние, высказался далёкий от восторга Нага. – И тем не менее надо запомнить это место!

Он вскочил на коня и приблизился к разбойникам.

– Сабир, дай мне саблю, – потребовал он, протянув руку.

Разбойник, к которому Нага обратился по имени, послушно выхватил из ножен саблю и протянул ему.

– А теперь поступим так.

Нага взмахнул саблей и точным разящим ударом рассёк горло второго ничего не подозревавшего разбойника. Не дожидаясь, когда тот свалится с коня на снег, Нага опять взмахнул саблей, и тот, кто дал ему её, с разрубленным лицом свесился с седла, зацепившись ногой за стремя.

– Вот и пометили местечко, – злобно ухмыльнулся он и, держа в руках саблю, повернулся к обомлевшему от ужаса цыгану.

Перепуганный насмерть Вайда и не мыслил бежать куда-то. Его ноги приросли к земле, и он даже не пытался пошевелиться.

– Ну, чего уставился? – спросил Нага таким тоном, как будто ничего ужасного не произошло. – Давай уложи их рядышком и поехали. Время не ждёт!

– Ты страшный человек, – прошептал, приходя в себя, Вайда. – За что ты их так вот?

– Чтобы место заметить! – расхохотался Нага. – Моли бога, что этот мой выбор пал на них, а не на твою дурью голову.

– Я боюсь тебя, – сказал Вайда, взобравшись в седло. – Я много походил по земле с табором и много видел людей. Видел всяких. Жестоких и очень жестоких. Но таких, как ты…

– Бывают моменты, когда я и сам себя боюсь, – оборвал его Нага. – А теперь давай подумаем, как нам пробиться к лесу, минуя город.

Цыган поднял голову и посмотрел в усыпанное звёздами безоблачное небо. Затем он указал наблюдавшему за ним Наге направление.

– Скачи туда и никуда не сворачивай, – сказал он уверенно. – В самый раз к лесу выедешь, а там разберёшься!

– Ты что, собираешься меня здесь бросить? – удивился Нага. – Но мы так не уговаривались?

– Мы никак не уговаривались, – огрызнулся Вайда. – Считай, что пути-дорожки наши разошлись.

– Нет, я так считать отказываюсь, – возразил Нага, выхватывая отобранный у убитого разбойника пистолет. – Сегодня я зарубил троих. И меня ничего не остановит от того, чтобы застрелить четвёртого!

Цыган замер, словно ожидая выстрела, и опустил обречённо голову.

– Что ж, стреляй в меня, черный человек, – сказал он. – Всё одно с тобой рядом помереть придётся.

– Кто тебе эту хреновину сбрехнул, Вайда? – спросил Нага, опуская пистолет дулом в землю.

– Я уже говорил – Серафима, – ответил цыган понуро.

– Да ваши колдуньи никогда не говорят правду. Ты же знаешь? Они только простаков дурачат, и всё тут!

– Серафима знает всё. Она чернокнижница.

Нага придержал пляшущего под собою коня и ободряюще рассмеялся.

– Какой же ты дурень, Вайда, – сказал он. – Книгу ее «чёрную» не бесы, а люди писали, умом тронутые. А те, кто верит в бредни «колдунов», ещё больше тронутые!

– Тогда как ты объяснишь те неудачи, которые преследуют всех, кто рядом с тобой?

– Совпадением, и ничем больше. Тёмные людишки выдумывают себе разные небылицы и сами же верят в них!

– Ну уж нет, – замотал головой Вайда. – Я сердцем чую, что ты виной всему. Все беды от тебя исходят.

– Знаешь что, цыган повёрнутый, – заговорил как-то необычно Нага, – а я вот думаю, что ты сам юродивый.

– Почему юродивый? – напрягся Вайда, пытаясь сообразить, куда клонит пугающий его злодей.

– Такой вот ты, не от мира сего! Сам притягиваешь к себе все несчастья и страдаешь от того?

– Нет, не такой я. Был бы я таким, то Серафима бы меня от напастей давно бы отвела!

– А может, она на тебя их сама и насылает? – усмехнулся Нага. – А может, та цыганка молодая, которую ты к госпоже моей приводил? Мне тогда ещё показалось, что она не больно-то тебя жалует?

Вайда вздрогнул и замолчал. Слова Наги, брошенные им наугад, ранили суеверного цыгана в самое сердце. Раньше он не задумывался над тем, что Серафима или Ляля могли причинить ему зло. Но теперь…

– Я убью их обеих, – прошептал он тихо себе под нос, но Нага услышал его.

– Вот видишь, ты и сам догадался, кто «напасти» на тебя шлёт! – воскликнул весело он, уяснив, что его слова достигли цели. – А ты во мне чёрта какого-то увидел? Ты же мне сам рассказывал, как эта девка помешала тебе исполнить моё поручение?

– Я знаю, где она, – прохрипел простуженно Вайда, потеряв от волнения голос.

– Кто? – переспросил, не поняв его, Нага.

– Лялька проклятая, – снова прохрипел цыган.

– И где? – заинтересовался Нага.

– Там же, где и та барынька, которую ты разыскиваешь.

– А ты откуда знаешь, кого я разыскиваю?

– Знаю. Эта барынька иногда к Ляльке в табор тайком наведывалась. И Лялька к ней в гости ездила!

Нага почувствовал, как мощный прилив радости заполняет его грудь, а сердце заколотилось так сильно, как колотится у юноши, ожидающего первое свидание.

– И где прозябает эта «барынька»? – спросил он тихо, словно боясь вспугнуть разговорившегося цыгана.

– Отсюда недалеко. В лесу. На умёте безымянном!

– И ты покажешь мне это место?

– Покажу, если Ляльку мою не тронете.

– Обещаю! – воскликнул, сияя, Нага. – Можешь сам её зарезать или приголубить. Считай девку своей, Вайда.