Читать книгу Простите, простите, простите меня… - Александр Володин - Страница 3

Неверие с надеждой так едины,

то трезвое неверье верх берет

и блик надежды угасает, стынет,

но так уже бывало. В прошлый год,

и в прежний век, и в те тысячелетья

надежды всё обманывали нас.

И вновь неверью нечем нам ответить,

и свет надежды все слабее светит,

слабее светит, как бы не погас…

Отпустите меня, отпустите

рвы, овраги, глухая вода,

ссоры, склоки, суды, мордобитья —

отпустите меня навсегда.

Акробатки на слабом канате,

речки, заводи, их берега,

на декорационном закате

нитевидные облака,

мини-шубки, и юбки, и платья,

не пускайте меня, не пускайте,

на земле подержите пока!

Необозримый залив полыхает снегами.

Он по-соседски в бескрайнее небо глядится.

Два выходных начались, чтобы длиться и длиться.

Лыжницы окольцевали себя рукавами

жарких своих свитеров и наги, как наяды.

Лишь раздевают безумные эти наряды.

Блещет лыжня, уводящая вдаль и навеки.

Встречная тоже уходит в безвестные дали.

Веки смежив, позабывши обиды, наветы,

лыжницы здесь отрясают земные печали…

Но говорят, будто это лишь два выходных и не боле.

Два выходных перед новой неделей, не боле.

Да и залив – это Финский залив и не боле.

Просто уставился в местное небо, не боле.

Что же до лыжниц – туда по лыжне и обратно.

Просто обратно по встречной лыжне и не боле.

Так говорят. И возможно, не боле. Вполне.

Я и поверил бы на слово. Если бы не —

небо! Так запросто смотрит на снежное поле!

Словно бы в зеркало так по-соседски глядится

будто и жизнь началась, чтоб навеки продлиться…

Сначала трясся на подножке

от контролеров поездных,

потом проник в вагон, к окошку,

потом на мягкой полке дрых,

потом утратил осторожность,

не помню сам и как – отстал.

Один стою в пыли дорожной,

уходит медленный состав.

Вагонный разговор уехал

и маленький портфель идей,

а я стою как бы для смеха,

для развлечения людей,

которые глядят из окон.

Все едут мимо поезда…

Стою в сомнении жестоком,

что они едут не туда.

А что природа делает без нас?

Кому тогда блистает снежный наст?

Кого пугает оголтелый гром?

Кого кромешно угнетает туча?

Зачем воде качать пустой паром

и падать для чего звезде падучей?

Ни для кого? На всякий случай?..

Вода бесплодно по березам льется,

глухой овраг слепой водой залит…

В надежде роща только обернется —

он тут как тут. Остолбенев стоит.

– Ау! – вскричит. И кто-то отзовется.

И роща сразу примет должный вид.

Осмысленно замельтешились сосны,

и лопухи как никогда серьезны…

Вокруг него расположился космос,

над ним звезда падучая летит.

Здесь некогда я жил в гостинице,

еще счастливым был тогда.

Приехал с городом проститься,

другие минув города.

Здесь некогда, ведомый счастьем,

я на холмах набрел на чашу, —

иначе как назвать, не знаю, —

земная впадина средь чащи

простерлась, сдержанно блистая.

Травнистый кратер всей земли.

Господня, думалось, криница.

Березы наискось росли,

счастливые над ней склониться.

И мнится: рощу перейти —

и чаша тихо заблистает.

А вот ищу – и не найти.

И местные о ней не знают.

И каждый мудрой головой

покачивает: мол, едва ли.

Тут все известно, а такой,

как вы искали, не видали.

Нет чаши. Нет березок. Свет

не светится на дне криницы.

Душа могла и ошибиться,

и счастья не было. И нет.

Сначала были встречи.

Что ни день – то встреча.

С одним человеком,

с другим человеком…

Потом начались расставания.

С одним человеком —

ее обмотали шарфиком

и куда-то увели.

С другим человеком,

его, говорят, куда-то увезли.

Но вот уже ты сам себе хозяин.

Можешь ни с кем не расставаться.

А надо не надо – расстаешься.

Добро бы со знакомыми —

с друзьями!..

С любимыми!

Зачем расставаться с любимыми?

Ради других любимых?

С которыми тоже расставаться?

А с ними ради чего?

Ради того, чтобы наконец

расстаться со всеми вместе?

…Как бел был снег, как реки чисты,

как небо в этих реках сине.

Валютные специалисты

носили доллары в торгсины

а по небу аэропланы

а по Москве автомобили

а пионеры в барабаны

а диверсантов посадили

а ввысь строительные краны

а женщины еще не пили

а вглубь большие котлованы

а мы – чтоб сказку сделать былью

преодолеть пространство и простор

нам разум дал стальные руки-крылья

а вместо сердца пламенный мотор.

Стеснительные ночлеги,

как рано они начались.

Запомнилась мне навеки

неполноправная жизнь.