Читать книгу Россия – щит Антанты - Алексей Олейников - Страница 3

Вооруженное противоборство между Россией и странами Четверного союза (германского блока) в период Первой мировой войны 1914–1918 гг., а также российский вклад в победу над Германией и ее союзниками – одна из интереснейших страниц истории. Однако она изобилует белыми пятнами и фальсификациями. Претерпев военные лишения и возложив свой весомый вклад на алтарь общей победы Антанты над германским блоком, Россия так и не попала на «пир победителей». Кровь лучших солдат и офицеров, напряжение экономики, смена социальной формации и политического режима – все оказалось зря. Усилия России в той Великой войне недооцениваются и поныне. Среднестатистический россиянин мало знаком с этим эпохальным событием и вспомнит в лучшем случае поражение армии А. В. Самсонова в Восточной Пруссии да Брусиловский прорыв. Между тем память наших героических предков заслуживает гораздо большего внимания.

Первая мировая война 1914–1918 гг. явилась знаковым событием для всего человечества, приведшим к краху европейской модели цивилизации в историческом, культурном, демографическом аспектах, положившим начало доминированию «атлантической» модели мира.

В историографии на участие России в Первой мировой войне сложились три достаточно устойчивые точки зрения.

Первая – западная – утверждает, что крупных боевых действий на Востоке не было. Германцы якобы легко продвигались вперед, темпы их наступления определялись исключительно возможностями людей и боевой техники. В то же время слабая царская армия постоянно отступала, а если русские и вели какие-то заметные операции, то исключительно в узкоэгоистических интересах, без увязки с общими интересами союзников. Вообще, войну на Востоке представляют порой лишь бледной тенью операций на Западе. Так, Э. Вест писал: «Немцы одерживали постоянные победы на просторах востока, но, быстро наступая, они до предела растягивали линии материально-технического снабжения».[1] А британский исследователь Дж. Уоллах вообще считал, что в рамках Антанты Россию, в отличие от Великобритании и Франции, можно причислить к равным партнерам своих западных союзников лишь формально.[2]

Вторая точка зрения – большевистская. Ее апологеты (например, М. Д. Бонч-Бруевич) рассматривали Великую войну исключительно как одну из предпосылок (в самом широком понимании) социалистической революции и Гражданской войны. Драматические события 1914–1917 гг., по сути, оказались в тени того, что произошло вслед за ними. Катастрофа российской государственности заслонила произошедшее до 1917 г., а потери Гражданской войны превысили потери русской армии в ходе боевых действий в составе Антанты. Да и вспоминать Первую мировую поначалу было не принято, поскольку многие герои войны связали свои судьбы с белым движением, а военспецы – бывшие офицеры в составе РККА – были «вычищены» из рядов Красной армии в 1920–1930-е гг. в ходе политических репрессий (так называемых офицерских призывов). Наиболее устойчивые штампы, присущие приверженцам данной точки зрения, следующие: военно-техническая отсталость России; бездарность царских генералов; их полное раболепие перед англо-французскими союзниками. Якобы привязывая свои боевые операции к требованиям Антанты, русские «расплачивались кровью» за оказанную материальную помощь.

Наконец, приверженцы третьей – современной российской – точки зрения признают определенную роль Русского фронта и заслуги России в годы Первой мировой войны. Одновременно они утверждают, что русские могли побеждать лишь турок и австрийцев, которые были слабее их (хотя Галицийская битва 1914 г. выявила, что австрийцы оказались равноценным противником, свидетельством чего являлись, в частности, сражения под Томашовым и Красником, и заслуга русской армии состояла как раз в том, что она «сломала хребет» австро-венгерской армии). Германцы же якобы оказались не по зубам русским. Возникло даже мнение, что немцы показали себя сильнее, искуснее русских, а действия германской армии – череда сплошных побед над ними: «Россия так и не смогла сражаться на равных со своим главным врагом».[3]

Однако реальность была такова, что Восточный (Русский) фронт являлся одним из ключевых в течение всей войны, что заметно как по составу войск германского блока, задействованных на нем, так и по уровню их потерь. Вооруженные силы одного государства (России) в течение 3,5 года удерживали фронт от Балтики до Черного моря протяженностью 1934 км (не считая 1,1 тыс. км Кавказского фронта) против совокупной боевой мощи Германской, Оттоманской и Австро-Венгерской империй. В то же время на Западном (французском) театре военных действий (от Ла-Манша до Швейцарии) на 630 км фронта против одной германской армии были сосредоточены объединенные вооруженные силы Бельгии, Франции и Британской империи, которые с 1917 г. были усилены американской армией (и это не считая иных контингентов). Если в начале войны войска коалиции Центральных держав насчитывали на Русском фронте свыше 50 пехотных и 13 кавалерийских дивизий, а на Французском фронте – 80 пехотных и 10 кавалерийских дивизий, то к сентябрю 1915 г. 107 пехотных (без Кавказского фронта) и 24 кавалерийские дивизии – на русском, 90 пехотных и одну кавалерийскую дивизии – на Французском фронте. Союзники в 1915 г. (ко времени, когда главный удар Центральные державы наносили по российской армии) имели полную возможность заняться модернизацией экономики на военный лад, а также реформировать как с материальной, так и с тактической точки зрения артиллерийские средства огневого поражения. Да и в 1916–1917 гг. количество пехотных дивизий Центральных держав на Восточном фронте также превышало 100, имея тенденцию к возрастанию.

Некоторые западные историки пытались умалить роль России в поражении Германии и ее союзников. Одни заявляли, что победа была достигнута в результате операций 1918 г., когда Россия уже не участвовала в войне. Другие утверждали, что разгром Германии был вызван экономической блокадой и материальным перевесом Антанты, мобилизовавшей огромные сырьевые и промышленные ресурсы. Однако и те и другие умышленно умалчивали о том, что русская армия в течение трех лет неоднократно спасала своих союзников от военного разгрома, оттягивая на себя большие силы противника, перемалывая в ожесточенных боях его отборные войска, создавая тем самым условия для накапливания сил Англии и Франции и совершенствования их боевой эффективности.

В то же время боеспособность[4] русских войск была значительно выше боеспособности французских и других войск. Германский генерал Г. Блюментрит, во время Первой мировой войны служивший офицером на Русском фронте, следующим образом высказывался о боеспособности русской армии и армий, воевавших на Западном фронте: «Среди немецких солдат еще в Первую мировую войну широкой известностью пользовалась поговорка: “На Востоке воюет храбрая армия, на Западе стоит пожарная команда”». Еще один фронтовик В. Бекман писал: «Тем удивительнее представляется та низкая оценка, которая давалась фронтовиками Запада Восточному фронту. Конечно, колоссальные по применению военной техники сражения у Вердена, на Сомме, у Шемен-де-Дам или во Фландрии, изматывающие душу и нервы бойцов, слишком были отличны от боев на Востоке, разыгрывавшихся еще по привычным рецептам прежних войн “с развевающимися знаменами и с барабанным боем”. Предвзятое мнение о легкости Восточного фронта почти не изменилось на всем протяжении войны, хотя все более и более полков, начавших войну на Западе, перекидывалось на Русский фронт, причем, как правило, это сопровождалось внезапным и резким увеличением цифры потерь».[5]

Без участия России в войне союзники не располагали бы временем для мобилизации своих ресурсов. Тем самым Россия облегчала создание материального превосходства стран Антанты, что имело большое значение для хода и исхода Первой мировой войны. Убитые и раненые на Русском фронте солдаты противника были, возможно, теми, которых не хватило германо-австрийскому командованию, чтобы промаршировать по улицам Парижа гораздо раньше 1940 г.

Русский фронт отнял у стран германского блока не только материальные и людские ресурсы, но и интеллектуальные. Лучшие представители германского (Э. Людендорф, П. фон Гинденбург, А. фон Макензен, А. фон Линзинген, Г. фон дер Марвиц, Р. фон Войрш, О. фон Белов, О. фон Гутьер) и австрийского (В. Данкль, М. фон Ауффенберг, С. Бороевич фон Бойна, Г. Кевесс фон Кевессгаза) генералитета воевали в основном против русской армии. Высший командный состав Центральных держав на других фронтах был, как правило, совершенно бесцветен. Более того, например, генерал-полковник А. фон Клук, считавшийся одним из самых талантливых военачальников кайзеровской армии и командовавший в начале войны 1-й армией на Западном фронте, допустил просчеты, которые привели к проигрышу Марнского сражения. Г. Блюментрит отмечал: «Россия явилась истинным испытанием для наших войск. Это была тяжелая школа. Человек, который остался жив после встречи с русским солдатом… знает, что такое война. После этого ему незачем учиться воевать».[6]

Но налицо нарочитая предвзятость некоторых западных авторов при характеристике боевых действий на Русском фронте, неточности и искажения, допущенные ими. Качество работ, посвященных Французскому фронту, отличается от тех, в которых рассматривается Русский фронт. Наиболее заметно это при исследовании потерь и результативности боевых действий. Если на Французском фронте потери сторон высчитывались помесячно и погрешности таких подсчетов в целом невелики, то относительно Русского фронта приходится вычленять крупицы информации, выверять данные и заниматься дополнительными подсчетами. В целом, в зарубежной историографии роль и место России в войне принижаются, что заметно как на примере объема материала, касающегося Русского фронта, так и из оценок некоторых авторов.

На основе анализа совокупности операций, осуществляемых вооруженными силами нашего государства в 1914–1917 гг., мы попытались доказать, что без усилий России не было бы победы Антанты и вклад нашего государства в победу над Германией и ее союзниками – решающий. Мы попытались развенчать некоторые мифы, касающиеся результативности русской армии и флота в этой войне, мифы, созданные адептами пропаганды и информационной войны Германии и Австро-Венгрии.

Первая мировая война воспринималась (и воспринимается) в нашей стране как бессмысленная, осуществляемая Россией исключительно в интересах западных союзников.

Но государь император Николай II был неплохим стратегом и прекрасно понимал сущность коалиционных и глобальных войн. В них имеют значение не непосредственные противоречия между государствами, а перспективы дальнейшего цивилизационного развития.

Очевидно, что без наличия в 1914 г. Русского фронта англо-французы были бы быстро разгромлены – и тогда германский блок всей своей мощью стал бы решать свои проблемы на Востоке. И тогда наступило бы расчленение России. Известно о притязаниях Германии на прибалтийские губернии России и о мечтах Османской империи о «Великой Турции». На определенном этапе истории любая империя стремится не присоединять новые территории, а удержать то, что имеет. Остаться великой державой, не вступив в войну в 1914 г., Россия просто не могла. Россия – не Америка, и быть в стороне от глобального европейского конфликта, вступив в войну, когда захочется, ей бы просто не дали. Речь шла о сохранении статуса великой державы. Именно поэтому война – великая.

Вопрос стоял о том, на стороне какого блока воевать. Как показывает история, союз России с Германией – явление временное и им в любом случае придется воевать. Вопрос только в том, какова стартовая позиция в этой борьбе за гегемонию в Европе, кто союзники. Воевать с Германией один на один России было бы так же тяжело, как и Франции (события 1940–1941 гг. это полностью подтвердили).

Но и непосредственные цели войны были очевидны. Россия выполняла союзнический долг перед Францией и оказывала помощь Сербии, подвергшейся агрессии. С середины же 1915 г., когда боевые действия пришли на российскую землю, война стала Второй Отечественной – в защиту своей Родины.

Система послевоенного устройства, организуемая императорским правительством, оказывалась достаточно стройной.

В случае победы вдоль наших границ выстраивалась цепочка дружественных государств-сателлитов (если угодно, в чем-то схожая с системой безопасности Восточной Европы после Второй мировой войны). Это дружественная и получившая независимость из рук нашего государя Польша, Чехия (во главе с королем из дома Романовых), Югославия (где знаковую позицию занимала спасенная Россией Сербия) и Великая Армения (мало кто знает, например, что высочайшим приказом от 1 января 1917 г. из армян и добровольцев было образовано Евфратское казачье войско). Возможно, в эту систему вошла бы демилитаризованная Германия или ее часть.

А вот если бы Российская империя в условиях коалиционной войны уклонилась от выполнения союзнического долга, то она была бы растерзана победоносными германо-австро-турецкими войсками, которые ПОЛНОСТЬЮ после разгрома Франции и Сербии оказались на границах России со всеми вытекающими последствиями. Так что русский солдат в 1914 г. воевал за СОХРАНЕНИЕ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ нашей Родины и ее статус великой державы Европы и мира.

Первая мировая война, одно из ключевых событий мировой истории, не должна быть «забытой и неизвестной», в том числе усилиями российских историков.

Последний российский император Николай II совершенно справедливо отмечал, что «написание истории этой кампании потребует титанических усилий»,[7] но это не должно останавливать отечественных исследователей.