Читать книгу РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937 - Андрей Смирнов - Страница 4

Коснувшись на заседании Военного совета при наркоме обороны 8 декабря 1935 г. вопроса о военной подготовке комсостава Красной Армии, начальник ПУ РККА армейский комиссар 1-го ранга Я.Б. Гамарник признал, что «в ряде звеньев эта подготовка слаба, а в целом явно недостаточна»⁹¹.

Во-первых, значительная часть комсостава «предрепрессионной» РККА не имела полноценного военного образования, то есть образования в объеме нормальной военной школы (по терминологии, принятой в России до 1918-го и в СССР после 16 марта 1937 г. – военного училища; «нормальными» эти школы с 2—3-летним сроком обучения назвали, чтобы подчеркнуть их отличие от краткосрочных командных курсов времен Гражданской войны). Эта часть командиров закончила:

– либо 3—4-месячные советские командные курсы 1918–1923 гг.,

– либо ускоренный курс нормальной военной школы (к этой категории следует отнести и бывших офицеров русской армии производства 1915–1917 гг. – прошедших лишь 4-, 6- или 8-месячный ускоренный курс военного училища либо 3—4-месячный курс школы прапорщиков),

– либо 4-, 6- или 8-месячные курсы среднего начсостава (с конца 1935 г. – курсы лейтенантов), работавшие с 1933 г. при военных школах и штабах корпусов, округов и Приморской группы ОКДВА (на них направляли младших командиров сверхсрочной и, реже, срочной службы и одногодичников, то есть лиц со средним и высшим образованием, призванных на одногодичную срочную службу с целью подготовки из них командиров РККА).

Во-вторых, часть комсостава «предрепрессионной» РККА вообще не имела военного образования (в лучшем случае закончив полковую школу – где готовили младших командиров – или пройдя курс подготовки командира запаса в гражданском вузе).

Представление об удельном весе обеих этих частей можно получить, взяв данные по самому крупному советскому военному округу – Украинскому/Киевскому. Из «Отчета о состоянии боевой подготовки соединений и специальных частей УВО» от 17 октября 1934 г. явствует (см. табл. 4), что всего за год до знаменитых Киевских маневров в одной из трех важнейших стратегических группировок РККА полноценного, а то и вообще какого бы то ни было военного образования не имели как минимум 31,8 % среднего, 18,8 % старшего и 20,9 % высшего комсостава, то есть как минимум около 25 % общего числа командиров (как минимум – так как неизвестно, сколько из окончивших нормальные школы прошли лишь ускоренный их курс).

Таблица 4

Уровень военного образования комсостава УВО на 17 октября 1934 г. (в %)⁹²

Примечание. КУКС – курсы усовершенствования командного состава.

Спустя два года в выделенном из УВО Киевском округе этот процент стал еще больше. 4 октября 1936 г. начальник политуправления КВО армейский комиссар 2-го ранга М.П. Амелин доложил в Москву, что в 10 проверенных в округе соединениях военного образования в объеме нормальной военной школы не имеет 38 % комсостава (а с учетом прошедших лишь ускоренный курс такой школы и еще больше. – А.С.) и 48,8 % начсостава!⁹³ Такие командиры (хотя и в меньшем числе) служили даже в «ударной» 24-й и приграничной 96-й стрелковых дивизиях и в таком важном инструменте глубокой операции как 17-й корпусной артиллерийский полк с его тяжелыми орудиями (см. табл. 5).

Таблица 5

Уровень военного образования командного состава ряда частей и соединений 17-го стрелкового корпуса КВО на 15 февраля 1936 г. (в %) ⁹⁴

В другой половине бывшего УВО – Харьковском округе – процент комсостава без военного образования в объеме нормальной школы до 35–40 дошел еще в 1935-м: согласно годовому отчету ХВО от 5 октября 1935 г., не имевшие «систематического военного образования» бывшие сверхсрочники и одногодичники составляли тогда 43 % среднего комначсостава округа⁹⁵. При этом в пехоте ХВО такими бывшими сверхсрочными младшими командирами – пропущенными лишь через 6—8-месячные курсы – были почти все командиры взводов и 75 % командиров рот!⁹⁶

«75 % ротных командиров из бывших сверхсрочников, не имеющих образования [в объеме. – А.С.] нормальной школы – очень много», – подчеркнул 8 декабря 1935 г. на Военном совете при наркоме обороны командующий войсками ХВО И.Н. Дубовой; «их подготовка, конечно, недостаточна»⁹⁷. А между тем немногим лучше обстояли тогда дела и в такой важнейшей стратегической группировке войск РККА, как Белорусский военный округ!

Побывав в марте 1935 г. в 27-й стрелковой дивизии БВО, заместитель начальника 2-го отдела штаба РККА С.Н. Богомягков тоже отметил, что «пехота вынуждена выращивать значительную часть среднего комсостава из состава младших командиров»⁹⁸. К январю 35-го немало бывших сверхсрочников влилось (вместе с одногодичниками) и в комсостав «ударной» 5-й стрелковой. А 1 июля 1935 г. масса бывших младших командиров пополнила комсостав и таких ударных соединений БВО, как 3-я и 4-я механизированные бригады и 1-й танковый полк – став там командирами танковых взводов (на эти же должности их назначали и в 5-й мехбригаде. А в 7-м механизированном полку 7-й кавалерийской дивизии в мае 35-го бывшие младшие командиры возглавили три из четырех взводов 2-й полковой школы, то есть учебного (!) подразделения…

Тогда же в комсостав танковых частей и соединений БВО влилась масса одногодичников. В 3-й и 5-й мехбригадах они составили значительную часть помощников начальников штабов танковых батальонов и комсостава артиллерийских подразделений, заняли ряд должностей техсостава, возглавили 3 из 18 танковых взводов 2-го и 3-го танковых батальонов 5-й мехбригады и все три взвода разведроты 3-й мехбригады. А трое сразу получили танковые роты – две во 2-м и одну в 3-м танковом батальоне 5-й мехбригады!

Бывало и еще хуже. В 29-й стрелковой дивизии БВО в том году должности среднего комсостава «весьма часто» замещали «лицами мл[адшего] нач[альствующего] состава», то есть лицами, не произведенными в командиры РККА и, следовательно, не имевшими никакого военного образования!⁹⁹ Просматривая приказы по 109-му стрелковому полку 37-й стрелковой дивизии (единственной стрелковой части БВО, от которой сохранились документы за 1935–1937 гг.), мы обнаруживаем, что на 29 июля 1935 г. военного образования там не имели:

– 16,6 % помощников командиров стрелковых и пулеметных рот (2 из 12),

– 20 % командиров стрелковых и пулеметных взводов (9 из 45),

– 25 % командиров батарей (1 из 4),

– 66,7 % командиров взводов связи (4 из 6)

– и единственный в полку помощник командира роты связи¹⁰⁰.

Правда, в сентябре все они должны были сдать испытания за курс нормальной военной школы, но для таких, как они, это было не так-то просто. В УВО весной 1935 г. держать испытания прибыли «совершенно неподготовленные» командиры; из 105 младших командиров Приморской группы ОКДВА, экзаменовавшихся в октябре 1935 г. по курсу нормальной школы или по программе подготовки командира запаса, испытания, «несмотря на слабые требования», выдержали только пятеро¹⁰¹.

Одну лишь полковую школу закончили и старший лейтенант А.С. Соколов – командовавший в 1935–1937 гг. одной из рот 11-го стрелкового Сычевского полка «ударной» 4-й стрелковой дивизии – и П.С. Никитин, назначенный в мае 1935 г. командиром взвода учебной (!) роты отдельного танкового батальона 37-й стрелковой дивизии. Это только то, что известно из немногих сохранившихся от «предрепрессионного» БВО приказов по округу о перемещениях комсостава…

Массовое пополнение комсостава «выдвинутыми из числа младших командиров» и призванными из запаса (то есть, как правило, тоже не кончавшими нормальной школы. – А.С.), «значительная часть» которых «представляет собой малоопытных, недостаточно подготовленных как в общеобразовательном отношении, так и по специальной подготовке командиров», – отметил и годовой отчет политуправления КВО от 4 октября 1936 г.¹⁰² Правда, в годовом отчете КВО от того же числа указано, что все произведенные в 36-м в лейтенанты сверхсрочники были пропущены через курсы¹⁰³, но толку от этого могло быть и немного. Как признал 13 октября 1936 г. на Военном совете при наркоме обороны замнаркома М.Н. Тухачевский, звание лейтенанта в 36-м получили и «многие» «недостаточно подготовленные» для этого младшие командиры¹⁰⁴…

В пехоте СКВО к осени 1936 г. военного образования не имели 30 % командиров рот и полурот – вышедшие из сверхсрочников и одногодичников¹⁰⁵.

«Наши кадры – особые», – внушал 9 ноября 1936 г. подчиненным командующий ОКДВА В.К. Блюхер¹⁰⁶. Однако в 63-м стрелковом полку его 21-й стрелковой дивизии – который как раз в том месяце начал по-настоящему воевать с японцами! – военного образования в объеме нормальной школы тоже не имела тогда как минимум треть командиров рот. Из 15 его рот (стрелковых, пулеметных и тяжелого оружия) 5 возглавляли лейтенанты и старшие лейтенанты, произведенные из младших командиров (а всего в полку таких выдвиженцев было тогда 19). Сформированные в 1936 г. роты тяжелого оружия в частях Приморской группы ОКДВА обычно вверяли младшим командирам; если так было и в 63-м полку, то тогда командиров рот без полноценного военного образования в нем насчитывалось и вовсе 50 %¹⁰⁷.

При этом некоторые такие комроты военного образования, возможно, не имели вообще! В 26-й стрелковой дивизии ОКДВА младший командир Коваленко (кстати, в армию пришедший «совершенно неграмотным») получил 2-ю стрелковую роту 78-го стрелкового полка – которому вскоре после этого, 1 февраля 1936 г., тоже пришлось столкнуться с японцами – просто после пяти лет сверхсрочной службы, без прохождения каких бы то ни было курсов¹⁰⁸. На помощь завязавшему бой батальону 78-го полка был выслан тогда сводный танковый взвод 2-й танковой роты 2-го танкового батальона 2-й механизированной бригады – и двумя из трех штатных танковых взводов в этой роте тогда тоже командовали выдвиженцы из младшего комсостава (Ф.П. Шнайдер и Бурдык) …

Ситуация, когда порядка 40–45 % комначсостава РККА не имело полноценного военного образования, сохранялась и в первой, «дорепрессионной» половине 1937 г. Так, в 40-й стрелковой дивизии ОКДВА весной 37-го такого образования не было у 40 % командиров и начальников (кстати, осенью 35-го – только у 25 %)¹⁰⁹. Правда, на февральско-мартовском (1937 г.) пленуме ЦК ВКП(б) К.Е. Ворошилов заявил, что среди командного состава законченного военного образования нет лишь у 10 %¹¹⁰, но это начисто не согласуется с тем, что еще осенью 36-го даже в приграничном КВО этот процент доходил (см. выше) до 38.

Показательны данные случайной выборки, образованной теми из стрелковых батальонов, признанных по итогам 1936/37 учебного года лучшими в своих округах или соединениях, по которым удалось найти хотя бы частичные сведения об их комсоставе. Таких батальонов два – и в обоих оказывается как минимум по одному командиру роты, не кончавшему нормальной школы (причем получившему роту еще до начала чистки РККА). Лучший комроты 1-го батальона 23-го стрелкового полка 8-й стрелковой дивизии БВО лейтенант И.Н. Хорошкевич окончил лишь курсы лейтенантов при 5-м стрелковом корпусе, а командир одной из рот 2-го батальона 146-го стрелкового полка 49-й стрелковой дивизии МВО – лишь «сокращенные» курсы при Нижегородской пехотной школе. То есть даже среди командиров рот в этих двух батальонах лица «без законченного военного образования» составляли как минимум 25 %. С учетом же и командиров взводов этот процент мог приближаться к тем же 38–40 и в любом случае намного превышал ворошиловские 10 %.

Что до прошедших ускоренный курс нормальной военной школы, то в последнем году, когда производились массовые ускоренные выпуски – 1932-м – «ускоренники» составили треть (32,9 %) выпущенных командиров пехоты, свыше трети (38,1 %) командиров артиллерии (без конной), более половины (58,2 %) командиров инженерных войск и абсолютное большинство (83,6 %) командиров-связистов¹¹¹. А окончившие в 1932–1933 гг. бронетанковые школы «ускоренниками» были поголовно (вместо 3-летнего курса они прошли 8-, 13- или 18-месячный). И, например, в ОКДВА в 1933–1937 гг. комсостав танковых частей «главным образом» из таких лиц – продукта «ускоренных выпусков из автомобильных и танковых школ в 1931—33 году» и переподготовки на 4—7-месячных курсах из пехотинцев, артиллеристов и конников – и состоял¹¹²…

Если учесть и «ускоренников», то полноценного военного образования не имело более 50 % комначсостава «предрепрессионной» РККА!

Вполне естественно, что (как отмечала, например, комиссия, инспектировавшая в июне 1932 г. Среднеазиатскую объединенную военную школу) ускоренные выпуски из нормальных школ приводили «к неполной отработке программ и к выпуску […] недостаточно квалифицированных командиров»¹¹³. «Ускоренниками» Горьковской бронетанковой школы, констатировали инспектировавшие ее в конце июня 1936 г. работники 3-го отдела АБТУ РККА, «курс основной машины усвоен недостаточно твердо вследствие ограниченного времени»¹¹⁴. То, что квалификация комначсостава, прошедшего лишь ускоренный курс бронетанковых и автомобильных школ, недостаточна, подчеркивал (в конце 1937-го) и начальник автобронетанковых войск ОКДВА комбриг М.Д. Соломатин…

Вполне естественно и то, что квалификация комсостава из сверхсрочных младших командиров была еще хуже, чем у «ускоренников». Мало того, что сверхсрочники отличались еще более низким общеобразовательным уровнем, к ним, указывал в своем докладе от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» М.Н. Тухачевский, еще и предъявляли пониженные требования. «Дело с подготовкой лейтенантов из состава сверхсрочников», подчеркивал маршал, все еще обстоит «плохо»¹¹⁵. Характерна разница в квалификации лейтенантов-артиллеристов, служивших к октябрю 1936 г. в 37-й стрелковой дивизии БВО: если из тех, кто окончил нормальные школы, правила стрельбы нетвердо усвоила лишь часть, то из бывших сверхсрочников – все. То же самое отмечал и майор Н.А. Клич из УБП РККА, проверявший в июле 1936 г. 33-й артиллерийский полк 33-й стрелковой дивизии того же округа: «Теоретическая подготовка лейтенантов, окончивших окружные курсы комсостава, неудовлетворительна»¹¹⁶…

Что до бывших одногодичников, то, с одной стороны, высокий уровень общего образования облегчал им приобретение должной командирской квалификации, и многими из необходимых командиру умений и навыков они владели даже лучше выпускников «нормальных школ». «[…] В практической службе, в навыках стрельбы, в конной подготовке мы им намного уступали, – вспоминал о командирах из одногодичников И.А. Толконюк, выпущенный в декабре 1936 г. из 1-й Киевской артиллерийской школы в 74-й артиллерийский полк 74-й стрелковой дивизии СКВО. – […] Большинство из них было подлинными мастерами артиллерийского дела, подтверждением этому может служить, к примеру, выходец из одногодичников лейтенант Г. Полуместный. Выскочит он, скажем, при перемещении батареи, на высотку верхом на коне, бросит взгляд в сторону огневой позиции и на еле заметную впереди цель – и исходные данные для открытия огня готовы. Он это делал, не пользуясь ни картой, ни компасом, ни биноклем; буквально с хода подавал команды и вел пристрелку цели по наблюдениям знаков разрывов с невероятной точностью. […] Оказывается, по четкости тех или иных деталей местных предметов он безошибочно глазомерно определял расстояние до цели и огневой позиции, углы измерял по насечке делений угломера на нижнем срезе козырька фуражки, незаметной постороннему глазу; насечка ему заменяла бинокль. Вычисление исходных данных для стрельбы такой виртуоз производил устно с помощью выработанных практикой мнемонических правил. Одногодичники вначале превосходили нас и в вопросах полной подготовки данных, где использовались топокарты, планшеты, специальные масштабные линейки, циркули-измерители, брысовские целлулоидные артиллерийские круги и таблицы логарифмов. […] Но через три-четыре месяца командирской учебы многие из нас не только сравнялись с виртуозами, но и превзошли их»: в теоретическом отношении одногодичники «были значительно слабее» выпускников нормальных школ¹¹⁷. Должного знания теории стрельбы краткосрочные курсы дать не могли…

Еще в большей степени это относится к комначсоставу из командиров запаса, точнее, к тем из них, кто получил военные знания в гражданском вузе (и прошел затем лишь месячные сборы или созданные в 1936 г. 4-месячные курсы доподготовки). К чему могла сводиться подготовка командира запаса в гражданском вузе 20-х – 30-х гг., видно, например, из воспоминаний учившегося в 1929–1933 гг. в ленинградской Лесотехнической академии Б.Н. Соколова: «Без конца раскладывали польские карты и на них разыгрывали наступление на фольварк Попишки. По теории стрельбы всегда упражнялись в пятой задаче»¹¹⁸ – знания теории, как мы видели, вообще не требовавшей… Комначсостав запаса, подытоживал 8 декабря 1935 г., на Военном совете при наркоме обороны, начальник ПУ РККА Я.Б. Гамарник, в гражданских вузах готовят плохо. Командиры запаса из выпускников гражданских вузов, подчеркнул там же 9 декабря комвойсками БВО И.П. Уборевич, «в военном отношении никуда не годные», «наша переподготовка мало дает результатов» (призванных на переподготовку, подтвердил выступивший затем заместитель начальника Генштаба РККА комкор В.Н. Левичев, толком не учат)¹¹⁹.

То же самое констатировалось и в докладе М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА»: «подготовка командиров запаса организована неудовлетворительно», качество их обучения в гражданских вузах низкое¹²⁰. Красноречив и эпизод совещания политработников РККА 4 августа 1937 г. Когда начальник Управления по комначсоставу РККА армейский комиссар 2-го ранга А.С. Булин отметил, что подготовка комначсостава запаса «идет очень плохо», кто-то бросил реплику: «Она никак не идет». «И учат плохо», – тут же вставил другой («И учат плохо», – согласился Булин…) ¹²¹.

Что до квалификации выпускников командных курсов 1918–1923 гг., то, указывалось в докладе заместителя председателя Реввоенсовета республики Э.М. Склянского о состоянии РККА от 28 марта 1923 г., средний комсостав (состоявший в массе своей из питомцев «комкурсов». – А.С.), «по общим, единодушным заявлениям строевых начальников, еще весьма слабо подготовлен, и широко развитая сеть повторных школ, пропускающая ежегодно до трети всего комсостава, еще не успела внести крупного корректива в это дело […]»¹²². (Как видно из таблицы 4, несмотря на «широко развитую сеть», у известного процента комначсостава военное образование ограничивалось «комкурсами» еще и в середине 30-х).

Что же касается отсутствия у части советского комначсостава военного образования вообще, то, комментируя в 1934 г. этот факт, видный русский военный писатель полковник А.А. Зайцов отмечал, что за десять лет из такого командира может выработаться «хороший унтер-офицер и даже, с грехом пополам, сносный младший офицер», но что даже такой стаж практической работы «совершенно недостаточен, и в условиях современного развития военной техники никак не может заменить общей и специальной подготовки, необходимой офицеру, предназначенному для занятия ответственной должности, не говоря уже о высшем командном составе»¹²³. Мы видели, что в 109-м стрелковом полку в июле 1935 г. лица без военного образования командовали батареями – но, указывал еще в 1930 г. инспектор артиллерии РККА В.Д. Грендаль, выходцы из младшего комсостава могут справиться лишь с командованием огневым взводом (командир которого в значительной степени является лишь исполнителем приказов командира батареи. – А.С.). На должности командира батареи (который готовит данные для стрельбы. – А.С.) эта группа комсостава будет уже «очень слаба» – и, «за единичными исключениями», будет «совершенно не подготовлена для дальнейшего служебного продвижения»¹²⁴…

А у не имевших военного образования «младших офицеров» РККА отсутствовал и предписанный Зайцовым 10-летний командный стаж! «[…] Очень редко встречаешь в пехоте комвзводов и ком[андиров] рот с 2-х летним стажем», – подчеркнул 22 марта 1935 г., вернувшись из 27-й стрелковой дивизии БВО, заместитель начальника 2-го отдела Штаба РККА С.Н. Богомягков¹²⁵. В 43-й стрелковой дивизии БВО на 14 октября 1935 г. из 72 кадровых командиров взводов 50 состояли в этой должности всего год, 9 – два года, 9 – три года, 3 – четыре года и лишь 1 – пять лет; из 32 командиров рот у 17 был лишь годичный стаж пребывания в должности, а у 12 – лишь 2-годичный…¹²⁶

Не следует также преувеличивать значение того факта, что, например, в УВО к 1935 г. треть старшего и более чем две трети высшего комсостава, а в 96-й дивизии КВО к 1936 г. аж 95 % старших командиров закончили (см. табл. 4 и 5) курсы усовершенствования командного состава (КУКС) или даже военные академии. Зная о низком уровне общего образования советского комначсостава и о неполноценности полученного значительной его частью базового военного образования, можно было даже и без доступа к советским документам сделать тот вывод, который сделал в 1934 г. тот же полковник А.А. Зайцов: время, которое в других армиях «затрачивается на подобных курсах на приобретение новых знаний, в Красной Армии неизбежно уходит, в большей своей части, лишь на пополнение пробелов недостаточной основной подготовки»¹²⁷. О том же писал в 1935 г., в тезисах к докладу «О реализации постановления ЦИК СССР о высшей школе и ВВУЗ [высших военно-учебных заведениях. – А.С.] РККА», и помощник инспектора ВВУЗ РККА Г.Г. Невский: до вышедшего 16 сентября 1932 г. постановления из-за «очень слабой подготовки поступающего контингента» и «неудовлетворительной работы нормальных школ» «правильно обслужить обучаемых» военным академиям «не удавалось» и академии «в значительной мере снизились до уровня техникумов [выделено мной. – А.С.]»¹²⁸.

В самом деле, на 1 января 1929 г. 23,4 %, а спустя ровно год 17,8 % слушателей советских сухопутных военных академий вообще не имели военного образования, а еще соответственно 28,8 % и 25,6 % не кончали ни нормальной военной школы, ни военного училища русской армии. Иными словами, около половины слушателей пытались получить высшее военное образование, не имея среднего, а то и вообще никакого! К тому же на 1 января 1929 г. 38,4 % (на 1 декабря 1927 г. – 51,7 %) имели лишь низшее общее образование. На 1 января 1930 г. этот процент вырос до 44,4 (а еще 0,3 % были вообще без образования) и продолжал расти вплоть до 1932-го (так, среди принятых в Военную академию РККА имени М.В. Фрунзе в 1929-м лиц с низшим образованием было 56,6 %, а в приеме 1930-го – уже 81,5 %) ¹²⁹.

Что, кроме «уровня техникума», могла дать таким лицам академия? «Большим препятствием в их работе, – признавал, характеризуя советские военные академии периода 1924–1932 гг., начальник ГУ и ВУЗ РККА Б.М. Фельдман, – являлся недостаточный общеобразовательный уровень слушателей»¹³⁰…

Да и после 1932-го дела обстояли не лучше. «Основными недостатками при приеме в военные академии в 1933 г. и в Военную академию имени М.В. Фрунзе в 1934 г., – констатировал 2 июля 1934 г. тот же Б.М. Фельдман, – явились: недостаточная подготовленность кандидатов по общеобразовательным дисциплинам и, особенно, по математике для поступающих в специальные академии»¹³¹. Что, кроме «уровня техникума», могла дать поступившим на ее основной факультет в июне 1934 г. академия имени Фрунзе, если 41,4 % этих командиров получили на приемных экзаменах пять и более «неудов», 18,7 % – четыре, 36,1 % – от одного до трех и только 2,8 % были приняты без «неудов»? Если «Фрунзевка» и в 1934-м стояла перед «необходимостью доучивания командиров» даже по общеобразовательным дисциплинам и явно должна была доучивать их и по элементарной тактике (за которую 42,6 % поступивших в 1933-м получили на приемных экзаменах «неуд»)?¹³² Что, кроме «уровня техникума», могла дать своему приему 1934 года Военная академия механизации и моторизации РККА имени И.В. Сталина (ВАММ), если работнику 5-го отдела ПУ РККА Е.М. Борисову пришлось тогда потребовать «срочных и решительных мер» для того, чтобы оставить только тех из принятых, кто «по своей общеобразовательной подготовке и по способностям сможет обеспечивать нормальное прохождение учебной программы»?¹³³ Если принятые в 1933 г. на командный факультет ВАММ обладали «явно недостаточным общекультурным развитием»¹³⁴ и знаниями, о которых красноречиво свидетельствует таблица 6?

Таблица 6

Оценки, полученные на приемных экзаменах командирами, принятыми в 1933 г. на командный факультет Военной академии механизации и моторизации РККА (в %)¹³⁵

Примечание: н/д – нет данных.

В такой среде «массовым явлением» были «неумение работать над книгой», «огромная трата времени на неудачные записи», «беспомощность в пользовании справочником по физматовским предметам»… Однако, напоминал Е.М. Борисов, «попасть в академию легко, а вот «вылететь» за непригодность крайне трудно». В результате окончившие ВАММ инженеры – как показала предпринятая в 1934 г. проверка – «не владели математическими познаниями»¹³⁶, а многие из окончивших ВАММ помощников командиров танковых рот по технической части матчасть танкового вооружения еще и в 1935 г. «нередко» знали хуже, чем командир башни (то есть младший командир срочной службы)¹³⁷…

Начальник Артиллерийской академии РККА имени Ф.Э. Дзержинского комдив Д.Д. Тризна еще и 17 марта 1936 г. констатировал, что Красная Армия «не в состоянии обеспечить академию нужным контингентом». Даже при том, писал он, что прием 1935 года составил только 90 человек (в 1931-м – 252), «ко всем кандидатам-командирам мы вынуждены были предъявлять несколько пониженные требования»¹³⁸. «Хотя общеобразовательная подготовка слушателей Артиллерийской академии в среднем выше, чем у студентов наших гражданских втузов [высших технических учебных заведений. – А.С.], – писал в 1935 г. начальник учебного отдела академии Я.М. Шапиро, – все же недостатки этой подготовки сильно тормозили весь ход учебного процесса. Проведенная поголовная письменная проверка грамотности слушателей всех курсов по русскому языку и по элементарной математике показала неудовлетворительную грамотность известного числа слушателей». До 1934/35 учебного года «недостаточно твердые знания средней математики некоторыми слушателями [так в документе. – А.С.] не давали возможности последним слушать квалифицированную лекцию. Отсюда попытки превратить лекцию в диктовку и постоянные жалобы на быстрый темп лекции». Неудивительно, что впервые проведенные в 1934 г. на 3-м курсе переводные экзамены по высшей математике, физике и теоретической механике «выявили неумение значительного числа слушателей применять полученные теоретические знания к решению мало-мальски сложных задач»¹³⁹ и что инженеров Артиллерийская академия и к 1937-му выпускала, как мы видели выше, «еще недостаточно квалифицированных»…

Оценку советского академического образования 20—30-х гг., данную в 1934 г. белым полковником Зайцовым, подтвердил и сам К.Е. Ворошилов. «Беда заключается в том, – отметил он 9 декабря 1935 г. на Военном совете при наркоме обороны, – что мы принимаем людей неподготовленных, что они не успевают переваривать то, что им дают. […] Наши слушатели всех академий воют, что им такими темпами преподают, что они не успевают воспринимать, и поэтому движение вперед идет на холостом ходу»¹⁴⁰.

Слушатель советских военных академий, добавлял в том же году помощник инспектора ВВУЗ РККА Г.Г. Невский, «не умеет планировать свое время», «не знает способов работы»; вообще, «борьба за качество учебы, за подготовку высококвалифицированного командира первоклассной армии мира, только еще начинается»¹⁴¹…

То же самое и с КУКС. Созданные в 1921 г. (под названием Военно-академических курсов высшего комсостава) Курсы усовершенствования высшего комсостава РККА (КУВК) прямо были призваны заниматься обучением лиц, «не получивших систематической военной подготовки», – и лишь с 1927/28 учебного года их задачей стало «регулярное освежение знаний высшего начсостава РККА»¹⁴². Что же касается КУКС в целом, то еще и в 1929/30 учебном году полноценное базовое военное образование имелось менее чем у половины их слушателей (нормальную военную школу окончили только 47,2 %; у 18,3 % за плечами были лишь командные курсы времен Гражданской войны, у 13,2 % – ускоренные курсы военных училищ и школ прапорщиков времен Первой мировой, у 14,3 % – такие курсы усовершенствования, которые не смогли восполнить нехватку базового военного образования, а у 6,6 % военного образования вообще не было). Мало того, у ¾ слушателей (у 73,5 %, а в 1927/28 учебном году – у 76,3 %) имелось лишь низшее общее образование¹⁴³. Вполне понятна поэтому ситуация, зафиксированная 25 марта 1930 г. начальником 3-го отдела УВУЗ ГУ РККА Рошковским: «Все КУКС отмечают, что к прохождению нормальных программ слушатели все же не подготовлены […]»¹⁴⁴.

Итог подвел 6 апреля 1937 г. начальник политотдела Артиллерийских курсов усовершенствования командного состава (АКУКС) дивизионный комиссар И.М. Вейнерович: «до сих пор» на АКУКС «значительные группы командиров» «приходилось доучивать простейшим вопросам, не выходящим из пределов теоретических сведений, даваемых нормальными школами [выделено мной. – А.С.]»¹⁴⁵.

То же и у танкистов. Поскольку, докладывал 7 марта 1934 г. инструктор культпросветотдела ПУ РККА Пухов, около половины слушателей Ленинградских бронетанковых курсов усовершенствования начальствующего состава РККА имени тов. Бубнова «не подготовлены к прохождению программы, по технике и огневому делу в первую очередь» и «не справляются с тем учебным материалом, который им преподносится», программы по огневому и техническому циклам необходимо упростить… То же самое впору было делать тогда и на Курсах усовершенствования старшего и среднего технического состава мотомеханизированных войск – где к апрелю 1934-го даже в техническом отношении («особенно по вопросам эксплуатации и ремонта») более 50 % слушателей были подготовлены неудовлетворительно, а тактику танковых войск слушатели знали на «неуд» поголовно («отдельные товарищи» с ней были «совсем не знакомы»). Это и понятно: на танковых техников большинство этих выходцев из пехоты и артиллерии были подготовлены на ускоренных курсах, а общеобразовательная их подготовка была просто несерьезной (30 % закончили лишь 4–5 классов, а 50 % – либо от 1 до 3, либо вообще никогда не учились в общеобразовательной школе. Не случайно до 60 % слушателей не умели ни читать карту, ни написать короткое донесение, ни отдать простейшее распоряжение…) ¹⁴⁶.

Кроме того (см. табл. 4), 5–6 % старших и 50 % высших командиров с академическим образованием и 30 % старших командиров, пропущенных к 1935 г. через КУКС – это для 30-х гг. ХХ века очень мало. Это означало, что в важнейшей стратегической группировке войск РККА через КУКС прошли далеко не все командиры стрелковых батальонов. А ведь получение командиром роты батальона требовало от него совсем другого уровня квалификации: оно превращало его из пехотного в общевойскового командира – в подчинении которого находятся уже и пехота, и артиллерия, и связисты и который должен уже организовывать взаимодействие с дивизионной артиллерией и танками! Не зря еще в марте 1924 г. подкомиссия по прохождению службы комсостава, созданная Революционным военным советом СССР (РВС СССР), считала, что комбатами можно назначать только окончивших «высшую школу своего рода войск»¹⁴⁷ (то есть те же КУКС)…

Среди командиров артиллерийских дивизионов Красной Армии через АКУКС еще к концу 1935 г. были пропущены лишь 40,5 %, а Артиллерийскую академию закончили всего 0,2 %; среди командиров артполков «академиков» было лишь 10,5 %, а 80,3 % (то есть даже не все остальные) закончили только АКУКС. Огласив 8 декабря 1935 г. на Военном совете при наркоме обороны эти сведения, начальник ПУ РККА Я.Б. Гамарник с полным основанием заявил: «[…] Подготовка наших артиллерийских командиров недостаточна»¹⁴⁸…

Правда, сравнив данные таблиц 4 и 5, можно заключить, что с 1934-го по 1936 г. процент старших командиров, окончивших КУКС и академии, заметно повысился. Но, во-первых, экстраполировать цифры, содержащиеся в таблице 5, на всю РККА начала 1936 г. нельзя: эта таблица освещает не рядовые части и соединения, а приграничную и «ударную» дивизии важнейшего в стратегическом отношении округа и предназначенный для их поддержки полк тяжелой артиллерии. Во-вторых, даже и в таких соединениях и частях ситуация отнюдь не всегда изменялась в лучшую сторону. Как видно из тех же таблиц, в «ударной» (!) 24-й стрелковой дивизии доля выпускников КУКС в начале 1936-го оставалась точно такой же, что и полутора годами раньше во всем УВО. А в 17-м корпусном артполку картина была даже хуже, чем средняя по артиллерии РККА на конец 1935 г. Процент «академиков» среди старшего комсостава этой части равнялся не 10–11, а нулю, а АКУКС закончили не 40 % старших командиров, а лишь 33 %. И это в тяжелой артиллерии с ее повышенными требованиями к выучке комсостава…

Неполноценной была и подготовка, полученная значительной частью младшего комначсостава «предрепрессионной» РККА. В кадровых частях в 1935/36 учебном году его готовили в учебных батальонах и дивизионах, а до того и после того – в полковых, батальонных (в отдельных батальонах) и дивизионных (в отдельных дивизионах) школах. Курс этих учебных подразделений был 11-месячным – но в «предрепрессионный» период его очень часто сокращали. Так, в апреле – мае 1935 г. в младшие командиры в Красной Армии было произведено немало таких курсантов полковых школ, которые не успели даже пройти весь курс стрельб; в Особом стрелковом корпусе ОКДВА в том году младших командиров готовили всего 6 месяцев. А в 1936-м из-за серьезного увеличения численности РККА срок подготовки младшего комсостава пришлось сокращать уже до 3–4 месяцев! В докладе М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» указывалось, что так поступали лишь в отдельных случаях, но, согласно годовому отчету КВО от 4 октября 1936 г., даже в этом важнейшей группировке РККА количество «младшего комсостава с ускоренной подготовкой (3–4 месяца)» – обученного «далеко не достаточно» – было тогда «значительным»¹⁴⁹.

К апрелю 1937 г. младший комсостав «почти всех» батальонов связи стрелковых дивизий ОКДВА целиком состоял из выпущенных досрочно; в батальонах связи стрелковых корпусов ОКДВА он тоже был «в большинстве досрочных выпусков» (и, соответственно, «являлся неполноценным»). Только «очень ускоренную школу» прошел (оказавшись в результате «подготовленным неудовлетворительно») и весь младший комсостав, которым располагала той весной 59-я стрелковая дивизия Особой Дальневосточной¹⁵⁰…

«Следует прекратить практику досрочных выпусков курсантов [учебных подразделений. – А.С.] младшими командирами, – решительно заявил в октябре 1936 г., после ознакомления с 39-й стрелковой дивизией ОКДВА, комбриг К.Д. Голубев из УБП РККА, – так как они выходят неполноценными»¹⁵¹.

В территориальных же частях – где до 1936/37 учебного года курс полковых школ был не 11-, а 5—6-месячным – неполноценными младшие командиры оказывались по определению.