Читать книгу РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937 - Андрей Смирнов - Страница 6

Порочность этой методики определялась ее теоретическим уклоном, неумением привить обучаемым практические навыки вождения войск и штабной работы.

Этим теоретическим уклоном страдали еще командные курсы времен Гражданской войны; в результате, писал в 1932 г. начальник ГУ и ВУЗ РККА Б.М. Фельдман, «вся армия» «в один голос заявляла» о «практической неприспособленности» курсантов «к боевому руководству подразделениями»¹⁷⁸. В появившихся в 1921 г. нормальных военных школах тактику также преподавали не прикладным, а лекционным методом, а затем «лабораторным» – который (как отмечал 24 апреля 1929 г. начальник Среднеазиатских командных курсов востоковедения РККА Василевский), тоже «есть «книжное» изучение предмета и, по сути дела, умовое, пассивное восприятие этого предмета»¹⁷⁹.

Преподаватели и курсанты, сообщал, посетив в декабре 1929 г. пехотные школы в Москве и Харькове, германский полковник Х. Гальм, «довольствуются теоретическими знаниями, которые можно почерпнуть» из «уставов и книг», и «очень охотно избегают практических занятий» по тактике. А если учебный план и предусматривает такие занятия, то они «большей частью остаются в начальной стадии развития, чтобы не сказать: в детской»¹⁸⁰. Вместо погружения курсанта в условия «перманентной военной игры» – которая «включает элементы динамики и заставляет обучающегося постоянно учитывать давление обстановки, воли противника и противопоставлять свою волю, путем быстро принимаемых решений, маневрирования и проч.» – на «практических занятиях» ему давали лишь решать «тактические задачи», каждую из которых можно было «пережевывать месяцами»: ведь «противник» в ход решения не вмешивался, обстановка оставалась статичной¹⁸¹. Кроме того, от курсанта здесь требовалось лишь принять командирское решение; о выработке навыков претворения решения в жизнь (то есть навыков управления войсками) и речи не шло.

«Мы убедились по последним выпускам, – подытоживал 27 ноября 1928 г. на заседании РВС СССР командующий войсками ЛВО М.Н. Тухачевский, – что готовятся командиры, которые не умеют командовать и обращаться с тем взводом, который им поручен». «Отсутствие у выпускаемых курсантов командирских навыков» констатировал тогда и сам Реввоенсовет СССР¹⁸²…

В 1930 г., с приходом к руководству военно-учебными заведениями Б.М. Фельдмана, решили, наконец, перейти к «практически-прикладному» методу обучения тактике в полевых условиях. Однако эта «коренная», по утверждению Фельдмана, «перестройка»¹⁸³ была таковой только на бумаге…

Начать с того, что переход к «практически-прикладному» методу затянулся на годы. Ознакомившись осенью 1931 г. с 13 военными школами Москвы и Ленинграда (то есть почти с 30 % всех сухопутных школ РККА), начальник штаба ВУЗ РККА А.И. Тодорский убедился, что система преподавания тактики осталась прежней, что «вместо усвоения уставных положений чисто прикладным, практическим путем» – через погружение обучаемого в обстановку реального боя – преподаватель «просто пересказывает устав»¹⁸⁴. В Бакинской и Омской пехотных школах «словесность» (когда «учат не действием и показом, а рассказом»¹⁸⁵) была налицо еще и в марте 1932-го. Тогда же преемник Тодорского Е.С. Казанский констатировал, что лекционность и теоретичность в преподавании тактики процветают и в артиллерийских школах, а Фельдман в докладе Ворошилову от 11 января 1932 г. признал, что во всех школах, где был произведен спецнабор коммунистов (то есть в 50 % артиллерийских, в 40 % бронетанковых и в 33 % школ связи), тактике тоже учат лишь теоретически.

Правда, на Киевских объединенных курсах подготовки командиров РККА прикладной метод – с обучением показом, а не рассказом, с проведением курсантами 70 % времени, отведенного на изучение тактики, в поле, с тренировками на ящике с песком – к весне 1932-го утвердился прочно. Ленинградская пехотная школа (если верить докладу ее начальника на заседании РВС СССР 16 апреля 1932 г.) «словесность» к тому времени тоже «изжила полностью» и 70–80 % занятий по тактике проводила в поле. В Орловской бронетанковой школе к военным играм, ящику с песком и выходам в поле перешли к весне 1933-го. Но вот в Ульяновской бронетанковой «отрыв от поля» был налицо еще и в августе 1933-го; в Московской пехотной тактике и в январе 1934 г. учили путем «натаскивания курсанта к заучиванию голых уставных тактических формул, легко забываемых». А в июне 1934-го Е.С. Казанский выявил, что «поле и ящик с песком как лаборатории тактической подготовки» «не любят» и в находившейся в Московском Кремле Объединенной военной школе имени ВЦИК…