Читать книгу Черное солнце - Анна Шнейдер - Страница 18

…Шел дождь. Самое начало рассвета. Солнце было алым и темным, его густой цвет, так похожий на глубину раскрытого сердца, окрашивал собою все, что было вокруг – трава, деревья, углы домов: все стало красным. Капли дождя мелкой дробью били по лицу и быстро убегали вниз, скатываясь в густую траву. Вот большая капля зависла на краешке его длинных ресниц и упала. Он так устал, – Элисон это знала. И не могла перестать смотреть на него, – таким невероятным было его лицо в ту минуту. Усталость снесла последние барьеры, и в глазах Эдварда она снова заметила отстраненность, которую много раз видела раньше. Но тогда она быстро пряталась, – за улыбку или взгляд, отведенный в сторону. Теперь же ей ничего не оставалось, как выйти к восходу солнца и дать ему время. На вдох и выдох.

Усталость обнажила лицо, глубокий взгляд ярких глаз не избегал ответного взгляда Элисон. Она только боялась одного, – что каким-то неловким движением спугнет эту крайнюю искренность, острую и пронзительную, увидеть которую дано не всем, но увидев однажды, забыть уже нельзя.

Нахмурившись, Элис тряхнула головой, отгоняя воспоминание. Она влюблялась в Эдварда, и это не нравилось ей, потому что вместе с влюбленностью приходила ревность. Вздохнув, она снова перевела взгляд на журнальную страницу, пытаясь уловить смысл напечатанных слов.

Дверь в библиотеку плавно скользнула в сторону.

– Ты не спишь? – голос прозвучал совсем близко, Эдвард, задержавшись, легко поцеловал ее в щеку и взъерошил волосы.

По утрам Эл с трудом укладывала непослушные пряди в прическу, при этом так смешно надувая щеки, что после слишком долгого дня, проведенного в компании нацистов, посетивших с визитом заводы концерна «ИГ-Фарбиндустри», в состав которого входила компания «Байер», Милн не смог отказать себе в удовольствии немного позлить ее, – тогда от возмущения глаза Элисон становились темнее, напоминая ему малахит.

– Читаю новый номер, – она приподняла журнал «StyL» и улыбнулась.

– Что пишут?

Милн вальяжно устроился в кресле напротив, с удовольствием вытягивая вперед длинные ноги. Элисон быстро пробежала взглядом цитату из речи Геббельса, но вслух прочитала только заголовок статьи:

– «Немкам – немецкую одежду!». Французские фасоны наносят вред как физическому, так нравственному здоровью немецких женщин.

Эдвард усмехнулся, слушая голос Элисон, полный иронии.

– Ты не обязана была соглашаться на предложение Геббельса.

Элисон покачала головой, перебивая его.

– Другого выхода не было, ты знаешь. Я не могла отказаться, – с легким плеском глянцевых страниц, Элисон захлопнула журнал мод и посмотрела прямо перед собой. В памяти все еще мелькали слова из речи министра пропаганды, процитированные в статье:

«Полностью обнаженная спина открыто приглашает к забавам с хлыстом, все это разорванное на куски нечто кое-как удерживается с помощью ленты, глубокое – на самом деле, чересчур глубокое – декольте и узкая юбка с разрезом, которая заканчивается много выше колен».

То же самое он говорил ей во время медленного танца на недавнем вечере, очередном, на который Агну и Харри снова пригласили. И при этих словах он снова осматривал девушку, неуклюже пытаясь обнять ее крепче и притянуть к себе.

Элисон много раз представляла тот момент, когда она снова встретится с Геббельсом лицом к лицу. Как ей следует вести себя? Что сделать и что сказать? Каким будет ее лицо в эту минуту? Сможет ли она скрыть отвращение, которое чувствоала при одной мысли о Геббельсе? Нелепой, вот какой была их новая встреча. Геббельс улыбался, и можно было подумать, что взгляд его черных глаз стал мягче, на самом же деле эти тлевшие угли горели неутоленной похотью, ведь он не получил то, чего хотел. Пока. Она приняла его предложение о работе в неофициальном доме мод, которым руководила Магда Геббельс.

Почему?

Потому что не могла отказаться от такой блестящей вакансии, не вызвав подозрения. Потому что она устала от «бесполезного», – как ей казалось, – времяпрепровождения и она хотела быть занятой делом. И потому, что с помощью этой работы она наверняка узнает то, от чего Баве уже не сможет молча отмахнуться, – как он сделал это при получении нескольких шифровок, отправленных ему агентами после ночной вылазки в лагерь Дахау. Если бы он только не поверил им, это было бы не так страшно. Но Баве фактически проигнорировал все, что они сообщили о лагере! Тысячи пленных, люди, умирающие под пытками, овчарки, натасканные на людей, которых специально морили голодом несколько суток, чтобы при травле узника они сжирали его за считанные минуты…Баве молчал. Только однажды, уже спустя какое-то время после получения серии донесений от Эдварда и Элисон, выдавая им очередное задание, он убежденно заметил, что «…это слишком невероятно, у Германии проанглийская позиция, мы в хороших отношениях с их посольством. Таких лагерей просто не может быть».

Просто не может быть.

Эл со злостью растерла щеки.

На их предположения о том, что Дахау – лишь начало, и в дальнейшем лагерей может стать больше, – слишком удобной для Гитлера и его сторонников была эта «мера воздействия», Баве тоже ничего не сказал.