Читать книгу Данте, «Комедия». История, застывшая в слове. Книга 3. «Рай». Комментарии Аркадия Казанского - Аркадий Казанский - Страница 4

Данте, обращается к читателям, следующим вслед за его певучим кораблём, желающим только слушать, не задумываясь об услышанном, с советом, – поворотить к своим спокойным берегам, ибо, отстав от мысли «Комедии», они рискуют неизбежно потеряться в водном просторе разлитой вокруг его произведения мистики и нагромождений дремучего леса неграмотных толкований строк и мыслей поэта.

В мире, куда поэт отправился, ведомый Беатриче, они были первыми из людей, не считая учёных астрономов. Никто духом не взлетал на другие Сферы, за исключением Богов, Муз (которых взнёс туда человек), и взнесённых на небо созвездий (имя которым дал человек). Даже в наше время, когда человек на космических кораблях только-только начал преодолевать земное притяжение (точнее сказать, – человек только попробовал его преодолеть), никто ещё не поднялся до звёзд. Осуществленный человеком полёт на Луну (Диану, Минерву), который фактически был снят в кино, нельзя считать преодолением земного притяжения, так как сама Луна находится во власти земного притяжения. В области выше Луны, где правит Солнце (Аполлон), Музы указывают Медведиц и другие созвездия, человек физически никогда не был, и не побывает.

Физически не побывает, – не означает того, что человек не побывает там полётом мысли. Данте обратил строки к тем немногим, кто испокон обращал мысль к ангельскому хлебу – хлебу истины, задумываясь об основах Мироздания. Утолить голод ангельским хлебом невозможно – жажда познания не знает границ. Итак, не утолившие голод познания ангельским хлебом, смелее, вслед за поэтом, через морские дали и дали безбрежного Космоса, пока виден кипящий след ладьи поэта, пока воды вновь не стали ровными.

Читателей «Рая» ждёт ещё большее удивление, чем приплывших в Колхиду аргонавтов, когда они увидели, – их вождь Ясон вспахал на огнедышащих быках заветное поле, посеял на нём зубы дракона и одолел вышедших из-под земли воинов, одетых в латы. (Метам. VII.100—143).

Ясон1 – в древнегреческой мифологии сын царя Иолка Эсона и Полимеды (или Алкимеды). Герой, участник «Калидонской охоты», предводитель аргонавтов, отправившихся на корабле «Арго» в Колхиду, вместе с Геркулесом и другими героями за золотым руном. Это задание ему дал сводный брат его отца Пелий, чтобы погубить его. Ясон упомянут в «Илиаде» и «Одиссее» Гомера.

К какому веку отнести Ясона? Он принадлежал к первому поколению героев, рождённому семьёй Олимпийских богов. Детей Верховного Олимпийского бога Зевса-Громовержца и его брата – Колебателя Морей Посейдона, он видел ещё живущими и ходил с ними на Арго. Ясон дожил даже до «Троянской Войны» = осады и взятия Константинополя сводными войсками 27-ми стран Европы в 1453 году. В [3] Ясон отождествлён с Генрихом Мореплавателем (1394—1460 годы), изобретателем первого мореходного корабля (каравеллы), а Зевс-Громовержец с Дмитрием (Ильёй) Донским (1350—1389 годы).

Но ни Зевсу-Громовержцу, ни Ясону было недоступно путешествие по Солнечной Системе.

Данте и Беатриче возносились сквозь Сферы Мироздания к Божьему царству. Их полёт направляло врождённое и вечное томление духа. Полёт их был почти столь же быстрый, как вращенье небес, а небеса оборачиваются вокруг Земли раз в сутки. Беатриче устремила взор к высотам, поэт, как послушный ученик, смотрел на неё.

Вонзится, мчится и сорвётся дрот с самострела, – полёт стрелы поэт описал в обратном направлении. Если посмотреть на выстрел из огнестрельного оружия со стороны цели, – сначала почувствуешь пулю, поразившую тебя, затем услышишь её свист и только потом услышишь выстрел из ружья, – скорость полёта пули превышает скорость звука. Если бы поэт считал это возможным, он прямо назвал бы это выстрелом из огнестрельного оружия. Именно огнестрельное оружие можно назвать самострелом с большим основанием, чем лук, который для выстрела необходимо натянуть силой своих мускулов. Да и скорость полёта стрелы в несколько раз меньше скорости звука.

В начале XIV века, куда традиционно относили Данте, ни порох, ни огнестрельное оружие ещё не были изобретены.

Век XVIII смело можно назвать «пороховым» и «пушечным» – веком огнестрельного оружия, и далеко не самым первым.

Путешественники в пространстве слились с первою звездой; они достигли Луны, – ближайшего к Земле светила и погрузились в её недра, как это с ними будет и на других планетах и небесных Сферах.

Кого Беатриче призывает прославить? Прежде всего, Создателя, без воли которого не делается ничего. А ещё создателя телескопа. Предстоит разобраться, – кто из великих астрономов реально был создателем первого телескопа, учитывая тягу того времени к «удревнению» исторических событий. Первый кандидат, – Галилео Галилей (1564—1642 годы, якобы). Обнаружив «сдвиг Данте» и границу ХАОСА, понимаем, – любая дата ранее 1743 года подлежит проверке, а любая дата ранее 1300 года подлежит безусловному переносу ближе этого предела. Принимая во внимание известный факт, – Джордано Бруно и Галилео Галилея судил один и тот же инквизитор, – Роберто Ромоло Беллармин, провозглашённый в 1930 году «Учителем Церкви», являющийся также учителем миссионера Маттео Риччи, умершего около 1823 года, как было показано выше, время жизни изобретателя телескопа следует перенести минимум на 144 года ближе к нам (согласно «сдвига Джордано Бруно»), получится (1708—1786 годы). Таким образом, Беллармин, судивший Джордано Бруно в 1743 году, изобретателя телескопа в 1752 году, вполне мог быть учителем Маттео Риччи, родившимся около 1741 года. «Изобретение» телескопа попадает, в этом случае, в XVIII век, – Данте смотрел в него впервые, вместе с Беатриче, в 1743 году, которой телескоп стал доступен намного раньше Данте.

В 1725 году императрица Екатерина открыла первую обсерваторию в Санкт-Петербурге, оснащённую телескопом в 1728 году. Император Пётр II тогда переехал в Москву вместе со двором, и не мог при этом присутствовать. Обучаясь затем в высших учебных заведениях, – Болонье и Сорбонне, контролируемых иезуитами, которые не допускали слушателей к новым открытиям, считавшимся ими еретическими, он также не мог видеть небо в телескоп. Только попав в Россию в 1743 году, он впервые увидел небо в телескоп, и неудивительно, – императрица Елизавета Петровна первым делом потащила его показать последние достижения науки и техники.

Так кто же изобрёл телескоп? Период времени, обозначенный Данте, указывает на конкретного астронома, фамилия которого созвучна с Галилеем:

Эдмунд (Эдмонд) Галлей (1656—1742 годы)2 – Английский королевский астроном, геофизик, математик, метеоролог, физик и демограф.

Родился 29 октября 1656 года (по Юлианскому календарю, действовавшему в Англии до 1752 года) в небольшой деревушке Хаггерстон (ныне окраина Лондона) в семье зажиточного мыловара. Учился в школе святого Павла, затем, с 1673 года, в Королевском колледже в Оксфорде.

Ещё в 1676 году, будучи студентом третьего курса Оксфордского университета, Галлей опубликовал первую научную работу: «Об орбитах планет» и открыл большое неравенство Юпитера и Сатурна (скорость всё время возрастает у одной планеты – Юпитера – и уменьшается у другой). Это открытие впервые поставило перед астрономами важнейший для человечества вопрос об устойчивости и долговечности Солнечной Системы. В 1693 году Галлей обнаружил вековое ускорение Луны, что могло свидетельствовать о её непрерывном приближении к Земле.

Покинув Оксфорд, Галлей посетил в 1676 году остров Святой Елены в Южной Атлантике с целью изучения звёзд. В 1677 году Галлей предложил новый метод определения расстояния до Солнца, – астрономическую единицу. Для этого необходимо было наблюдать прохождение Венеры по диску Солнца из двух мест, удалённых по широте. Способ Галлея позволил к концу XIX века в 25 раз снизить ошибку при определении солнечного параллакса.

Возвратился в Англию в ноябре 1678 года, а в 1679 году издал «Каталог Южного Неба», в который включил информацию о 341-й звезде южного звёздного неба. Это было очень много, -считая, – большинство звёзд южного звёздного неба доступны наблюдению из северного полушария. За особые достижения Галлей был представлен к званию магистра астрономии в Оксфорде и принят в члены «Лондонского Королевского Общества». В Англии Галлей занимался исследованием силы, которая управляет движением планет. В 1684 году он самостоятельно вывел, – она обратно пропорциональна квадрату расстояния до планеты. Однако решить задачу, каковы будут формы орбит, определяемые действием такой силы, Галлей, как и другие физики, не мог. Между тем проблема почти за два десятка лет до него была решена Исааком Ньютоном (1643—1727 годы), который, однако, свои результаты публиковать не собирался. Узнав об этом, Галлей убедил Ньютона возобновить исследования и взял на себя расходы по их публикации. Так увидели свет знаменитые (Математические начала натуральной философии). Галлей написал на латыни восторженное посвящение их великому автору.

Галлей внёс огромный вклад в становление демографической науки. В 1693 году он построил первую полную таблицу смертности для населения города Бреславля (Вроцлав, Польша), включив в неё младенческую и детскую смертность.

Почему Англичанин составлял таблицу смертности для Польского города? Очевидно, Польский астроном Галилей явился отражением реального Английского астронома Галлея, отправившего свои труды, которые было опасно публиковать, и имя в прошлое, подобно Данте. Туда же отправил Галлей и изобретение им телескопа; вслед за Галлеем в прошлое были отправлены и судивший его инквизитор Роберто Беллармин, и связанные с ним Джордано Бруно, и Маттео Риччи. Галлея же судили заочно, инквизиция не могла дотянуться до него, находящегося в Англии под защитой короля и англиканской Церкви, не признающей власти папы и инквизиции. А открытые им спутники Юпитера по праву должны называться Галлеевыми, а не Галилеевыми; впрочем, это был один и тот же человек.

Каким образом Эдмунд Галлей оказался в Польше? Его туда пригласил не менее знаменитый астроном Ян Гевелий (1611—1687 годы), которому, для составления и иллюстрации «Атласа Звёздного Неба» срочно понадобился «Каталог Южного Неба», изданный Галлеем в 1679 году, либо Галлей сам искал иллюстратора. Пользуясь им, Ян Гевелий закончил составление и иллюстрацию «Атласа» к 1687 году, а издан был он после смерти Гевелия, его вдовой в 1690 году. Именно по этому «Атласу» и описывал звёздное небо Данте.

Галлей дал определение основных показателей таблицы смертности, исчислил вероятности дожития и кончины для своих современников, ввёл в науку понятие средней продолжительности предстоящей жизни, сформулировал методику регулирования тарифов в страховании жизни при помощи таблицы смертности. Фактически, Галлей явился основателем теории актуарных расчётов в сфере страхования жизни. Ввёл понятие нормы процента или нормы роста денег в страховании. Форма таблицы смертности Галлея и принципы её построения используются в страховании по сей день.

С именем Эдмунда Галлея связан и коренной перелом в представлениях о кометах. В «Новое время», до Ньютона все считали их чужеродными странниками, лишь пролетающими сквозь Солнечную Систему по незамкнутым параболическим орбитам. После того как в 1680 и 1682 годах появились две яркие кометы, Галлей рассчитал и опубликовал в 1705 году орбиты 24-х комет и обратил внимание на сходство параметров орбит у нескольких из них, наблюдавшихся в XVI – XVII веках, с параметрами кометы 1682 года. Промежутки времени между появлениями этих комет оказались кратными 75—76 годам. В 1716 году он опубликовал подробные расчёты и предсказал, – следующее появление этой кометы должно произойти в конце 1758 года. И действительно, она была обнаружена Иоганном Георгом Паличем 25 декабря 1758 года. Возвращение кометы в предсказанный срок стало первым триумфальным подтверждением теории тяготения Ньютона и прославило имя самого Галлея. Эта комета в наши дни называется «Halley, 1P» или «Кометой Галлея».

В статье 1714 года Галлей сделал весьма смелый вывод, – болиды, до того считавшиеся воспламенёнными земными испарениями, являются скорее результатами встречи Земли со случайными сгустками космической межпланетной материи. Эта идея вдохновила более поздних исследователей и среди них – немецкого астрофизика Эрнста Хладни (1756—1827 годы), родоначальника научной космической теории метеоритов и болидов.

В 1718 году Галлей впервые показал условность традиционного названия «неподвижные звёзды». Чтобы уточнить постоянную прецессии, он сравнил современные ему каталоги звёзд с античными, и прежде всего с каталогом Гиппарха из «Альмагеста» Птолемея. На фоне однородной картины закономерного смещения всех звёзд Галлей обнаружил удивительный факт: «Три звезды, – Глаз Тельца (Альдебаран), Сириус и Арктур прямо противоречат этому правилу». Так он открыл собственное движение звёзд. Оно получило окончательное признание в 70-е годы XVIII века, после измерения Немецким астрономом Тобиасом Майером (1723—1762 годы) и Английским астрономом Невилом Маскелайном (1732—1811 годы) собственных движений десятков звёзд.

Галлей стал первым, кто привлёк внимание астрономов к совершенно загадочному тогда объекту – туманностям. В статье 1715 года он утверждал, – это самосветящиеся космические объекты (а не уплотнения небесной тверди, отражающие Солнечный свет, как допускали многие). Учёный также сделал и далеко идущее заключение, – таких объектов во Вселенной, «без сомнения», много больше и «они не могут не занимать огромных пространств, быть может, не менее чем вся наша Солнечная Система».

В 1721 году Галлей высказал идею, получившую в космологии наименование «фотометрического парадокса», – если пространство Вселенной содержит бесконечное количество звёзд, то ночное небо не может быть чёрным, а должно светиться целиком. Формулировка Галлея, однако, была не совсем правильна, он полагал, – яркость этого свечения должна быть как у Млечного Пути, но на самом деле она должна быть гораздо больше, равной яркости поверхности Солнца, как позднее установил Шезо.

Значит ли это, что число светящихся объектов в бесконечной Вселенной не бесконечно? В основе «фотометрического парадокса» лежит предположение, – частица света (фотон) при движении со скоростью света не теряет спектра светимости, вплоть до пробега бесконечного расстояния. Основываясь на этом предположении, учёные, обнаружив «красное смещение» спектров света галактик, увеличивающееся с увеличением расстояния до них, создали абсурдные теории: «расширяющейся Вселенной» и: «Большого Взрыва», понимая «красное смещение» спектра света, как следствие ускорения удаления от нашей галактики других галактик. Однако, наиболее вероятным было бы предположение, – частица света (фотон) при пробеге постепенно теряет энергию, смещаясь в сторону красного спектра, вплоть до перехода в невидимую часть спектра. Тогда галактики оказываются на более-менее постоянном расстоянии от Солнечной Системы, что и должно быть в бесконечной Вселенной. Теории же: «расширяющейся Вселенной» и: «Большого Взрыва» следует объявить такими же заблуждениями человека, как и: «Геоцентрическую Систему Мироздания», в которой человек ощущал себя: «Пупом Земли», или: «Центром Вселенной», если угодно.

Научные заслуги Эдмунда Галлея были признаны ещё при жизни. С 1703 года он возглавил кафедру геометрии Оксфордского университета, с 1713 года являлся учёным секретарём «Лондонского королевского общества», с 1720 года – Королевским астрономом-директором Гринвичской обсерватории (которую за свой счёт заново оборудовал инструментами). Галлей был избран иностранным членом Парижской академии наук.

Умер Эдмунд Галлей в Гринвиче 14 (25) января 1742 года. Имя его увековечено в названиях знаменитой кометы, кратеров на Луне и на Марсе.

Позвольте, – скажет любознательный читатель, – а как же «Звёздный вестник», изданный Галилеем во Флоренции в 1610 году? Как же его открытие гор на Луне, поразительное открытие им 4-х спутников Юпитера в том же году? И многие другие достижения, зафиксированные печатными изданиями, где он зачастую излагал их в задиристо-полемическом стиле, чем нажил немало новых врагов (в частности, среди иезуитов). Как же его открытие фаз Венеры, пятен на Солнце и т.п.?

Напомним читателю, – многим также известно Венецианское издание «Комедии» 1557 года и другие ранние издания Данте. Проясним обстановку того времени:

Стараниями папской католической Церкви и «Священной Римской империи германской нации» была искусственно организована «чёрная дыра» в истории в 25 столетий! Это породило гигантский спрос на «древние первоисточники», чтобы заполнить её. Каждый, мало-мальски держащий перо в руках, каковы были Тит Ливий, Геродот и другие, коим несть числа, принялись строчить псевдодревние тексты, – ничего личного, просто бизнес. Этот процесс продолжается и в настоящем времени, например, открытием «Кумранских рукописей» и т. п. Одним из первых авторов, задавшим общий тон, был Вергилий = апостол Андрей Первозванный = папа Пий «II» (1405—1464 годы). По той же схеме действовал и Данте = Пётр II = папа Пий «VI» (1715—1816 годы).

Естественно, этот процесс, как гигантская воронка втягивал в себя учёных, которым необходимо было опубликовать свои исследования, не навлекая на себя внимания инквизиции. Выход был прост, как всё гениальное:

Например, Эдмунд Галлей ставил на обложке своего произведения не очень-то и вымышленное имя, добавив всего одну букву и повторив его, – Галилей Галилео и, указав год издания, – 1610, спокойно публиковал свои труды во Флоренции, в которых мог и посмеяться над другими вымышленными учёными. Книга с такой датой на обложке мгновенно обретала популярность и расходилась большими тиражами, принося прибыль автору и издательству, так что все были в выигрыше. Потом можно было описывать и суд над Галилеем, а позже и ссылаться на него в своих трудах (мол, это было задолго до меня).

Или Пётр II отправлял в Венецианскую типографию первый вариант «Комедии», в котором многие его современники могли узнать себя, под псевдонимом Данте, указав на обложке дату – 1557 год, уходя от узнавания и ударов критики, а то и мести. Так появлялся очередной шедевр-раритет. По той же схеме работали и Петрарка, и Боккаччо, да и все прочие, – спрос рождал предложение.

Однако, при этом многие великие произведения великих людей благополучно дошли до наших дней, избежав костров инквизиции, – по ним оказалось возможным восстановить ход мировой истории от самого ХАОСА!

Путешественники не встали на Луну, как на твёрдое тело (не оставили на ней своих следов). Их погружение в недра Луны и других планет было чисто мысленным. Луна накрыла их, как облако, точнее, как вода – луч света, не расступаясь перед ним. Сравнение идёт с сиянием бриллианта, попавшего на свет Солнца, и с жемчугом, через который просвечивает Солнце. Эти воззрения были известны поэту из древних источников, хотя уже Плутарх, в своей работе: «О лике, видимом на диске Луны», пришёл к выводу о тождественности природы Луны и Земли.

Данте воспользовался этим приёмом сознательно, подчёркивая, – рассуждения о природе планет и звёзд не являются предметом «Комедии». Небесная лестница планет, доходящая до звёзд, нужна была ему исключительно для иллюстрации земной истории в её великих ключевых персонажах, так же, как круги Ада и Чистилища; только на ней будут располагаться не грешники, а святые.

Что может проникнуть в физическое тело, не изменив его? Даже свет Солнца, падающий на Луну, либо попадающий в чистую воду, изменяет их свойства – температуру, светимость, видимость, хотя кажется, – вода, например, воспринимает луч света без движения и без ущерба для себя. Не изменяет свойств предмета только мысль, силой которой Данте и Беатриче возносились сквозь небесные Сферы. Жажда познать сущность явлений очень сильна у мыслящего человека. Постичь явление, не слившись с ним, как с Божеством, в те времена считалось невозможным, да это невозможно и для современного человека. Смертные люди живут заблуждениями. Много ли мы сегодня знаем о природе Солнца, планет и звёзд?

Поэт обратился к Беатриче, благодаря её за науку, спрашивая: «Какова природа лунных пятен?». Он благодарил Создателя, который отъединил его от смертных стран, ведь: «Ничто не вечно под Луной, выше которой всё вечно».

Народная фантазия видела в лунных пятнах фигуру Каина с вязанкой хвороста [Рис. Р. II.1].

Р. II.1 Вид полной Луны в телескоп, снабжённый светофильтрами.

Луна – единственное небесное тело, неоднородная поверхность которого видна невооружённым глазом. Народная фантазия видела на Луне фигурку Каина, несущего хворост. Плутарх, рассуждая о природе пятен на поверхности Луны, объяснял их разной «скважностью» планеты, не подразумевая, что она является небесным твёрдым телом. Считалось, – Луна = «скважина» на хрустальной Сфере, через которую к нам доходит слабый свет Эмпирея.

«Мысль человеческая есть ложь», – сказала Беатриче, – если не можешь прибегнуть к своим чувствам, смотри на неё, избегая удивления и руководствуясь только доводами разума. Она с улыбкой спросила поэта, – что он сам думает по этому поводу?

Данте ответил, – он видит этой разности причину (чередование светлых и тёмных пространств на поверхности Луны), следуя Аверроэсу и Плутарху, разной степенью плотности отдельных частей Лунного шара. Более плотные части лучше отражают Солнечный свет, либо пропускают свет Эмпирея, чем более скважные (дырявые, разрежённые). Он не мог обойтись только декларацией эфемерного состава Луны и планет, поэтому, в диалоге с Беатриче, раскрывал научные воззрения учёных своего времени – XVIII века на их природу.

Она опровергла это мнение как ошибочное, приводя в пример восьмую Твердь = звёздное небо. Звёзды многолики количеством и качеством, имеют не только разную яркость, но и разный спектр свечения, что невозможно объяснить скважностью и плотностью, если считать их освещёнными только светом Эмпирея, который для всех и для всего един.

Свойство у всех светил восьмой Тверди = Сферы звёзд, кажется, всего одно, но, чего стоит только разнообразие цвета звёзд. Скважность или плотность – причина, не удовлетворяющая пытливый ум, так как она отвергает огромное многообразие других причин. Различие свойств Сферы звёзд порождается не скважностью или плотностью, а различием «существенных начал» – (principium formale) – термин схоластической философии, означающий то, что придаёт телам их отличительные особенности и свойства.

Если сумрачному свету причиной была бы скважность, то эта неплотность пронизала бы планету насквозь, и тогда пришлось бы признать планету не сплошной, а слоистой, с промежутками между слоями.

Это можно наблюдать при затмениях Солнца, когда Луна загораживает собой Солнце. При наличии скважности Луны, свет бы проникал сквозь неё, но мы этого не наблюдаем.

Так что скважность планет не сквозная. Если же представлять себе скважность, как смесь толстых и тонких листов, то и это не могло бы объяснить пятен на Луне, так как свет, дойдя до дна, отразился бы, и вернулся обратно неизменным. Это очень наивное рассуждение, но куда более прогрессивное, чем понятие скважности.

До изобретения способа изготовления зеркал путём покрытия стекла серебряной амальгамой, стекло покрывали расплавленным свинцом, получая свинцовое зеркало, так же хорошо отражающее свет, но менее долговечное.

Следующий довод, выдвигаемый ею в споре, касался довода изменения силы света расстоянием. Для опровержения его, она предложила поэту сделать следующий опыт, – источник всех наук.

Основная мысль наивного опыта, – если количественную характеристику света – яркость ещё можно объяснять скважностью или плотностью, то качественную характеристику – разность цветового спектра объяснить этим уже нельзя.

Итак, – сказала Беатриче, – теперь, когда твоя мысль освободилась от холода и цвета прежних дней, как освобождается и обновляется земля от тающего снега под ударами лучей Солнца, ты готов уже воспринять живой цвет истины, который дрожит, воспламенённый в твоих глазах.

На дворе месяц май, яркое Солнце которого доедало последние островки снега, размораживало и согревало Землю, покрывая её пёстрым ковром весенних цветов.

Под небом неподвижных звёзд, где Божественный покой, внутри неподвижного Эмпирея находится Сфера звёзд, в центре которой кружится тело некое – наше Солнце, чья сила притяжения заполняет всю Солнечную Систему. Вслед за ним естественным образом расположены планеты Солнечной Системы, которые Сфера звёзд = восьмая твердь – вмещает в себя, не сливая с собой, поэтому планеты движутся относительно неподвижных звёзд. Каждое небо (круг) приспособляет свойства, полученные им от выше лежащих небес, к своим целям и воздействует на причины (корни) явлений. Так связаны все Сферы Мира.

Среди этих рассуждений можно выделить главное, – Беатриче говорила о твёрдых телах, которые кружатся под неподвижным звёздным небом – планетах Солнечной Системы. К планетам, представляющим собою твёрдые тела, она отнесла и Луну.

Строй членов Мира начинается от некоего «Перводвигателя (Эмпирея)» – и потом, как бы ступенями спускается вниз. Очень хорошая иллюстрация «Гелиоцентрической системы», где всё начинается от нашей звезды – Солнца, как от вершины, и спускается вниз, к планетам. Теми же шагами шло и познание человеком истины. Не познавший истины, подобен человеку, который не знает, где пролегает брод через бурную реку.

Небо есть повторённый неисчислимое число раз образ Солнечной Системы и печать глубокой мудрости; оно движется некими блаженными (непознанными пока) движителями. Чтобы их постичь, нужно понять, – ковать можно, только научившись этому ремеслу – распознавать законы Мироздания.

Высший разум, расточась по звёздам, как бы невидимой рукой направляет каждую из них к надлежащей цели, кружась вокруг своего единства. Каждая из движущих сил вступает в связь со своей звездой и поэтому мерцает по-своему, как в каждом человеке мерцает по-своему жизнь. Так же разнообразно мерцают перед нами планеты Солнечной Системы.

Строй членов Мира – звёзд и планет устроен кругами и приводится в движение движителями некими блаженными – «Законом Всемирного Тяготения» и другими законами. И всё звёздное небо, где светил не сосчитать, подчиняется тем же законам. Все тела вступают во взаимодействие посредством единых сил и причин, но ликующая природа влитой силой светится сквозь них. В Солнечной Системе эта сила светится из нашего Солнца, в которое влита. Небо в своей великой мудрости расточает разум по многим звёздам. Это – ключ, – каждое светило блестит по-разному. Блеск зависит от начала, его производящего (от благости вызывающей его силы), поэтому, по мере благости, каждому светилу соответствует своя яркость и свой цвет (свой блеск и своя мутность). Так сказала Беатриче.

Сегодня эти рассуждения, при всей своей наивности, не утратили актуальности. Век XVIII по праву можно назвать веком открытия Космоса. Наблюдения в телескоп, позволяющие увидеть планеты в форме диска, открытие собственного движения Солнца и пятен на нём, открытие спутников планет, наблюдение прохождения Венеры по диску Солнца, наконец, открытие новой, восьмой планеты Солнечной Системы, Урана с двумя его спутниками, «Гелиоцентрическая система мира» – всё это достижения именно XVIII века, хотя ряд этих достижений по экономическим и политическим соображениям был перенесён на бумаге в предыдущие века, вместе с инквизиционными процессами над великими учёными.