Читать книгу Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник) - Джон Диксон Карр - Страница 11

Вот как получилось, что через несколько секунд Хью уже шагал рядом с этой стройной темноглазой красоткой-жеманницей в тенниске – шагал довольно торопливо, потому что в любой момент ожидал оклика своего отца, призывающего его вернуться к своим обязанностям. Ее последняя фраза, казалось, сблизила их, и чувство душевного тепла все нарастало, мощное, неизъяснимое, кружащее голову. «Он не откажется от стакан…» Она знала. Наверное, именно об этом писала в своих сонетах Элизабет Барретт Браунинг[11]. Дело было не столько в ее женской интуиции, сколько в том, что при виде этой девушки Доновану действительно хотелось выпить, – безусловно, некоторые девушки производят такой эффект. Подобные изречения способны разжечь любовь в сердце каждого мужчины. А если они остаются невысказанными, то едва ли любовная история завершится хорошо. Если бы в момент, когда Данте повстречал Беатриче на мосту Как-его-там, она улыбнулась и прошептала: «Эй, как насчет глоточка амаранте?» – бедолага костьми бы лег, чтобы раздобыть ее адрес и номер телефона, вместо того чтобы пойти домой и строчить стихи.

В полумраке рощи, глядя в карие глаза Патриции – девушка с любопытством смотрела на него через плечо, – Хью все сильнее убеждался в справедливости этой своей теории. Вдохновленный, он произнес:

А затем сказал «Ха!» довольным тоном и потер руки, будто предвкушал, что боги подкинут ему еще одну идейку.

– Вот это да! – заметила Патриция, распахнув глаза. – Вот так речь от сына епископа! Ваш отец много мне о вас рассказывал. Сказал, что вы славный молодой человек.

– Это наглая ложь! – возмущенно ответил Хью. – Не верьте этому…

– О, я и не поверила, – сдержанно ответила она. – Хм. Как это пришло вам в голову? Лимерик, имею в виду.

– Ну, по правде говоря, я думал о вас. На меня снизошло вдохновение. Такое же, какое объяло Вордсворта[12], когда он увидел аббатство Тинтерн, или что-то вроде того. Видишь что-то столь прекрасное – и мчишься домой, будишь жену, записываешь заветные строки.

Патриция уставилась на него.

– Ах вы злодей! Хотите сказать, что, глядя на меня, думаете о лимериках? Это не очень приятно слышать.

– А? Почему?

– Хмм. Ну, может, мы думаем о разных лимериках, – признала она, приподняв бровь. – А зачем вам будить жену?

– Какую жену? – переспросил Хью, потерявший нить разговора.

Патриция задумчиво сжала полные розовые губы и снова посмотрела на него через плечо, на этот раз с подозрением.

– Итак, у вас есть жена, верно? – горько спросила она. – Я должна была догадаться. Тайные браки нынче в моде. Полагаю, отцу вы не сказали, верно? Одна из этих передовых американских дамочек, которые… которые позволяют мужчинам всякое, да?

По собственному опыту, обретенному по обе стороны Атлантического океана, Донован знал, что у англичанок есть удивительнейшая привычка приходить к совершенно нелогичным заключениям, совершая ошибку non sequitur[13]. Он хотел опровергнуть заявление о своей женитьбе, но в то же время это утверждение льстило его мужской гордости.

– Я не женат, – с достоинством ответил он. – Однако же я знаю многих весьма приятных девушек по другую сторону Атлантики, которые были бы вовсе не против заняться всяким.

– Не утруждайтесь пересказом деталей ваших отвратительных интрижек, – нарочито вежливо сказала она. – Мне они неинтересны! Полагаю, вы из тех мерзких мужчин, что считают женщину игрушкой, которая не может сделать карьеру или принести миру пользу.

– Верно.

– Пха! – Патриция вздернула подбородок. – Так я и думала. Не знала, что кто-то в наше время может быть настолько старомодным тупицей… О чем вы думаете? – подозрительно осведомилась она.

– О всяком, – загадочно протянул Донован. – Вы маленькая лгунья. И вы все время уходите от темы. Изначально я говорил о том, что вы вдохновляете меня на лимерики, как Китса[14] или там кого-нибудь еще. Мысль о том, что вы можете сделать карьеру, невероятна. Нелепа. Если вы станете врачом, то ваш пациент очнется от мощнейшей анестезии в тот миг, когда вы склонитесь над ним, чтобы прощупать пульс. Если вы станете адвокатом, вы, наверное, швырнете в судью чернильницу, как только он вынесет приговор не в пользу вашего клиента… О, это напоминает мне…

Просияв, Патриция пристально посмотрела на него.

– Продолжайте, – сварливо потребовала она.

Они вышли из тенистой рощи на теплый склон холма. Неестественная тишь навевала дремоту, близился вечер. После шумного города эта тишина заставляла Хью чувствовать себя неуютно. Он посмотрел на «Ферму» и силуэты тополей позади нее и вспомнил, что доктор Фелл говорил об убийце. Он вспомнил, что они все еще очень далеки от того, чтобы выяснить его имя. Хью было немного жаль старика Деппинга – люди продолжали жить своей жизнью, обсуждая последние сплетни, и никто его не оплакивал. И кое-что, о чем Хью успел уже забыть, вновь пришло ему на ум.

– Швырнуть чернильницу… – повторил он. – Я подумал о вашем полтергейсте и о том, как пострадал викарий…

– А, об этом. – Патриция приподняла брови и улыбнулась. – Да, вот это кутерьма была, вы бы только видели! Конечно, никто из нас не поверил, что ваш отец обезумел – ну, может, разве что мой отец, – однако и мы не поверили ему, когда он рассказал нам об этом американце… как там его…

– Спинелли.

– Ага. Но когда мы узнали утренние новости… – Она ковырнула землю носком туфли. – Я тут подумала… – сказала девушка, будто ведя речь о чем-то незначительном, – мы ведь на самом деле не хотим идти в дом, правда? Почему бы нам не сходить к Генри Моргану и не выпить по коктейлю…

Ответ явно читался на лицах их обоих. Оба повернули в сторону дома Моргана еще до того, как девушка произнесла эту реплику до конца. Патриция заговорщицки хихикнула. Она знала короткую дорогу – калитку в стене неподалеку от рощи, в которой находился домик для гостей. Оттуда можно было пройти по тропинке к «Дому похмелья».

– Не могу понять, зачем… – продолжила Патриция (девушке не нравилось думать об этом, но она хотела разобраться с этим вопросом). – Не могу понять, зачем этому Спинелли понадобилось убивать мистера Деппинга. Но он это сделал, а Спинелли – итальянец и, наверное, член «Черной Руки», а они всякие ужасные вещи делают, правда? Ну, вы знаете. Вы же все знаете о преступниках, правда?

– Кхм, – рассудительно отозвался Хью.

Ему стало стыдно, что он не может рассказать девушке, как обстоят дела на самом деле. Тем не менее он осознал, что это невозможно.

– Всякие ужасные вещи, – повторила Патриция. Похоже, это объяснение ее устраивало. – Как бы то ни было, я бы оказалась лицемеркой – как и большинство из нас, – если бы сказала, что мы будем горевать по мистеру Деппингу. То есть мне, конечно, жаль, что он умер, и это ужасно, и я рада, что они поймали того, кто это сделал… Но иногда я хотела, чтобы мистер Деппинг просто уехал и не возвращался. – Она поколебалась. – Если бы не Бетти, с которой мы все встречались пару раз, я думаю, мы потребовали бы от папы и мистера Берка, чтобы они вышвырнули отсюда этого отвратительного типа.

В этот момент они шли вдоль стены, и внезапно Патриция в сердцах стукнула по ней. Все больше и больше ее поведение обескураживало Хью.

– Да, – сказал он. – Это пока самое странное…

– Что именно?

– Ну, статус Деппинга. Нет никого, кому бы он хоть немного нравился. Вы поселили здесь незнакомца, приняли его как своего, и это странно, учитывая, что никто его здесь не любил.

– О да! Я десятки раз об этом думала. Это все мистер Берк. Он заставил папу поговорить об этом с нами. Папа подошел, весь красный, с виноватым видом, и сказал: «Ну, это, а что?» А мы ему: «Что?» А он еще что-то пролепетал и наконец говорит: «Старик Деппинг – весьма порядочный человек, а?» А мы ему: «Нет». А он: «А вот и да, черт возьми!» – и пулей вылетел из комнаты, будто дело сделано. Это была идея мистера Берка, но он никогда ничего не объяснял.

– Берка? Это…

– Да. Погодите, вы с ним еще познакомитесь. Маленький, лысый, с неприятным голосом. Все время расхаживает с кислой миной, а потом вдруг хихикает, ну, или просто выглядит сонным. Всегда носит коричневый костюм – никогда не видела, чтобы он что-то другое надевал, – и ходит с трубкой в зубах. И еще, – пожаловалась Патриция, – у него есть привычка закрывать один глаз и смотреть на тебя поверх трубки, будто он в тебя целится. К нему нужно привыкнуть. – Девушка вновь заговорщически хихикнула. – Все, что можно с уверенностью сказать о Дж. Р. Берке, – это то, что он ненавидит говорить о книгах, но может выпить больше виски, чем кто бы то ни было, и даже в лице не перемениться.

Хью был впечатлен.

– Это что-то новенькое, – заметил он. – Мне всегда представлялось, что все люди, связанные с издательским бизнесом, носят длинные седые усы и очки с двойными линзами; они сидят в темных комнатах, занятые поисками шедевров. Но потом я подумал о Генри Моргане – я с ним знаком, кстати говоря, – и аннотации его книг гласят…

Патриция глухо рассмеялась.

– Да, у него отличные книги, не правда ли? – с довольным видом осведомилась Патриция. – Он сам их пишет. О, вы сильно ошибаетесь в нем, знаете ли. Но я говорила о мистере Деппинге. Не думаю, что это из-за вложенных им денег, хотя полагаю, что вложил он много. У него будто какое-то чутье на то, какие книги будут продаваться, а какие нет. В мире всего полдюжины таких людей, не знаю, как это у него получается. Но он всегда знал. Невероятно. Единственный раз, когда я слышала, чтобы мистер Берк говорил о нем, был в тот вечер, когда мы обсуждали его с Маделин. Мы наговорили о нем кучу гадостей, а Дж. Р. дремал в кресле с «Таймс» на лице. Он убрал газету и сказал: «А ну-ка прекратите!» А потом добавил: «Этот человек гений». И снова заснул…

К этому времени они уже шли по главной дороге, в вечерней прохладе, в тени деревьев, росших на обочине среди кустов боярышника. Впереди виднелись очертания «Дома похмелья». Когда они подошли к воротам, то услышали приглушенное дребезжание, издаваемое шейкером для коктейлей.

– Отрада моей жизни, – за дребезжанием едва можно было разобрать слова спорщика, – сейчас я поведаю тебе разгадку этой тайны так, как это сделал бы Джон Зед. Начнем с…

– Привет, Хэнк, – сказала Патриция. – Можно войти?

Перед домом, на лужайке, огороженной высоким забором, наблюдалась подлинная семейная идиллия. Маделин Морган с выражением предвкушения на лице свернулась калачиком в кресле под пляжным зонтом. Поочередно она подносила к губам стакан с коктейлем и сигарету, в промежутках одобрительно причмокивая. В лучах заката гости увидели ее мужа, расхаживающего вокруг стола. Генри то любовался трясущимся шейкером, то притопывал, то чесал в затылке, то замирал, занеся ногу для очередного шага. Он обернулся к Патриции, поглядев на нее поверх очков.

– Ха! – одобрительно сказал Морган. – Входите, входите! Маделин, еще стаканов! Думаю, мы найдем вам пару кресел. Что-нибудь интересное стряслось?

– Я слышала, – заметила Патриция, – что вы собирались раскрыть убийство? Нет необходимости. Уже нашли этого американца, и все закончилось.

– А вот и нет. – Маделин довольно поглядела на мужа. – Хэнк говорит, что нет.

Наконец выставили кресла, и Хэнк наполнил стаканы.

– Я знаю, что американца нашли. Я видел Мерча на пути из Ханэма. Но он невиновен. Безусловно. Ну что ж, выпьем! Пьем до дна!

Ответом на тост послужил гомон, вроде того, каким в церкви отвечают на катехизис. Хью Донован, хлебнув холодного мартини, тут же расслабился. Морган продолжил:

– Безусловно, тот американец невиновен, говорю вам! Конечно, истина интересует меня не в первую очередь. В основном я заинтересован в том, как же это убийство выглядит с точки зрения повествовательных стандартов и можно ли построить сюжет вокруг него. Видите ли…

– А почему нет? – прервала его Патриция вдохновленным голосом. Она отпила из стакана и поморщилась. – Это отличная идея! Для разнообразия. К этому моменту, – мечтательно проворковала она, – вы отравили министра внутренних дел, зарубили лорда-канцлера топором, застрелили двух премьер-министров, задушили первого лорда Адмиралтейства и взорвали министра юстиции. Почему бы вам не прекратить убивать правительство на некоторое время и не убить издателя вроде Деппинга?

– Лорда-канцлера, дорогая моя, убили вовсе не топором, – строго поправил ее Морган. – Сожалею, что вы этого не помните. Напротив, его забили насмерть Большой государственной печатью на его председательском месте. Вы, наверное, имели в виду министра финансов из «Убийств в налоговом управлении». В ней я немного спустил пар.

– Я это читал! – с восторгом воскликнул Хью. – Чертовски хорошая вещь! – Морган улыбнулся и наполнил его стакан. – Мне нравятся эти истории, – продолжил Хью. – Куда лучше, чем у того, другого парня… как его… Уильяма Блока Торнедоса. Ну, те, которые якобы реалистичные, но всё, что делают герои, это бегают и показывают людям фотографии.

Морган казался смущенным.

– Ну, видите ли, по правде говоря, Уильям Блок Торнедос – это тоже я, – сказал он. – И я совершенно с вами согласен. Я писал их на откуп.

– На откуп?

– Да. Они написаны для критиков. Понимаете ли, критики, в отличие от широкого читателя, предпочитают реалистичные истории. Давным-давно я понял, как нужно писать реалистичные истории. Нужно а) чтобы ничего не происходило, б) чтобы отсутствовала атмосфера – это очень важно, в) чтобы было как можно меньше интересных персонажей, г) никаких лирических отступлений, д) самое главное – никакой дедукции. Любые отклонения от привычного хода вещей маловероятны, а значит, нереалистичны… В каком-то смысле это довольно странное мировоззрение, но критики его разделяют, и, по их мнению, детектив может раскрывать все, что хочет, до тех пор, пока не пользуется дедуктивными рассуждениями. Внемлите этим правилам, дети мои, и, сколь бы неправдоподобным ни вышло ваше повествование, критики все равно полюбят его.

– Ура! – воскликнула Маделин и немедленно выпила.

– Хэнк, слезайте уже со своего любимого конька, – проворчала Патриция. – Вернемся к теме… Почему это не может быть историей – я имею в виду, с вашей точки зрения на истории?

Морган усмехнулся, набрав в грудь воздуха.

– Может быть, – признал он. – Но только до самого убийства. Потом же… – Он нахмурился.

Острое предчувствие заставило Хью поднять голову. Он вспомнил, что именно этот человек посоветовал им искать крючок.

– Не думаю, что виновен американец. И кроме того, – говорил тем временем Морган, – из всех скучных бездельников без мотива мы представляем собой самую жалкую кучку подозреваемых! В детективной истории у каждого должен быть мотив и все должны вести себя подозрительно. Ссора, подслушанная дворецким, кто-то угрожает убить кого-то, а кто-то еще прячет в цветочной вазе окровавленный платок… Но мы ничего такого не делаем. Взять, к примеру, Деппинга. Я не хочу сказать, что у него не было врагов. Когда вы слышите о человеке, у которого нет врагов, это значит, что он буквально напрашивается на то, чтобы кто-нибудь убил его. С Деппингом сложнее. Он никому не нравился, но никто здесь и пальцем бы из-за этого не пошевелил. Да и кого вы можете вообразить убийцей? Епископа? Полковника Стэндиша? Дж. Р. Берка? Матушку? Давайте я наполню ваш стакан.

– Спасибо, – отозвался Хью. – Что еще за Матушка?

Патриция сладко потянулась в кресле. За ее спиной светились окна дома, а сама лужайка оставалась в тени, но казалось, что ее белокурые волосы поблескивают и даже золотистая загорелая кожа лучится. Девушка откинулась на спинку кресла, перебросив ногу в теннисной туфле через подлокотник. Ее глаза сияли, а влажные губы касались стакана.

– Ах, да, – сказала она. – Тут лучше объяснить, прежде чем вы с ней познакомитесь, чтобы вы были готовы… Это моя мать. Она вам понравится. Она вроде тирана, который не может никого тиранить, и это приводит ее в бешенство. Уф, она была страшна в ярости. Мы все ее боялись, пока один приятель Хэнка не придумал, как нам остановить ее.

– Гхм, – произнес Донован. Ему едва удалось подавить желание подойти к ней и присесть у ее ног в шезлонге. – Да, я помню, как ваш брат что-то говорил об этом.

– Бедный Морли! Он до сих пор в смятении. Но это единственный способ ее осадить, правда. Если бы не это, нам пришлось бы все время есть репу, или заниматься гимнастикой у открытого окна, или что-то в этом роде. Нам удалось сбросить это иго, только когда кто-то придумал называть ее Матушкой. Итак, запомните. Если она подойдет к вам и попытается помыкать вами или втянуть вас в какую-то сомнительную деятельность, посмотрите ей прямо в глаза и решительно скажите: «Глупости, Матушка!» Именно так. А потом повторите: «Глупости!» Это позволит вам закрыть тему.

– «Глупости», – повторил Донован, будто произнося магическую формулу. – «Глупости, Матушка». – Он задумчиво затянулся. – Но вы уверены, что это сработает? Я хотел бы попробовать что-то подобное с моим стариком, если мне хватит духу…

– Да, тут нужно набраться мужества, – признал Морган, потирая подбородок. – Полковник Стэндиш до сих пор не справился с этой задачей. Конечно, он положил этому процессу неудачное начало. Впервые, когда он попытался провернуть этот номер, он подошел к ней и сказал: «Замечательно, черт побери!» И стал ждать, что же за этим последует. Но ничего не последовало. И теперь…

– Я не верю в эту байку, – возмутилась Патриция. – Он всем это рассказывает, – обратилась она к Хью, – но на самом деле ничего подобного не было. На самом деле…

– Клянусь честью, – пылко перебил ее Морган, вскинув руку, – так и случилось. Я стоял за дверью и все слышал. Он потом вышел и сказал, что забыл чертово кодовое слово и теперь ему придется принимать рыбий жир. Но вот вам отличный пример… Попробуйте-ка найти убийцу среди таких людей! Мы знаем их. Не могу выбрать ни одного, на которого можно было бы подумать, – никто из них не подходит на роль убийцы!

– О, дорогой, ну конечно, ты можешь! – уверенно заявила его жена. Она с вызовом обвела всех взглядом, глотнула коктейля, сказала: «М-м-м, вкуснятина!» – и улыбнулась. – Просто продолжай пытаться и рано или поздно кого-нибудь найдешь, я уверена.

– Но вам не нужно никого искать, старина, – сказала Патриция. – Это, знаете ли, реальная жизнь – в этом все дело. Тот американец, Спинелли, застрелил его, и никакого детективного сюжета здесь нет.

Морган все еще расхаживал по лужайке, дирижируя погасшей трубкой. Сгустились сумерки, и Хью уже даже не мог разглядеть полосы на его свитере. Остановившись, Морган театральным жестом вскинул руку.

– Я готов поведать вам свою теорию, – объявил Генри. – И доказать, что этот… как там его… не убивал Деппинга. Я лишь смотрю на это дело глазами старины Джона Зеда. Но не буду удивлен, если это окажется правдой. В любом случае вот что я имею в виду, говоря, что из первой части выйдет хороший сюжет…

Никто из них не услышал тяжелых шагов на дороге. Но сейчас едва различимая в сумерках фигура уже перегнулась через забор, разглядывая присутствующих. Они лишь видели тлеющий огонек трубки.

– Все еще болтаете, а? – послышался хриплый голос, в котором звучала насмешка. – Могу войти?

– О, какие люди! – отозвался Морган. – Входите, Дж. Р., входите. – В его голосе звучала решимость. – Хорошо, что вы тоже выслушаете мою версию, Дж. Р., раз уж остальным кажется, что я только ерунду болтаю. Мистер Берк, это сын епископа Мэпплхэмского.