Читать книгу Слабым здесь не место. Охота - Джон Морган - Страница 3

Боюсь, я окончательно запутался.

Уже не в силах определить, сколько прошло с того момента, как мне пришлось покинуть столицу. Здесь время словно замерло. Оно неизменно, под стать вечному снегу. Лишь по самым смелым подсчетам готов предположить, что минуло с ползимы. Хотя ловлю себя на мысли, что вскоре буду, подобно дикарям, отсчитывать луны.

──────────────────────────────────────

Я не скрываю, что с содроганием вспоминаю мое путешествие, особенно после того, как пересек Рубежную и очутился в долинах. Оказалось, ни одна из книг, историй или рассказов не в силах передать того «колорита», коим знамениты эти земли. Прожить от рассвета до заката и не получить кинжалом в спину – непомерное везение. Дотянуть от заката до рассвета – милость ВсеОтца и Матери. На мое счастье, пока они на моей стороне, пусть порой и казалось, что боги отводили от меня свой взор.

──────────────────────────────────────

Лик от лика удача не покидала меня.

Да, именно удача. Ведь нельзя никак иначе назвать то, что я до сих пор не присоединился к предкам на небесах в едином доме.

Мне пришлось постараться, чтобы выжить на занесенных дорогах, где снег и ветер словно обретали волю в необъяснимом желании покончить со мной. А после в тавернах, где я надеялся на отдых, мне приходилось отстаивать свое право на жизнь. Когда помогало слово, когда серебро, но не всегда этого было достаточно.

Мне все же довелось пустить в дело клинок. Дважды я вынимал его из ножен, и дважды мне едва хватало мастерства, чтобы выйти победителем и никого не убить…

А ведь, по общепринятому мнению, я до сих пор не покинул те районы долин, которые еще можно назвать цивилизованными.

──────────────────────────────────────

Не хочу думать об этом, но сердце замирает при мысли, что мне еще не довелось войти в воды жестокости и бесправия, безраздельно правящих в здешних лесах. Я лишь сделал неуверенный шаг, промочив ноги, и тут же с ужасом выбежал на берег.

Все, что довелось пройти и пережить, померкнет перед грядущим.

──────────────────────────────────────

Я стараюсь успокоить себя тем, что мои поиски закончились. Наконец мне удалось отыскать едва ли не последнего из касты Тибурон. Это пусть и малая, но победа. Успех в нелегком начинании, где не преуспели остальные. Однако почему радость или же гордость не переполняют меня?

──────────────────────────────────────

Как бы я ни обманывал себя, прошедшие ползимы ничего не значат. Цель моего путешествия лежит где-то далеко впереди. Там, где все станет куда сложнее. Несоизмеримее с тем, что я сделал до этого.

В такие моменты меня одолевают сомнения.

Вдруг я не справлюсь?

Хватил ли у меня сил, умений и знаний не только выжить, но и достигнуть желаемого?

Достоин ли я столь высоких ожиданий, которые на меня возложены?

────────────────

Отрывок из дневника Джувенила касты Балес. 1367 з. н.н.

1

1367 з. н.н. Изрытый котел. Вырубки по направлению к поселению Лихих Каида

– Что ты постоянно пишешь?

Голос Тархельгаса, разорвавший тишину предрассветных часов, перепугал Джувенила, так что тот не смог подвести черту под очередной записью. Рука дрогнула, и острый серебряный карандаш оставил на чистом листе серую линию. Теперь ее не сотрешь при всем желании.

С первой встречи и по сегодняшний лик Тибурон практически не разговаривал со своим спутником, ограничиваясь лишь парой сухих фраз. Именно поэтому голос, подобный промерзлому и суровому ветру, застал Балеса врасплох.

– Мысли, идеи, впечатления. – Он прокашлялся с непривычки. – Когда Ахора подойдет к концу, так легче составить заключительный труд. К тому же будет что рассказать, как вернусь.

Парень убрал дорогой карандаш в футляр и спрятал в седельную сумку.

– Хотите, могу зачитать?

– Избавь меня от этого.

Джувенил закрыл дневник, не собираясь продолжать свое письмо. Окоченелые пальцы и так уже перестали его слушаться.

Он надел перчатки и уже двумя руками взялся за поводья, продолжая вести лошадь вслед за Тархельгасом.

Сложно понять, чем был вызван внезапный вопрос Тибурона. И Балес не собирался выяснять потаенные мотивы, которых могло и не быть. Решил воспользоваться шансом и разговорить его.

Если это вообще возможно.

– Уверен, кому, как не вам, есть о чем поведать. – Джувенил поравнялся с Тархельгасом.

– С лунами многое стирается из памяти.

– Именно поэтому я стараюсь все записывать. Вам стоит попробовать.

– В моем случае половину лучше забыть. Или все разом.

Тон Тибурона давал четко понять, что к беседе он не расположен. Балес в свою очередь не стал давить и молча согласился, не до конца понимая, как себя вести.

– Если не с истории, то, позвольте спросить, с чего мы начнем мое обучение?

– С наблюдения, – коротко ответил Тархельгас. – Сам говорил: Ахора – лишь следование за господином и изучение мира с его законами.

– До того, как найти вас, я вдоволь насмотрелся на этот мир. И изучил достаточно, чтобы…

– Считаешь, у тебя получилось? – он перебил, не дослушав парня.

– То, что я еще дышу, лучшее тому подтверждение.

– Ошибаешься. – Тархельгас посмотрел на Джувенила. – Ответь, как ты попал в эти леса?

Балес опять не понимал, чего добивался Тибурон, но не сомневался, что это своего рода проверка. Вопрос, ответ на который должен быть правильным.

– Через речной откатник. Именно так я оказался в сердце Изрытого котла. Насколько я знаю, это самый быстрый способ. Однако даже он занял у меня около шести лун, если отсчитывать путь от столицы.

Разочарование с оттенком безразличия на лице Тибурона. Вот что заставило Балеса замолчать.

Тархельгас отвернулся, вглядываясь в сумрак вырубок, продолжая слушать тихую поступь Таги по свежему снегу.

Он заговорил немногим позже:

– Откатник, котел, лун. Говоришь словами местных, но ведешь себя как житель столицы. Та же манера речи, присущая лишь господам, то же поведение с соблюдением этикета. Дорогие одежды и металл, с которым так легко расстаешься. Уверен, что уже как минимум дважды это обернулось против тебя. Ты был вынужден сражаться.

– И я выжил.

– С трудом, – Тархельгас не спрашивал. Он утверждал.

– Мастерство каст не идет ни в какое сравнение с местными лесорубами и бандитами.

– Один на один – да. Даже против двоих или троих, если ты хорош. Но здесь всегда бьют в спину, и чем больше выделяешься, тем увеличиваются шансы на подобный исход.

Джувенил слушал, не перебивая. Боялся прервать монолог Тибурона, который еще вчера казался немыслимым.

– Первое, что ты должен понять, – нельзя прикинуться своим, просто называя вещи, как принято в котлах. Прежде пропусти все через себя. А пока не смей говорить с местными без моего разрешения. И не надейся их обмануть.

– Считал, это не так уж и трудно.

– Поспешно ты назвал их глупцами. Думаешь, раз они не изучили трудов по «Естеству законов Натуры» или вообще не умеют читать, это так просто? Врать, обманывать и убивать – способ их существования. Лжец легко распознает лжеца. Имей это в виду, когда в следующий раз решишься открыть рот.

Балес готов был возразить, приведя аргументы, но Тархельгас осадил его:

– Видел тебя в Отмороженных Пальцах. Стал жертвой, не успев опрокинуть и пары стопок. Не вмешайся я – лесорубы изрубили бы тебя не хуже ствола зимней ели.

– Тогда помогите понять. Расскажите, как оказались здесь. Что помогло выжить. Ваш опыт поможет мне.

– Казалось, твое обучение заключается в познании, где ты смотришь и наблюдаешь молча, – Тархельгас повторил свои слова.

– Вы только что объяснили, насколько важно расширить границы познания…

– Не моими историями! – Он обернулся, дав понять, что не собирается делиться воспоминаниями.

– Как сочтете нужным, – поспешно согласился Балес. Время откровений еще не настало, и подобный рассказ следовало заслужить. Поэтому он постарался плавно увести разговор подальше от прошлого Тибурона. – Тогда позволено мне узнать, отчего местные стали называть долины котлами? Они не выглядят религиозными. С чего им почитать ВсеОтца и Мать, прибегая к Слову Пророка?

– Дело не в почитании, а в отречении от Единых богов, – сухо пояснил Тархельгас, в который раз удивившись, как парень смог выжить, практически ничего не зная о котлах. – Говорят, если ночью забраться на Пик Переломанного Ребра, то долины во время добычи напоминают кипящие котлы, изрыгающие пламя и дым. Для местных это лишь еще одно доказательство, помимо всех бед на их головы, что они мертвы и варятся в котлах своих грехов, переживая день за днем худшие моменты существования.

– Значит, богов они отринули, потому как считают себя брошенными. Но пророки ВсеОтца и Матери говорят о прощении, а о наказании в виде котлов все уже забыли. Подобным пугали лишь на заре их появления четырнадцать веков назад. Теперь краеугольный камень веры – желание попасть в единый дом предков, – Балес размышлял, едва ли не разговаривая сам с собой. – Не пойму, откуда люди, не читающие «Слов Пророка», знают о столь древних верованиях, если не чтят богов?

– Они помнят, – Тархельгас вновь стал немногословен.

– Помнят что?

– Понятие котлов было заимствовано от многобожия и безликих жрецов. И лишь со временем пророки отказались от подобной трактовки наказания. Они хотели нести лишь веру и любовь.

– И все же в долинах не забыли об этом. – Джувенил так и не получил ответа на вопрос.

– Порой даже время не в силах стереть некоторые воспоминания. А эти земли словно нарочно сохраняют в твоем разуме худшие из кошмаров. Поэтому они скорее готовы поверить безликим жрецам, так как наяву чувствуют неумолимость котлов, чем в сказки о прощении и едином доме.

Балес попытался осмыслить услышанное. Появилось острое желание все записать, но тот боялся прервать внезапный разговор неосторожным движением.

– За подобные беседы ниже Рубежной нас бы уже вздернули.

– Здесь убивают и за меньшее.

– Кстати, об убийствах, – оживился Балес. – Зная ваш род занятий, готов предположить, что сейчас нами двигает закон и предписание. За чьей головой мы идем?

– За твоей, если не закроешь рот.

Тархельгас закончил их беседу так же внезапно, как и начал ее. Без видимых на то причин.

Джувенил же расценил их разговор с Тибуроном как свою победу. Очередной маленький успех на пути к заветной цели. Поэтому следовало проявить терпение и ждать, пока выпадет следующий шанс, попутно стараясь не сгинуть в этих богами забытых лесах.

2

Редкий снег. Слабый ветер. Лик, клонящийся к закату.

Так поселение Лихих Каида встретило Джувенила и Тархельгаса.

Небольшие, но мощно сложенные хижины, почти погребенные под намоленным снегом, наспех расчищенные улицы. Тишина, больше напоминавшая забвение. По меньшей мере три десятка жилых строений, не считая нескольких двухэтажных хижин для общих нужд деревни.

– Как я понимаю, мы на месте?

– Хоть в чем-то ты не ошибся, – безучастно ответил Тархельгас, продолжая вести лошадь вглубь поселения, которое на первый взгляд казалось покинутым. Но здесь не было ничего удивительного. Для земель, где открытое проявление жизни могло стать причиной с ней расстаться, подобное не следовало выставлять напоказ.

– Тоже деревня лесорубов?

– В котлах все поселения вдали от гор – это в основном делянки для заготовки леса, который после переправляют ниже Рубежной. Лихих Каида не исключение. Может, зверобойный промысел и, как следствие, пушной, но с этим тут куда сложнее.

– А где все?

Джувенил переводил взгляд от одной хижины к другой, просматривал улицу, не наблюдая живых. Окна в постройках жителей долин отсутствовали как таковые. Не было и слабого намека на яркий луч очага, трепыхание свечи или тени человека. Это только усиливало ощущение, что лишь благодаря неведомым силам снег еще не поглотил деревушку.

– Работают, – наконец ответил Тархельгас.

Люди и правда словно вымерли, но наметанный глаз охотника различал мелочи, которые не видел парнишка. Над редкими хижинами поднимался дым.

– До захода сол в поселениях всегда безлюдно, – пояснил Тибурон.

– Так что же нас занесло сюда?

– Убийство.

– Кого? За что? Почему?..

– Нам предстоит это выяснить, – он повысил тон, чтобы заткнуть парня. Постоянные вопросы начинали раздражать.

Очевидным решением было направиться в очаг, но едва путники пересекли небольшую площадь, в центре которой жители сложили дрова для огромного костра, Тархельгас заметил двух добытчиков.

Им было далеко за шестьдесят, но, несмотря на возраст, те все равно занимались своим ремеслом. Седые, грязные, старые. Почти неотличимы друг от друга в тех перештопанных одеждах, что защищали от холода.

Один тащил на спине корзину с недавно разделанной тушей, и, судя по размерам отрезанной головы в руках второго и содранной темно-коричневой шкуре, добытчикам повезло наткнуться на крупного короткорога.

– Котлы щедры на дары в этот лик, – окликнул их Тархельгас, привлекая внимание, а следом перегородил им путь.

– Это драный опыт, а не подачка богов, – старик сплюнул в снег, – кем бы они ни были.

Видимо, с любезностями покончено.

– Местные? – Тархельгас перешел к делу.

– А кто спрашивает?

– Охотник. – Он показал печать. – Здесь живете?

Старики не ответили, но и не отрицали.

– Мы здесь по поводу разбоя.

– Какого именно? – нервно спросил второй, тот, что со шкурами, и тут же получил нагоняй от приятеля.

– Значит, нападений было больше, чем я предполагал, – сделал вывод Тархельгас, не сводя глаз с молчаливых стариков. Судя по их лицам, они не собирались раскрывать ему душу, но определенно были в курсе произошедшего. – Могу слезть, и мы поговорим иначе. Выбью последние зубы, что станет вам уроком. А если после услышанного рассказа у меня вдруг испортится настроение, то я помочусь на мясо и шкуры, чтобы они уже никому не достались. Могу представить, сколько потребовалось времени завалить и освежевать столь крупную особь.

– Да чем ты отличаешься от тех, на кого охотишься?

– Тем, что еще продолжаю без толку трепаться с вами.

Джувенил молчал, не решаясь вмешаться. О таком Рыцаре Воющего Ущелья ему, живя в столице, слышать не доводилось. Теперь же он видел все своими глазами.

– Нападений было два, – заговорил второй старик, нервы которого начинали заметно сдавать. – Одно – на западной окраине. Три лика назад. Прирезали мужа с женой. Те не так давно оказались…

– Другое нападение?

– Уже как лун прошел с того момента. Большая банда, не меньше десяти всадников. Может, двенадцать. Ворвались внезапно. Пересекли все поселение. Остановились у дома семьи Соирбрич. – Старик перевел дыхание и заговорил тише: – Я многое повидал за свои кровавые пары, но там устроили бойню. Словно орудовали одичалые волколаки. Забрали пять жизней…

Добытчик со шкурами продолжил бы рассказ, но, заметив на другом конце площади возвращающихся лесорубов, сразу замолчал, как и при встрече. Видимо, был в курсе, что при свидетелях охотник уже не сможет силой выбить из них признание.

– Нам больше нечего сказать.

– Уже и этого достаточно. – Тархельгас ушел с дороги, направив лошадь вглубь поселения. Добытчики его более не волновали.

3

– Странно, почему старики не рассказали все сразу? – осторожно заметил Джувенил, словно и не обращался к Тархельгасу.

– Либо мало знали, в чем я сомневаюсь. Либо сами разворовали, что не так-то уж и ново. Либо торопились продать добычу, чтобы пропить заработанное в ближайшем очаге.

Охотник ответил, не обращаясь напрямую к парню. Его больше занимали хижины в поселении.

– Двое местных видели достаточно, раз назвали количество нападавших, – заметил Джувенил. – Думаю, остальные также в курсе произошедшего. Они просто смотрели, не вмешивались.

Парню казалось диким подобное поведение, и это возмущение заметил охотник.

– В котлах беда одного человека – только его и никого другого. Нет смысла взваливать на себя чужую ношу.

– Обидно осознавать, что люди способны на такое безразличие.

– Будто у вас в столице дела обстоят иначе? – Тархельгас в который раз поразился юношеской наивности Балеса.

– Там…

– Там проблемы не так бросаются в глаза. Вот и вся правда.

Джувенил постепенно начинал разбираться, когда в разговорах с Тибуроном следовало помалкивать или уводить беседу в сторону.

Он выждал немного и опять заговорил, так, словно тема была закрыта, а он во всем согласен с охотником.

– Не пойму, что мы ищем и куда идем? К месту недавнего разбоя? Ведь там след еще свежий.

– Меня интересует второе нападение.

– Насколько я могу судить, три лика – небольшой срок. Мы могли бы выследить тех, кто убил мужа с женой.

– Мы? – Тархельгас задержал на нем взгляд дольше, чем хотелось парню. – У меня есть цель, и у тебя она теперь точно такая же, хочешь ты того или нет.

С трудом Джувенил подавил в себе голос морали, испугавшись в открытую возразить ему.

– Откуда нам известно, где искать дом семьи Соирбрич?

– Большая банда. Ворвались внезапно. Пересекли все поселение, – повторил охотник слова старика. – Они либо искали, либо присматривались, выбирая цель. Фамилия Соирбрич тебе ни о чем не говорит?

– Нет. Вы их знали?

– Откуда? Семейство не столичное и не из Лагигарда. Соир – родовое имя жителей Речных Королевств. Распространенное и не слишком богатое, чтобы что-то значить, особенно здесь. Но раз банда выбрала именно их из всего поселения, то мы сразу поймем почему.

Джувенил поразился познаниям Тархельгаса и вспомнил рассказы отца о том, как молодой Тибурон проводил все свободное время за книгами, отдавая куда меньше предпочтения клинку. Видел бы Шатдакул его сейчас.

Тибурон остановил лошадь.

– К тому же сложно пропустить жилище после атаки десятерых.

Джувенил только сейчас заметил, что они нашли нужный дом. И вот он действительно был заброшен.

Строение в два этажа занесло снегом, и лишь одна скудная тропинка, которая вскоре также скроется из вида, вела к покосившейся двери.

Тархельгас слез первым, привязав Таги к уцелевшему и не занесенному столбу. Следом достал и запалил факел и стал протаптывать тропу к дому. Оружие он отчего-то оставил в ножнах, однако Джувенил не мог при всем желании назвать это место безопасным.

Сломанную дверь пришлось приподнять, чтобы попасть внутрь, где стоял густой полумрак. Тархельгас принялся разгонять его, поджигая другие факелы, но их здесь явно не хватало.

Когда вспыхивал очередной язык пламени, озаряя зал хижины, Джувенил готовился узреть жуткую картину кровавой бойни, о которой упомянул старик. И все же ее не было. Увиденное больше походило на беспорядок или бардак, где всю утварь, представляющую ценность, давно растащили, а остальное переломали за ненадобностью.

Тархельгас, как и Балес, заметил странную особенность этого места. Дом после налета выглядит иначе. Уж кому, как не охотнику, знать подобное. С другой стороны, подобную картину можно списать на время, что прошло после нападения.

– Почему здесь никто не живет? – раздался голос парня, который не решался отойти от двери и на пару лишних шагов.

– Верование котлов. После убийства нельзя занимать жилище в течение луна. Дух котлов должен прийти за душами умерших и забрать их, чтобы они не навредили живым.

– Вы серьезно?

– Я говорю о вере, а не о науке, – ответил Тархельгас, не отвлекаясь на парня и продолжая осматривать зал. Светом факела он выхватывал отдельные его куски, замечая все новые и новые детали. – Вот только местным порой плевать. Жилище уже начали обживать.

Именно поэтому улик было так мало, но охотник и не собирался искать ничего специфического. Лишь увидеть общую картину и понять направление, куда двигаться дальше.

– Скоро сюда вернутся.

– И что с того? – непонимающе спросил Джувенил, углубившись в зал. Он наконец поборол страх. – Это не их собственность.

– Балес, ты не у себя в столице. Здесь нет такого удобного понятия. И кто бы ни поселился тут, он попытается отстоять жилище.

«Попытается».

Джувенил по непонятным причинам обратил внимание именно на это слово. Сколько в нем было скрыто смысла. Они могут попытаться, но не преуспеть.

Пока он размышлял, Тибурон начал искать ответы, что оказалось не так сложно. Даже в бардаке тот замечал мелочи, укрытые от других.

Все произошло на первом этаже, в зале с очагом в центре.

Семейство сопротивлялось. Тщетно. Как минимум трое попытались дать им отпор, о чем говорили высохшие следы крови не стенах. Нападавшие быстро урезонили их, оставив в живых, пусть и ненадолго.

Чем больше Тархельгас наблюдал, тем больше видел. Голоса в голове перестали быть голосами, превратившись в картины прошлого. Стали обрывками тех событий.

Удары. Сломанная мебель. Покореженный угол тумбы, о который едва не разбили чью-то голову.

Сначала видения были обрывочны, но, продвигаясь по залу, вспышки становились целостными. Воображение, что раньше помогало ему дополнять скучные романы Высших в угоду Астисии, среди жестокости котлов нашло иное применение. Принесло свою пользу.

Хозяев не убили. Оглушили, избили, волокли силой и потом, судя по обрывкам той информации, что предоставил заказчик Ямы, повесили.

Охотник прошел дальше, за очаг, к стене, где раньше должен был стоять стол, но на его месте в свете факелов различил лишь четыре больших пятна крови, почти слившихся воедино.

Поистине зверское убийство. Даже по меркам котлов.

Вспышка прошлого тут же воссоздала в памяти картину. Четыре подвешенных тела. Первое, что увидели местные, решившие зайти сюда.

Тархельгас погнал прочь ненужное видение. Пытался проследить произошедшее поэтапно и лишь затем оценить все единым событием.

После того как хозяев оглушили, их протащили через весь зал, оставив позади тлеющий очаг. Следом в ход пошла веревка. Петля отдельно для каждого. Стянули на шее. Перебросили через балку. Медленно подняли над полом.

Он задрал голову вверх, подняв факел. Странно, но его глаза заметили лишь три зарубки от перерубленной веревки, а ведь пятен было четыре.

Пришлось проверить оба факта, но и теперь они остались неизменными. И в то же время это не было критичным для него.

Охотник представлял картину дальше.

Семью подняли разом или же одного за другим?

Вновь образ двух действий, которые были также неважны.

Как минимум двое были еще живы, когда их начали потрошить. Они дергались, кровь летела в разные стороны, обильно заливая пол и забрызгивая стены.

Стоял дикий крик.

Тархельгас едва ли не наяву услышал, как поток горячей крови водопадом рухнул, разбившись о стертые доски. Мгновенье пришлось отогнать от себя.

Закончив с едва живыми, нападавшие выпотрошили остальных.

И вновь картина висящей семьи прямо напротив входа, но теперь во всех подробностях. С кишками на полу, оголенными ребрами и кровавым провалом в области живота.

– Найди мне табурет, – сказал он парню, продолжая всматриваться в балку над головой.

Джувенил, не видящий всей картины, но и без того шокированный видом крови, достаточно быстро справился с задачей. Сейчас парень и думать не смел задавать вопросы.

Охотник поднялся, чтобы осмотреть срубы, оставшиеся на балке. Веревки не срезали под корень. Рубанули небольшим топором. Может, не желали оставлять следов.

Хотя, будь это так, нападавшие не стали бы усложнять себе задачу, привязывая подвешенных к балке. Достаточно просто перекинуть веревку, закрепив ее на стене или полу.

Значит, хотели, чтобы местные приложили усилие, снимая тела.

В одном из трех срубов Тархельгас заметил волокно от веревки. Он аккуратно вытащил его, поддев ножом, но по нему нельзя было сказать ничего конкретного.

Взгляд в который раз заметил нестыковку. Следов на балке было на один меньше, чем пятен крови на полу. Это никак не могло увязаться в голове охотника. И где еще одно тело? Если верить старикам, семейство насчитывало пять человек.

– Что-то не так? – Джувенил заметил задумчивость Тибурона. Поэтому вопрос вырвался сам собой, и парень уже готовился к наказанию за любопытство.

– Просто наблюдение. Повесили троих, а пятен крови четыре.

– Оно небольшое. Может, ребенок? – предположил Джувенил. – Они не стали его…

– Хочешь сказать, – Тархельгас слез с табурета, перестав видеть картины, но начиная слышать голоса, – что банда, въехавшая в поселение, вздернувшая всю семью и потом освежевавшая их, сжалилась над ребенком и прирезала его на полу? Или предположишь, что у них закончилась веревка?

Джувенил замолчал, начиная корить себя, и ему повезло, что Тибурона сейчас он слабо волновал.

Охотник почти закончил с осмотром зала. Окажись он здесь раньше – разобрался бы, в чем нестыковки. Теперь же сложно быть полностью уверенным, что увиденное им произошло на самом деле.

Однако все сходилось. Он нашел то, что искал и в чем хотел удостовериться, чтобы двигаться дальше. И на это голоса ответили ему громогласным одобрением, толкая вперед, не позволяя медлить.

– Нужно осмотреть тела. – Он подошел к очагу, у которого заметил клочок оторванной ткани, и взял с собой, как и волокно от веревки.

– Вы думаете, они забрали их с собой?

– Если это не падшие до плоти, то нет. Заготавливай те человечину, то остались бы следы, останки, которых я не вижу. А просто забрать и тащить с собой тела, от которых несет кровью, равносильно прогулке по лесу в кровавый лун. Убитых убрали сами жители, – закончил мысль Тархельгас.

– И где теперь искать тела?

– Висельный лес, – ответил охотник, будто это было очевидно.

– Но зачем?

– Нужно удостовериться в своих догадках.

– Вы так мало знаете. Думал, в предписании больше информации о жертве, за которой идет охота.

– У меня его нет.

Тут Джувенил не смог заставить голос морали замолчать:

– Значит, ничто не мешает нам взглянуть на недавнее нападение и встать на след тех…

– Мешает, Балес! И если не заткнешься, то подавишься собственными зубами, как я обещал тем добытчикам. Твое убеждение стоит того?

Тархельгас вышел на улицу, не дожидаясь ответа, которого не последует.

4

Дальнейшее развитие событий предполагало наличие лишь одного варианта. Дождаться утра и уже затем направиться к лесу висельников.

Тархельгас же не собирался ждать целую ночь. Его толкало вперед. Голоса не позволяли медлить, будто эта спешка могла изменить суровую реальность минувших ликов. Едва ли после целого луна выпотрошенные, обглоданные и перемороженные тела могли прояснить картину случившегося в доме. Однако охотника это не останавливало, и он должен был взглянуть на убитых членов семьи Соирбрич своими глазами.

Быстро смеркалось. Сол уступал место луну. Небо над головой казалось безоблачным, и все же откуда-то задувал мелкий, острый, словно бритва, снег.

Джувенил недоумевал, куда они держат путь, покорно следуя за Тархельгасом, который, не усомнившись ни на мгновенье в своем решении, покинул поселение. Охотник не хуже местных знал, где искать едва приметную тропу, ведущую на север.

В Изрытом котле леса висельников всегда находились севернее от деревень, в стороне к Неупокоенным горам. Так что догадаться было несложно.

Они ехали до тех пор, пока не оказались на небольшой поляне, окруженной камнями-колоннами, которые не могли оказаться здесь без посторонней помощи. На каждом из них кто-то оставил грубые высеченные руны, что были в ходу задолго до основания Лагигарда и слияния каст. Настолько старые, что Джувенил не понимал их, и это казалось странным. Пришлось объяснить подобное словами охотника, как жители котлов цеплялись за темное прошлое своих далеких предков.

Однако подобное знание успокоения не приносило.

– Да защитят мертвые живых, – пояснил Тархельгас надписи на камнях, слезая с лошади.

Парень не сразу расслышал его слов, прикованный первородным страхом, не к самим камням, а к темному провалу между ними. К проходу, ведущему дальше на север. В окружении колонн Джувенил чувствовал себя в некой безопасности. Будто место находится под неустанным взором ВсеОтца и Матери, который не позволяет никому или ничему переступить священную границу.

– Весьма интригующее иносказание.

– Не совсем. – Он перестал перебирать вещи в седельной сумке. Почти замер, но так и не посмотрел на парня. – Тебе известно о традиции котлов касательно тел? Как они поступают с мертвыми?

– Леса захоронения. Читал, здесь строят специальные помосты над землей, куда укладывают умерших, чтобы ими не поживились животные.

Тархельгас достал две склянки, уже не удивляясь, насколько истории в столице были далеки от истины. Ложь, ставшая для них правдой. Правдой, которая защищала от отталкивающей реальности.

– Если бы все было так. – Охотник вытащил меч и разложил бутыльки перед собой на камнях, поглощенный странным ритуалом. – А теперь слушай внимательно. То, что ты увидишь там, повергнет тебя в шок. Страх завладеет тобой, как никогда прежде. Здравый рассудок покинет. Но как бы ни велико было желание, не вздумай бежать.

Тархельгас раскрыл содержимое склянок. Сначала вылил на клинок тягучее масло, а после посыпал мелкой серебряной стружкой. Возможно, это было ни к чему, но еще никогда излишняя подготовка не шла во вред.

– Что может произойти…

– Если нам повезет, то ничего. – Охотник запалил факел, пристроил щит за спиной и отстегнул с сумок флягу со спиртом, пристроив на поясе.

Последние капли уверенности Джувенила быстро испарялись на морозе.

– А если нам не повезет?

– Не вздумай атаковать. Двигаться вообще. Смотри на меня и делай как я, подчиняясь приказам не задумываясь. И не беги. – Он взглянул на парня, сняв капюшон. – Ты понял меня?

– Насколько это вообще возможно, – потому как парень не представлял, что ждет его впереди. – Говорить мне можно?

– Начинаю подозревать, заткнуть тебя под силу только духу котлов.

Фраза охотника каким-то образом смогла успокоить Джувенила. И наконец парень слез с лошади в поисках коновязи, что сразу заметил Тархельгас.

– Оставь ее так.

– Лошадь может уйти. Я бы точно не остался.

– Привяжи – и если нападет зверь, у нее не будет шанса выжить.

– И где потом я буду искать свою лошадь? Она несет важные для меня вещи.

– Возьми часть с собой. Остальное переложи на Таги. Та находит меня, что бы ни произошло. Постоянно.

– А если местные решат увести ее? Что тогда?

– Неси сам свои вещи, Балес, и кончай меня донимать.

Джувенилу пришлось уже в который раз прикусить язык и согласиться. Он переложил сумки на Таги, кое-как закрепив их. Забрал дневник и документы по Ахора, после чего охотник передал ему второй факел, велев следовать за собой.

Парень сделал глубокий вдох, не сводя глаз с прохода.

– Да присмотрит за мной ВсеОтец и Мать, – прошептал Джувенил, будто это действительно что-то решало, а затем сделал шаг за каменный круг.

Мрак. Холод. Мелкий снег. Лес, укрытый густым сумраком, который становился все плотнее. И голос Тархельгаса, казавшийся чем-то нереальным.

Необычно, что охотник, привыкший молчать, вдруг заговорил, пусть и короткими фразами. Джувенил был благодарен ему уже за это, находя в человеческой речи нечто успокаивающее.

– Леса захоронения. Помосты над землей. Их еще можно отыскать рядом с большими поселениями близ Рубежной. Только они противоречат двум основным положениям котлов.

Охотник взял паузу, ожидая вопрос. Будто хотел разговорить парня.

– Каким? – выдавил он из себя.

– Подобные постройки требуют определенных затрат времени и металла, на что пойдет не каждый.

Опять пауза. Джувенил не сразу заметил ее. Скорее пытался разглядеть в силуэтах, теряющихся в темноте деревьев, какую-то неведомую опасность.

– В чем второе противоречие? – Ему определенно здесь не нравилось.

– Да защитят мертвые живых.

Балес чуть не налетел на внезапно остановившегося охотника, который, подняв факел, что-то высматривал.

Джувенил обошел его, стараясь понять, в чем дело.

Ослепленный светом факела, он не сразу увидел, что заставило Тархельгаса замереть и замолчать. А потом Балес едва не закричал.

Внезапный приступ шока, о котором упомянул охотник, полностью взял парня под контроль.

Перед ним на дереве висел даже не человек, а его обезображенные останки, где нижняя часть тела до самого живота была обглодана неизвестным зверем. Толстая веревка, продетая под мышками, оплетала тело, разрывая перемороженную плоть. Руки и голова безвольно болтались.

Вид жуткий. Пугающий. Вызывающий отвращение. Однако Балес неведомо как, но отчетливо понимал: увиденное им – это далеко не все. Нутро кричало об опасности.

Парень стал крутиться по сторонам, желая осветить едва ли не весь лес, и наконец понял, что висельник здесь не один. Тела были повсюду, и он – среди них. Единственное живое существо, не считая охотника, окруженное смертью.

Балес обернулся, топчась на месте. Слов Тархельгаса он уже не слышал.

Трупы. Везде одни трупы. Нужно было выбираться отсюда. К каменному кругу.

Джувенил выбрал, как ему показалось, правильное направление и, сам того не подозревая, попытался бежать, но, сделав два нелепых шага, тут же запнулся о чьи-то останки, давно высвободившиеся из плети.

Он упал лицом в снег, выронив факел. Сил подняться не нашлось, и парень стал неуклюже перебирать руками и ползти вперед, пока кто-то или что-то не прижало его с такой мощью, что он полностью увяз в снегу.

Первое желание было продолжать бороться. Сопротивляться, затем бежать. Ровно до тех пор, пока Балес не стал задыхаться.

Охотник не убирал ноги со спины Джувенила. Пришлось дождаться, пока тот успокоится и наконец прекратит барахтаться. Лишь после Тархельгас присел рядом, воткнул факел в снег и перевернул парня.

Балес замахал руками, на что тут же получил пощечину, которая в любой другой ситуации могла и вовсе вырубить его, но сейчас в одно мгновенье привела в чувства.

– Да приди в себя. – Охотник тряханул его, не отпуская до тех пор, пока не увидел в бегающих перепуганных глазах хоть немного осознания. – Это всего лишь трупы.

Он снял с пояса флягу со спиртом и, налив в крышку, дал Джувенилу. Тот трясущимися руками, едва не уронив ее в снег, неумело выпил, разлив половину на себя.

– Откуда. Столько. Тел? – слова давались ему с трудом.

– Да защитят мертвые живых, – охотник в третий раз повторил надпись на камнях, будто для парня это что-то значило. – Истории о нечисти в котлах не просто болтовня, а часть жизни местных.

Пришлось налить еще одну стопку.

– Здешние леса небогаты на всякого рода дичь. А вот монстров, которые досаждали живым, всегда хватало. И что было делать местным, когда всякая нечисть, ведомая голодом, стала нападать на поселения?

– Они скармливали им трупы. – Джувенил опрокинул вторую стопку.

– И так мертвые защитили живых, – охотник неторопливо вел рассказ, будто они находились в очаге, окруженные людьми, а не мертвыми останками и снегом. – Помосты действительно существуют, но такие, чтобы их не занесло и дикий зверь мог спокойно пожирать плоть умерших.

– Словно на пиру.

– Точное сравнение. – Он забрал крышку. – Но помост – дорогое удовольствие. Куда проще подвесить тело и уйти.

Охотник встал, протянув руку, и поднял парня.

– Надобность в похоронах отпала. К тому же здесь это невозможно.

– Сложно копать? – предположил Балес. Ему становилось лучше.

– Поверь, ты будешь вгрызаться руками в промерзший грунт, чтобы предать близкого человека земле. И выкопаешь яму настолько глубокую, что ни одна тварь не выроет его обратно. – Он передал парню затушенный факел, вновь поджигая его. – В котлах нельзя просто так похоронить человека. Нужны бумаги, которые стоят немало металла. Не говоря о работе могильщика.

Джувенил вновь старался осмыслить услышанное, лишь сейчас начиная осознавать, куда его занесло по воле долга. Мысли путались, как никогда раньше.

– Тебе известно хоть что-то о культе зверя?

– Нет.

– Ну да, откуда? Столица никогда не позволит подобному просочиться южнее Рубежной.

– Так что это?

– В следующий раз. Ты готов идти?

– Думаю, да. – Парень осмотрелся. Подвешенные все так же до ужаса леденили и без того перепуганную душонку, но благодаря алкоголю он чувствовал огонек тепла внутри. А история охотника давала пусть и небольшое, но объяснение происходящему вокруг. Ведь пугает лишь неизвестность. – И как мы найдем нужные нам тела?

– Четыре, может, пять трупов. Около луна. Потрошенные. Должны висеть рядом. Не думаю, что местные стали заморачиваться, развешивая их по всему лесу. И едва ли они отошли далеко от каменных врат. Сложно будет пропустить. – Охотник прикинул направление. – Главное, чтобы их не обглодали за это время.

Мысли Балеса сейчас находились в таком беспорядке, что он не задался вопросом, кто же именно мог поживиться мертвыми. Просто последовал за Тархельгасом, стараясь не смотреть по сторонам, но взгляд то и дело выхватывал тени висящих тел.

Их были здесь не десятки. Куда больше. Сотни мертвых людей, подвешенных на деревьях, застывших без всякого движения. Хотя все же порой небольшой порыв ветра, словно нарочно дергал за костлявые ноги или уцелевшие руки, возвращая в них видимость жизни.

Джувенил все никак не мог привыкнуть к подобному виду.

Откуда их столько?

Даже самый жуткий из кошмаров не шел ни в какое сравнение, потому как это было явью. Лес, полный трупов, висящих здесь круглыми зимами. Не гниющих, а застывших в последнем моменте жизни и теперь доживающих век в роли пищи для диких зверей.

Он мечтал не видеть пустых глазниц, оторванных конечностей, оголенных ребер, свисающих до земли окоченелых внутренностей, но лун, как назло, освещал лес так, что Балес различал мельчайшие детали, вплоть до застывшего ужаса на лицах покойников.

А в дикой пляске огней факела тела словно бы безмолвно горели, без боли и агонии, отчего Джувенил, из последних сил сдерживающий себя от очередной попытки бежать, понимал, почему долины именуют котлами.

И все это безумие дополнял медленно падающий снег.

Они миновали еще три, может, четыре тела, висящих настолько близко, что Джувенил ощутил их вонь даже на морозе, а потом едва не задел одну из веревок, удерживающих висельника.

Сейчас он просто умолял Единых богов, чтобы Тархельгас заговорил вновь, разрушив тишину леса, но тот отчего-то молчал. Сам Балес был не в силах выдавить из себя и пары слов.

Потеряв счет времени, подозревая, что прошли часы, он оставил надежду выбраться отсюда, когда охотник остановился, осматривая развешенные перед собой тела. Тархельгас освещал мертвых, ведя немой подсчет. Если это были те, кого они искали, то всю семью расположили на трех деревьях недалеко друг от друга. Их оказалось пятеро. И тварь, кем бы она ни являлась, уже успела поживиться двумя, оставив на месте ног бесформенные куски мяса, оголив белые кости, а тело женщины изорвав наполовину.

– Срезаем тела, – отдал четкий приказ охотник.

– Как вы догадались, что это именно они? – спросил Джувенил, едва им удалось уложить всю семью на снегу. Он старался не думать, каких трудов ему стоило снять двух братьев и стащить в одно место. – Тела изуродованы так, что не поймешь, какие раны нанес человек, а какие – зверь.

– Есть разница. С годами начинаешь ее замечать. Кроме того. – Он достал оторванную ткань, что нашел у очага, приложив к остаткам изорванного платья женщины. Несложный рисунок совпал.

О том, что звери и нечисть не орудуют с такой жестокостью без особых на то причин, он распространяться не стал, а молча склонился над телами.

На сей раз холод был на стороне Тархельгаса. Конечно, в некой степени он уродовал тела, но раны оставались практически неизменными, позволяя с большой вероятностью утверждать, как убили жертву. Женщина, мужчина, двое крепких юношей и подросток.

Сперва задушили, вздернув под потолком, а после нанесли десятки ножевых ран каждому из членов семьи. Глубокие, с рваными краями. Именно это и искал охотник. Хотел своими глазами убедиться в подлинности рассказанного заказчиком из Ямы.

Раны похожи на те, что были на телах убитых в лик, когда пала Крепость Воющего Ущелья. Он слишком хорошо запомнил изувеченные трупы.

С другой стороны, это не доказывало, будто Тархельгас встал на нужный след. Одни лишь догадки, домыслы и совпадения.

Поддаться сомнению ему не позволили голоса.

Это те, кого он искал вот уже шесть кровавых пар, и плевать на доказательства. Их ждала казнь.

Но прежде придется выследить.

Охотник взял себя в руки, опять взглянув на тела в поисках подсказок.

Следы от кинжала лишь указывали на особую форму клинка и зубья на одной из кромок. Больше ничего.

Затем он осмотрел другие раны, без труда определив, что за тварь обитает в этом лесу и кормится трупами. Слишком хорошо Тархельгас знал отметины, которые оставляла небольшая вытянутая морда с короткими клыками на верхней и нижней челюстях. Но опять это ни к чему не вело, поэтому он обратил свое внимание на веревку, которой были привязаны тела.

Судя по образцу, найденному в доме, лишь три из них использовали нападавшие. Другие заменили уже местные. С чем это было связано, Тархельгас гадать не собирался, а вот самой веревкой заинтересовался. Сказать ничего конкретного он не мог, но она заметно отличалась от того, что можно встретить в котлах. В этом он был уверен.

Охотник отрезал себе несколько кусков.

И вроде все. Не так много информации, и каждый довод, найденный им, касался только трех тел. С матерью и подростком дела обстояли иначе. Они не вписывались в общую картину. По женщине было сложно сказать, потрошили ее или нет – она была обглодана не хуже изрубленных тел мужа и детей, да так что охотник не находил следов кинжала, за исключением того, что перерезал глотку.

С другой стороны, большего ему не надо. Банда уже стала его целью, что бы здесь ни произошло.

– Вы нашли, что искали? – спросил Балес, желая скорее убраться отсюда.

Охотник как раз присел между телом юноши и подростка.

– Заканчиваю.

– А выяснили, в чем секрет смерти мальчика?

Тибурон и не собирался разбираться, но все же взглянул на него. Он так некстати рушил всю логику убийства семьи.

Голоса затихали, уступая место сцене смерти мальчишки. Тархельгас осматривал тело молча. Шея, грудь, живот, обглоданные до костей ноги. Он перевернул легкое тело, взглянув на спину, а затем вернул обратно.

Труп мог рассказать о многом, но не говорил о мотивах или убийцах. Лишь намеки. Возможный вариант прошлого.

– Кто бы это ни сделал, – охотник указал на четыре тела, – последний не на их счету.

Джувенил опять ничего не понимал, поэтому Тархельгас принялся объяснять:

– Нападавшие были последовательны. Даже с теми, кто дал отпор. Сначала вздернули. Потом десятки ножевых ран в живот, и уже после – вскрытие. Удары точные, сильные, глубокие. Так что остались следы не только по краям. Выходные отверстия на спине видишь?

Он указывал кинжалом, объясняя каждый аспект. Словно это не тела некогда живых людей, а вокруг не полно висельников.

Охотник говорил спокойно:

– А теперь взгляни на парня. Следов от веревки на шее нет. Его не задушили, но это мы выяснили еще в доме. Предположу, что первый удар, и он же фатальный, пришелся на ключицу. Рана широкая. Похоже на топор, но не тот, который используют лесорубы. Что-то меньше. Раны в живот нанесли уже посмертно. Всего шесть, и при этом парня не выпотрошили. Смотря на членов его семьи, не думаю, что нападавшие вдруг решили проявить сострадание. Отсюда вывод: те, кто убил семью, мальчишку не нашли.

– Тогда кто? – Джувенил отчаянно пытался во всем разобраться.

– У всего поселения был мотив.

– Опять не понимаю, – честно признался парень.

– Представь суровую жизнь котлов, когда, имея то, чего нет у других, ты становишься объектом их зависти. Соирбрич – небогатый род, но владели большим домом, и можно представить его внутреннее убранство, раз оно оказалось разворовано. К тому же они чужестранцы, а ты уже понимаешь, как к ним здесь относятся. Злость и зависть зрели, но решимости не хватало. И вот словно их мольбы были услышаны. В поселение врывается банда и выбирает именно лучший из домов. Никто их не останавливает. Те делают свое дело и покидают деревушку. Жители вскоре набираются храбрости и приходят в дом, начиная грабеж, не дав телам остыть. Они считают его своим. Как вдруг находят уцелевшего. Последнего хозяина дома, который имеет на него все права. Они или он убивают парнишку, потом приносят тело к семье и пытаются обставить все, словно тот пал вместе с ними. Вот только вогнать в кого-то металл – это одно, а для подобного, – охотник указал на четыре тела по левую руку от себя, – нужно больше, чем злоба или зависть. Тут ты либо болен на голову, либо чего хуже: холоден, как ветер в горах, и поступаешь сознательно.

– Те старики, – вспомнил Балес, – они явно многого недоговаривали.

– Добытчики знали, – согласился Тархельгас, – возможно, воровали. Но точно не они. У них опыт в обращении с тушами. Твердая рука, несмотря на возраст. А парня зарезал явно кто-то неумелый.

– У вас есть идеи, на ком его смерть?

– Делаю ставку на новых жильцов. Хотя здесь свои тонкости. Чтобы впоследствии отстоять дом, занятый таким способом, потребуется сила. И почему-то мне кажется, убивший мальчишку ею не обладал.

– Значит, с них и начнем.

– Ни с кого мы начинать не будем. Это не наше дело.

– Это же убийство.

– Которых в котлах происходит по сотни в лик.

– Выходит, можно все бросить? Вы же охотник.

– Я не решаю проблемы местных, когда они втихую прирезают друг друга.

– Банды вы тоже не выслеживаете, – Джувенил напомнил о нежелании охотника расследовать недавнее нападение, – словно руководствуетесь одному вам известным принципом. Кодексом, что написали для себя.

Голоса в голове взорвались единым криком.

У него были на то причины. Весомые и неумолимые, и он пойдет на все, чтобы достигнуть цели. Перешагнет через любого.

Повинуясь голосам, желавшим устранить препятствие, Тархельгас сжал клинок, увидев в парне угрозу.

У Балеса были все шансы лечь шестым подле семьи Соирбрич, но внезапный треск поваленного дерева, раздавшийся в опасной близости, спас парня.

А затем тишину леса разорвал скрежет костей и хруст рвущейся плоти, который был хорошо знаком каждому, кто служил в Воющей крепости.

5

Именно этого и опасался Тархельгас. Именно об этом предупреждал парня. Но что значат слова и предостережения, когда ужас не парализует, а полностью берет под контроль? Контроль непредсказуемый, не объяснимый логикой и опасный.

Джувенил выхватил клинок, развернувшись лицом к источнику леденящего скрежета, который мог показаться в любой момент.

– Только не дергайся. – Тархельгас собирался ухватить парня за шиворот и потащить за собой, когда в свете горящих факелов увидел то, с чем не готов был справиться.

Он ожидал встретить гниющего. Невысокое человекоподобное существо со звериными чертами, походившее на пса, с отдельными кусками шерсти вперемешку с проплешинами порченой плотью.

Перед ним же стоял костяник. Гниющий, что после поедания мертвых приобрел иную форму. На вид хрупкую и медлительную, но Тархельгас знал, насколько она не соответствовала пугающей действительности.

Тонкие ноги удерживали обтянутое серой кожей костлявое туловище и непропорционально длинные исхудавшие руки, что почти лишились мышц. Лысая морда, как и прежде, вытянута, только теперь усеяна вторым рядом клыков. Появившийся хвост служил балансу, чтобы уравновесить создание.

На первый взгляд существо обманчиво неуклюже, слабо, однако же эти дряхлые руки легко рвали плоть на кровавые куски и едва не ломали щиты стражников.

Вся нелепая конструкция из плоти и костей была выше человека на три головы, и, казалось, его жизнь поддерживала неведомая сила, а не кровь, текущая по венам, которые так отчетливо проступали на коже. Истинное порождение кипящих котлов.

И все же это существо было отчасти разумно. Обладало тенью сознания. Именно поэтому Тархельгас не нападал. Сжимал в руках меч, но держал опущенным, несмотря на подступающий страх и часто бьющееся сердце.

– Балес. Убери клинок. Живо.

Охотник переводил взгляд с парня на костяника, пытаясь предугадать действия обоих.

– Опусти меч и уйди с его дороги. Медленно.

Тархельгас потянулся за Балесом и тут же замер. Существо, осмотрев непрошеных гостей впалыми глазами, сделало шаг в их сторону. Не спеша, но ведомое целью. Вот только какой? Прогнать незнакомцев, что без приглашения вторглись на его пир, или же отужинать ими?

Намеренья костяника так и остались загадкой. По непонятным причинам Джувенил кинулся на него первым.

Существо ответило ударом наотмашь, остановив парня. Того отбросило в снег. Атакуй тварь сверху – Балеса бы просто разорвало на части, но ему повезло, ведь следом костяник занялся не парнишкой, а Тархельгасом, который представлял для него большую опасность.

Имея прекрасную возможность для выпада, охотник увернулся от замаха, уйдя в перекате в сторону. Он знал, что при всей силе и скорости костяника его шея не двигалась вовсе. Поэтому тому было сложно выследить жертву, снующую под ногами и быстро заходящую в тыл.

Существо, порожденное котлами, стало наугад размахивать руками, ударами вслепую оставляя отметины на могучих деревьях, но в полном бессилии найти цель.

Тархельгас зашел за спину, уклонился еще от двух замахов и тут же скрылся за деревьями, затихнув, насколько это было возможно. Вскоре успокоился и костяник в попытке отыскать добычу.

Наступила тишина.

Мерно горел факел, отбрасывая повсюду обезображенные тени. Не спеша падал мелкий снег. Жизнь вновь покинула лес висельников.

И тут раздался стон приходящего в себя Джувенила.

Костяник отыскал новую жертву. Удачный шанс для Тархельгаса уйти прочь и спастись.

В случившемся был виноват сам Балес. Не следовало ему приходить на земли котлов. Таким, как он, здесь не место. К тому же подобным образом Тархельгас мог свести счеты с Шатдакулом за его предательство и удар в спину восемнадцать кровавых пар назад.

Вот только то ли голоса, то ли память прошлого и Тархельгас, который должен был давно умереть, не могли позволить парню погибнуть. Точно не из-за глупой и бессмысленной идеи, что тот пытался претворить в жизнь, придя сюда.

Годы практики не позволили ему медлить или хоть как-то ошибиться в заученных до боли в мышцах движениях. Тархельгас снял щит, продевая левую руку в ремни, и с разбегу врезался в костяника, сбив того с ног. И опять, имея возможность атаковать, охотник не стал этого делать. Лишь встал между ним и парнем.

– Беги отсюда. Живо!

Страх, владевший Джувенилом, заставил того броситься прочь без цели и направления. Лишь бы вперед.

Тварь быстро оправилась от внезапного нападения, и Тархельгас попытался отвлечь ее ударами меча о щит, зная, как тех раздражает подобный звук.

И все-таки стражник Воющего Ущелья утратил былые навыки. Не успев верно выставить щит, он был отброшен костяником прочь, и после существо кинулось вслед за Балесом. Его привлек свет факела, который парень так и не догадался выбросить.

Тархельгас поднялся со снега, наблюдая, как существо уходит за трепыхающимся огоньком.

Он дал Балесу шанс выжить, что уже было немало. Или же обрек на медленную смерть в лесах, откуда ему не выбраться, даже если костяник не настигнет его.

И вновь охотник услышал треклятые голоса. Опять они, вечно говорившие ему, что делать, лишая всякой свободы воли. Будто бы давным-давно он стал их марионеткой и от луна к луну их власть над ним лишь крепчала.

Тархельгас повторял себе, что ничем не обязан Джувенилу, а если пойдет следом, то подвергнет опасности себя. А это противоречило первому и главному принципу касты Тибурон – выживаемости.

Оправляясь от удара, Тархельгас вытащил из снега воткнутый меч, проклиная все на свете.

Он не верил в богов. Ни в новых, ни в старых, но теперь начинал сомневаться в своих убеждениях.

Только что Тархельгас изменил своему принципу и встал на след костяника, надеясь спасти чью-то жизнь.

6

Джувенил бежал через лес, не разбирая пути. Тонул по колено в снегу и все равно из последних сил пробивал тропу в неизвестном направлении. Он жадно хватал ртом воздух, помогал себе руками, не выпуская тяжелый меч и бесполезный факел.

Да помогут мертвые живым. Так говорили местные. Сейчас же они лишь мешались.

Парень шарахался от тел, меняя направление по их воле. Ему казалось, будто они окружают, зажимают в тиски, не позволяя выбраться из капкана. Он оцарапал лицо обломанной костью очередного висельника и даже не заметил этого. Как и не увидел покойника, в которого врезался на полной скорости.

Потом другое тело, а следом на пути оказалась натянутая веревка.

Удар чуть выше груди – и Джувенил кубарем полетел вниз со склона.

Он так крепко сжимал полуторный меч, что едва не вывернул руку при первом столкновении с землей, а когда клинок застрял в промёрзшей ледяной корке, и вовсе выпустил эфес.

После внезапно и неожиданно последовал глухой удар о нечто каменное, что сразу прервало падение.

Сознание пришло к Джувенилу далеко не сразу, а следом за ним дала о себе знать и жуткая боль, что словно жидкий огонь стремительно разливалась по всему телу. Однако, насколько можно было судить, кости оказались целы.

Не без помощи стены парень поднялся. Именно она наградила его последним ударом. Вот только откуда она взялась у подножия склона, в такой дали от поселения?

Джувенил взял в руки факел, который упорно продолжал гореть, стараясь с его помощью осмотреть постройку.

Идеально ровная каменная кладка, сложенная из блоков, с металлическими конструкциями внутри, что словно пики торчали у самого края, уходя в небо. Постройка казалась незаконченной. Внезапно брошенной своими создателями.

Прихрамывая вдоль стены, он шел, поражаясь мастерству тех, кто возвел неизвестное сооружение. Оно чем-то походило на крепостные стены столицы, но куда крепче, и это учитывая, что постройка не впечатляла размерами и выглядела намного древнее всего, чем мог похвастаться Лагигард.

Вскоре Джувенил нашел то, что вполне походило на вход.

Желая как можно скорее спрятаться от ужасов леса висельников, он пересек границу неведомого сооружения, не задумываясь, какие опасности могут скрываться внутри.

Джувенил не обнаружил потолка. Лишь незаконченные стены, кроны деревьев, смыкающиеся над головой, и одинокий лик Матери в ночном небе. Помещения скорее напоминали незамысловатый лабиринт, чем место, предназначавшееся для жилья.

Балес просто терялся в догадках и предположениях, для чего или кого они служили, а после того, как свет факела выхватил на стене странные письмена, и вовсе оставил попытки понять, в чем тут дело. Он никак не мог разобрать причудливые рубленые завитки, что формировали треугольник, который, в свою очередь, являлся лишь частью огромной композиции такой же формы.

Может, все это сооружение являлось частью местного захоронения, но он не видел тел. И ничего, что указывало на присутствие людей.

Парень так увлекся изучением местных надписей, что совсем забыл, где находился, и о той опасности, которая шла за ним следом.

Глухие удары, похожие на шаги, быстро напомнили о страхе, что притупило юношеское любопытство. Джувенил потянулся за мечом, только сейчас обнаружив пропажу.

Ужас нарастал с приближающейся поступью, приглушенной снегом. Он трясущейся рукой достал кинжал касты Балес, продолжая освещать факелом коридор в обе стороны, не имея ни малейшего понятия, откуда ждать атаки.

Приходилось уповать лишь на ВсеОтца и его волю.

Он развернулся, уже слыша только быстрые удары своего сердца, когда Тархельгас вырвал из его рук факел, тут же затолкав в снег.

– С таким же успехом мог бы просто орать во всю глотку. Размахиваешь факелом по всему лесу.

– Но как же без…

– Лун справляется не хуже.

Едва глаза привыкли к тягучему полумраку снежного леса, Джувенил присмотрелся и сам увидел, как лик Матери по-своему преобразил все вокруг. Царила глубокая ночь, однако света оказалось вполне достаточно, чтобы обойтись без пламени.

– Кто это был? – спросил Балес, едва Тархельгас велел жестом следовать за ним.

– Гниющий, поддавшийся восстановлению. Костяник. Хадхэн хэотаг, если знакомы труды исследователя Ран Насаирча из Речных Королевств, – охотник назвал лишь половину его имен.

– И вы уже сталкивались с такими?

– В свое время именно крепость Воющего Ущелья не давала подобным созданиям пробиться в Изрытый котел.

– Значит, – Джувенил все никак не мог поспеть за Тибуроном, прихрамывая на правую ногу, – значит, вам известно, как убить его?

– Это непросто по ряду причин, но возможно, – охотник не стал вдаваться в подробности.

– Если я преуспею. Выживу, – Джувенил нашел слово куда уместнее, – хотелось бы услышать весь рассказ. И о вас, и о крепости, где служили.

– Я ведь могу и соврать тебе.

– Значит, для меня именно такой правда и будет. Вся наша история – это чей-то рассказ, который редко передает истину произошедшего. Отчего вдруг ваш должен отличаться правдивостью?

Тархельгас вполоборота взглянул на Балеса. Парень однозначно был не так потерян, как казалось на первый взгляд. Да, он боялся, но все же держался, несмотря на ужас и неизвестность грядущего. При этом еще был способен здраво рассуждать. Хотя едва ли догадывался, насколько оказался прав касательно истории и неотъемлемой лжи, что всегда шли рядом, взявшись за руки.

– Сначала выживи, а там посмотрим, – охотник попытался приободрить его, но, учитывая ситуацию и обстоятельства, вышло не совсем удачно. – Давай выбираться отсюда.

Они шли дальше, пересекая странную постройку. Тархельгас – четко прямо, без единого признака беспокойства. Джувенил – вечно озираясь по сторонам, ожидая атаки из-за каждого поворота.

– Я вижу два возможных исхода, – заговорил охотник, когда они достигли выхода, противоположного тому, через который проник Джувенил. – Один, где нам повезет…

– Давайте вы сразу перейдете к тому, где Единые боги отвели от нас свой взор.

Тархельгас отдал ему свой меч.

– Костяник где-то неподалеку. Стоит ему успокоиться и прекратить погоню – он быстро учует живую плоть, особенно если считает, что мы несем угрозу. Обычно подобное создание можно убить тремя опытными стражами…

– Обычно? Можно? – переспросил Балес, переведя взгляд с нового, непривычно короткого клинка на Тибурона.

– Помолчи и слушай, – охотник отвечал, попутно нанося масло и серебряную стружку на топор. – Мы справимся. Главное – пробить его череп или снести начисто. Для этого придется поставить того на колени. Поэтому, пока я буду принимать удары на себя, ты начнешь подрубать костянику ноги. Наноси не больше одного удара за раз. После сразу уходишь в сторону, прячась за деревьями. Он быстрый, однако закостенелая шея не позволит ему сразу найти тебя. Потом я отвлекаю его внимание, и снова ты, пока тот не упадет. Опасайся хвоста. Пика на его конце не больше кинжала и не ядовита сама по себе, но гниль ничуть не хуже загонит тебя болтаться на дерево рядом с другими мертвецами.

Тархельгас закончил с топором и теперь затягивал дополнительные ремни на щите.

– Ты меня понял? – охотник поднял голову, не сводя глаз с парня.

– Вроде бы.

– Надеюсь, не как в прошлый раз. – Он тряханул щитом, проверяя надежность ремней. Если бывший страж его лишится, то погибнет. – Иди за мной.

И все же даже в пугающей своей неизвестностью разрушенной постройке Джувенил чувствовал себя куда в большей безопасности, чем в ночном лесу. Здесь уже не было висельников. Землю накрыла предательская тишина, но именно это видимое спокойствие ужасало его намного сильнее.

– Откуда вы знаете, куда идти?

– Заблудишься в таких лесах пару раз, и если повезет выжить, чувство направления придет само собой, – Тархельгас опять не вдавался в подробности. – Попробуем обойти места висельников.

Едва ли это могло запутать костяника, но стоило хотя бы попытаться.

Поднялся слабый ветер. То лун затягивало облаками, нагоняя на лес полный мрак, то его свет вновь лился вниз на заметенные земли.

Несмотря на снег, Тархельгас шел без капюшона, иногда замирал и прислушивался, после чего двигался дальше.

Для Джувенила он был олицетворением стойкости, решимости, бесстрашия, а на деле охотник боялся. Боялся, словно в первый раз при атаке гниющих на Воющее Ущелье. Но если тогда ужас был для него всем и едва не отправил к праотцам, сейчас страх помогал сосредоточиться. Не позволял расслабиться.

Тархельгас знал, что духу котлов плевать на опыт, мастерство и силу. Ему без разницы, какого ты рода и сколько металла у тебя за душой. Чужими руками он забирал всех без разбору, и чаще всего ими оказывались лучшие. Люди, заслуживающие жизни куда больше, чем те, кто оставался.

Именно поэтому, едва послышался скрежет костей и сухожилий, Тархельгас оказался готов.

Оттолкнул прочь парня, сам рванул в другую сторону и, выставив щит, принял удар костяника.

Мощный и грубый.

Существо хотело завершить все в один парный замах, однако круглый выпуклый щит крепостной стражи выдержал. Прочный металл поглотил направленную силу, что лишь тенью отразилась на предплечье.

Шаг назад, атака топором, разрывающая плоть, но не кости. Те крепки не хуже щита, а тонкая кожа и мышцы не способны удержать достаточно серебра, чтобы ослабить порождение котлов.

Снова замах. Лапы рухнули на щит, оставив следы на и без того потрепанном изображении кровавого луна. Но от подобного удара и костяник переломал тонкие когти, которые крошились о металл, добытый в котлах.

Заминка, достаточная для выпада. Охотник вспорол топором живот, что ровным счетом ничего не дало.

Тархельгас двигался дальше, уходя от него по кругу. Принимал удары, чуть сгибал колени, распределяя нагрузку на все тело. Вот только биться так бесконечно – тактика, ведущая к поражению.

Словно прочитав мысли охотника, в бой вступил Балес.

Парень неплохо подгадал момент, показавшись меж стволов, и ударил чуть выше ступни костяника, точно по сухожилиям. Существо развернулось, собираясь достать Джувенила в ответ, когда тот уже скрылся в темноте леса.

Инстинкт бросил его в погоню, что позволило Тархельгасу беспрепятственно рубануть по колену костяника.

Два шага назад.

Выставленный в защитной стойке щит сначала принял на себя рассекающий удар тонкого хвоста, а после и худых лапищ с обломанными когтями.

Снова уход в сторону, очерчивая на снегу полукруг.

Противники схлестнулись еще раз.

Спрятавшись за деревьями, Балес нервно сжимал меч охотника, выжидая очередной момент. До этого были лишь тренировки в столице и ни одной схватки за свою жизнь, что определенно давало о себе знать. Произошедшее в долине не в счет. Парень не знал, когда вступить. Не чувствовал ритма, наблюдая за тем, как человек и тварь котла утаптывали снег на крохотной поляне. Страх, сомнения, адреналин – вот что сейчас владело им. Тактике здесь просто не нашлось места.

Он видел, как Тархельгаса, несмотря на весь его опыт, теснили, защита проседала, а щит будто бы прибавил в весе. Без поддержки ему не выстоять.

Именно эти мысли заставили Балеса решиться на атаку. Не самый удачный момент, однако им вновь удалось провести костяника.

Существо оступилось, едва не завалившись на бок. Размахнулось руками по широкой дуге в разные стороны, но до охотника с парнем не дотянулось.

Джувенил скрылся вновь, выжидая, пока Тархельгас отвлечет его.

Костяник начинал слабеть, и парня поглотил азарт. Ощущение скорой победы над врагом, как и над своим страхом, заставило его забыть об осторожности.

Напав со спины, он ударил дважды, а не единожды, как велел охотник, отчего ожидаемо замешкался. Свист, поднявший за собой снежный всполох, щелчок – и хвост рассек плащ, куртку, легкую кольчугу и плечо парня.

Увидев это, Тархельгас поторопился с атакой и, не заняв нужной позиции, позволил костянику сбить себя с ног. Тот кинулся, следом обрушив длинную лапу в снег, куда повалил охотника. Лишь по воле случая или того, что Тархельгас успел отклониться, когти не задели головы, а, раздирая капюшон, потащили по земле, с неимоверной злостью отбросив прочь от себя.

Костяник оказался ранен, ослаблен и ослеплен яростью, которая окончательно погасила остатки его разума. Мысли, что когда-то могли присутствовать в голове этого существа, исчезли. Лишь инстинкты.

Он не понял, куда откинул охотника, а после первых же попыток отыскать того среди деревьев заметил поднявшегося на ноги раненого Балеса.

Рывок, стремительная атака.

Джувенил парировал ее, едва успев уйти в сторону, но использовать клинок, к которому не привык, второй раз уже не смог. Он еще как-то смог блокировать первую кисть, загнав лезвие меж пальцев, погрузив в твердую плоть, но вторая рука неотвратимо рухнула ему на грудь.

Кольчуга рассыпалась на звенья. Куртка вмиг окрасилась алым.

Атаковавший следом Тархельгас изменить уже ничего не мог.

Зажав топором кисть костяника, он увел его от заваливавшегося парня, не позволив добить. Грубый удар тыльной стороной щита в грудь – и сразу шаг назад, поднимая его для защиты.

Блок.

Сразу второй замах. На этот раз сбоку, также угодивший точно в щит, однако прижавший охотника к дереву, лишив маневренности.

Казалось, Тархельгас загнан в угол, но еще при втором блоке он перехватил рукоять и, едва врезавшись в дерево, контратаковал по широкой дуге, загнав лезвие топора в колено, и выбил ногу из сустава.

Крик боли, вырвавшийся изо рта существа, больше напоминал хруст ломающихся костей вперемешку со сталью, что разом сунули в молотильню. Он выдавил тишину прочь из леса, заложив на какое-то мгновенье уши.

Последовал неистовый удар, преисполненный злости и боли, которую не способен познать человек. Сила оказалась настолько велика, что сорвала щит с руки, разорвав перетертый ремень и едва не сломав предплечье. Самого Тархельгаса бросило в снег, не впечатав в дерево лишь по счастливой случайности.

Однако и такое падение было внушительным. Он с трудом перевернулся на спину, тут же дотянувшись до топора, когда заметил костяника, ползущего к нему.

Охотник стал пятиться назад, изо всех сил пытаясь подняться на ноги.

Страх, перерастающий в ужас, боль после тяжелой схватки, неминуемое приближение костяника. Порождение котлов волочило за собой перебитую, вывернутую неестественным образом ногу, вгрызаясь в снег обеими лапами. Оно скрежетало, приподнималось над землей, снова падало и с каждым мгновением становилось все ближе.

Так и не поднявшись, охотник отползал назад, словно барахтаясь в снегу, когда пальцами вдруг нащупал эфес клинка.

Своего же клинка.

Ничто не способно успокоить воина, как ощущение рукояти родного меча в ладони.

Чувство контроля вернулось.

Костяник подтянулся еще ближе, приподнялся, опираясь на руку, и вторую обрушил в замахе, не сомневаясь в скорой смерти человека.

Немыслимый разбег остановил парный блок меча и топора. Затем рывок в сторону, оттолкнувший лапу прочь, и охотник вгоняет топор под самую шею. Удар не смертельный – металл просто застревает меж костей, поэтому Тархельгас тут же уходит в перекате, чтобы разминуться с последующей атакой костяника.

Переломанные когти вспахивают изрытый снег, не задевая охотника, который, уже встав на ноги, со всего размаху бьет второй раз в область шеи.

И снова неудача.

Существо еще дышит, но и клинок не застревает в неподатливой плоти, что можно считать огромным везением.

Тархельгас успевает увернуться, как и костяник, который хватает того за плащ.

Рывок.

Охотник уже приготовился рухнуть в снег, но по инерции его развернуло, и тот врезался в дерево, хотя могло показаться, что его лицо встретилось с кулаком сержанта Тана. Рассеченную бровь и струйки крови он не заметил, зато отчетливо различил звук рвущегося плаща.

Так Тархельгас освободился из захвата, следом парировав бросок исхудавшей когтистой лапы.

Или же это было не парирование? Скорее блок по касательной с уходом в сторону, так чтобы разогнать клинок вокруг собственного корпуса, придав металлу максимальное ускорение.

Движение, отточенное годами, едва не ставшее для него рутиной, затухание голосов в голове, полное спокойствие, несмотря на опасную близость духа котла, и он обрушивает меч на шею костяника.

Скрежет. Хруст, сменяющийся надломом, и голова существа падает на землю, пролетев полдесятка шагов. Уже после на бок заваливается и тело, освобождая зажатый топор.

Еще одна отрубленная голова на счету охотника.

Осознание случившегося пришло к Тархельгасу далеко не сразу. Он стоял, тяжело дыша, стараясь успокоить взбесившееся сердце.

Все осталось позади. Он выжил. Как и всегда.

Подобная мысль всегда приходила лишь на мгновенье позже, чем возвращались голоса. В остальном – полная отрешенность.

Зажав меч меж плеча и предплечья, охотник вытер клинок от крови, масла и серебра, убрав в ножны. Нечто подобное проделал с топором, счищая все о лоскуты оборванного плаща.

К Балесу Тархельгас подходил скорее по привычке – отдать почести погибшему в бою с гниющим. Иллюзий он не питал.

Исход был очевиден.

– Помогите, – вдруг прохрипел парень, подняв руку над землей, и тут же без сил та рухнула обратно.

Он дышал. Слабо. Распоротое плечо, рана на лице, разорванная куртка и грудь. И все же жизнь до сих пор теплилась в нем, не позволяя холоду поглотить его.

Тибурон присел рядом с Джувенилом, уже сжимая в руке кинжал. Слов о помощи тот будто не слышал. Собирался прекратить бессмысленные мучения.

Ему уже не раз приходилось проделывать подобное.

Охотник поднес металл к шее парня, когда его взгляд задержался на ранах, что располосовали грудь, чуть дольше положенного.

Заминка.

И Тархельгас начал опять проклинать все на свете.

7

Тархельгас проклял все на свете, но дотащил Балеса до врат, бросив носилки, едва оказался под защитой каменных столпов.

Лошадей ожидаемо не оказалось. Хотя охотник и не рассчитывал на удачу. Куда больше его беспокоила причина, по которой Таги вдруг покинула место, где ее оставили. Может, дело в костянике?

Хотя рано думать об этом.

Тархельгас вновь склонился над Балесом, переводя дыхание и восстанавливая силы. Носилки, сделанные наспех из срубленных веток и висельных веревок, выдержали переход, а вот охотник после схватки с костяником едва преодолел весь этот путь.

– Живой?

– Не знаю, – прохрипел Джувенил, стараясь говорить как можно меньше. Он был мертвецки бледен и слаб. Глаза мутные.

Тархельгас еще у тела костяника влил в него остатки спирта, прежде обработав каждую рану и уже после перевязав тем, что было под рукой. Осмотрев порез на плече и три рваных неглубоких следа на груди, он не обнаружил никаких осколков ни от хвоста, ни от когтей. Но это ровным счетом ничего не значило.

Не считая шока, состояние Балеса казалось стабильным, и чтобы оно таким и оставалось, охотнику были нужны мази из сумок Таги. В лучшем случае его следовало доставить к поселению и лекарю, если в Лихих Каида он вообще был.

– Держись. – Тархельгас приподнял свой потрепанный плащ, которым укрыл Балеса. К его облегчению, изорванные тряпки пропитались кровью недостаточно сильно, чтобы начать беспокоиться. – Еще немного – и подлатаем тебя.

Искать Таги было лишено всякой логики. Она найдет его сама. Поэтому, толком не восстановив силы, охотник перекинул петлю носилок через плечо и потащил Балеса к поселению.

Прерываясь на краткий отдых и по возможности перебрасываясь с парнем обрывками фраз, он прошел треть пути, когда в очередной раз остановился.

– Подыхать рано, – проговорил Тархельгас, говоря уже больше с собой, чем с ним, – поселение близко.

Он только успел подойти к Балесу, как вдруг услышал шорох меж деревьев. Не с вырубок. Со стороны леса.

Охотник уже было развернулся, вытащив меч наполовину, когда увидел Таги, медленно идущую сквозь деревья и снег.

– Если бы не твоя польза, подумал бы, что ты мое проклятье.

Тархельгас убрал клинок, пойдя к лошади навстречу. Она как раз вышла на вырубки.

Так охотник заметил, что ноги лошади от копыт до колен вымазаны кровью. Ее было немного – снег почти не оставил следов, а вот алые шлейфы на морде уже успели засохнуть.

Ран на теле он не заметил. Значит, Таги кого-то добротно приложила. Возможно, убила.

– Вижу, ты смогла постоять за себя. – Он подошел к сумкам, доставая еще одну небольшую флягу со спиртом, чистую ткань и мазь, за которую торговец заломил металла как за четыре отрубленные головы. – Нам тоже оказали теплый прием. Кому-то – больше положенного. – Кивок в сторону парня.

Лучшим вариантом было как можно скорее добраться до поселения, но охотник знал, как критичны в таких случаях могут быть первые часы. Он не собирался позволить духу котлов решать судьбу парня.

– Что ты видишь? – Тархельгас задал весьма странный вопрос.

– Снег, – не сразу ответил Балес. Охотник стянул плащ. Срезал грязные тряпки. – Небо. Лик Матери. Деревья.

Он дал ему немного выпить.

– Холодно, – голос почти поник.

Раны казались чистыми, насколько мог судить Тархельгас при тусклом свете Луна. И все же тот еще раз промыл их, а потом стал наносить масло из листьев дерева, которое росло далеко на юге, за пределами владений Высших. Оно помогало. Почти всегда. Убивало всякую дрань и ускоряло заживление тканей. Так Балес продержится, пока им не займется лекарь.

У Тархельгаса был еще припасен порошок, полученный из плесени, но гарантировать, что тот сработает, он не мог. Если ему не удастся предотвратить заражение, парню не выжить.

Охотник перетянул раны. Укрыл Балеса всем, что нашел в седельных сумках, и стал привязывать носилки к лошади, когда Таги, заржав, мотнула головой. Она была обеспокоена, а Тархельгас научился верить ее чутью.

Первое, о чем он подумал, был второй гниющий, но те редко сбивались в группы, предпочитая обособленность, и держались подальше даже от себе подобных. Лишь их атаки на крепость Воющего Ущелья носили массовый характер.

Таги стала топтаться на месте, после чего до Тархельгаса донеслись первые звуки приближающейся опасности.

Нет. Это был не гниющий или костяник. Гораздо хуже.

По вырубкам к охотнику приближались люди. Десятка два или три, не больше. Каждый третий – с факелом. Среди них были и лесорубы, и простые жители. Все без разбору.

В первых рядах охотник заметил и лошадь Балеса.

– Мы слышали крик, – бросил кто-то из толпы.

– Вы убили зверя.

– И теперь должны заплатить за его смерть.

Тархельгасу был знаком культ зверя, которому негласно следовали если не все местные, то большинство. Именно поэтому он до последнего не хотел вступать в бой с костяником.

– Нужно привлечь нового зверя…

– Который будет отгонять других.

– Да! – криками поддерживали друг друга местные жители.

Охотник отметил про себя, что с ним разговаривало только трое немытых волосатых мужиков с массивными топорами в руках. Определенно лесорубы.

– Вы уже взяли, что вам причитается, – Тархельгас кивком указал в сторону лошади Балеса. Пытаться вернуть ее обратно было глупо.

– Этого мало.

– Достаточно, – спокойно и твердо ответил охотник, без лишних слов обнажив меч. Свою позицию он обозначил предельно четко.

– Ты один.

– Но четверых из вас забрать успею. – Он перекинул щит со спины, пристраивая его на левом предплечье, что ужасно ныло после схватки в лесу.

Тархельгас пытался сделать это обыденно. Так, будто был уверен, что сам перебьет всех мужчин и женщин, пришедших на вырубки. Словно резня, которая могла произойти, лишь небольшое осложнение в рутине его пути.

И это подействовало, хоть и не в достаточной степени.

– А я – пятого.

Опираясь на Таги, сжимая в руке кинжал своей касты, с носилок поднялся Балес. Пусть он был ранен и выглядел ослабленным, но он скорее походил на злобного духа гор, что спускается в котел в самые жуткие метели за человеческой плотью.

На фоне потрепанного охотника, с лицом наполовину в крови из-за рассеченной брови, смотрелся он достаточно устрашающе, учитывая ситуацию и то, через что им пришлось пройти.

– Никто из вас не встал на защиту соседей, когда тех вешали и потрошили, однако нашли в себе храбрости угрожать нам?

Прозвучавшие слова подействовали не хуже угроз, сказанных охотником. Кто-то из жителей стал прятать глаза. В свете факелов это было видно особенно четко.

Однако совесть мучила далеко не всех.

– Вы убили нашего зверя.

– Защитника. Того, кого мы знали.

– И остается лишь надеяться, что нам повезет с новым порождением котла.

– Отдайте вторую лошадь.

– Заплатите за беды, что теперь обрушатся на нас.

Толпа заметно оживилась.

– Сделайте хотя бы шаг, – предупредил Тархельгас, – и я заберу то немногое, что вы уже имеете.

Охотник встряхнул щитом, с трудом проигнорировав боль, и сам двинулся вперед.

– Оставьте лошадь себе. Одну и только одну. Иначе после меня будет столько трупов, что все создания котлов стянутся к вам. Оставьте лошадь и надейтесь, что привлечете еще одного гниющего. Тогда вам повезет. Или же запах паленой конины приманит волколака, который в кровавый лун перегрызет половину поселения. Будущее покажет. Но сейчас я спрошу: кто из вас готов рискнуть неизвестно чем и уверен, что не станет одним из пяти?

Он остановился.

Может, среди трех десятков поселенцев из Лихих Каида и были желающие испытать удачу, отобрать пожитки и завладеть лошадью незнакомца, но никто не хотел стать первым.

– Давайте! Нет желания стоять и мерзнуть здесь, пока нас не засыплет снегом, – охотник ударил мечом по щиту, сделав еще шаг им навстречу. – Ну же!

Первые ряды невольно отстранились. Попятились назад. Кто-то жался друг к другу. Три десятка страшились одного.

– Расходитесь, – Тархельгас отмахнулся от толпы, уже не сомневаясь, что у них не хватит духа, – расходитесь и выживайте дальше, покуда сможете.

Факелы с задних рядов отделились от общей массы, уходя в сторону деревни. Сперва их было несколько, но постепенно становилось больше, пока и зачинщики не повернулись спиной к охотнику, уводя за собой единственную лошадь.

На заснеженной вырубке вновь стало темно. Даже лун – и тот почти скрылся за облаками.

Лишь многим позже Тархельгас убрал меч и, скрепя зубами, снял щит. Предплечье просто полыхало.

– Полезай на носилки, пока не свалился замертво, – проговорил охотник, проходя мимо Балеса. – Местные еще могут одуматься.

8

Изначальный план Тархельгаса заключался в том, чтобы добраться до пристанища, и тот дошел, дотащив Джувенила. Вот только парню не стало лучше, как казалось поначалу. Его бросало то в жар, то в холод, сердце билось с неестественной быстротой. Парня рвало, и от него несло трупным смрадом.

Несмотря на все старания, у Балеса пошло заражение крови. Причина стала понятна, едва Тархельгас запалил все факелы, что нашел в пристанище, и тщательно осмотрел раны. В одной из них, кроме образовавшегося гнойника, он обнаружил осколок порченого когтя костяника.

Тархельгас с большим трудом удалил его и вырезал весь гной, после чего зашил парня. Несмотря на слабость, тот бился в агонии боли. Сопротивлялся, всячески мешаясь. Вновь открылась рана на плече. Охотнику ничего не оставалось, как использовать самый надежный способ. Прямой удар в лицо вырубал Балеса на какое-то время, прежде чем тот вновь приходил в себя.

Однако уже на третий раз Тархельгас подумал, что скорее парня убьет он, чем яд костяника. Лицо заплыло синяками.

К счастью, больше этого не потребовалось.

Охотник использовал весь белый порошок, полученный из плесени, засыпав гнойные раны, не надеясь, что он подействует. Так же вышло с маслом из стебля южных стран, банка которого опустела слишком быстро.

Потом, прокипятив тряпки, пропитавшиеся кровью, он перевязал парня.

Так прошел их первый лик в пристанище.

Балесу вроде стало лучше. А когда лун взошел второй раз, лихорадка вернулась. Позже появился гной.

Джувенил был обречен.

Верным решением оставалось бросить его, однако Тархельгас, следуя зову голосов, собирался если не спасти его, то пробыть до самого конца. Тогда-то именно они напомнили, что охотнику известен еще один способ. Невозможный для понимания жителями столицы и местных, однако дававший призрачный шанс.

Или смерть куда жуткую, чем обещало подарить ему гниение заживо.

Тархельгас вновь перебрал седельные сумки в поисках лекарств и мазей. Дважды. Будто это могло что-то изменить. Ведь иначе он обрекал парня на бесконечно долгие муки ломающихся от натуги мышц костей, полное беспамятство и крохи прежнего сознания, если организм отвергнет лечение.

С другой стороны, охотник мог в любой момент прикончить Балеса, когда печальный исход станет очевиден.

И Тархельгас решился.

Как ни странно, все необходимые компоненты были вокруг. Да и нужно не так много. Лишь вода из намоленного снега, кровь живого создания, которое родилось и выросло в котлах, да огонь. Три простых компонента.

Тархельгас растопил миску снега, пустил кровь Таги, благо за столько кровавых пар с ним она и не вздумала сопротивляться, а после смешал все, оставив котелок остывать. В воздух поднимался едва заметный пар, когда охотник присел рядом и начал проговаривать давно заученные слова.

Именно тогда Джувенил пришел в сознание.

Он видел охотника, склонившегося у огня. Хотя парень не был точно уверен. Возможно, это было какое-то существо, больше напоминавшее тень с черными изогнутыми клинками, торчавшими из спины лезвиями наружу. Оно говорило на непонятном языке, а низкий голос напоминал хор мертвецов. Словно речь одного и тысячи одновременно.

Парень не знал, кто это, но, может, именно так выглядел дух котлов?

А потом он вновь увидел охотника, повторяющего слова о лунах и крови, смерти и жизни, тлене и вечности.

И вот Тархельгас поднялся, взяв с собой котелок. Направился к Балесу.

Охотник знал, что тот в сознании, но едва он присел рядом, парень стал отбиваться от него, почти кричал, сопротивлялся. Тот снова на какой-то миг увидел жуткую тень с пылающими глазами и ртом, полным раскаленных углей.

Он не собирался принимать варево из его рук.

Тархельгасу пришлось приложить усилие и потратить время, чтобы парень смог хоть ненадолго мыслить адекватно. Выглядел он отвратно. Лишь немного лучше недельного мертвеца.

– Тебе придется это выпить, или я волью все сам.

У Джувенила не осталось сил сопротивляться. К тому же он вновь видел перед собой человека. Не духа.

– Что это?

– Оно остановит заражение.

– Или? – Балес отчего-то не сомневался, что было то, о чем Тархельгас умолчал.

– Или оставит тебя калекой, прежде проведя через тропу чудовищных мук.

– Но мне лучше, – слабая попытка возразить и подняться. Все тщетно.

– Сначала часть симптомов накатывает волнами. Особенно после моих попыток спасти тебя. Чувствуешь ноги?

Парень не ответил. В глазах на мгновенье застыл испуг.

– Я слышал, вы молились.

– Всего лишь слова.

– Безликие жрецы считали, что слова наполнены силой, дарованной богами.

– Хорошо бы, чтобы так оно и было.

Тархельгас вложил ему в руки остывающий котелок, но тот не спешил пить.

– Почему вы не дали мне умереть?

– Ты не должен расплачиваться ни за грехи отца, ни за ложь кодекса каст.

Но в этом ли была причина? Или просто голоса не могли позволить Балесу умереть, заставляя сделать все, чтобы он выжил?

Охотник подумал, что парня устроил ответ, потому как тот поднял котелок, сделав три больших глотка. На деле Джувенил вновь увидел тень и попытался от нее избавиться, надеясь, что напиток поможет.

– Теперь, пожалуй, самое время для вашей истории. Я ведь выжил.

– Напомнить, кто тебя вытащил?

– И все же я жив.

Иронично слышать подобное от человека, чье лицо заплыло синяками, ноги отказали, а сам он сгнивал заживо.

– Надолго ли?

Балес еще раз приложился к мерзкому солоноватому вареву, прежде чем ответить.

– Может быть, на час или чуть больше, – он наконец допил все до последней капли, – но я предпочту, чтобы вы говорили все это время. Умирать в тишине нет особого желания.

Тархельгас не понимал, откуда в парне столько силы и стойкости. В бою с костяником или даже при виде тех же трупов тот метался по всему лесу, а сейчас, когда у него все шансы умереть, он так спокойно принимал происходящее.

Охотник не мог больше ничего сделать для Джувенила. Лишь выказать уважение его храбрости. Поэтому и начал говорить. Сначала мало. Лишь обрывками фраз, словно с непривычки. Дальше пошло легче. Он рассказывал все, не прячась за удобной ложью о том, что те события давно затерялись в прошлом. Он не врал из уважения и потому как знал, что Джувенил из касты Балес, скорее всего, не доживет до утра.