Читать книгу Собрание сочинений. Том 4 - Евгений Евтушенко - Страница 90

Рассвет скользил, сазанно сизоват

в замшелый скит сквозь щели ставен,

а там лежал прозрачноликий старец,

приявший схиму сорок лет назад.

Он спал. Шумели сквозь него леса

и над его младенческими снами

коровы шли, качая выменами,

и бубенцы бряцали у лица.

Он сорок лет молился за людей,

за то, чтобы они другими были,

за то, чтобы они грешить забыли

и думали о бренности своей.

Все чаще нисходило, словно мгла,

безверие усталое на вежды,

и он старел, и он терял надежды,

и смерть уже глядела из угла.

Но в это утро пахла так земля,

но бубенцы бряцали в это утро

так мягко, так размеренно, так мудро,

что он проснулся, встать себе веля.

Он вздрагивал, бессвязно бормоча,

он одевался, суетясь ненужно.

Испуганно-счастливое «неужто?»

в нем робко трепыхалось, как свеча.

Неужто через множество веков,

воспомнив о небесном правосудье,

в конце концов преобразились люди

и поняли греховность их грехов?

Он вышел. Мокрый ветр ударил в лик.

Рожая солнце, озеро томилось,

туманом алым по краям дымилось,

и были крики крякв, как солнца крик.

Блескучие червонные сомы

носами кверху подгоняли солнце,

и облака произрастали сонно

внутри воды, как белые сады.

Сияли, словно райские врата,

моря цветов – лиловых, желтых, синих,

и, спохватившись еле-еле, схимник

подумал:

              «Грех вся эта красота…»

Он замер. Он услышал чей-то смех

за свежими зелеными стогами

и омрачился: бытие – страданье,

а смех среди страданья – это грех.

Но в сене, нацелованно тиха,

дыша еще прерывисто и влажно,

лежала девка жарко и вальяжно,

кормя из губ малиной пастуха.

Под всплески сена, солнца и сомов

на небеса бесстыдно и счастливо

глядели груди белого налива

зрачками изумленными сосков.

И бедный схимник слабый стон исторг,

не зная, как с природою мириться —

и то ли в скит опять бежать молиться,

и то ли тоже с девкою – под стог.

Сжимая посох, тяжкий от росы,

направился топиться он в молчаньи.

Над синими безумными очами,

как вьюга, бились белые власы.

Он в озеро торжественно ступил.

Он погружался в смерть светло и кротко

но вот вода дошла до подбородка,

и схимник вдруг очнулся и… поплыл.

И, озирая небо и тайгу,

в раздумиях об истинном и ложном

он выбрался на противоположном

опять-таки греховном берегу.

Его уста сковала немота.

Он только прошептал: «Прости, о Боже…»

и помахал скиту рукой, и больше

его никто не видел никогда.

И перли к солнцу травы и грибы,

и петухи орали на повети,

и по планете прыгали, как дети,

ликующе безгрешные грехи…