Читать книгу Очепятки - Евгений Голомолзин - Страница 18

Под вечер раздался телефонный звонок. Звонили из Союза журналистов.

– Евгений, у нас тут поездка намечается по культурной линии. Нужен журналист. Хотите съездить в Литву?

– Хочу.

Я не раздумывал ни секунды, поскольку обожаю литовскую кухню. Воображение сразу нарисовало аппетитные цеппелины, смачные колбаски, рюмочку ароматной настойки.

– Вот и хорошо. Поедете с танцевальным ансамблем. Запланировано несколько концертов в разных городах. Начнете с Зарасая. Записывайте телефон руководителя группы. Его зовут Нурмагомед.

Поскольку я туристский журналист, в гастрольные поездки мне ездить не приходилось. Впрочем, какая разница! Ведь впереди ждали цеппелины! Я набрал номер.

– Группа собирается в восемь утра у памятника Грибоедову возле ТЮЗа, – сообщил Нурмагомед. – Не забудьте взять загранпаспорт.

Я приехал раньше назначенного времени и выписывал круги вокруг автора нетленной пьесы «Горе от ума». На парковке остановилась машина. Из нее вышла семейная пара с ребенком. Мамочка держала в руке вешалку с национальным костюмом. Подъехала вторая машина, и сцена повторилась. Было очевидно, что родители провожают своих детей. Интересно – куда? У меня зародилось смутное подозрение. Оно полностью оправдалось, когда я вошел в автобус.

Салон был полон детей. Я оказался в составе участников зарубежных гастролей дагестанского детско-юношеского ансамбля «Имамат»! Самому младшему танцору было шесть лет. Большинство составляли дети десяти-двенадцати лет. Было с десяток студентов, в том числе девушки. Группу сопровождала молодая мамочка, которая опекала самых маленьких. За остальными присматривали студенты. Возглавлял группу Нурмагомед Гаджиев – основатель и бессменный руководитель ансамбля. На вид ему было лет сорок.

Дорога до литовского Зарасая заняла около четырнадцати часов. Много времени ушло на пересечение границы. С детьми эта процедура нередко вызывает сложности, а с таким количеством детей, да еще и без родителей, – тем более. Ребята вели себя дисциплинированно, но дети есть дети: кто-то не выдерживал, забывался и начинал задираться с соседом. Шалунов тут же приструнивали старшие ребята. Метод использовали армейский: лег, отжался. Этого хватало, чтобы задира пару часов вел себя тихо.

Тем не менее временами я ощущал себя внутри ядерного реактора. У детей было так много энергии, что она искрила, переливалась через край, заполняла окружающее пространство. Меня всегда удивляло, как умудряются сохранить душевное равновесие воспитатели и нянечки в детском саду. Видимо, с годами у них вырабатывается способность создавать защитный экран, который не пропускает энергетические импульсы. Мои предохранители такой накал выдерживали с трудом.

Зато появилась возможность с головой погрузиться в артистическую среду. Коллектив был танцевальный, но почти всю дорогу ребята пели, избавляясь от излишков энергии. Пели хорошо: слаженно, чисто, душевно. Кто-то начинал, и все дружно подхватывали с первых слов. Были даже вокальные партии – чувствовалось, что коллектив спетый. Песни были разные: русские, дагестанские, чеченские. Пели все – от мала до велика. Музыкальное сопровождение обеспечивал смартфон с колонками.

В Зарасай приехали после полуночи. Я наконец расслабился – впереди маячила ночь в отеле. Наверняка в одноместном номере. Скоро приму душ, растянусь на мягкой постели и в полной тишине забудусь блаженным сном до самого утра. И тут выяснилось, что жить предстоит в школе! Во время каникул классы пустовали, поэтому их переоборудовали в спальни на десять человек. Для детей это было счастьем, для меня – испытанием.

Горькую пилюлю подсластил великолепный ночной ужин в школьной столовой. Несмотря на позднее прибытие, повара дождались группу. Блюда были простые, но очень вкусные и большие. Сразу после ужина отправились устраиваться на ночлег. Попасть в единственную душевую комнату не представлялось возможным. Я сгоряча заселился в комнату с подростками, но быстро переметнулся к студентам.

Уже в первый день стало ясно – мне сказочно повезло. Я попал в самое ядро национальной среды, что совершенно невозможно во время обычной туристической поездки. Мне приходилось раньше бывать в Дагестане, но подобный опыт был недоступен – я всегда оставался сторонним наблюдателем. Здесь же я чувствовал себя исследователем-этнографом, который познает социум изнутри.

На Кавказе уважают возраст. Причем делают это совершенно искренне. В этом я убедился лично. В столовой ребята предлагали:

– Евгений, проходите, пожалуйста, без очереди.

Я вежливо отказывался.

Но от привилегии первому выбрать кровать в спальне не отказался. И выбрал у окна. В классах не было никакой мебели, кроме кроватей, а окна имели широкий подоконник, на который можно было сложить вещи. Моим соседом стал Нурмагомед. Это было почетно, а впоследствии спасло мне жизнь.

Когда определились со спальными местами, произошло очередное этнографическое открытие. На кроватях лежали комплекты постельного белья: простыни, наволочки, одеяла. Часы показывали два ночи, и я принялся застилать постель. Однако мои соседи почему-то не спешили. Ребята молча сидели на кроватях и чего-то ждали. Наконец в дверях показались девушки-студентки:

– Мальчики, быстро вышли из комнаты! Мы постели приготовим. Кому нужно костюмы погладить на завтра?

Ребята послушно потянулись в коридор. Вот как! Не мужское это дело – постели расправлять да костюмы гладить.

А потом старшие ребята совершали намаз. Из коридора слышались молитвы. В этой поездке я понял, какое это непростое дело – совершить обряд в иной религиозной среде. Чтобы не привлекать внимание, приходится искать уединенное место. Во время стоянок на трассе ребята уходили в лес. Перед молитвой необходимо совершить ритуальное омовение, а для этого носить с собой бутылку с водой.

Кто бывал в пионерском лагере, хорошо знает, что после отбоя жизнь только начинается. Поскольку я улегся в постель, свет в комнате погасили, но дверь оставили открытой. В школьном коридоре бурлило веселье – когда еще удастся провести ночь с друзьями без присмотра родителей! В класс-спальню постоянно кто-то входил, искал в полумраке вещи и выходил. Юные артисты угомонились только под утро, поэтому сон был короток.

Утром ансамбль в полном составе проснулся словно по команде. Никого не пришлось тормошить или поливать водой, чтобы поднять с постели. Дети были полны энергии, будто не было долгой дороги и бессонной ночи. И так повторялось изо дня в день. Откуда они черпали столько энергии – ума не приложу!

В первый день я попал на генеральную репетицию. Она прошла на сцене Зарасайского культурного центра. В репертуаре ансамбля было 16 позиций, включая различные варианты лезгинки, а также горский, осетинский, кумыкский и другие танцы. Я понял, насколько сложно танцевать коллективом. Если сцена окажется меньше привычного размера, танцевальная фигура может просто не вписаться в ее параметры. Сломается строй, собьется ритм. На незнакомой сцене обязательно нужно прогнать весь репертуар, чтобы заблаговременно внести поправки.

Ребята репетировали без костюмов, но это не уменьшило эффектность танцев. Поражали стремительность, слаженность и четкость. Дети преобразились. Во время танца они становились единым целым, где возраст никак не проявлялся и не имел никакого значения. Преобразился и Нурмагомед, спокойный и добродушный в обычной жизни. Это был настоящий демиург, который превращал движение человеческих тел в эмоции и настроение. Временами он был резок, но артисты повиновались беспрекословно. Они не боялись, они боготворили его.

Во второй половине дня на этой же сцене состоялся концерт для жителей Зарасая. Колоритные национальные костюмы многократно усилили эффектность танцев. Скорость и ритм были настолько велики, что разум отказывался верить, что это живые люди, а не компьютерная графика. Всем знакома энергия лезгинки. А теперь представьте, что этот танец длится час. Я вновь поразился неисчерпаемости энергии юных артистов.

После концерта на сцену поднялся мэр города Николаюс Гусевас. Он поблагодарил ребят и вручил им огромный литовский кекс «шакотис». Когда завершилась официальная часть, я подошел к Николаюсу и предложил взять у него интервью.

– Сегодня и завтра – никак! – мэр развел руками. – Очень занят. Послезавтра будет официальное открытие туристического сезона, приходи – там и пообщаемся.

Вечером я вернулся в школу одухотворенный и радостный. Одухотворенный – поскольку получил удовольствие от концерта и зарядился энергией, запасы которой изрядно иссякли. Радостный – потому что был уверен: после бессонной ночи, репетиции и концерта артисты будут спать как убитые, и мне удастся, наконец, выспаться. Я глубоко ошибался.

После ужина дети принялись играть в… футбол. Они скатали из газет подобие мяча и с криками гоняли его по длинному коридору. У школьных коридоров есть странная способность многократно усиливать звуки, поэтому шум и гам стояли невыносимые. Я тщетно пытался уснуть, накрыв голову подушкой. В комнате заботливо выключили свет, но дверь оставили открытой нараспашку, поэтому крики вливались в нее, словно океанская волна.

Я оставил попытки уснуть и решил дождаться окончания футбольного матча. Ну не могут же дети гонять мяч бесконечно! Есть же у них предел энергии. Девочки не играли в футбол, но весело щебетали и заливисто хохотали. Студенты не участвовали в активных развлечениях, но оживленно общались между собой. Оставалось терпеливо ждать, когда иссякнут детские «аккумуляторы».

Лежа в постели, я принялся анализировать свои этнографические наблюдения. Было необычайно интересно слушать, о чем говорят между собой студенты. Я находился в абсолютном национальном меньшинстве, поэтому с точки зрения статистики был настолько малой величиной, что для большинства оставался невидимым. Меня как бы не было, поэтому разговоры велись откровенные, без опаски быть услышанным кем-то посторонним.

Больше всего меня поразило несоответствие внешности и содержания. Облик жителей Кавказа у европейцев нередко вызывает невольные опасения. Когда группа бородатых мужчин что-то громко обсуждает, это может вызвать легкую панику. Но стоит прислушаться к разговору – страхи тают. Потому что говорят об обычных вещах, но как-то очень тепло и доброжелательно. К тому же даже взрослым мужчинам свойственны какая-то детская непосредственность и наивность.

Это наблюдение блестяще проиллюстрировал случай, когда после одного из концертов к Нурмагомеду подошла жительница Зарасая.

– Как танцуют ребята! – восхитилась она. – Это просто чудо! Но дети такие воинственные. Им воевать, а не танцевать.

– Зачем воевать? – улыбнулся Нурмагомед. – У нас и про любовь танцы есть.

А еще в среде кавказских народов большое значение имеет понятие рода. Они действительно воспринимают друг друга как близкие родственники. Самое удивительное, что даже я испытывал подобное чувство, находясь внутри коллектива.

Дети играли в футбол несколько часов. И, судя по всему, совсем не устали. По комнатам разошлись около трех ночи. И только потому, что завтра предстояли насыщенная экскурсионная программа и большой концерт. Студенты еще долго переговаривались в темноте, поэтому уснуть удалось только под утро. Но не сразу.

У меня – проблема. Я храплю. Точнее, проблема не у меня, а у моих соседей по комнате. Я лежал тихо как мышь, когда в комнате раздался храп. Студенты замолкли и стали вслушиваться в темноту. Храп стих, и они снова принялись общаться вполголоса. Храп снова зарокотал.

– Что же это такое! – возмутился кто-то из ребят. – Спать невозможно!

– Как думаете, кто храпит – Евгений или Нурмагомед Омарович?

Повисла напряженная тишина. Студенты вслушивались. Поскольку наши кровати с Нурмагомедом стояли рядом, определить источник храпа было невозможно.

– Магомед, сходи послушай, кто храпит.

– А чо я-то?

– Сходи, нам иначе не уснуть.

Магомед, самый младший из студентов, подошел, склонился над нами.

– Нурмагомед Омарович храпит, – обреченно констатировал он.

Студенты в замешательстве замолкли.

– Что делать? Может, толкнуть его?

– Ты что?! – все возмущенно набросились на смельчака. – Толкать Нурмагомеда?! С ума сошел!

Это было сродни кощунству.

Ребята обреченно разбрелись по постелям и затихли. Я облегченно вздохнул. Если бы храпел не Нурмагомед, а я, к утру меня бы придушили подушкой.

Первую половину следующего дня мы провели на экскурсии по окрестностям Зарасая. Вторая бессонная ночь не прошла бесследно. Я едва передвигал ноги от усталости и недосыпа, а вот ребята были веселы, бодры и энергичны. Во второй половине дня поехали давать концерт в город атомщиков Висагинас. Концертный зал на 560 мест был полон.

Выступление прошло на ура. Зал рукоплескал. У пожилых женщин слезы наворачивались на глаза, когда на сцену вылетал шестилетний солист и выдавал зажигательную лезгинку. После окончания концерта артистов долго не отпускали: просили сделать совместное фото, дарили цветы и шоколадки. Мэр города Даля Штраупайте организовала для ансамбля праздничный ужин. Гастроли удались!

Вечером предстоял праздник на острове, который находится на озере Зарасас. Каждый год в конце мая там открывают туристический сезон. Программа включает концерты местных творческих коллективов и много вкусной еды, которую готовят под открытым небом. Мне предстояло взять интервью у мэра.

Я прошел половину пути от школы до острова и присел отдохнуть на скамейку у мэрии. Силы кончились. Я с легкостью могу ежедневно проходить пару десятков километров, но очень тяжело переношу недосып. Дорога до берега казалось бесконечной. И тут мне в голову пришла гениальная идея! Все дети уехали на праздник, я вернусь в школу и посплю до их возвращения.

Обратно я летел словно на крыльях. Когда показалось здание школы, из открытых окон донеслись крики. Не может быть! Я поднялся на второй этаж и замер потрясенный. Все младшие дети не поехали на праздник. Они остались, чтобы погонять мяч в коридоре. Поскольку старших не было, веселье зашкаливало. Я прошел в класс, лег в постель и лежал с открытыми глазами. Ну почему школьные коридоры так усиливают звук?

Футбольный матч закончился ночью, когда с острова вернулись старшие ребята. Они отправили младших спать, а сами до утра праздновали окончание гастролей. Нет, спиртного не было ни капли, тем не менее было очень весело. Обратный путь я не помню, поскольку спал в автобусе как убитый. Ребята всю дорогу пели песни, но я их уже не слышал.