Читать книгу Никого впереди - Евгений Сапиро - Страница 18

Железнодорожники всегда были уважаемой профессией. Подобно летчикам или металлургам. Недаром еще товарищ Сталин выделил всем им для праздника по летнему дню. Металлургам – в июле, летчикам и железнодорожникам – в августе. Когда можно расстегнуть форменный китель и гульнуть от души не в тесном помещении, а на природе. Это вам не ноябрьские заморозки «милицейских» или декабрьский колотун энергетиков.

В прошлом году начальник дороги в порядке поощрения включил Вячеслава Вячеславовича в состав делегации, выезжающей в Чехословакию.

Завод «Шкода-Пльзень», выпускающий знаменитые чешские электровозы, пригласил к себе представителей своего самого масштабного заказчика. Уже в Пльзене гости выяснили, что город славится не только и не столько своими электровозами, сколько пивом.

Задумано это было специально или произошло случайно, но именно во время их командировки в Пльзене проводился ежегодный пивной фестиваль.

Приличные машиностроительные заводы были и в Камске. Но праздника, подобного этому, НОД-4 не видел никогда. Может ли нормальный человек представить, что на праздник пива люди идут с детьми? Только в сказках (и это как минимум) в десяти пивных ресторанах бесплатно раздают наполненные кружки с белыми шапками пены и никто при этом не кричит: «По одной в одни руки!».

На нескольких сценах выступали музыканты разных жанров, дурачились клоуны. Горожане и их гости сражались за победу в скоростном поглощении напитка, в метании пивных подносов. На древнем пивном заводе пробовали пиво прямо из бочек.

А попробовать было что!

Пиво Вячеслава Вячеславовича восхищало, но не удивляло. Удивляло явление, которое он назвал «нарядная незаорганизованность». Весь город был ярко и оригинально одет, украшен явно не по приказу. Это был праздник веселых, раскрепощенных и, еще один сюрприз, не пьяных людей. Пиво играло в этом веселье свою роль. Но не главную. Оно больше было поводом для веселья.

Еще в Пльзене запала в голову НОД-4 почти шальная мысль: попробовать устроить подобное для своих железнодорожников. Ведь мы из того же теста, что и чехи, слеплены. Тоже душа порой требует красоты и задора. Пусть у нашего паровоза труба пониже и дым пожиже, но на свисток пара у нас всегда хватало.

Ни с кем своей задумкой до поры до времени Вячеслав Вячеславович не делился. Да и сам уже стал ее забывать. Вот только разбудила эту мысль телеграмма из министерства за тремя важными подписями, полученная в начале апреля. Сообщалось в ней, что их отделение признано победителем Всесоюзного социалистического соревнования за квартал.

Народная мудрость гласит: «Победителей не судят». Это просто победителей. А уж победителей социалистического соревнования, тем более всесоюзного, не только не судили, но и премировали. Довольно щедро.

И недаром поколение Вячеслава Вячеславовича выросло под звуки марша авиаторов, который начинался словами:

Круглая сумма различных премий, полагающихся Камскому отделению за победу в соревновании, могла стать материальной базой для подтверждения этих слов. Попробовать превратить сказку в быль Вячеслав Вячеславович задумал в форме проведения Дня железнодорожника.

Первый, с кем начальник отделения поделился своим замыслом, был профсоюзный лидер. Всякую лирику начальника, типа: «горят глаза», «психологический климат», «непьяное веселье» – председатель профкома толком не понял, а значит, и не оценил. Зато его острый «аппаратный нюх» с ходу учуял потенциальный размах предлагаемой акции и последующий руководящий резонанс. Учуял настолько, что сразу назвал возможную и немалую сумму профсоюзного взноса в финансирование «мероприятия».

После этого НОД вынес свою идею на обсуждение «малого хурала» – секретарей партийного и комсомольского комитетов, профсоюзника и заместителей. Он поделился своими пльзенскими впечатлениями и предложил: пока имеются деньги, давайте устроим для наших людей красивый праздник!

Денежный аргумент был более чем убедительным: когда следующий раз Камскому отделению подвалит счастье ходить в передовиках, знал только беспартийный Господь. По той причине, что все присутствующие на тот момент числились атеистами, вслух о нем никто не вспомнил.

Единодушного одобрения Вячеслав Вячеславович не получил. Более того, «главный», как обычно, без реверансов заявил:

– Я человек приземленный. Примеряю ситуацию на себя. Имею два варианта. Первый – получаю премию купюрами или дефицитом. Например, не откажусь от хорошей стиральной машины. Второй – вхожу с вами, дорогие коллеги, в долю, после чего мы с гулом наши премии прогуливаем. Итог первого варианта: у меня в ванной лет на пять осталась хорошая и полезная машина. Итог второго: на пару недель остались, возможно, приятные воспоминания, а на понедельник, точно, похмельный синдром. Вывод. Я за традиционные формы поощрения: большинство – деньгами, особо отличившихся – дефицитом. Но свое право «вето», которого у меня, по большому счету, нет, для убийства красивого праздника использовать не буду.

Партия, профсоюз и комсомол в союзе с Атамановым и НГЧ идею праздника поддержали с энтузиазмом. Еще два заместителя выразили осторожный оптимизм.

Вячеслав Вячеславович подвел итог дискуссии:

– Учитывая гуманизм Ивана Павловича, который не наложил «вето» на мою задумку, и никем не отмененный в системе МПС СССР принцип единоначалия, объявляю предложение о масштабном проведении Дня железнодорожника принятым за основу. Поручаю:

– экономистам и профсоюзу составить смету праздника;

– Атаманову, НГЧ и начальнику ОРСа[13] представить перечень доступного для нас «дефицита»;

– всем, включая воздержавшихся, подготовить свои предложения по содержанию и организации праздника.

Через три дня собираемся в том же составе для совместного шевеления мозгами. Как это теперь называют? Мозговой штурм?

«Шевеление мозгами» НОД назначил на пять вечера, рассчитывая, что к шести часам все завершится.

Разница между сказкой и былью стала проясняться, когда часы показали половину восьмого. Обмен мнениями начали с обозначения жанра: праздник на открытом воздухе. Знакомый аналог – татарский Сабантуй.

С местом проведения проблем не возникло: у железнодорожников имелся собственный, недавно реконструированный, стадион с прилегающим небольшим парком. Что важно, с общим неплохим ограждением. В парке летом не первый год размещался гастролирующий в Камске цирк-шапито. В любом случае на день праздника его следовало скупить «на корню», как часть «культурной программы». Если не повезет с погодой, он сможет выполнить функцию зонтика.

Единодушно согласились, что как минимум половину участников праздника составят обитатели станций и полустанков отделения. Вплоть до самых дальних.

«Ресурсная группа» доложила, что основной «рублевый ресурс» может быть сформирован за счет четверти министерской премии «по итогам соцсоревнования». С минимальным риском он может быть солидно дополнен, если отщипнуть по пять или десять процентов от «специальных» премиальных фондов, начиная от «социально-культурных мероприятий» и до «за сдачу металлолома».

«Натуральный обмен» с друзьями-клиентами сулил получить автобусы для перевозки гостей праздника, щедро развернуть буфеты и пивные точки. На той же основе вырисовывались неплохие перспективы торговли дефицитом местного производства: электроутюгами и радиолами, телефонными аппаратами, электронасосами для нового класса советских людей – «мичуринцев», велосипедами и даже бензопилами.

Прозвучавшие предложения не потребовали много времени для обсуждения и не могли претендовать на оригинальность. Система больших и малых хитростей финансового и материального обеспечения многократно была обкатана в процессе «культурного сопровождения» всякого рода партийно-хозяйственных, профсоюзных и комсомольских активов, конференций и собраний. Всего того, что сегодня называют сочным, щедрым и разгульным термином «корпоратив».

– Все это хорошо, братцы, но где изюминка? – спросил НОД-4.

– Вячеслав Вячеславович! – подал голос «главный». – Ты прав – пороха мы не придумали. Но тогда, будь добр, уточни, что бы ты хотел получить на выходе?

– Если одним словом, то теплоты. Чтобы наши люди почувствовали, что мы к ним по-человечески, а не «согласно постановлению» относимся. Чтобы нам в ответном порядке тоже чуть любви перепало.

– Можно? – поднял руку Атаманов. – По моему разумению, теплоту дает не столько то, что делается, а как сделанное преподносится. Я на той неделе из милиции вызволял Шухова – обходчика «Сортировки». За что он туда попал? В выходные в поселковой забегаловке принародно врезал своему соседу. По какому поводу? Вот тут – внимание! За то, что сосед плохо отозвался о начальнике «Сортировки» Дудкине. За что такое почтение к начальнику? В январе Шухов в сорокаградусный мороз обнаружил скол рельса и грамотно предупредил аварию «тяжеловесного». Другой бы начальник ограничился премированием. А Дудкин распорядился достать и купить телевизор (второй или третий в поселке!), антенну и лично вместе со слесарем по автоматике приехал домой к Шухову – вручать. Пока слесарь устанавливал антенну и настраивал телевизор. Дудкин пил чай и рассказывал жене и двум пацанам Шухова, какой у них отец герой. На основании вышеизложенного предлагаю поискать «теплоту» в качестве исполнения.

– Что тем более требует свежих идей, – не сдался НОД.

Единственной идеей, претендующей на «свежесть», было пригласить железнодорожников на праздник с семьями. Устроить для детей свое веселье, выезд в зоопарк, в центральный городской сад, на аттракционы. НГЧ предложил закамуфлировать под паровоз и вагоны уазик, три прицепа к тракторам и организовать на них катание по парку самых маленьких гостей.

– И сделать для них небольшие подарки, подобные новогодним, в «фирменных» пакетах, – дополнил начальник ОРСа.

Все остальные идеи укладывались в рамки лозунга древнеримских плебеев: «Хлеба и зрелищ». По «зрелищам» прошли быстро, без споров. Цирк, футбол, а до и после него – показательные выступления гимнастов, акробатов, боксеров и самбистов, блицтурнир по волейболу.

Зато «хлебная» составляющая привлекла всеобщее внимание. Разожгла аппетит информация «ресурсной группы» о возможностях торговли дефицитом. Возможности по тем временам действительно были нешуточными. От ста до трехсот единиц по каждому из видов товара.

Стихийно началось обсуждение деталей: как продавать на празднике те же бензопилы – «в металле» или талонами. Если «в металле», то надо что-то приспособить под камеру хранения. Разгорелся спор об ассортименте буфетов. Можно ли торговать «на вынос» или ограничиться социалистическим принципом: «Что съел и выпил – все твое».

«Товарному» направлению организации праздника неожиданно для всех и, похоже, для себя лично включил красный сигнал светофора комсомольский вожак. Забившись в угол, он молча наблюдал за извержением фонтана идей, потом подошел к тоже пока безмолвному председательствующему и что-то прошептал ему на ухо.

– Минуту внимания! – громко объявил НОД. – Семен, повтори, пожалуйста, всем.

– Я слушал про буфеты и камеру хранения и пытался представить, как это будет выглядеть в кино.

– И что увидел? – полюбопытствовал кто-то.

– Серия первая: «Революционные движенцы штурмуют Зимний дворец с целью захвата бензопил». Серия вторая: «Герои-путейцы возвращаются домой с трофейной ливерной колбасой». Серия третья: «Забытые зрителями артисты и спортсмены играют в „подкидного“ на футбольном поле стадиона „Локомотив“»… Дальше продолжать?

– Немного злорадно, но реалистично, – уронил НОД. Он встал. Стало тихо.

– Вот что, уважаемые соратники. У меня тоже нарисовался фильм. Всего одна серия. Название: «Конец красивой мечты». Атаманов не даст соврать, в Забайкалье моим соседом по даче был заядлый селекционер Никитич. Было у него маниакальное желание вырастить плодоносящую вишню в наших местах. А вот у вишни, к сожалению, такого желания не было. То вымерзнет, то цветет, а ни одной ягоды не дает. Когда в очередной раз он выкорчевывал предмет своего неудачного эксперимента, супруга его говорила одни и те же слова: «Ну что ты с этой неженкой мучаешься? Не нашего поля эта ягода». Или с пльзенским пивком я переусердствовал, или чешское солнышко напекло, но, похоже, иду я по следам Никитича. Хочу пересадить их ягоду на наше поле. Не может человек быть веселым и свободным от дурных мыслей, если приходится ему думать о куске колбасы. Придется спуститься на нашу грешную землю и обеспечить «тепло» привычными способами.

В этот момент часы и отзвонили ту самую половину восьмого.

Душевный порыв НОД-4 все же не прошел бесследно. Праздник железнодорожников от четвертого августа шестьдесят третьего большинство из тех, кто принял в нем участие, запомнили надолго.

Вспоминали три спецпоезда (по одному на каждую ветку), доставивших гостей в областной центр с самых дальних полустанков. Поезда вообще-то были обычными. И вагоны не самые новые. Но на каждом столике, накрытом салфеткой, стояли цветы, а полы не только плацкартных, но и общих вагонов были покрыты дорожками. Прямо как в мягком.

Дети еще долго потом рассказывали о походе в зоопарк и в «комнату смеха», и подтверждали это документально, показывая всем желающим настоящие персональные приглашения, на которых красавец косолапый мишка в железнодорожной фуражке выглядывал из окна электровоза.

Женщины обменивались мнениями о манекенщицах местного Дома моделей, демонстрирующих на футбольном поле себя и красивые платья. А еще, конечно, о бравых музыкантах военного оркестра, задающих им ритм. Высоко оценивались как платья, так и оркестранты. По поводу манекенщиц единодушно высказывалось пожелание увидеть «эту худобу» на отсыпке земляного полотна пути.

Много лет спустя седовласый машинист маневрового тепловоза, отхлебнув глоток «жигулевского», снисходительно говорил своему молодому помощнику:

– Ничего, пить можно. Но с «луньевским» неразбавленным, каким нас угощали в шестьдесят третьем – никакого сравнения!

И все гости были приятно удивлены, когда в автобусах, отъезжающих со стадиона на станцию, вместе с ними оказались все их начальники во главе с НОД, одетые в парадную форму. Они проводили их до самых вагонов.

В последний момент Атаманову пришлось выручать Вячеслава Вячеславовича, неосторожно выразившего восхищение длинноногой дежурной по путям станции Камск-товарная и немедленно получившего встречное предложение, от которого любому нормальному мужчине ох как нелегко отказаться.

На этом под отчетом о праздновании Дня железнодорожника следовало подвести черту. Если бы не три обстоятельства.

Первое. Именно в эти дни в Камске вместе с семьей у тещи гостил заместитель министра путей сообщения по кадрам. Он инкогнито попытался взглянуть, как отмечается его отраслевой праздник почти на границе Европы и Азии, но по «наводке» начальника дороги был «вычислен». Пришлось легализоваться и принять участие в дальнейших официальных и неофициальных номерах праздничной программы, включая проводы гостей и последующий «разбор полетов», состоявшийся в небольшом банкетном зале привокзального ресторана.

Первые часа два у министерского небожителя еще возникали мысли найти удобный предлог и с его помощью прервать свою внеплановую миссию. Но чем дальше, тем больше ему нравился этот начисто лишенный пафоса праздник. Вызывала симпатию и команда его организаторов, и лично лидер этой команды. До этого он несколько раз встречался с Вячеславом Вячеславовичем и был осведомлен, что тот всю свою трудовую жизнь идет в одной сцепке с начальником дороги. С первых минут присутствия на празднике НОД-4 открылся ему с другой стороны. Не броским, но основательным и, бесспорно, лидером.

В лексиконе замминистра проблемные ситуации проходили под кодовым названием «геморрой». Последним «геморроем» уже полугодовой продолжительности была явная слабость начальника Закавказской дороги. Дорога проходила по территории двух республик. Ее начальник должен был выполнять функции не только транспортника, но и политика, и дипломата. Этим нынешний начальник дороги, осетин по национальности, оказался обделенным. Его, мягко говоря, не уважали в обеих республиках. В каждой из них считали, что он подыгрывает соседям. Во время командировки главного железнодорожного кадровика в Ереван председатель правительства Армении сказал ему об этом открытым текстом. Заместитель министра сделал ответный ход:

– Друзья мои, чтобы вы не тратили свое драгоценное время на изучение родословных, может, назначить вам «нейтрала» из славян?

– Хоть еврея, только чтобы с окончанием не на «швили».

Когда Атаманов не без труда высвободил Вячеслава Вячеславовича из объятий бойкой дежурной по путям, НОД-4, с симпатией глядя на своего заместителя, обратился к московскому гостю:

– Забрали бы вы его от меня куда-нибудь на повышение. Какого, паразит, лишил удовольствия!

В этот момент у замминистра мелькнуло: вот этот на Кавказе точно все «разрулит», и «разрулит» по высшему разряду.

Что касается второго обстоятельства, то к тому времени, когда праздник перевалил за экватор, Атаманов с небольшой свитой подошел к площадкам, где проводился блицтурнир по волейболу. Зовущий гортанный женский выкрик заставил его повернуть голову в сторону площадки, где сражались волейболистки. Звук родился при подаче мяча, которую темпераментно выполнила стройная девушка явно не волейбольного роста. Спортсменка оказалась между солнцем и Атамановым. Из-за солнца, светившего прямо в глаза, ему виден был лишь ее силуэт. Но силуэт был таким, что в нем неожиданно даже не проснулся, а взорвался мужчина.

Неловко отбитый противниками мяч летел в аут – прямо на него. Атаманов чуть присел, по-вратарски принимая мяч. Он не стал его бросать, а, сделав пару шагов навстречу, протянул волейболистке. Когда их руки соприкоснулись. Атаманова словно ударило током с напряжением не менее трехсот восьмидесяти вольт.

Сопровождающие не без труда развернули своего шефа в сторону футбольного поля. Несколько шагов Атаманов пятился, не в силах оторвать взгляд от волейболистки.

– Что за команда? – догадался спросить он у «комсомольца» Сени.

– «Камск-2».

Так называлась одна из двух пассажирских станций областного центра…

До конца праздничных суток оставались считанные минуты, когда высокие гости, выпив «на посошок» в литерном буфете, направились к выходу. Их путь проходил через общий зал, закрытый, как гласила табличка, «на спецобслуживание». Его просторные площади в данный момент пустовали. Лишь в одном углу за четырьмя сдвинутыми столами веселились комсомольцы, на молодые плечи которых выпала основная нагрузка по реализации планов, разработанных старшими товарищами.

Атаманов уже подошел к выходной двери, как услышал сзади справа:

– Они ставят двойной блок, а Ленка как… – и дальше прозвучало то самое гортанное, женское, что так завело его десять часов назад.

Он оглянулся на звук очаровавшего его голоса. Это была она – его волейболистка.

Ни секунды не раздумывая, Атаманов резко повернул к «комсомольскому» столу.

… Они сидели на скамейке в сквере, окружающем оперный театр. Приобняв девушку, Атаманов набросил на ее плечи свой парадный китель. Кителя хватило на двоих до тех пор, пока не дошло до поцелуев. А дошло довольно быстро.

Страсти накалялись, китель постоянно спадал с ее плеч. Хорошо, что на сиденье скамейки, а не на песчаную дорожку сквера. Зато беседе китель совсем не мешал и благополучно возвращался на место в «перерыве между таймами». Перерывов хватило на то, чтобы через пять часов, что пролетели с того мгновения, когда он подошел к ней со словами: «Меня зовут Николай», – им показалось, что знакомы они уже целую вечность.

– А мы встречались, Николай Петрович, – сразу же ответила ему волейболистка. – В сентябре на комсомольской конференции вы мне сделали комплимент по поводу удачного выступления в прениях.

Атаманов почувствовал, что его уши накаляются до цвета тормозных колодок при экстренном торможении.

– Да вы успокойтесь. С кем не бывает! Мне, как представительнице слабого пола, даже приятней, что мужчина обращает на меня внимание не как на комсомольского оратора, а как на волейболистку. Или, – на этом самом месте она мило улыбнулась, – как на женщину, по-спортивному в разумных пределах обнаженную. Напоминаю, что зовут меня Нина. Я неосвобожденный комсомольский секретарь и инженер по технике безопасности станции Камск-вторая. Инициалы мои – ЭН-ЗЭ-ДЭ. Полностью – Нина Захаровна Дмитриева.

К этому моменту они уже стояли в окружении нескольких «комсомольцев» во главе с Семеном.

Семен доверительно добавил:

– НЗД еще расшифровывается как «Нина замедленного действия». Если что не так, то ее механизм тихонько тикает и тикает. Но когда рванет…

Атаманов взглянул на часы:

– Нина, уже шестой час. Скоро на работу. Давай зайдем ко мне, попьем чайку, а потом я тебя отвезу на твой боевой пост.

Нина улыбнулась и, чуть отодвинувшись, посмотрела на него.

– Знаешь, Коленька, мне так хочется пококетничать и изобразить из себя романтическую восьмиклассницу, оскорбленную твоим безнравственным предложением. Но лучше я предстану перед тобой в образе умудренного чужим и собственным опытом комсомольского секретаря. Что такое «попить чайку», мы, комсомолки, не знаем, но догадываемся. Поэтому следуем народной мудрости: поспешное «чаепитие» чаще всего оказывается последним. Тебя этот вариант в наших только что установившихся отношениях устраивает?

– Честное пионерское, нет! Но как нам с вами, товарищ комсорг, поступить по отношению к другой народной мудрости, которая гласит: «Не оскорбляйте девушек избыточной интеллигентностью»?

– Оскорбляйте, молодой человек, оскорбляйте. Сегодня я вам это позволяю.

Нина снова нырнула под китель и, прижавшись к нему, сказала:

– Проводи меня лучше домой. Это рядом, в двух кварталах.

«Чаепитие» случилось не далее чем через неделю в холостяцкой квартире заместителя НОД-4.

В последующей своей жизни Нина Захаровна Атаманова трижды покупала для своего семейного очага спальный гарнитур. Чтобы оценить преимущества шкафа, трюмо или тумбы, ей хватало кинуть два-три взгляда и проверить, как выдвигаются ящички. Зато тщательность выбора брачного ложа была сравнима с действиями военпреда, принимающего авиационный двигатель для сверхзвукового истребителя. При этом особо контролируемым параметром данного предмета домашнего обихода была его ширина.

Бдительность Нины Захаровны особо обостряли воспоминания молодости о непритязательной казенной металлической кровати с инвентарным номером, которой была укомплектована квартира ее будущего законного супруга. Кровать не просто относилась к типу «односпальной». Вполне вероятно, что ее создатели, путем урезания до минимума поперечных размеров изделия, добились немалой экономии черных металлов. Так вот, она была заменена на новую еще до того, как спустя месяц со дня их знакомства в Камском отделении с размахом сыграли «комсомольскую свадьбу».

А теперь обстоятельство третье и последнее.

Одновременно со свадьбой провожали на Кавказ назначенного начальником дороги Вячеслава Вячеславовича. Пост НОД-4 был предложен главному инженеру. Иван Павлович не только категорически отказался, но и поставил ультиматум: «главным» ни под кем, кроме Атаманова, он работать не будет.