Читать книгу Заповедное дело Россиию Теория, практика, история - Феликс Штильмарк - Страница 4

Понятие о заповедности в настоящее время по-разному употребляется и воспринимается даже специалистами. В широком смысле многие говорят об уровне и степени заповедности, рассматривая, кроме собственно заповедников, и другие формы территориальной охраны природы – заказники, памятники природы, охраняемые ландшафты и т. п. В узком же и более конкретном плане под заповедностью необходимо понимать не только полное исключение того или иного участка из всякого утилитарного хозяйственного использования, но и отсутствие непосредственного антропогенного воздействия. Именно такой смысл был вложен в термин «заповедник» классиками отечественной науки в начале XX века (В.В. Докучаевым, И.П. Бородиным, Г.Ф. Морозовым, Г.А. Кожевниковым и др.). Заповедность понималась ими как абсолютное невмешательство в природу, и этот тезис был принят советским природоохранным законодательством, хотя впоследствии неоднократно подвергался ревизиям.

Ныне заповедниками признаются территории, исключенные из хозяйственного использования в научных или культурно-просветительных целях[14]. Заповедность, как правило, обеспечивается правами землепользования на данный природный участок и прекращением воздействия людей, включая их пребывание, – в этом основное отличие заповедников от национальных парков, заказников и других охраняемых территорий. Разумеется, всевозможные формы глобального антропогенного влияния (загрязнение и др.) сказываются и на заповедных территориях, но прямое должно прекращаться.

К сожалению, классические принципы заповедности с большим трудом осуществляются в реальной действительности. Потребность человека в конкретной практической и преобразовательной деятельности столь велика, что идеи невмешательства в заповедную природу часто рассматриваются как консервативные, если не реакционные, они заменяются требованиями направленной регуляции и управления биоценозами подчас даже в тех случаях, когда для этого нет объективных условий и достаточной научной базы. Широкая общественность, а также большинство экологов неспособны в течение длительного времени, не вмешиваясь, наблюдать нежелательные с общепринятой точки зрения, изменения в заповедных биогеоценозах. Они стремятся воздействовать «в желательном направлении» на ход сукцессии, регулировать численность животных, их видовой состав, осуществлять «заповедно-режимные мероприятия» и т. д. При этом часто ссылаются на проявления хозяйственной деятельности вне заповедника, не считаясь с тем, что этот фактор становится уже общим глобальным фоном и должен рассматриваться наравне с природными.

Подавляющее большинство официальных положений о заповедниках (включая недавно принятые «Типовые положения», утвержденные в апреле 1981 г. Госпланом СССР и ГКНТ), включают в себя статьи, допускающие в заповедниках самую различную деятельность, направленную на «выполнение поставленных перед ними задач». В условиях существующей многоведомственности и отсутствия научно-методического центра эта формулировка, по существу, развязывает руки тем, кто видит в наших заповедниках специфические «заповедные хозяйства» (термин, получивший широкое официальное признание, несмотря на его юридическую неправомочность).

Хотя практически во всех заповедниках выделялись те или иные участки различного режима («зоны покоя», «зоны абсолютной заповедности», участки для ограниченного хозяйственного использования, экспериментальные и другие), официальное зонирование в научной литературе пока признается только для биосферных заповедников, где, по мнению большинства авторов, должно существовать как заповедное («срединное») ядро, так и обширная буферная зона, в которой изучается не только природа, но и воздействие различных форм землепользования. Вместе с тем, многочисленные попытки официального зонирования существующих заповедников всегда вызывали и вызывают резкую критику со стороны ученых, поскольку были, по существу, стремлением к передаче части заповедных площадей для экспериментальных или научно-хозяйственных целей. Новые «Типовые положения» зонирования заповедников не предусматривают.

Концепция биосферных заповедников рассматривается как более высокий этап охраны природы по сравнению с классическими консервационными принципами. «Научно-исследовательская деятельность в них, – пишут в журнале «Курьер ЮНЕСКО» (май 1981, с. 34) В. Лусиги и Д. Робертсон, – включает вопросы не только экологии флоры и фауны, но и рационального использования природных ресурсов… Выходя за рамки сохранения, концепция биосферного заповедника предусматривает активное изучение более широкого вопроса использования и преобразования человеком экосистем в целом». Такую постановку вопроса, которую разделяют и наши ведущие специалисты, можно только приветствовать, однако она показывает, что биосферные заповедники являются принципиально новой формой особо охраняемых природных территорий, сочетающей в себе лишь некоторые признаки заповедности с активной научно-хозяйственной деятельностью. Недаром указанные выше авторы пишут далее, что сам термин «заповедник» в данной концепции является неточным.

В самом деле, биосферные заповедники мыслятся как весьма обширные территории (участки биосферы!), позволяющие прежде всего изучать, контролировать и прогнозировать антропогенные изменения в биосфере как среде жизни людей. Задача сохранения генетического и экологического разнообразия биоты, что является главным для наших заповедников по действующему законодательству и подчеркнуто еще раз недавним Законом об охране и использовании животного мира, несомненно уступает здесь основную роль глобальному и региональному мониторингу.

На первоначальной стадии формирования сети отечественных биосферных заповедников, казалось бы, не подлежало сомнению, что они будут создаваться как крупные территориальные единицы в различных географических регионах страны. Конкретно намечалось создать шесть больших биосферных заповедников-станций, в частности, там, где государственных действующих заповедников не имеется – на Земле Франца-Иосифа, в Якутии и т. д. (Герасимов, Израэль, Соколов, 1976). Однако в последующем статус биосферных заповедников получили несколько давно созданных заповедников, преимущественно системы Минсельхоза СССР. Ныне большинство из них стоит перед сложной проблемой сочетания традиционных и привычных заповедных задач с новыми научно-хозяйственными концепциями, с необходимостью официального выделения зон различного режима, что противоречит новым «Типовым положениям», которые, кстати, совершенно не предусматривают ни статуса, ни самого понятия о биосферных заповедниках. А поскольку вовлечение окружающих заповедники территорий в буферную зону довольно сложно, наблюдается тенденция выделения этой зоны за счет заповедной площади, что опять же вызывает критику со стороны многих ученых и энтузиастов охраны природы. К тому же развертывание довольно сложных мониторинговых исследований и даже простое увеличение числа научных сотрудников в заповедниках неизбежно связано с дополнительными нагрузками на заповедные комплексы, с возрастанием фактора беспокойства.

Таким образом, нынешние тенденции возведения уже действующих заповедников в будто бы более высокий ранг биосферных станций нельзя признать правильным. Биосферные станции (такое многими принимаемое название более верное) должны составлять самостоятельную и отдельную категорию охраняемых природных территорий. Высокие ведомства, заинтересованные в создании биосферных заповедных станций (Академия наук СССР, Госкомгидромет СССР), безусловно в состоянии решить проблему их создания без использования системы действующих государственных заповедников, кроме, быть может, исключительных случаев, когда это вызвано особой необходимостью (Репетекский или Центрально-черноземный заповедники). Но и при этом недопустимы попытки изменить или ослабить режим заповедности в связи с развитием научно-хозяйственных и экспериментальных работ, которые должны осуществляться только за пределами действующих заповедников (в крайних случаях – в их охранных зонах). В нашей стране достаточно территории, чтобы развернуть сеть биосферных станций без ущерба для заповедного дела страны.

Необходимо учитывать, что и обычные, и биосферные заповедники могут плодотворно осуществлять свои функции только в составе всей системы особо охраняемых природных территорий (Реймерс, Штильмарк, 1978). При ее формировании нужно действовать так, чтобы повышать, а не понижать степень охраны или заповедности в широком смысле слова. Организация же биосферных заповедников пока грозит пойти по другому пути, и эту опасность необходимо вовремя увидеть и устранить. Разумеется, все сказанное не снижает важности проблемы скорейшего развития общегосударственной системы биосферных заповедников-станций, имеющих первостепенное научное значение при решении многочисленных проблем охраны окружающей природной среды.