Читать книгу Стекольщик - Герш Тайчер - Страница 4

Сингапур

В бой! Я открыл глаза и сразу понял, что не дома, а в больнице. И ещё я понял, что встать не смогу. Ничего не болело, но я чувствовал себя уставшим, хотя, по-видимому, спал долго. За окном светало, но солнца ещё не было видно. С левой стороны кровати стояла капельница, от которой тянулась тонкая пластиковая трубка к моей левой руке.

Вот и первый луч солнца прорвался сквозь окно и узкой полоской осветил белый шкаф. Я закрыл глаза, пытаясь подремать, и почувствовал, как моя кровать стала вращаться вокруг своей оси с ускорением. Через несколько минут вращение кровати стало невыносимым, и я открыл глаза. Полоска луча на шкафу была левее того места, где я её оставил несколько минут тому назад. Это был намёк, что жизнь продолжается своим чередом.

Чувствовалось, что время бежит, а всё остальное остановилось, а если и двигалось, то очень медленно. Даже мои странные и обрывочные мысли неторопливо ковыляли в моей черепной коробке, часто спотыкаясь. В них не было ни хронологического, ни смыслового порядка. Мне показалось, что всё это является частью чего-то из прошлого, чего-то, что однажды уже было со мной. Что было, где было, когда было?..

Над моей головой висел шнур, я дернул его, и через минуту вошла медсестра. Это была немолодая женщина азиатского происхождения.

– Доброе утро, доктор Сол, – сказала она, дружелюбно улыбаясь. – Как вы себя чувствуете? Как вам спалось?

– Я хочу пить, в горле сильно пересохло. Пожалуйста, позовите мою жену.

– Ваша жена звонила несколько раз в течение ночи, в последний раз – не более сорока минут назад. Я сказала ей, что вы ещё спите, а она мне ответила, что в любом случае выезжает из дому и прибудет в больницу к восьми часам.

– Спасибо за информацию, – и когда медсестра уже была в дверях, я добавил: – И ещё, когда я увижу моего врача?

– Он будет делать обход с девяти до одиннадцати, – ответила она и вышла из комнаты. Не успела медсестра закрыть дверь, как мышцы моей шеи расслабились и я уснул.

В бой! Я открыл глаза и увидел свою жену, сидящую на стуле с правой стороны кровати. Она увидела, что я проснулся, взяла мою правую руку в свои руки и сказала:

– Доброе утро, Сол. Я уже говорила с врачом: все результаты анализов хорошие, и мы сможем идти домой через пару дней.

– Как хорошо, Эвита. Мне здесь изрядно надоело. Пить хочу, – проскрипел я, указывая на стакан воды на столике.

– Дети звонили? – спросил я после того, как отпил треть стакана воды.

– Вчера я говорила со всеми. У них всё нормально, только очень заняты, как всегда. Конечно, все спрашивали, как ты себя чувствуешь, и желают тебе быстрой поправки, – она погладила мне руку и продолжила: – Как ты можешь догадываться, все телефоны звонят непрерывно уже три дня.

– Сейчас я не хочу ни с кем разговаривать ни на какие темы, – я соврал маленько, на самом деле я хотел разговаривать, но был не в состоянии. – Всем отвечай, что на следующей неделе я свяжусь с ними. Какой день сегодня?

– Сегодня четверг, 4-е июля. Сегодня День независимости в Америке.

– А для меня 4-е июля – это день, когда сорок девять лет тому назад я впервые покинул своих родителей, свой дом, свой город, – сказал я, сжимая руку жены.

– Как ты просил, я принесла тебе диктофон. Неужели ты не в состоянии подождать несколько дней? – с долей возмущения спросила Эвита и добавила: – Вернёшься домой, и у тебя будут все условия для написания твоей книги.

– Ты же знаешь, что это неправда. Дома я должен заниматься разными домашними делами, а на работе – рабочими. Здесь я уже три дня размышляю над моей книгой и сегодня начну записывать на диктофон.

С одной стороны, мне хотелось говорить с женой о наших детях и на другие темы, которые мы обсуждаем уже более сорока лет. С другой стороны, мне очень хотелось записать на диктофон несколько мыслей, которые с высокой плотностью заполняли мою голову, создавали сильное давление и рвались наружу. Как только жена покинула комнату, я включил диктофон, но ни одного слова сказать вслух не смог. После седьмой попытки слова стали покидать меня, потом стали выстраиваться фразы и предложения, и, наконец, новые мысли стали формироваться.