Читать книгу Неукротимая - Гленнон Дойл Мелтон - Страница 17

В двадцать шесть лет я обнаружила себя сидящей на грязном кафеле в ванной с положительным тестом на беременность в руках. Я пялилась на маленький голубой плюсик и думала: Да нет, это просто невозможно. Ведь худшего кандидата в матери на всей Земле не сыщешь. Последние шестнадцать лет я по несколько раз на дню обжиралась, как свинья, а потом обнималась с унитазом. Напивалась до беспамятства последние семь лет. Испортила себе печень, кредитную историю, криминальную историю, зубную эмаль и все свои отношения. Моя раскалывающаяся от боли голова, сонм пустых пивных бутылок на полу, дрожащие пальцы, все в унисон кричало: Нет! Не тебе заводить детей!

И в то же время что-то внутри меня нашептывало: Да. Мне.

Несмотря ни на что, я могла представить себя трезвой, преуспевающей матерью.

И вот я действительно протрезвела. Стала матерью. Женой. Писательницей.

Перенесемся на четырнадцать лет вперед. Мне сорок. Напоминаю: теперь у меня две собаки, муж и трое детей, которые обожают своего отца. А еще стремительно развивающаяся карьера, построенная частично на моих традиционных семейных ценностях, частично – на христианстве. Я сижу на мероприятии, посвященном выходу моей новой книги – долгожданных мемуаров о возрождении моего брака. В помещение заходит женщина, я смотрю на нее и влюбляюсь – безумно, с первого же взгляда. Мои обстоятельства, мой страх, религия, карьера, все они кричали: Нет! Только не она!

И в то же время что-то внутри меня нашептывало: Да. Она.

И это что-то было моим воображением.

Несмотря ни на что, я могла представить Эбби на месте моей партнерши.

Факты были прямо тут перед глазами.

А правда была прямо здесь, внутри, ждала, когда я ее почувствую.

Она разрасталась, давила и настойчиво шептала мне: Вот она, жизнь, которая тебе предназначена, куда более реальная и настоящая, чем та, которой ты живешь сейчас. Но чтобы прожить ее, тебе придется стать кузнецом своего счастья. И воплотить в жизнь все то, что ты для себя навоображала. Сделать это можешь только ты. И стоить это будет тебе всего.

Меня учили жить по законам веры – набору непоколебимых догм, установленных много веков назад одними людьми с целью укрепить власть над другими. Теперь же моя вера не имеет ничего общего с религией. Для меня жить по вере – значит позволять всему тому, что зреет и разрастается у меня в душе, влиять на мои внешние слова и поступки. Для меня Бог – это не просто кто-то, живущий далеко от меня, это огонь, порыв, теплое золото, плещущее за край.

На самом деле моя любимая идея веры – это вера в незримый порядок вещей.

Существует два порядка вещей:

Зримый, который разворачивается перед нами – на улицах и в новостях. В этом зримом порядке процветают насилие, войны и вооруженные нападения на школы, а половину всего, что наработало человечество, хранит в своих руках всего один процент населения. Мы называем этот порядок вещей «реальностью». Это – «то, как устроен мир». Это – все, что мы видим, потому что ничего другого никогда и не видели. И все же что-то внутри нас восстает против такого уклада. Мы понимаем, подспудно, инстинктивно: это не то, как все должно было быть. Мы знаем, что есть лучший, более честный и естественный порядок.

Незримый порядок, который мы носим в себе. Это представление о мире куда более справедливом и прекрасном, в котором дети не голодают, взрослые не убивают друг друга, а матерям не приходится мытариться по пустыням с детьми на закорках. Мысль об этом лучшем мире воплощается в еврейском Шаломе, буддистском Просветлении и христианском Рае. Это не те места, в которые можно взять и прийти в реальном мире, по крайней мере пока, но они всегда с нами, прямо здесь, полнятся надеждой у нас под кожей, внушая нам уверенность, что мир должен быть куда лучшим местом, чем есть сейчас. И он еще может им стать, если мы откажемся от концепции «В Рай – только после смерти», а постараемся найти Рай в своем сердце и подарить его остальным – здесь и сейчас. Если мы постараемся вынести этот незримый порядок вещей в мир зримый, привнесем его в наши дома и страны, мы сделаем жизнь куда более прекрасной. На Земле, яко и на небесах. Материальный мир может наполниться им так же, как до этого наполнялся мир внутренний.

Табита.

Она родилась в неволе. Единственный знакомый ей порядок вещей – это тесные клетки, плюшевые розовые кролики да жиденькие аплодисменты утомленных за день посетителей зоопарка. Табита и не знала, какова дикая природа на вкус. И в то же время она знала. Носила ее в себе. И эта дикая натура – незримый порядок – давил на нее, преследовал неумолимым роем догадок. Быть может, и в нашем случае, как и в случае Табиты, глубочайшая истина не в том, что мы видим вокруг, а в том, что живет в нашем воображении. Быть может, и само воображение – это способ не сбежать от реальности, а вспомнить, какой она должна быть. Быть может, когда мы хотим узнать, каков был исконный смысл нашей жизни, наших семей и вообще всего мира, нам нужно искать ответ не вокруг, а у себя в душе.

Все личные и мировые революции начинались с воображения. Фантазии.

«У меня есть мечта», – говорил Мартин Лютер Кинг[5].

«В конце концов, мечта – это тоже в своем роде план», – сказала Глория Стайнем[6].

Они перенесли нашу культуру с насиженного места в будущее, озвучив содержание собственного внутреннего незримого порядка и выстроив план на его почве. Для тех, кто не может принять участие в строительстве порядка зримого, пламенное и бурное воображение – единственный способ заглянуть за возведенный «забор», куда нам вход заказан. Если те, кто не принимал участия в строительстве реальности, будут искать возможности только в самой реальности, она никогда не изменится. Мы и дальше будем толкаться и сражаться за место за их столом вместо того, чтобы накрыть собственный. Будем биться головой об их стеклянные потолки вместо того, чтобы поставить снаружи просторный тент, где всем хватит места. Будем вечно ютиться в клетке, возведенной миром, вместо того чтобы занять законное место среди его со-творцов.

Каждый человек рождается на свет, чтобы создать нечто такое, чего еще никогда не существовало прежде: образ жизни, семью, идею, искусство, сообщество – что-то совершенно новое. Мы ступили на эту землю, чтобы широко раскинуть руки миру, навязать ему самих себя, свои идеи, мысли и мечты, навеки изменить его собой и тем, что мы привнесем в него из глубин своей души. Именно поэтому не нужно ломать себя, чтобы встроиться в уже существующий порядок вещей. Напротив, нужно выломать себя из него целиком и наблюдать за тем, как мир меняется у нас на глазах.

Моя работа – внимательно слушать множество самых разных женщин. Многие из них пытаются донести до меня, что их преследует болезненное и тяжелое чувство, что их жизнь, отношения и вообще сам мир должен был быть намного лучше и красивее, чем есть.

Они спрашивают: «Разве в браке не должно быть больше любви? Разве моя религия не должна быть живее и добрее? Не должна ли моя работа иметь большее значение, а мое окружение на работе – быть более сплоченным? Не должен ли мир, который я оставляю своим детям, быть менее жестоким? Да и все вокруг разве не должно быть более прекрасным?»

Женщины, которые задают такие вопросы, напоминают мне Табиту. Они бродят по периферии своих жизней, преследуемые постоянным чувством, что все как-то не так. Меня это беспокоит, потому что чувство неудовлетворенности появляется тогда, когда страдает воображение. Это свидетельство того, что оно все еще живо и болит. Все еще пульсирует и наливается, пытается привлечь ваше внимание, нашептывая: «Все должно быть не так».

Осознание, что «все не так» – это очень важный этап.

Но знать, что мы не хотим чего-то – вовсе не тоже самое, что знать, чего мы хотим.

Итак, как мы можем перейти от «Должно быть не так» к «Должно быть так»? Как отойти от чувства неудовлетворенности к созданию новых жизней и новых миров? Другими словами: как начать жить, опираясь на собственное представление и воображение, а не навязанную идею?

Язык – мой любимый инструмент, и я всегда пускаю его в ход, чтобы помочь людям навести мосты между реальным и внутренним миром. Я давно поняла, если мы хотим услышать голос воображения, говорить с ним надо на том языке, который оно понимает.

Если мы хотим узнать, кем должны были стать – прежде, чем мир велел нам стать другими…

Если хотим узнать, где хотели бы очутиться – прежде, чем нам указали на наше место…

Если хотим ощутить вкус свободы, а не контроля…

Мы должны заново выучить родной язык нашей души. Когда мне пишут женщины, все еще говорящие на языке доктрин, они используют слова вроде «хорошо» и «должна», «правильно» и «неправильно». Я же пытаюсь в ответ говорить с ними на языке воображения.

Мы все – билингвы. И пусть мы говорим на языке доктрин, нашим родным остается язык воображения. Говоря на языке доктрин, со всеми его «должно» и «не должно», «правильно» и «неправильно», «хорошо и плохо», мы активируем разум. Но не так, как нужно. Нам с детства промывают мозги всякого рода внушением. И чтобы выйти за рамки внушенного, нужно задействовать воображение. Разум придумывает оправдания, воображение – рассказывает истории. Так что вместо того, чтобы спрашивать себя, что хорошо, а что плохо, лучше спросить: «Что будет искренним и прекрасным?». И в ответ наше воображение воспрянет, благодарное, что к нему наконец-то обратились за советом спустя все эти годы, и выдаст нам свою версию.

Недавно мне написала Клэр. Она – адвокат, а ее отец – алкоголик. Она села писать мне письмо спросонья, и в голове у нее все еще слегка шумело после того, как ночью она решила «расслабиться» при помощи нескольких бокалов вина. Клэр написала, что большую часть времени живет в каком-то тумане и оцепенении. «Глен, у меня такое чувство, что я трачу жизнь впустую, – писала она. – Что мне делать?». «Клэр, придумайте самую прекрасную и искреннюю историю о том, какой могла бы быть ваша жизнь. И расскажите ее мне».

Саша писала мне про свой брак. Она вышла замуж за человека отстраненного и холодного, такого же, каким был ее отец. Большую часть своей жизни Саша из кожи вон лезла, пытаясь заслужить любовь мужа так же, как ее мать пыталась заслужить любовь отца. Она написала мне: «Я так устала и чувствую себя так одиноко. Как будет правильно поступить с моей стороны?». Я ответила: «Саша, вообразите, каким был бы самый искренний и прекрасный вариант брака, в котором вы хотели бы жить. Можете написать для меня историю о нем?».

А еще мне недавно написала Даниель, тридцатичетырехлетняя бывшая воспитательница детского сада. Она дни и ночи наблюдает за тем, как ее семилетний сын угасает у нее на руках, мучимый той же болезнью, которая три года назад убила ее первенца. День и ночь она сидит рядом с его кроваткой – кормит его, поет ему колыбельные, успокаивает его. «Я чувствую себя сломленной, Гленнон, – писала она. – Не знаю, что мне делать». Я написала в ответ: «Даниель, расскажите мне самую искреннюю и прекрасную историю об отношениях матери и сына, какую только можете придумать?». Они все мне ответили. Клэр написала историю про женщину, которая никогда не забивала на себя, приняла жизнь такой, какая она есть, и была опорой для себя и своих близких, и жила в моменте. Она так крепко поверила в свое видение, что начала ходить к психологу и смогла наконец дать выход той боли, которую пыталась затопить вином. Несколько месяцев спустя она снова написала мне и сказала, что ее новая жизнь намного труднее, но это правильные, полезные трудности. И по своей прежней она ни капельки не тоскует. Теперь, глядя на себя в зеркало, ей уже не хочется отвести взгляд. Она стала женщиной, которой не стыдно смотреть себе в глаза.

Саша несколько вечеров описывала на бумаге самый прекрасный и искренний брак, который только может себе представить. А потом неделю собиралась с духом отправить мне свою историю, потому что боялась делиться с кем-то посторонним своим внутренним миром. В конце концов она распечатала его и оставила у мужа на подушке. Он не упоминал о нем три недели, и это чуть было не разбило ей сердце. Пока однажды вечером она не нашла приглашение от своего мужа вместе отправиться в брачный ретрит. Оказалось, они оба способны были представить себе жизнь куда более прекрасную. И были готовы воплотить ее в жизнь.

Даниель, после того как я попросила ее придумать искреннюю и прекрасную историю о родительстве, написала мне из больницы сына. Она сказала вот что: «Гленнон, я обдумывала вашу просьбу всю неделю. Я могу представить себе тысячу куда более простых историй о матерях и сыновьях. Миллион – куда более счастливых. Но не могу представить жизнь искреннее и прекраснее, чем та печальная, которую я проживаю сама, сейчас, – про моих мальчиков».

«Как и я, Даниель, – ответила я. – Как и я».

Самая лучшая и настоящая жизнь – не обязательно самая легкая. Пора нам отказаться от ложных иллюзий.

Все эти женщины положили начало своей новой жизни, сперва – лишь в своем воображении. И вот как им это удалось: они с уважением отнеслись к собственной неудовлетворенности жизнью. Не отмахнулись от нее, не проглотили и не похоронили, не стали отрицать или перекладывать ответственность на кого-то другого, не велели себе прекратить истерить и быть чуточку благодарнее. Они услышали, как Понимание шепчет внутри: «Нет, все должно быть не так», и признали его правоту. Подержали немного в себе. А потом бросили себе вызов, озвучив этот тихий шепоток громко и вслух. И поделились своим недовольством с другими.

Когда же они созрели, чтобы перейти от того, как не должно быть, к тому, как должно, они набрались мужества, призвали на помощь свое воображение и рассказали и себе, и другим ту историю своей жизни, которую им предназначено было рассказать. Намечтали, каково это будет, если воплотить в жизнь то, как они сами видят правду и красоту. Отыскали чертеж самих себя, с которым родились на свет и о существовании которого напрочь забыли. Нащупали в себе незримый порядок – первоначальный замысел самих себя.

После – и это очень важно – они коснулись ручкой бумаги. Это – поступок человека, который действительно готов приступить к строительству новой, настоящей и прекрасной жизни. От замыслов к действиям перейти сложно. Всякому дизайнеру и архитектору известно, что задумку от воплощения отделяет очень большой шаг. И прежде, чем замысел станет объемным, ему для начала нужно стать хотя бы плоским. Так и незримый порядок вещей становится обозримым постепенно, шаг за шагом.

За все эти годы женщины часто присылали мне свои мечты, перенесенные на бумагу. Все они начинались со слова: «Для меня самая прекрасная и самая искренняя жизнь/семья/мир – это когда…»

Меня восторгает то, как сильно отличаются все эти истории. Это доказывает, что мы родились на свет не для того, чтобы тесто замешивать, мы не отлиты культурой по какой-то общей форме. Не существует волшебного универсального способа жить, любить, растить детей, строить семью, руководить школой, обществом или нацией. Эти нормы кто-то создал, и этим кем-то могли бы быть все мы, каждый или каждая из нас. Мы можем установить свои. Засунуть подальше старые и написать новые – свои. Построить жизнь из внутренних ресурсов, а не из внешних. Перестать спрашивать, чего хочет от нас мир, и спросить себя, чего хотим мы – для него. Не следить за тем, что происходит вокруг, а закрыть глаза и погрузиться в себя – пока не узнаем, что происходит у нас внутри. И высвободить силу, способную изменить жизнь, отношения и мир – силу нашего воображения. К счастью, у нас есть для этого есть целая жизнь, а этого вполне достаточно.

Давайте же поднимем из самых скрытых глубин своей души:

Самую прекрасную, самую настоящую жизнь, какую только можем себе представить.

Самую лучшую и искреннюю семью, какую можем вообразить.

Самый прекрасный и искренний мир, на какой только можно надеяться.

Перенесем их на бумагу.

Вглядимся в то, что написали, и осознаем, что это не просто пустые фантазии. Это – руководство к действию. Чертежи вашей жизни, вашей семьи и мира вокруг.

Пусть ваш незримый порядок вещей станет реальностью.

А мечты превратятся в план.