Читать книгу Двуликий изгнанник - Хельга Ройстон - Страница 6

Приглашённый учитель – Фабиан Кларк – оказался человеком лет тридцати, из не очень знатной, но уважаемой семьи. Говорили, что он был вхож в кабинеты Оксфордских учёных, знал два иностранных языка и владел игрой на фортепиано.

– Были ли у вас ранее воспитанники? – спросил граф весьма недоверчиво.

– Всего один, милорд. Мы занимались последние два года, и сейчас он уже студент колледжа, вполне преуспевающий.

Мистер Кларк хотел приехать со своей дочерью Каролиной – ровесницей Эдварда, но здесь граф Мордрейк остался неумолим: в письме три раза предупредил – явиться без каких-либо сопровождающих. К тому же, слишком странной на первый взгляд показалась такая семейная привязанность.

– И учтите, Кларк, одно слово о моём сыне за пределами особняка, и вы больше здесь не появитесь, – пригрозил лорд Мордрейк.

– Даю слово, господин.

– Ваш ученик, как раз по режиму, закончил конную прогулку. Он ждёт в кабинете для занятий. Вот эта дверь. Мальчишка крайне ленив и небрежен, думает лишь об одних лошадях и часто напевает песни простолюдинов. Преподайте же ему урок!

Мистер Кларк зашёл в классную комнату и застал в ней серьёзного и сосредоточенного мальчика, который, соблюдая все нормы этикета, встал из-за парты и поприветствовал учителя.

– Добро пожаловать, сэр. Я Эдвард Персиваль Мордрейк. А вы, должно быть, господин Фабиан Кларк? Отец столько о вас рассказывал! Мы будем изучать естественные науки или искусство?

Мистер Кларк в удивлении прислонил трость к стене. Он ожидал, что придётся иметь дело с безногим или безруким, слепым или хромым; в самом страшном случае – безумным, – а пришёл к бойкому мальчугану, который уже где-то услышал про «естественные науки».

Эдварду тоже было, чему удивиться: вместо пугающего и чёрного человека в классной комнате оказался приветливый, в бежевом пиджаке. Полноватый, как давний знакомый – доктор, улыбчивый, совсем нестрогий. Очки в роговой оправе придавали ему некую особую – учёную – ауру.

– Не жарко ли вам в капюшоне, милорд? – мягко спросил учитель.

– Никак нет, – Эдвард отчего-то испугался. – Если вы не возражаете, я не буду его снимать.

Мистер Кларк с пониманием посмотрел на Эдварда. Видимо, лорд Мордрейк изрядно нагонял страху на всю семью. Может быть, во младенчестве Эдвард перенёс опасную болезнь, и теперь вынужден скрывать под капюшоном шрамы?

Учитель приступил к первому уроку арифметики. Грифельная доска оказалась исписана вдоль и поперёк. Узнав, что есть цифры римского и арабского начертания, Эдвард поспешил задать множество вопросов: не затруднялись ли полководцы, пересчитывая многочисленные I и IV? Как аравийцы согласились поделиться своими знаниями с Европой? И всё ли в этом мире поддаётся счёту?

– У вас определённо есть способности, милорд, – сказал учитель через час занятий. – Можете отдохнуть до завтра.

– Мистер Кларк, вы будете жить в нашем имении?

– Да, милорд. А почему вы интересуетесь?

– Если вы поселитесь здесь, мы будем чаще видеться, и у меня появится новый друг. А то мне очень грустно, и я скучаю по нянюшке Бетси. Мне нравится разговаривать со святым отцом Альбертом, он имел обыкновение музицировать, и теперь учит меня играть на скрипке, но приходит только иногда, вечером по воскресеньям. Доктора Вильбанда я не видел уже месяц – у него тяжелобольная пациентка.

Правды о том, почему в гости больше не приходит доктор со свой собакой – шотландским терьером Снуффом, Эдвард так и не узнал. Жестокость лорда Мордрейка опять послужила причиной для ссоры. Летним вечером, когда Эдвард гулял по саду чуть подальше от дома, отец оказался одержим безумной идеей:

– Вы только посмотрите, доктор Вильбанд, – сказал он, разглядывая сына в окно. – Десять лет прошло, а он бегает себе по траве, что-то бормочет. И не похоже, что умирает.

– В самом деле, милорд. Он терпит своё необычное состояние и ни на что не жалуется. Разве не чудо?

– Что за любопытный экземпляр для науки!

– К чему вы клоните, милорд?

– А к тому, что не интересно ли будет вам, доктор, показать его в Университете? Конечно же, я попрошу вас замалчивать его происхождение. А если же…

Но собеседник не дослушал, только молча опустил голову. Стало слышно, как в саду Снуфф гавкал, рыл землю лапами и, сопя, бежал к Эдварду.

– Что же, доктор, вы не отвечаете, если столь долго считали его чудом?

– Я и не знаю, как мне ответить, милорд. Ранее вы не желали, чтобы и малейший слух о нём проник в город, теперь же вы хотите выставить сына на обозрение, как подопытную крысу? Он же всё понимает, всё чувствует! Ну, знаете ли… вы можете всегда рассчитывать на мою помощь при недугах, но, боюсь, что наши приятельские отношения потеряны.

Снуфф перестал грызть корягу, кинув её под ноги маленького лорда: на крыльце уже показался хозяин.

– Ко мне! Ко мне, пёсик! Виконт Мордрейк, для вас открыто множество дверей!

Терьер засеменил по траве, чёрный, как обувная щётка с ваксой, стриженый, аккуратненький.

Из-за какой же беды мальчика держали в четырёх стенах? У него не было друзей среди сверстников. Доктор да священник, и более никого! Такого окружения недостаточно ребёнку, живому и любопытному.

С этой мыслью учитель вошёл в кабинет графа.

– Осмелюсь попросить еще раз, милорд, разрешите ли вы, чтобы со мной жила дочь? К сожалению, я не имею достаточно средств, чтобы устроить её в подходящий пансион.

– Это исключено. Вы здесь по долгу службы, но ваши близкие не должны и подходить к Мордрейк-менору. Я предупреждал вас – никто не должен знать о врождённом пороке моего сына.

Мистер Кларк понизил голос до шёпота:

– Простите за излишнее любопытство, милорд, но в чём заключается этот порок? Помимо ношения капюшона, я не заметил ничего, вызывающего беспокойство.

– Ничего? – лорд Мордрейк вдруг разъярился. – По-вашему, двуликость – это «ничего»? По три раза на дню видите людей, у которых на затылке ещё одни глаза, рот и нос? А может быть, вы об этом ещё и расскажите соседям? Пожалуй, я передумаю нанимать вас!

Мистер Кларк сложил детали этой головоломки: вот, что заставляло Эдварда скрываться дома и прятать затылок. Воцарилась неловкая тишина.

– Пожалуйста, не кричите, – в кабинет вошёл Эдвард, – и не гоните мистера Кларка.

Мальчик обнял отца, повернувшись спиной к учителю.

– Эдвард, разве тебя не учили, что в помещении нужно снимать капюшон? И не смей ко мне прикасаться!

– Я решил, что не стоит показываться мистеру Кларку…

– Больше терять нечего. Снимай.

Юный лорд послушался и скинул с головы чёрную бархатную ткань. На затылке вполне явно проступали черты лица, будто чужого, совсем недетского, в мелких морщинках и со слегка скошенным носом. Глаза, прищурившись, внимательно изучали остолбеневшего мистера Кларка, а рот скривился в ухмылке.

– Простите, – Эдвард обернулся к учителю, – если он напугал вас. Он неопасный. Может только смотреть и иногда плакать.

– Теперь вы понимаете, в чём дело? – тихо спросил лорд Мордрейк. – Мистер Кларк? Вы слышите, о чём я вас спрашиваю?

– А? Да, милорд, – наконец, к учителю вернулся дар речи. – Однако же позвольте мне привезти дочь. Кроме меня, у Каролины никого нет, с тех пор как ушла на покой моя супруга. О доченьке нужно заботиться, а содержать гувернантку нам не по карману. Сейчас Каролина проводит время у соседей, но и там я не могу оставить её надолго. Обещаю, что она не станет задавать лишних вопросов.

– Но она может испугаться!

Отцовское возмущение ничуть не удивило Эдварда, потому что до сих пор из домашних только Бетси терпела «близнеца». «Зачем?! Зачем приглашать девочку сюда?» – подумалось Эдварду, – «Разве папенька настолько жалует гостей?» Возможно, мисс Кларк спрячется в отведённой ей комнате, станет выходить только в столовую, и то в те часы, когда там не будет Эдварда. А вдруг маленькому лорду удастся заинтересовать новую знакомую рассказами и картинами, так что она не будет бояться?

– На этот счёт не волнуйтесь, – сказал мистер Кларк. – Каролина не может видеть с раннего детства и дотрагиваться до высокой особы без спроса не станет.

– Хм, незрячая?

Лорд Мордрейк холодно согласился, леди при вечернем разговоре проявила полное безразличие. Эдвард же сиял от счастья. Едва карета мистера Кларка скрылась из виду, маленький лорд спросил:

– А как положено вести себя с дамой?

– При встрече поцелуй руку, – лорд общался с сыном нехотя, – спроси, не устала ли твоя гостья с дороги. Предложи показать имение. Говори о погоде, лошадях и книгах. Не смей ничего рассказывать о своём облике, а также задавать вопросов о её глазах! Ступай!

Эдвард отправился к себе и совершенно не слышал, как отец тихо прошептал: «Чудовище, чудовище… и что же его держит в этом мире?» Что угодно, но явно не родительская привязанность.

Леди Мордрейк часто уезжала из дома, только чтобы не видеть уродливого сына. Всё пропадала у кузин и подруг – старых дев и вдов, которые при упоминании Эдварда прятали лица в платки.

Отец за весь день мог сказать только формальное «доброе утро» и больше ни слова. Иногда говорил о богатой родословной Модрейков: в галерее висело множество портретов знатных господ и невероятно красивых дам.

Эдвард ещё немного посидел в своей комнате, но потом снова побежал к отцу:

– А вы не расскажите мне ещё раз про нашу галерею? Завтра приедет мисс Кларк и наверняка заинтересуется. Я бы не хотел допускать оплошностей.

Лорд Мордрейк откликнулся с пренебрежением:

– Девочек ничего не интересует, кроме платьев и кукол. К тому же, она слепая: не увидит ни мазка краски.

– Совсем-совсем ни одного?

– Да. Представь, что у тебя закрыты …все четыре глаза, – лорда передёрнуло. – Она живёт так постоянно.

– А вдруг ей захочется подольше походить по дому, а я буду провожатым? Начну что-нибудь рассказывать, и тут спутаю имена и титулы.

– Ступай, спроси у Бена. Его семья три поколения у нас служит.

Аккуратно, на ощупь, маленькая Каролина Кларк укладывала в чемодан платья. За несколько миль от неё Эдвард перед зеркалом подавал руку невидимой собеседнице.

– Добро пожаловать, дорогая мисс Кларк. Я Эдвард. Рад приветствовать вас в Мордрейк-меноре. Не утомила ли вас дорога? Бен покажет вам комнату, – Эдвард махнул рукой в сторону воображаемого дворецкого.

Зеркало, висевшее на противоположной стене, отразило второе лицо. Оно кривилось и плакало.

– Что с тобой? Если не можешь сказать, то хотя бы намекни, – попросил Эдвард. Тот молчал.

Раньше подобное случалось пару раз. Терпеливая Бетси вытирала глаза «близнецу», а со временем Эдвард научился делать это сам.

– Мой бедный братик, – говорил он теперь, смотря на отражение, – мы никогда не смеялись и не плакали вместе. Все говорят, что ты страшный. Завтра мне придется спрятать тебя надолго. Спокойной ночи!

Эдварду снился чудесный сон: лошадки и катания по перилам лестниц. Ох, как за последнее отец отругал бы его днём! А ночью, во сне, что только не возможно сделать?