Читать книгу Собор у моря - Ильдефонсо Фальконес - Страница 12

Жизнь Арнау не ограничивалась посещением церкви Святой Марии и раздачей воды бастайшам.

В его обязанности по гончарной мастерской в обмен на кров и еду, помимо всего прочего, входила еще и помощь кухарке, когда та отправлялась в город за покупками.

Раз в два или три дня Арнау покидал мастерскую Грау на рассвете, чтобы сопровождать Эстранью, рабыню-мулатку, которая ходила широко расставляя ноги. Она раскачивалась и с трудом переваливалась, неся свои обильные телеса. Как только Арнау появлялся на пороге кухни, она, не говоря мальчику ни слова, давала ему первые две сумки с тестом, которое нужно было отнести на улицу Ольерс-Бланкс, чтобы там из него выпекли хлеб. В одной сумке было тесто на хлеб для Грау и его семьи, вымешенное из отборной пшеничной муки, которое впоследствии становилось белыми пышными караваями, а в другой – тесто для всех остальных, из смешанной муки ячменя, проса или даже бобов, поэтому хлеб получался темный, плотный и твердый.

Решив вопрос с хлебом, Эстранья и Арнау покидали квартал гончаров и проходили через городскую стену в центр Барселоны. В начале пути Арнау без труда шел за рабыней, смеясь над тем, как она култыхается, тряся своим огромным темным телом во время ходьбы.

– Ты чего смеешься? – не раз спрашивала его мулатка.

Арнау смотрел на ее лицо, круглое и плоское, и прятал улыбку.

– Любишь позубоскалить? Ну смейся, – ворчала она на площади Блат, наваливая на мальчика мешок с пшеницей.

– Где же твоя улыбка? – спрашивала она Арнау на Молочном спуске, вручая ему молоко для его двоюродных братьев и сестры; этот же вопрос она повторяла и на площади Капусты, где покупала овощи и зелень, или на Масляной площади, где брала оливковое масло и птицу…

Оттуда уже Арнау брел за ней уставший, понурив голову. В постные дни, которые составляли почти полгода, телеса мулатки тряслись в сторону морского берега, к церкви Святой Марии, и там, в одной из двух рыбных лавок города, в новой или старой, Эстранья ругалась, выбирая лучших тунцов, осетров и прочую рыбу.

– Теперь погрузим наш улов, – насмешливо улыбаясь, говорила она ему, когда получала то, что хотела.

Потом они возвращались назад, и мулатка покупала потроха. Возле каждой из двух рыбных лавок тоже было много людей, но там Эстранья ни с кем не ругалась.

Несмотря на это, Арнау предпочитал постные дни всем остальным, когда Эстранья должна была покупать мясо: чтобы купить рыбу, нужно было сделать два шага до рыбной лавки, а чтобы купить мясо, необходимо было пройти пол-Барселоны, а затем возвращаться оттуда навьюченным тяжелой поклажей.

В мясных лавках, расположенных рядом с городскими бойнями, они покупали мясо для Грау и его семьи.

Разумеется, это мясо было высшего качества, как и все мясо, продаваемое в стенах города: в Барселону разрешалось привозить только живых животных, которых забивали на месте.

Поэтому, чтобы купить потроха для слуг и рабов, нужно было выйти из города через ворота Портаферриса и отправиться на рынок, заваленный битыми животными и мясом неизвестного происхождения. Эстранья глумливо улыбалась, когда покупала это мясо и нагружала им Арнау.

Наконец, зайдя в пекарню за готовым хлебом, они возвращались в дом Грау: Эстранья – покачиваясь, Арнау – еле волоча ноги…

Однажды утром, когда Эстранья и Арнау пришли за мясом на главную бойню, расположенную возле площади Блат, на церкви Святого Жауме зазвонили колокола.

Это было не воскресенье и не праздник.

Эстранья так и осталась стоять на месте с расставленными ногами и разинутым ртом. На площади раздался чей-то крик. Арнау не мог разобрать слов, но к крику присоединились другие, и люди стали разбегаться кто куда. Мальчик поставил поклажу и повернулся к Эстранье; в его глазах читался вопрос, который он так и не задал. Продавцы зерна поспешно освобождали свои прилавки. Люди продолжали кричать, суетиться, бросаясь из стороны в сторону, а колокола Святого Жауме не умолкали.

Арнау попытался было пройти на площадь Сант-Жауме, но в этот момент зазвонили колокола церкви Святой Клары. Он растерялся, глядя в сторону женского монастыря, и вдруг услышал, что к этому звону присоединились колокола церкви Святого Пере из Фраменорса и церкви Святого Жуста.

Звонили все колокола города!

Арнау остался стоять на месте с открытым ртом, потрясенный происходящим.

Внезапно прямо перед ним выскочил Жоанет. Малыш, взволнованный так же, как и сам Арнау, не мог успокоиться.

– Via fora! Via fora![6] – кричали со всех сторон.

– Что это? – спросил Арнау.

– Via fora! – крикнул ему Жоанет прямо в ухо.

– Что это значит?..

Жоанет жестом показал, чтобы Арнау замолчал, и кивнул в сторону старинных Главных ворот возле дворца викария.

Арнау проследил за рукой товарища и увидел одного из офицеров викария, облаченного в боевые доспехи и посеребренную кольчугу. На боку у него покачивался большой меч; в правой руке он нес на позолоченном древке знамя Святого Георгия – красный крест на белом фоне. За ним следовал другой офицер, тоже в боевых доспехах, и нес знамя города. Оба прошли в самый центр площади, где находился камень, разделявший город на кварталы. Остановившись там с флагами Святого Георгия и Барселоны, они одновременно закричали:

– Via fora! Via fora!

Колокола продолжали трезвонить, и крики «Дорогу!» катились по всем улицам города, пугая граждан.

Жоанет, который до этого наблюдал за происходившим, сохраняя завидное спокойствие, вдруг тоже заорал во всю глотку: «Via fora! Via fora!»

Наконец Эстранья пришла в себя и тихо сказала Арнау, что им пора уходить отсюда. Но мальчик, не отрывая глаз от двух офицеров, стоявших в центре площади в своих блестящих кольчугах и с мечами на боку и как будто застывших под цветастыми знаменами, отпрянул от мулатки.

– Пойдем, Арнау, – требовательно позвала его Эстранья.

– Нет, – ответил он, подстрекаемый Жоанетом.

Женщина схватила его за плечо и потянула за собой:

– Пойдем. Это не наше дело.

– Что ты говоришь, рабыня? – раздался голос незнакомой женщины, которая стояла рядом и наблюдала за происходящим так же зачарованно, как и они. Похоже, она слышала спор между Арнау и мулаткой.

– Мальчик – раб? – спросила она, глядя на Эстранью.

Кухарка отрицательно покачала головой.

– Он – свободный гражданин? – продолжала расспрашивать незнакомка.

Когда Арнау кивнул, женщина возмущенно воскликнула:

– Как же ты смеешь говорить, что призыв «Via fora!» – не его дело?

Эстранья замолкла и, переминаясь с ноги на ногу, как утка, опустила голову.

– Кто ты такая, рабыня, – обратилась к ней другая женщина, – чтобы отказать мальчику в чести защищать права Барселоны?

Уставившись в землю, Эстранья молчала. Что бы сказал ей хозяин, если бы узнал об этом? Ведь он тоже отстаивал честь города…

Колокола все звонили.

Жоанет подошел к группе женщин и кивнул Арнау, чтобы тот шел за ним.

– Женщины не участвуют в городском ополчении, – заметила первая женщина, глядя на Эстранью.

– А рабы и подавно, – добавила вторая.

– Как ты думаешь, кто должен заботиться о наших мужьях, если не такие мальчишки, как эти?

Эстранья не смела поднять глаза.

– Как ты думаешь, кто готовит им еду или выполняет их поручения, снимает им сапоги или чистит арбалеты?

– Иди отсюда! – крикнули кухарке. – Здесь не место рабам!

Эстранья взяла сумки, которые до того носил Арнау, и побрела прочь, тяжело переваливаясь на ходу. Жоанет, довольный, улыбался и с восхищением смотрел на женщин. Арнау остался на том же месте.

– Идите, мальчики, – сказали им женщины, – позаботьтесь о наших мужчинах.

– Предупреди моего отца! – крикнул Арнау Эстранье, которая успела пройти не больше трех или четырех метров.

Жоанет заметил, что Арнау не отрывал взгляда от медленно удаляющейся рабыни, и догадался о сомнениях товарища.

– Разве ты не слышал, что сказали женщины? – спросил он его. – Мы должны позаботиться о солдатах Барселоны. Твой отец все поймет.

Арнау кивнул, теперь уже более уверенно. Ну конечно, отец поймет его! Он и сам боролся за то, чтобы они стали гражданами Барселоны…

Когда мальчики снова повернулись к площади, они увидели, что рядом с двумя знаменами появилось третье – торговцев. На знаменосце не было военных доспехов, но за спиной у него виднелся арбалет, а сбоку – меч. Немного погодя появилось еще одно знамя – ювелиров, и так, постепенно, площадь заполнилась разноцветными знаменами с самыми разными символами: тут были знамена скорняков, лекарей, брадобреев, плотников, котельщиков, гончаров…

Под знаменами шли, собравшись в группы, ремесленники, свободные граждане Барселоны, и все, как того требовал закон, были вооружены арбалетом, колчаном с сотней стрел, мечом или пикой. Не прошло и двух часов, как ополчение Барселоны было готово выступить на защиту привилегий Графского города.

За эти два часа, благодаря всезнайке Жоанету, Арнау выяснил наконец, что же происходит.

– Барселона не только защищается, когда это необходимо, но и сама идет в атаку, если кто-либо осмеливается выступить против нас, – с чувством собственного достоинства разъяснял малыш, показывая на солдат и знамена и демонстрируя таким образом свою гордость тем, что он причастен к происходящему.

– Это невероятно! Ты увидишь… К счастью, мы побудем несколько дней вне города. Когда кто-нибудь плохо обращается с гражданином города или ущемляет его права, об этом сообщают… не знаю, кому сообщают, то ли викарию, то ли Совету Ста. И если власти признают, что это правда, тогда собирают войско под знаменем Святого Георгия. Вон оно, видишь? В центре площади, над всеми остальными. Потом начинают звонить колокола, и люди выскакивают из домов с криком: «Via fora!», чтобы об этом знала вся Барселона. Предводители гильдий берут свои знамена и объединяют вокруг себя членов гильдии, чтобы пойти в бой…

Арнау, вытаращив глаза, изумленно смотрел на бурлящую толпу и старался не отставать от Жоанета, который ловко пробирался сквозь толчею сбившихся в группы людей.

– А что нужно делать? Это опасно? – спрашивал Арнау, восхищенный парадом оружия, которое демонстрировалось на площади Блат.

– Обычно это не опасно, – ответил Жоанет, улыбаясь ему. – Подумай, раз викарий дал согласие на сбор, то он сделал это не только от имени города, но и от имени короля. Все зависит от того, кто нападает. Когда какой-нибудь феодал видит, что приближается войско Барселоны, он обычно уступает требованиям горожан.

– Так, значит, битвы не будет?

– Все зависит от решения властей и поведения сеньора. В прошлый раз одну из крепостей сровняли с землей; тогда было сражение, и жертвы, и нападения, и… Смотри! Вон твой дядя, – произнес Жоанет, показывая на знамя гончаров. – Пойдем!

Возле трех старшин гильдии стоял Грау Пуч, облаченный в доспехи, сапоги и кожаную кольчугу, которая закрывала его тело от груди и до середины икр. За поясом у него поблескивал меч. Вокруг старшин собирались гончары города. Как только Грау увидел племянника своей жены, он подал знак Жауме, и тот подошел к мальчикам.

– Куда вы идете? – поинтересовался он.

Арнау растерянно посмотрел на Жоанета.

– Мы хотим предложить свои услуги хозяину, – ответил Жоанет. – Мы могли бы нести его мешок с провизией… или сделать то, что он пожелает.

– Понятно, – только и сказал Жауме.

– И что теперь? – спросил Арнау, когда первый помощник Грау повернулся к ним спиной.

– Не переживай, – заявил Жоанет. – Здесь полно людей, которые будут рады нашей помощи.

Мальчики пошли за ополченцами; они смотрели на мечи, арбалеты и пики, восхищаясь теми, кто был одет в латы, и пытались уловить смысл оживленных разговоров.

– А что у нас с водой? – услышали они чей-то голос, раздавшийся за их спинами.

Арнау и Жоанет обернулись.

Лица обоих мальчиков зарделись, когда они увидели улыбающегося им Рамона. Вместе с ним было более двадцати воинов. Все они, здоровенные и вооруженные, приветливо смотрели на них.

Арнау невольно похлопал себя по спине в поисках бурдюка и так расстроился, не найдя его, что некоторые бастайши предложили ему свой.

– Нужно быть всегда готовым, когда город зовет тебя, – шутили они.

Ополчение выступило из Барселоны под знаменем Святого Георгия с красным крестом и направилось к замку Крейшель, что неподалеку от Таррагоны. Жители этой местности задержали стадо, которое принадлежало мясникам Барселоны.

– Это плохо? – спросил Арнау у Рамона, которого они решили сопровождать.

– Ну конечно. Стадо является собственностью мясников Барселоны, имеет право на проход и выпас по всей Каталонии. Никто, даже король, не может задерживать стадо, предназначенное для Барселоны. Наши дети должны есть самое лучшее мясо в графстве, – добавил Рамон, поглаживая их обоих по голове. – Владелец Крейшеля захватил стадо и требует от пастуха платы за выпас и проход через его земли. Вы представляете себе, что будет, если от Таррагоны до Барселоны все сеньоры начнут требовать плату за выпас и проход? Нам нечего будет есть!

«Если б ты знал, какое мясо дает нам Эстранья…» – мелькнуло в голове Арнау.

Жоанет догадался, о чем подумал его друг, и от отвращения скорчил гримасу. Арнау рассказывал об этом только Жоанету. Его не раз подмывало раскрыть правду, сообщив отцу, где они покупают мясо, плавающее у них в мисках в те дни, когда не надо соблюдать пост. Но, видя, с каким аппетитом ел отец, с какой жадностью набрасывались на еду все рабы и работники Грау, мальчик замолкал и тоже брал ложку.

– Бывают ли еще причины для сбора ополчения? – спросил Арнау, ощущая неприятный привкус во рту.

– Ну конечно! Любое посягательство на привилегии Барселоны или на ее гражданина может привести к сбору ополчения. Например, если кто-нибудь похитит гражданина Барселоны, ополчение сразу же отправится освобождать его.

Не переставая болтать, Арнау и Жоанет прошли побережье – Сант-Бой, Кастельдефельс и Гарраф.

Люди, встречавшиеся им на пути, молча уступали дорогу и провожали ополченцев пристальными взглядами. Казалось, даже море почтительно относилось к войску Барселоны, и шум его стихал, когда по берегу под знаменем Святого Георгия проходили сотни вооруженных людей.

После целого дня пути, как только море засеребрилось в лунном свете, ополченцы остановились на ночлег у поселка Сиджес. Хозяин замка Фонольяр принял у себя старшин города, а все остальные расположились за воротами.

– Будет ли сражение? – спросил Арнау, нарушив тишину.

Все бастайши посмотрели на него.

Тихо потрескивал костер.

Жоанет спал, положив голову Рамону на ногу. Некоторые мужчины, переглянувшись, задумались над вопросом Арнау.

Будет ли сражение?

– Нет, – ответил Рамон. – Крейшель не может нам противостоять.

Арнау казался разочарованным.

– А если будет, – попытался утешить его второй старшина бастайшей, сидящий по другую сторону костра, – то мы зададим ему жару! Много лет тому назад, когда я был примерно таким же молодым, как ты сейчас, – продолжил старшина, и Арнау весь превратился в слух, – собрали ополчение, чтобы пойти на Кастельбисбаль. Тогда сеньор тоже захватил стадо, как это сделал де Крейшель. Сеньор де Кастельбисбаль решил не сдаваться без боя. Вероятно, он полагал, что граждане Барселоны – торговцы, ремесленники или бастайши, как мы, – не способны воевать. Ополченцы взяли сеньора и его солдат в плен, захватили замок и уничтожили его полностью.

Арнау уже представлял себя с мечом, как он поднимается по лестнице и победоносно кричит на стене замка Крейшель: «Кто смеет противостоять ополчению Барселоны?» Все бастайши обратили внимание на выражение его лица: напряженный взгляд мальчика был устремлен на пламя, руки, вцепившиеся в палку, которой он раньше играл, нервно ворошили угли, он весь дрожал.

– Я, Арнау Эстаньол… – шептал он.

Неожиданно раздавшийся смех вернул его в Сиджес.

– Иди поспи, – посоветовал ему Рамон и поднялся, поддерживая Жоанета. Увидев, что Арнау надул губы, он добавил: – И тебе обязательно приснится война.

Ночь была достаточно прохладной, и кто-то уступил свое одеяло детям.

На следующий день, на рассвете, ополченцы продолжили марш на Крейшель. Они прошли через Жельтру, Виланову, Кубельс, Сегур и Бара́. Во всех этих местечках были замки. От Бара войско повернуло прямо на Крейшель. Это селение находилось немногим менее мили от берега и располагалось на возвышенности, где на самой вершине вздымался замок сеньора де Крейшеля. Крепость, имевшая одиннадцать сторон и несколько защитных башен, была возведена на каменном склоне, а вокруг нее теснились многочисленные строения.

До заката оставалось несколько часов, когда советники и викарий созвали старшин гильдий. С развевающимися на ветру знаменами войско Барселоны выстроилось в боевом порядке перед Крейшелем. Арнау и Жоанет бегали между шеренгами, предлагая воду бастайшам, но почти все отказывались; ополченцы вызывающе смотрели на замок. Все молчали, и дети не осмеливались нарушать тишину.

Вернулись старшины и присоединились к своим гильдиям. Все войско наблюдало за тем, как три посланника Барселоны отправились к Крейшелю. Вскоре навстречу им вышли посланники из замка, и они встретились на полпути. Арнау и Жоанет, как и все граждане Барселоны, в полном молчании следили за переговорщиками.

Вскоре стало известно, что сражения не будет.

Де Крейшелю удалось бежать через тайный ход, соединявший замок с побережьем. Управляющий сеньора на виду у граждан Барселоны, стоящих в боевом порядке, отдал приказ удовлетворить все требования Графского города. Его земляки возвратили скот, отпустили на свободу пастуха, согласились выплатить крупную компенсацию и пообещали впредь уважать привилегии города. Кроме того, они выдали двух своих жителей, которых считали виновными в оскорблении, нанесенном Барселоне. Тех немедленно взяли под стражу.

– Крейшель сдался, – объявили советники войску.

Глухой рокот прокатился по рядам барселонцев.

Ополченцы попрятали мечи в ножны, побросали арбалеты и пики и освободились от прочего военного снаряжения. Смех, крики и шутки были слышны по всему войску.

– Дети, вина! – крикнул Рамон и осекся. – Что с вами? – участливо спросил он, заметив, что Арнау и Жоанет приуныли. – Вы надеялись увидеть настоящую битву, да?

Разочарование на лицах мальчиков было ему красноречивым ответом.

– Любого из нас могли ранить или даже убить. Вам бы это понравилось? – Рамон с самым серьезным видом посмотрел на них, и дети поспешно покачали головой. – Вам следует взглянуть на все это с другой стороны: вы принадлежите к самому большому и могущественному городу графства, и все, кто стоит у нас на пути, рискуют быть разбитыми наголову.

Арнау и Жоанет слушали Рамона с широко раскрытыми глазами.

– Идите, ребята, и наберите нам вина! Вы тоже выпьете за эту победу.

Знамя Святого Георгия с почетом вернулось в Барселону, а вместе с ним и двое детей, которых переполняла гордость за свой город, за сограждан, за то, что они – барселонцы. Пленные из Крейшеля вошли в город в оковах и были с позором проведены по улицам Барселоны. Женщины и все, кто оставался в городе, рукоплескали войску и плевали в сторону пленных. Арнау и Жоанет, серьезные и гордые, сопровождали процессию в течение всего марша, пока пленные не были заключены во дворце викария. Только после этого они предстали перед Бернатом, который, увидев своего сына живым и невредимым, сразу же успокоился и даже забыл отчитать его за столь длительную отлучку. Улыбаясь, он слушал рассказ Арнау о его новых впечатлениях…