Читать книгу Елисейские Поля - Ирина Одоевцева - Страница 23

Люка стоит в коридоре, прислонившись к стене. Сегодня ее непременно вызовут по географии. Надо еще раз повторить урок.

За дверью в каморке, где составлены старые парты и доски, слышен шорох. Что там? Крыса? Люка боится крыс, но все-таки любопытно. Ведь не бросится же крыса на нее. Она тихо открывает дверь.

В узкой, пыльной, полутемной каморке, прямо на грязном полу… Люка смотрит, сердце тяжело остановилось, глаза открываются широко. Что они делают? Зачем?

Ей хочется захлопнуть дверь, убежать и даже себе не признаться, что видела. И все-таки она стоит на пороге и смотрит не отрываясь.

Красная подвязка на сером чулке и белая полоска кружев.

Что они делают? Зачем?

– Ах, – томно вздыхает Ивонна.

– Что вы делаете? – вдруг испуганно и громко вскрикивает Люка.

Жанна вскакивает первая, растрепанная, красная.

– Люка, ты видела?

Ивонна неуклюже встает, отряхивает клетчатое платье.

– Ну и видела. Подумаешь.

– Что вы делали? – повторяет Люка испуганно.

– Мы? Мы играли в Поля.

Жанна зажимает Ивонне рот:

– Не смей, не смей.

Но Ивонна отталкивает ее:

– Что тут такого?

– В Поля? – переспрашивает Люка. – Как? Я не понимаю.

– Очень просто. Ведь теперь Жанна приходит ко мне по воскресеньям. И Поль ее тоже целует. И теперь гораздо удобнее. Никто не мешает. Мы сидим в кабинете. Там диван. Только на полу твердо. Теперь я буду Полем. Перестань ломаться, Жанна. Хочешь играть с нами, Люка?

Но Люка, красная от стыда и отвращения, трясет головой:

– Это гадость. Свинство. Как вы можете?

– Ну, ты, пожалуйста, без морали. Не хочешь играть, твое дело. А другим не мешай. Убирайся!

Ивонна выталкивает Люку за дверь.

Люка бежит по коридору, сжимая кулаки. Навстречу идет круглая классная дама по прозванию Шар.

– Почему вы здесь? Уже урок начался.

Люка приседает:

– Извините. Я сейчас.

– А где Ивонна и Жанна? Их тоже нет.

– Они, должно быть, не вернулись еще с завтрака.

– Нет, я их видела. Может, там?

Шар протягивает короткую руку к каморке.

– Нет, нет. – Люка трясет головой. – Их там нет. Там никого нет. Честное слово.

Только бы она не пошла туда, не увидела бы их. Если найдет – скандал. Из лицея их выгонят.

– Я пойду поищу внизу.

– Идите в класс. Вам бы только бегать.

Классная дама поворачивает обратно. Люка вздыхает. Слава богу. Пронесло…

Жанна и Ивонна входят в середине урока. У Жанны томный и усталый вид и платье помято.

– Где вы были? – спрашивает Шар.

Ивонна краснеет и молчит.

– Мы гуляли, – говорит Жанна.

– Хорошо. Вы останетесь на час после занятий.

Ивонна садится на свое место рядом с Люкой:

– Это ты, дрянь, донесла.

Люка презрительно пожимает плечами.

– После урока, – говорит она, показывая кулак.

Звонок. Все вскакивают с мест. Парты шумно хлопают.

– Господа, – кричит Люка, стоя на скамейке, – я вызываю Ивонну на бокс.

– Принимаю, – флегматично кивает Ивонна. – Напрасно только связываешься со мной. Я тебя в котлету…

Все становятся кругом. Выбирают жюри. Борцы снимают передники, закатывают рукава. Люка первая входит в круг.

– Чемпион России, – представляет арбитр Жанна.

Люка кланяется.

– Чемпион Франции. – Ивонна тоже кланяется.

Борцы подают друг другу руки. Публика хлопает и волнуется.

– Ивонна на пять кило тяжелей.

– Но Люка ловчей.

– Ивонна сильней. Я за Ивонну. Ставлю один против пяти.

– Я за Люку.

– Проиграешь. Ивонна…

– Начинайте.

Люка зажмуривается и, размахивая кулаками как ветряная мельница, кидается на Ивонну. Ивонна ударяет ее в грудь. Люка с трудом удерживается на ногах.

– Браво, Ивонна, так ее, так.

Люка снова бросается на Ивонну. Она не чувствует ударов. Она ничего не слышит, ничего не видит. Только одно – победить.

Ивонна отступает. Она тяжело дышит и уже устала. Глаза у нее испуганные. Люка продолжает наступать.

– Держись, Ивонна. Браво, Люка, так, еще, еще. Браво, Люка.

На минуту борцы сцепляются.

– Царапается, – вскрикивает Люка.

Свист. Долой, долой Ивонну. Позор. Люка наступает, из ее расцарапанной щеки течет кровь.

– Браво, браво, Люка!

Ивонна уже только увертывается от ударов, защищает руками лицо. Она оглядывается – нельзя ли удрать. Но публика стоит сплошным кольцом, плечом к плечу.

– Врешь, не уйдешь! – уже по-русски кричит Люка.

– Довольно, – вдруг всхлипывает Ивонна. – Я больше не могу.

– Признаешь ли себя побежденной?

– Признаю, – всхлипывает Ивонна.

Жанна звонит в колокольчик.

– Чемпион России, в один раунд…

Борцы снова пожимают друг другу руку. Публика качает Люку.

– Тише, тише, уроните, убьете ее.

Люка, не совсем еще придя в себя, смотрит кругом счастливыми, ошалевшими глазами:

– Вот видите, победила.

Снова аплодисменты. Кто-то промывает ее расцарапанную щеку.

Кто-то толкает ее:

– Я на тебе десять франков сделала. Завтра пирожными угощаю.

Люка возвращается домой счастливая и гордая. Левое плечо ноет, и на щеке царапина. Но это пустяки. Будет ее помнить Ивонна. А прохожие спешат мимо, толкают ее, и никто не знает, что она победила.

Уже темно. Фонари зажжены. Воздух холодный и влажный. Люка проходит сквозь Трокадеро, на минуту останавливается, смотрит с лестницы на Париж. Эйфелева башня тает в белом тумане, внизу под высоким пролетом огни и деревья Марсова поля. Люка спускается по лестнице, медленно идет мимо чугунного носорога, мимо пустого цветника с небьющими фонтанами.

Она нагибается, поднимает с земли бурый сморщенный лист, кладет его на ладонь. Лист слабо шуршит. «Как записка, – думает Люка. – Записка. Откуда? С неба?..»

Голые деревья тревожно шумят над головой. Сквозь тонкие ветки огни фонарей кажутся звездами. От влажной черной земли сладко и обморочно пахнет тлением. И вдруг порыв ветра и между деревьями черные огромные крылья.

– Азраил…

Но уже ничего нет. Только вечер. Только фонари и шуршащие ветки.

Люка идет дальше, испуганная, смущенная. Что это было?.. Нет, ничего не было. Но разве она еще помнит? Не совсем забыла?..

Люке грустно, и как она устала. Она еле передвигает ноги. Вот наконец их улица. Под фонарем перед самым подъездом стоит кто-то. Она видит его синее пальто, его шляпу. Он стоит спиной к ней – верно, ждет. Но какое ей дело? Сердце еще трепещет от шума черных крыльев. Что это было?.. Неужели опять Азраил?

– Здравствуйте, Люка.

Люка кладет холодную руку в его ладонь. «Нет, это только кажется, – успокаивает она себя. – Только кажется…»

И все-таки она говорит:

– Здравствуйте, Арсений Николаевич…

– Как поживаете, Люка?

– Хорошо, спасибо… – Лучше прислониться к фонарю, чтобы не упасть.

Она неясно видит его лицо. И голос его доносится будто издали… Это от тумана. Это от волнения.

– Какая вы бледная. Вы были больны?..

– Нет…

– Как поживает Екатерина Львовна? Вера Алексеевна?

– Вера вышла замуж. Она в Ницце.

– Скоро приедет? – отрывисто спрашивает он.

– На будущей неделе. Она вчера прислала цветы.

Он снимает шляпу:

– Ну, всего хорошего, Люка. Кланяйтесь Вере Алексеевне. Не забудете?

– Нет.

– А вы большая стали. Много учитесь? Так не забудьте передать привет Вере Алексеевне. До свиданья.

Он быстро уходит. Люка растерянно смотрит ему вслед.

«Неужели это на самом деле был он? Улица пуста, и даже представить себе нельзя, что он только что стоял здесь под фонарем и говорил с ней…» Люка тихо входит в дом, поднимается по лестнице и в прихожей бросается на шею матери:

– Мама, мама… – И нельзя понять, всхлипывает она или смеется.

Екатерина Львовна отстраняет ее от себя:

– Да скажешь ли ты наконец, что с тобой? – и видит длинную красную царапину на Люкиной щеке.

– Господи, ты упала?

– Нет, нет, я ранена, – уже громко хохочет Люка. – Я дралась с Ивонной, и я победила.

Люка со всех ног бежит в столовую.

– Как не стыдно драться…

– Я победила, – кричит Люка, – победила. Подумай, она на пять кило тяжелей, а я победила.

От возбуждения Люка не может устоять на месте и бегает из комнаты в комнату, оглушительно хлопая дверьми.

– Люка, перестань. У меня голова разболится.

Но Люке необходимо как можно больше шума, грохота и крика. Она ложится на спину на диван, взмахивает ногами и, перекувырнувшись через себя, падает на пол.

– Люка, сумасшедшая. Спину сломаешь.

Но Люка уже прыгает со стула на стул.

– Не мешай, мама. Я не могу, не могу иначе. Я бы хотела, как Чаплин в «Ла рюе вэр л-ор»[4], пух из всех подушек выпустить и вокруг палки на потолке крутиться. Ах, мама…

Люка бежит к себе. Минут пять слышно, как она шумит там. Потом все стихает…

Екатерина Львовна накрыла на стол. Принесла из кухни миску с супом.

– Люка, иди обедать.

Но Люка не ответила, она даже не слышала. Она сидела на кровати, крепко обхватив колени, и глядела в угол, бессмысленно и блаженно улыбаясь. Желтый круг от фонаря на тротуаре. Арсений. На нем было синее пальто и серая шляпа. Это она хорошо заметила. И воротник поднят. «Какая вы стали большая», – сказал он и улыбнулся. А палка?.. Была палка? Она наморщила лоб. Да, палка камышовая висела на руке. И перчатки серые. И волосы блестели, когда он снял шляпу.

– Люка, что же ты? Иди обедать.

– Сейчас. Подожди. Я готовлю уроки.

Она снова попробовала себе представить Арсения. Но теперь вместо него она видела себя. Растрепанная, на щеке царапина, в старом берете – урод. И руки в черниле. А что туфли у нее на белой подметке, он вряд ли и заметил. Ведь было темно. И она так глупо держалась, ничего не сумела сказать. Только «да» и «нет». Как глухонемая. Слово «глухонемая» показалось самым унизительным и подходящим.

– Как глухонемая, – со злобой повторила она, подошла к зеркалу и показала себе язык. – У, несчастный урод…

– Люка, суп остынет.

– Иду, иду. Не дашь даже задачи решить.

Люка села за стол, разложила салфетку на коленях.

– И что за выдумка девочкам драться? У нас в институте…

– Вы были куклы шелковые в твоем институте.

– Девочкам стыдно драться. И как вы деретесь? Расскажи.

Люка пожала плечами:

– Неинтересно.

– Разве мне может быть неинтересно?

– Просто деремся кулаками, боксируем, стараемся друг другу в зубы побольней заехать. Или под ложечку, хотя это и запрещено.

– Господи, Люка. Неужели серьезно? Как пьяные извозчики.

Люка опять пожала плечами:

– Я же говорила, что тебе неинтересно. Ты не спортивна. Не понимаешь…

После обеда Люка снова в своей комнате. Надо все вспомнить, все подробно.

Люка вздыхает, прижимает руки к груди и видит… Да, действительно видит Арсения. Каждую ресницу, каждую точку на лице, каждый шов на пальто. Он стоит в углу и смотрит на нее блестящими рассеянными глазами, и желтый свет фонаря падает на его серую шляпу…