Читать книгу Вдруг война, а ты не готова! Откровенная история неидеальной женщины - Женя Артъе - Страница 9

– Мам, а давай назовем сестру, как нашу тетю! Я хочу, чтобы у меня было две Наташи (у меня есть еще одна любимая тетя – тетя Наташа, которая старше меня всего на год).

– Зачем, Женечка? – с удивлением в голосе спросила мама.

– Так это же весело и просто, – трепетала я, – зовешь одну, а прибегают сразу обе.

Так родилась моя младшая сестренка, по имени Наташа. Ее появление на свет у меня ассоциируется с Новым годом, хрустящим снегом и мандаринами. Помню: в тот предновогодний день папа не повел меня в садик. Мама все еще лежала в больнице, а меня некому было вести. В секции нашего общежития шумели дети, а некоторые взрослые уже украшали свои комнаты и залы к новому году. Папа был на работе. И тут забегает в комнату мамина сестра Люда и весело кричит: «У тебя родилась сестренка! Собирайся, пойдем смотреть».

По пути в роддом (а он находился в шаговой доступности) к нам присоединился веселый папа. Мне дали мандаринку, а взрослые что-то громко обсуждали.

Впервые я увидела Наташу в заснеженном окне роддома. Когда мама поднесла к окну сверток, я смогла разглядеть только малюсенький нос, а вернее, две его черные дырочки. Мама была уставшей, немного похудела, ее локоны небрежно спадали на ночнушку. Она держала крикливую маленькую девочку и улыбалась нам.

Младенчество сестры я не очень помню, возможно, в этот период я сильно переживала появление еще одного любимого ребенка (первая была я), поэтому мои воспоминания блокируются. Другого объяснения я не нашла.

Мама полностью переключилась на нее, и ближайшие пять лет я ее практически не видела. Вернее, не запомнила. Лишь некоторые моменты. В это время мной занимался папа и Люданька, которая на тот момент заменила мне мамины объятия.

А вот с трехлетнего возраста я Наташу отлично помню. Вспоминаются разные моменты, вот например: мы бежим с мамой в поликлинику, не дождавшись трамвая. Трамваи в то время ездили по утрам набитые битком, как переспелые горошины в стручке. Преодолевая сугробы, шаркая ногами по морозу, мы все втроем спешим на прием к врачу. Мы с мамой бегом, а Наташу катим в санках. Всю дорогу сестра, покрывшись инеем, спала, привязанная большим пуховым платком к своему «автомобилю». Кстати, в то время все дошколята зимой выглядели одинаково: в тулупе, в мутоновой шапке, в валенках, перемотанные большой серой шалью и привязанные к санкам.

Однажды мы так торопились, что на кочке завалили привязанную Наташу в сугроб. Визгу было! Мы, правда, с мамой тогда сильно испугались.

Когда сестренка чуть-чуть подросла, она полюбила над всеми подшучивать. Был случай.

– Мама, – всхлипываю я в трубку телефона, – мам, я потеряла Наташу.

– Как потеряла? Вы же были дома!

– Ну да! Мы поссорились, и она спряталась. Я все обыскала. Ее нет, – продолжала реветь я, – приходи скорей.

Пока мама шла домой от подруги, я выкрикивала сестру, бегая из комнаты в комнату нашей хрущевки. Пришла мама, и мы вместе стали ползать по всем шкафам и полкам в поисках ребенка. Даже все ящики на балконе просмотрели. Нигде нет. Тут мама уже не на шутку испугалась и стала собираться искать свою дочь на улице. И вдруг кто-то хихикнул. И мы поняли, что мелкая дома. Но где?

«А я тут!» – пронесся где-то сверху голос первоклашки. Мы поднимаем голову, а там, наверху, у самого потолка, сидит моя сестра. Ноги на распорках, а руками уперлась в антресоль. Сидит себе спокойно и как-то умудряется лопать конфеты. И смех и грех!

Мама нас немного отчитала, а потом прижала обеих в груди и пошла печь блинчики. А я до сих пор не знаю, как же моя Наташа умудрилась так долго сидеть под потолком, упираясь в узкий коридор всеми конечностями, и терпеливо, по-партизански, молчать.

Когда я училась во вторую смену и имела возможность подольше поспать, это счастье (подольше поспать) обходило меня стороной. А все потому, что в зоне моей ответственности были утренние одевания младшей сестры и заплетание кос. Визгу было – не передать словами! И, конечно же, я драла ей волосы, а она так орала, что на ее крик прибегали соседи. Я же постоянно твердила: «Терпи, казак, атаманом будешь». Так внутри меня отзывались дедушкины слова.

Когда Наташа пошла в школу, то к моим обязанностям добавились еще и ее уроки, а также сопровождение в школу. «Ты в ответе за свою сестру! Береги ее, защищай, помогай», – твердили мне родители.

И тут я скатилась на тройки. Пятый класс, новые предметы, учителя, которым постоянно что-то надо. А у меня тут, видите ли, сестра, за которую я «отвечаю головой»! Мне ее надо подготовить к школе, а после покормить и сделать все задания. А она от меня убегала, капризничала и упорно не хотела учиться, поэтому времени на свои уроки мне не хватало. В итоге за всю эту «ответственность» мне и влетало – за сестру и мою неуспеваемость.

Каждый день я отводила в школу и забирала оттуда Наташу, хотя это было недалеко от дома. На переменах я тоже частенько приходила ее навестить и защитить от пакостников. Мне это удавалось. На тот момент я чувствовала большую ответственность за сестру и полное доверие со стороны родителей, которые понимали, что только я могу управлять Наташей. Хитро, тонко, волшебно.

«Ты мне не мама!» – постоянно возмущалась сестра, хныкала и убегала к папе. Он был для нее авторитетом, и в то же время она знала, где у него «кнопка». Она вертела им как могла, и мне было завидно. Я боялась грозного отца, а она нет. Когда папа повышал голос, я ощущала великий гром среди ясного неба, который раздражал мою тонкую душевную организацию, а вот Наташа криков не боялась. Она в такие моменты рррраз – и прыгала папе на колени, шептала ему что-то на ухо. И тот, конечно же, смягчался.

Позднее я использовала этот навык как инструмент для достижения своих хотелок. Просто отправляла сестру на разведку к отцу с очередной просьбой, и папа не мог ей отказать. Я даже проверяла: сама подходила с просьбами и получала резкое «нет». Следом за мной ту же процедуру проделывала Наташа. Просила о том же, но слышала другой ответ – «да». А все потому, что сестра умела манипулировать папой. И меня это бескрайне бесило. То, что для меня было под запретом, ей разрешалось. Если нас наказывали и запрещали прогулки, то она могла просто ослушаться и выйти на улицу, когда пожелает. «Я папе расскажу!» – часто звучали из ее уст слова. И да, этого мне было достаточно, чтобы сдаться, так как я старалась избегать наказаний.

Шло время, мы с сестренкой дружили и воевали одновременно. Бывало, хотелось, чтобы она куда-нибудь свалила, но все-таки даже день разлуки был для нас невыносим. Мы как-то любили и ненавидели одновременно. Друг друга защищали. Помню, меня наказывали за те или иные проступки, ставили в угол, кричали, а Наташа бегала между мной и родителями и отстаивала мои интересы сама, без моей просьбы.

Когда мы обе чуть повзрослели, стали наказывать обеих. Нередко ставили в углы друг напротив друга. Стоять час в углу было скучновато, и мы придумали свой алфавит, немой, по которому неплохо общались. А чтобы родители не воспринимали речь на слух, тренировались при них говорить только с приставкой «пи», после каждого слога – ПИна-ПИта-ПИша (Наташа). Таким способом мы проворачивали свои коварные планы по захвату кухни.

Наташа всегда была рядом со мной, мне было так спокойнее. На дворе девяностые: кругом бандиты и «больные» люди. Я боялась, что она попадет в плохую компанию, и решила: пусть всегда будет рядом со мной, чем непонятно с кем.

Папе не нравилось, что сестра тусуется с моими друзьями, он считал, что ей надо бы находиться со своими сверстниками. Но сложно было что-то менять, так как с рождения сестры родители мне твердили: «Сестра твоя ответственность!»

Между нами долгое время была связь – больше, чем просто сестринская. В то время, когда Наташа рядом, я считала своим долгом ее контролировать во всем: будь то прогулка или отдых на море. Внутри меня включался тумблер, и я превращалась в надзирателя. Даже в тридцать лет. Только лишь на ее собственной свадьбе меня отпустило – я передала судьбу «дитя» ее мужу. И ведь действительно, отпустило. Но не отрезало. Душой я с ней. Всегда!