Читать книгу Обещанная Демону - Константин Фрес - Страница 7

Отец, пробурчав добрые пожелания дочери на ночь, удалился. А Элизе как на грех не спалось. Снизу все еще раздавались голоса гостей, засидевшихся допоздна. Они тревожили Элизу и не давали успокоиться ее мыслям.

Она крутилась в постели, вертела подаренный наперсток и так, и этак. Вещица была, право же, прелестная. Блестящая, маленькая, очень красивая. Украшение, а никак не рабочий инструмент белошвейки. Но кто ее сделал и для чего? Ведь никто повторить ничего подобного не смог, недаром же этот наперсток такой особенный.

Элиза решительно откинула одеяло и натянула платье, отыскала под кроватью домашние туфли.

«Они сколотили себе целое состояние, – размышляла Элиза, тихонько спускаясь по скрипучей лестнице вниз. – И при этом ни у кого из проигравших не возникло и мысли отнять свое добро обратно или мстить… мало ли на свете людей! Некоторые бывают очень обидчивы. А тут такие сокровища – и ни одного недовольного!»

Целью Элизы была отцовская библиотека. В его шкафу много умных книг. Там Элиза рассчитывала поискать ответ. Ведь знал же отец откуда—то о наперстке, и при этом никогда не проигрывал Эйбрамсонам. Иначе семья Элизы жила бы намного, намного хуже…

В библиотеке было прохладно, по ногам сквозило ледяным дыханием ночи, словно все окна раскрыты. Плавал голубоватый дым. Элиза сначала не придала этому значения, но едва она зажгла свечу, как свет пламени выхватил из мглы лицо мужчины, сидящего в кресле как раз напротив окна.

От неожиданности Элиза вскрикнула и свечу уронила. Огонек пламени погас, но тотчас мигнул и зажегся вновь, но уже холодным голубым пламенем. Свеча, подчиняясь воле мага, аккуратно вернулась в канделябр, стоящий на столе. И прочие свечи тоже зажглись сами собой, расцвели голубыми языками пламени, отразились в лакированном дереве столешни блуждающими болотными огнями.

– Доброго вечера, мисс Элиза, – произнес неизвестный, привстав в знак почтения и поклонившись.

– Кто вы, что вы тут делаете?! – в испуге воскликнула Элиза, отчаянно сжимая вещицу, которая привела ее в такой поздний час в библиотеку.

Надо отметить, что неизвестный был диво как хорош собой. Красивее Элиза никого не видела в своей недолгой жизни. Она стояла, замершая перед ним, и чувствовала, как вдруг ее ноги становятся ватными и слабеют, во рту становится сухо, а сердце в груди колотится, словно Элиза бежала добрых десять миль, не останавливаясь.

Незнакомец был заметно старше Элизы, черноволос, высок – это Элиза отметила, когда он встал поклониться ей, – широк в плечах. Это был взрослый мужчина, хорошо сложенный, сильный. В его движениях было много уверенности в себе и опасной гибкости, как у огромного хищного зверя перед прыжком. В его образе не было ничего небрежного, неловкого или смешного. Казалось, черные волнистые волосы его были уложены волосок к волоску с особым тщанием, и костюм словно только что отглажен. У него было умное лицо с тонкими красивыми чертами, прямой нос с изящно вырезанными ноздрями, спокойные губы, хорошо очерченные и чувственные. Одет он был в невероятно дорогой костюм из черного материала, в жилет, на котором поблескивала цепочка от часов, и черную сорочку. При малейшем движении по ткани разбегались стайки искр, повторяющие замысловатые узоры, набитые на ткань. Его черный шелковый галстук скалывала дорогая бриллиантовая брошь.

Но ярче всего светили его прекрасные глаза, синие, как дорогие сапфиры, холодные, как пустынная глубина неба, как пластинки льда в северном океане, и яростные, как безжалостная стихия. Глянув в эти глаза только единожды, Элиза почувствовала как пол уходит у нее из—под ног, и как ее тянет, неудержимо тянет вперед, к этому незнакомцу.

«Как хорошо было бы, – словно зачарованная, подумала она, не сводя взгляда с незнакомца, – если б он запустил свои руки в мои волосы, растрепал бы их и…»

Что дальше, Элиза не решила. Она просто не знала, что следует дальше, после подобных действий со стороны мужчины. Ее воображение не рисовало ей ничего, кроме поцелуев, но поцелуи это что—то невесомое, и нежное, все равно, что провести лебяжьим пером по губам. Стир тайком целовал ее на прогулке, и это будоражило и волновало кровь, но огромного удовольствия Элиза не почувствовала.

А сейчас, рядом с этим мужчиной, все ее существо буквально пылало от странного, непонятного ей самой желания. В трусиках ее стало горячо и мокро, Элиза почувствовала приятную теплую пульсацию между ног, и незнакомец усмехнулся, будто угадал ее стыдные желания.

«Бесстыдница! – ругала себя сама Элиза. – У меня есть жених, Артур! И он славный… он не заслуживает невесту с такими грешными мыслями! Небо пресвятое, почему я думаю об этом незнакомце с таким неуважением?! Да, да, это неуважение и бесстыдство! Он наверняка женат. Богатый и солидный человек. А я допускаю такой срам в мыслях о нем!»

Элиза сама не знала, почему она сделала пару шагов навстречу его голодному зовущему взгляду и присела в реверансе, приветствуя того, кого здесь не должно было быть.

– Не пугайтесь, мисс Элиза, – небрежно отозвался незнакомец, все так же пристально и опасно глядя на нее своими страшными и прекрасными глазами, – я гость вашего отца. Зашел сюда, чтобы в тишине и покое выкурить сигару, только и всего. А вы?.. спустились, чтобы взять книгу, почитать на ночь?

– С чего вы взяли, что я – Элиза? Может, я служанка, – дерзко ответила девушка, с трудом подавляя волнение и нервную дрожь. Да что же это такое?! Отчего отцовский гость производит на нее такое впечатление?! Элиза испытывала невероятное желание подойти к нему, усесться на его колени, обвить шею руками и подставить шею под его поцелуи. Стыд—то какой!

– Нет—нет—нет, – незнакомец рассмеялся, выпуская облачко душистого сигарного дыма, и Элиза едва не грохнулась в обморок от красоты его улыбки. Влечение стало почти невыносимым, в животе стало тепло и тяжело, и Элиза, дрожащая всем телом, едва сдержала откровенный стон желания. – Вы именно хозяйская дочка, несмотря на ваш простой домашний наряд, – мужчина указал рукой на скромное платье Элизы. – Вы носите вашу волшебную палочку на цепочке, на талии, как светская дама. Прислуга и те, кому приходится зарабатывать на жизнь своим трудом, держат палочку под рукой и носят ее на ленточке на запястье.

– Моя кузина носит ленточку на запястье, – насмешливо фыркнула Элиза. Наваждение внезапно схлынуло. Она судорожно выдохнула, одновременно стыдясь и утешаясь той мыслью, что, скорее всего, это был просто шок, а не то, о чем она подумала…

– Значит, кузина ваша бедна, – беспечно ответил незнакомец. – Прислуги у нее нет. И ей приходится одеваться самой.

– Мадам Эйбрамсон носит палочку на запястье! – не сдавалась Элиза, сама не понимая, почему ведет этот странный спор с незнакомцем и зачем подходит к нему все ближе и ближе. – А богаче их семьи в городе нет!

– Значит, она когда—то была бедна, а потом вдруг внезапно разбогатела. Появилась прислуга, но старые привычки… от них не так легко избавиться.

– А вы очень проницательны, – произнесла Элиза, признав его правоту. Она сама не поняла, как оказалась совсем рядом с сидящим мужчиной, и он снова поднялся из своего кресла, огромный, пугающий и прекрасный.

– Благодарю, – ответил он. – Вы совсем замерзли. Позвольте мне вас согреть?

Щеки Элизы вспыхнули от стыда, потому что в голове сразу же промелькнула картинка, красочно изображающая, как он мог бы ее согреть – крепко обняв и прижав к себе грубовато, но надежно. Но незнакомец всего лишь щелкнул пальцами, и в камине вспыхнул и запылал теплый живой огонь.

– Так можно полюбопытствовать, – меж тем продолжил незнакомец, заботливо подвигая к огню кресло и усаживая в него Элизу, – что привело вас в такой поздний час в библиотеку? Для юной барышни довольно странно в поисках знаний разгуливать по дому ночью.

– Я хотела кое—что узнать об одной вещи, – отважно ответила она и выложила на стол наперсток. – Вот об этой.

Незнакомец присвистнул, удивленно глядя на наперсток. Похоже, он точно знал, что это такое.

– Откуда вы взяли его? – спросил он, разглядывая прищуренным глазом блестящую в свете огня вещицу.

– Мне подарили его, – уклончиво ответила Элиза. – Он раньше был волшебным, а теперь сломался.

– Сломался? Какая чушь. Он в полном порядке, – уверенно произнес незнакомец, склоняясь над вещицей, но, однако, не касаясь ее. – Вы позволите?..

– Да, конечно, – отчего—то ответила Элиза, хотя незнакомец только что уверил ее, что наперсток все еще работает.

Осторожно, словно боясь смять изящную безделушку своими длинными сильными пальцами, незнакомец снял наперсток со стола и поднес его к глазам. Его взгляд вспыхнул, как северное сияние над полюсом, он тихо рассмеялся.

– Да, это он, – пробормотал незнакомец, поворачивая наперсток и так, и этак.

– Вы знаете, что это? – удивилась Элиза, вытянув шею, чтобы увидеть, что там незнакомец рассматривает на золотой поверхности наперстка. Надпись? Имя владельца? Мастера?

– Это мизинец грозного Первого Демона, – посмеиваясь, словно это было невероятно забавно, ответил незнакомец. – Видите, тут выгравирован ноготь? И складки, как на настоящей коже. Первый Демон был воином, и многих частей тела он лишался в бою. Например, этого мизинца. Глаза. Носа. Ступни. Он отлил недостающие части тела из золота и на ночь складывал их в сундук. Но однажды этот сундук со всеми магическими вещами у него стащили, вместе с частью демонической силы. Воришкам здорово повезло, что он их не догнал. Но без ноги быстро не побегаешь. Так что расчет был верный.

– Откуда вы все это знаете? – Элиза, которой полагалось сидеть в кресле напротив огня, вдруг обнаружила себя стоящей рядом с мужчиной, рассматривающим ее сокровище. Он перевел на нее свой колдовской взгляд и усмехнулся. От его улыбки Элиза почувствовала, как мороз сковывает ее тело и тотчас же тает, уходит, смытый жаром, разгорающимся в ее крови.

«Думай об Артуре, думай об Артуре, глупая девчонка!» – ругала себя Элиза, но влечение к этому странному человеку было сильнее доводов разума.

– Я знаю много, потому что интересуюсь разными магическими артефактами. Скажем, я антиквар. Есть много волшебных вещей, которые я видел. Еще больше – тех, о которых я слышал. И еще больше – тех, какими я хотел бы обладать.

– И к каким вещам относится этот наперсток?

– К вещам, о которых я слышал и которые видел.

– Вы не хотите его? – Элиза собрала все свое умение, чтобы изобразить на своем хорошеньком личике легкое пренебрежение и разочарование. – Значит, мне не солгали. Этот наперсток больше не работает. Я—то это не вижу, а вы вот сразу определили.

– О, нет! – живо возразил незнакомец. – Он по—прежнему наделен магической силой! И с его помощью можно выиграть в любую карточную игру. Однако, обладание этим наперстком вовсе не так безобидно, как кажется. Демоническая сила никому из людей не приносила блага. Самые низменные и потаенные человеческие черты могут проявиться вдруг. И тот, кто вчера был добродетельным, завтра вполне может оказаться отпетым негодяем.

Незнакомец надел наперсток на мизинец и слегка щелкнул пальцами. На столе появилась новенькая, блестящая колода карт.

– Можно выиграть, что угодно при помощи этого артефакта. Но есть одно условие! – незнакомец шутливо погрозил Элизе пальцем. – Загадывайте карту.

– Тройка бубей, – машинально ответила Элиза. Незнакомец мазком руки по блестящему столу веером растянул колоду и неспешно, даже не глядя, взял одну из карт. Это была загаданная Элизой карта.

– Играть можно на что угодно, на какие угодно сокровища, – продолжал незнакомец, собрав карты со стола и тасуя их. – Хоть с Императором на все богатства мира. Но нельзя играть на человеческую жизнь, на человеческую плоть и на человеческие желания. К примеру, – синие глаза незнакомца сощурились, глядя на Элизу так, что ее начинала бить неуемная дрожь, – представьте, что вы проиграли мне все. Все, до последней нитки. Если я возьму ваши богатства и просто уйду, вы смиритесь с проигрышем. Не станете преследовать меня. Не захотите мстить, – незнакомец словно угадывал вопросы, мучавшие Элизу, и отвечал на них. – Это тоже часть магии этого наперстка. Он усмиряет преследователей. Но если я вдруг пожелаю, чтобы вы играли дальше, и поставили на кон свое тело, потому что больше у вас нет ничего, – голос незнакомца стал хищным, зазвучал страстно, так сладко и волнующе, что Элиза охнула и отшатнулась от надвигающейся на нее тени. – Или просто пожелаю поцелуя… Просто поцелуя против вашей воли… тогда я проиграю. Назовите карту.

– Семерка червей, – заплетающимся языком произнесла Элиза, и незнакомец не глядя взял карту.

Он ошибся.

Это был валет, или король – Элиза не успела разглядеть. И как оказалась в объятьях незнакомца – тоже не поняла. Однако, его руки, словно угадывая ее желания, зарылись в ее волосы, распуская прическу, сколотую шпильками. Элиза вскрикнула, ощутив на своих губах свежее, как запах первого мороза, дыхание, и горячий, как раскаленное солнце, поцелуй.

Будто сотни тончайших струек холодного, обжигающего воздуха скользнули разом по теплой коже Элизы и она вскрикнула и забилась в руках странного незнакомца. Лед и пламя в ее крови пролились в самое сердце и разлились по венам странным, нечеловеческим блаженством.

– Пустите, – выдохнула Элиза, изо всех сил упираясь в плечи мужчины. Но вместо того, чтобы оттолкнуть странного незнакомца, она вдруг приникла к нему и ответила на его поцелуй неумело и пылко, сгорая от страсти.

Каждое касание, каждый самый легкий поцелуй топили сознание девушки вспышками наслаждения, она вскрикивала и едва не плакала, когда бессовестный незнакомец жадно, словно хищник свою поверженную жертву, покусывал ее шею и вылизывал горячим языком белоснежный бархат ее кожи. Страсть, неведомая Элизе ранее, овладела ею. Безумная, неконтролируемая, дикая и иссушающая. Словно в беспамятстве Элиза обвивала шею мужчины руками, привлекая его к себе, позволила усадить себя на стол и послушно развела перед ним подрагивающие колени.

Его ладони, страстно обласкав ее затылок, шею, плечи, спустились на талию девушки. Незнакомец крепко прижал Элизу к себе, целуя ее до головокружения, сладко и невыносимо интимно, лаская ее мягкие губы языком, а его рука бессовестно скользнула по ее животу, ниже, ниже, пока сквозь тонкое домашнее платье не нащупала горячее местечко меж разведенных ног девушки.

Прикосновение было таким нежным и таким желанным, что Элиза искусала губы, чтоб не закричать от наслаждения. Мужчина поглаживал ее, и Элиза извивалась под его рукой, развратно и откровенно расставляя пошире ноги и прижимаясь к его пальцам сильнее. В какой—то момент, не соображая, что творит, она ухватила его за руку и направила сама – туда, где от желания было почти больно, где пульсировало и ныло, – и вжала его пальцы во влажную горячую впадинку так крепко, что все ее тело вздрогнуло от острейшего наслаждения. Она откинулась назад так далеко, что волосы ее коснулись блестящей столешни, и застонала, долго, жалобно, умоляюще. Ей хотелось, чтобы эти поглаживающие ее пальцы скользнули в ее тело и уняли пожирающее ее желание.

Незнакомец подчинялся направляющей его руке Элизы. В этой бесстыдной ласке он не мог не почувствовать, как она хочет его. Не мог не понять, что она мокрая. Не мог не услышать ее влекущего невинного запаха молодой самки. Его ладонь лишь на миг оставила ее тело, а затем снова скользнула по бедру Элизы, но уже под платьем, по голой коже, полыхающей от страсти, вверх, вверх, неторопливо и жадно, до самого мокрого и ароматного местечка. Когда его пальцы скользнули в ее трусики и коснулись ее девственного, не знавшего ласки раскрытого лона, Элиза вскрикнула. Над нею словно солнце взорвалось, она ухватила его руку, не понимая, почему ее тело охватили сладкие глубокие спазмы и почему его губы ласкают ее разгоряченный рот так мягко и нежно.

Однако, это вдруг отрезвило ее.

Стоило удовольствию развеяться, как стыд навалился на девушку удушливой волной.

– Сейчас же отойдите от меня, – простонала она, стыдливо сжав колени и изо всех сил оттолкнув от себя мужчину. Неведомая ей ранее иссушающая жажда была удовлетворена и вернулась способность соображать. А вместе с ней и понимание того, что сейчас произошло. – Не смейте меня касаться! Не то я закричу! Я не знаю, что вы за друг такой моему отцу, но вы… вы!.. Вы подлый соблазнитель!

Неуемная дрожь била девушку, мороз тысячами иголок колол ее кожу, будто она провалилась в зимнюю реку, под лед. Незнакомец, отступив, лишь усмехнулся. В темноте блестели его неземные синие глаза, глубокие и темные, как небо над пустыней. На его губы, раскрасневшиеся от поцелуя, Элиза смотреть не могла. Ей казалось, что они не просто улыбаются. Казалось, что с ним слетают волшебные слова, и Элиза с трудом удерживала себя от того, чтобы еще раз глянуть на хищную улыбку незнакомца – и снова припасть к этим губам поцелуем, обреченным и покорным, забыв стыд и долг.

«И это перед свадьбой! – ужасалась Элиза, воскрешая в памяти полный щенячьей преданности взгляд Артура. – Магия великая, что я творю! Что!»

Стыдливо сжавшись, она спрыгнула со стола и рванула прочь со всей прытью, на какую была способна. А странный незнакомец остался в темноте и тишине один, все так же странно и страшно ухмыляясь, прижав к пылающим губам пальцы, все еще пахнущие Элизой.