Читать книгу Тсс…кажется, я беременна - Л. Романовская - Страница 2
1
ОглавлениеЮНОНА
– Мам, ну ма-а-ам, ну в кого я у тебя такая глупа-а-ая?
– В папу.
– Эй! Я вообще-то здесь.
– Прости, милый, не заметила. – мама украдкой улыбнулась и склонившись, шепнула Юне на ухо, – В папу.
Юна покачала головой и подмигнула отцу. Папа давно привык к маминым закидонам и всегда позволял жене чувствовать себя главной в семье. Правда до поры до времени. Мама давно научилась чувствовать ту грань, что отделяла ее от ссоры с отцом и его строгого голоса, но, если даже не успевала сообразить, то умела быстро ретироваться куда-нибудь подальше, пока он не остынет.
Эта мамина привычка командовать передалась и Юне и теперь она от нее ужасно страдала. И кстати это папина заслуга в таком дурацком имени для дочери – Юнона. Имя из небезызвестного спектакля, поклонником которого он являлся уже многие годы.
– Ну хоть не мальчиком родилась, – качала головой мама, – А то бы ходить тебе Авосем.
А ведь все было так хорошо.
С Максом Добровольским они познакомились почти год назад на вечернике лучших друзей. Шла середина января, все только-только отгуляли новогодние праздники и уже отдыхали от пития праведного и не очень, но только не они. Подруга Юноны Ольга одиннадцатого января отмечала день рождения. И вот кто-то из ее гостей и пригласил Добровольского. За компанию.
Тот как-то сразу влился в общую компанию, вел себя раскованно и сразу приковал внимание всех свободных девчонок. Сам же он весь день и вечер не сводил взгляда от Юны. А уже утром они проснулись в одной постели и с тех пор ни разу толком и не расставались.
Четыре месяца назад она в компании вислоухого серого шотландца переехала к Максу домой на ПМЖ, и уже успела сменить обои в их общей спальне, даже несмотря на крики Добровольского. Шторки в ванной она тоже поменяла, и даже с ее котом Шантиком он почти смирился. А тут какая-то свадьба. В смысле не какая-то, а очень даже и важная, а он так некрасиво себя повел.
– Эх, Юнона, придется так и сидеть тебе в девках до седьмого пришествия, – вздохнула мама, украдкой вытирая набежавшие вдруг слезы кончиком фартука. Фартук был весь в муке, ведь они с Юной второй час лепили пельмени и теперь мама вся оказалась в белой пудре.
– Почему до седьмого-то? – удивлённо спросила Юнона.
– Господи! – воскликнула мама, – Да какая разница?! Ты главное упускаешь! Все давно замужем, а ты пельмени тут лепишь! Эх!
Юна понуро опустила голову. И то правда. Вон у всех маминых подруг дочки уже по второму кругу замуж выходят, а она что? Перестарок, перезрелок! Теперь только и разговоров везде будет, мол, Юнона Синицына никому не нужна. Вон, её даже жених накануне свадьбы бросил, такая никчемная эта старая дева. Только имя хорошее позорит.
Только как мама не поймёт? Не в свадьбе дело, и даже не в кольце на пальце. Хотя и в нем тоже.
– Я ж беременна, мам.
– Господи! И от кого?
Наталья Степановна присела на стул и схватилась за сердце.
Юна надула чуть припухшие губы и немножко возмутилась:
– Тьфу! В смысле от кого? От Добровольского вообще-то…
– Ты сейчас понимаешь, что такое ты говоришь?
– Еще бы… я беременна и одинока словно березка в поле. Такие дела, мам.
– Милый, ты слышал? – Наталья Степановна медленно повернулась в сторону Степана Петровича и застыла в немом изумлении.
Папа точил большой разделочный нож и тихо напевал себе под нос.
– С ума сошла? – Юнона потащила мать в комнату и взмолилась, – Только бабушке не говори – она не переживет.
– Это точно…
Наталья Степановна в полной растерянности и раздрае опустилась на кровать и, обхватив лицо руками, покачала головой.
– Это ж надо такому случиться… моя дочка и мать-одиночка. Ой-ой-ой, и о чем ты только думала…
– Ма-а-а-ам… – начала было Юна, но мать вдруг всплеснула руками, совершенно по-бабьи так, и грозно глянула на дочь.
– Ты же не собираешься того?.. – она многозначительно указала на живот и Юна закатила глаза.
– Мам!
– Не мамкай! Только попробуй мне избавиться…
– Я и не собиралась, – надула губы дочь и сложив руки на груди, запыхтела словно чайник.
– Вот то то же! Ничего, тебя вырастили и её вырастим.
– Его! – поправила Юнона.
– Да хоть их. А Максима мы тебе вернем.
– Правда?
– Ну… даже если нет, не велика потеря. Что это за мужик такой, что бросает беременную подругу накануне свадьбы?
– Ну…
– Что ну? Юнона Степановна, не темни!
– Я даже не знаю, как сказать… – залепетала Юна, но быстро сдалась под материнским напором, – Он не в курсе. Как бы. Вот.
И предательски улыбнулась одним краешком губ. Скукожилась вся и будто бы даже меньше ростом стала под материнским взглядом.
Наталья Степановна набрала полную грудь воздуха, хрустнула шейными позвонками и размяла кисти рук.
«Ну все, сейчас бить будет», – в панике подумала Юнона, глазами пытаясь найти место, куда бы можно было спрятаться. Как назло, в родительской спальне таких мест отродясь не водилось.
– Видит Вселенная, если б ты не была в положении, я бы тебя отшлёпала, словно дрянную девчонку. Но раз пошла такая пьянка, то…
Тут она выглянула из спальни и крикнула:
– Отец, неси бокалы, у нас скоро родится внучка!
Топот отцовских ног возвестил о скором приближении хозяина семейства и уже спустя секунду отце ворвался в комнату.
– Это у вас внучка родится. А у меня будет внук.
– Еще чего! Девочка будет и точка!
– Ну вот у тебя и будет девочка. А мне доча пацана родит, чтобы было значит с кем на рыбалку ходить. Да, Юнона?
Юна закатила глаза и ждала, когда родители успокоятся. По опыту она знала, что споры продлятся минут пятнадцать. Потом мама расплачется и папа будет ее утешать, а потом…
А что потом она так и не успела додумать, потому что в коридоре раздался звук открываемой двери и жалобное мяуканье кота.
– Тсс… – прошептал папа и даже ростом будто бы меньше стал, – кажется Клавдия Семеновна пришла.
Клавдию Семенову, маму Натальи Степановны в доме Синицыных боялись и уважали. Статная и абсолютно седая дама неопределённого возраста, настолько неопределенного, что даже родная дочь не знала сколько ей лет. Клавдии всегда было что-то около сорока пяти, плюс-минус, и плевать ей было, что дочери уже год как перевалило за сорок шесть…
Бабуля всегда приходила невовремя, хотя она так конечно же не считала, и чаще всего доводила всю семью до белого каления. Ну а потом обычно с чувством выполненного долга, довольная жизнью и собой, в частности, она гордо уходила домой.
– Ну что, голуби, кто что натворил? Признавайтесь, пока я вам допрос с пристрастием не учинила!
Откуда-то Клавдия всегда была в курсе семейных проблем и тут же появляясь как черт из табакерки, чтобы их усугубить.
– Бабулечка, не волнуйся, все в порядке, – тут же подорвалась Юна, чем только больше укрепила Клавдию в подозрениях.
– А, все ясно. Случилось что-то экстраординарное. Степан, принеси даме виски, я должна крепко подумать. Все равно вы так просто не сдадитесь.
– Мама! Тебе врач запретил пить по утрам. Ну в самом деле…
– Учить свою дочь будешь. Степан, виски!
– Наташа?
– Степан, не надо…
– Неси!
– Да хватит вам! – вдруг закричала Юна и неожиданно для всех расплакалась.
Клавдия недоуменно покосилась на дочь, потом на зятя и наконец на внучку.
– Это же не то, о чем я думаю?! – грозно начала она, но Наталья лишь отмахнулась и вдохнула.
– И кто этот подонок? Кто моего ребеночка обидел?
Наталья вновь вздохнула, а Степан сжал кулаки.
– Да вы что… так они ж того, женихались вроде. Неужто сбёг ейный хахаль? Как там его…
– Максим, мама.
– Да хоть хрен моржовый. Куда говорю убёг? Почему не догнали?
– Так она сама вроде как…
– Да ладно… внуча, я конечно все понимаю, но растить дитя в одиночку то еще удовольствие. Вот я твою маму замучилась одна тащить…
– Ну и бросила бы! – с обидой воскликнула Наталья.
– А вот надо было. Ишь ты какую стерву вырастила, еще обижается.
– Прекратите! – подал голос Степан Петрович, – Нашли время собачиться.
– Это мы-то собачимся? Наталья! Угомони своего питекантропа, пока я его не отходила своим протезом!
– Ма, ну в самом деле, не до того сейчас. Бросил ее Добровольский. Что делать-то теперь? А?
Бабушка пожала плечами и спокойно ответила:
– Что делать, что делать… Да сжечь к чертям собачьим!
– К-к-о-го сжечь?..
– Кого-кого, хату. Но вначале обнести. А потом сжечь. Обнести и сжечь, по-моему, прекрасно! Ну, как вам план?
