Читать книгу Однажды в деревне. Юмористические рассказы - Лариса Евгеньевна Холодова - Страница 6

Это случилось, когда деду Митрофану и его ровесникам перевалило за двадцать пять. Многие уже жили своими семьями, но Митрофан, хоть и был «ходок», жениться не торопился. Так получилось, что его соседка и одноклассница, Петровна, тоже пока семьёй не обзавелась.

У Митрофана тогда ещё была жива мама, которая за ним ухаживала – стирала, наглаживала одежду, готовила. А Надежда Петровна, так получилось, маму свою уже схоронила, отец погиб в Великую Отечественную, соответственно, она жила пока одна.

Митрофан нет—нет, да поглядывал иногда в её сторону, но попыток сблизиться не предпринимал. Так, иногда в своих мечтах, особенно, когда материнские наставления уже вставали у него поперёк горла, мелькала у него мысль зажить своей семьёй, но долго на этой мысли он не задерживался и связывать себя по ногам и рукам семейными узами не собирался.

Выходные подходили к концу, воскресенье катилось к вечеру, мать Митрофана накануне перестирала его рабочую одежду, которая сейчас, уже высохшая, готова была к глажке. Электрических утюгов тогда ещё не было, все пользовались тяжёлыми чугунными, которые разогревали на печке, после чего можно было погладить.

Вот и скажите, ну что могло случиться с чугунным утюгом – да ничего, его не поломаешь, но это точно не про Митрофана. Нет, он его не поломал. Он над мамкой решил пошутить. В саду почти в каждом дворе был колодец, из которого и брали воду. Был и у Митрофана такой. Недавно, утром, перед тем как уйти на работу, Митрофан положил этот утюг в ведро, привязанное к колодезному вороту, и спустил его в колодец.

Мол, мамка за водой пойдет, начнёт поднимать, удивится, чего такое ведро тяжёлое, докрутит до верха, а там утюг – вот смеху-то будет. Ну вот такой он был шутник всю жизнь. Всё так и вышло, да только вот, то ли от тяжести, то ли уже время пришло верёвке, но она оборвалась, и утюг вместе с ведром ушёл в небытие, мать даже и не поняла, что в ведре был утюг, а когда его кинулась, Митрофану крепко досталось.

Вот и теперь Наталья Матвеевна в очередной раз высказала своему сыну, всё, что она про него и про его шутки думает, и послала его за утюгом к Надежде Петровне.

Идти лень, а надо, в мятом же не очень удобно идти на работу. Пошёл. Идет, а фантазия-то у него бурная, в голове образы мелькают: вот открывает ему Надежда дверь, улыбается, призывно кивает, мол, проходи, давно тебя жду, вот он проходит, разувайся, мол, проходи на кухню на рюмку чаю, вот уже и за рюмкой чая Надежда сидит ему глазки строит. Туда—сюда – и до кровати дело дошло.

Сам уже стучит в двери, а мечты не отпускают, вот Надька беременная, женятся, появляются сопливые детишки, штук пять, сопли рукавами вытирают, так ему это всё поперёк души стало!

А тут Надежда двери открывает.

– Здорова, Митроха, чаво хотел?

Митрофан завис на несколько секунд, а потом выдаёт Надежде:

– Ой, да отчипись ты от мине, Надька, за ради Бога со сваим утягом!

– Чаво—о—о?

– Да ничаво! Ни чипляйси до мине, говорю!

– Да кто до тибе чипляется? Чаво припёрси?

– Да ничаво!

– Ну и всё!

– А вот и всё! Вот и иди отседова, Надька, куды шла! – Разворачивается и уходит с крыльца, а Надежда ещё долго стоит в недоумении.

Идёт, а навстречу ему мой дедушка. Они тогда уже с бабушкой женаты были и уже мой папа на свет появился.

– Здорово, Митроха, чаво, к Надьке лыжню проложил, чи не?

– Не, Василий, энто не про мине. От таких баб подальша держатьси нада, уж дюжа они плодовитыи. Нарожають семеро по лавкам, а ты им апосля мучайси, корми их!

– Да, как ты знашь, что плодовита?

– Да знаю, чаво по ей не видна что ли? Ладна, ты мине утягом не выручишь, а то мамка погладить собраласи, а утяга нету.

– Да выручу конешна, а иде же твой утюг-то делси?

– А у деле он у мине, Вася, у деле. Не поверишь. Забыл я как-то на окне стакан с водой на месяцок, а в ём ложка чайна. Так када кинулси, а та часть, что в воде была – золота! Налипло золото на её! О, как! Дак я утюг свой верёвкай привязал и в колодец сунул, чай и на няго начипляицца. Уже няделя, как там. Експиримент, понимашь.

Не знаю, поверили ли взрослые Митрофану, а только слушок по деревне прошёл и к матери Митрофана ни раз детишки прибегали:

– Тёть Наташ, а покажи золотой утюг?

– Какой такой утюг?

– Ну из колодца.

– Идитя с Богом, опять мой шалапай чудить, не иначе!

А иной раз бабы мать Митрофана подначивали:

– Наталья, бабы болтають, что ты сваму Митрохе партки золотым утягом гладишь?

– Ой, да идитя вы, бабы, он мине и так усе нервы истряпал, ищё вы туды жа!

Надежда Петровна постепенно забыла эту историю, но много лет спустя, на каком-то празднике, который отмечали сообща, по—соседски, вспомнила и выпытала у Митрофана, что это за выход из—за печки был. Он всё и рассказал. Не надо говорить, что это только добавило к празднику колоритных красок.

– Клянуся тибе, Петровна, вот прям, как тибе сичас вижу, увидял дятишек штук пять – стоять, сопли по лицу размазывають, от я и вспылил!