Читать книгу Логово снов - Либба Брэй - Страница 13

Эви с лучшей подругой, Мэйбл Роуз, сидели в викторианской столовой «Беннингтона» под неисправной и оттого мигающей люстрой и потягивали горячий шоколад, стараясь прогнать зимнюю стужу. Уже два месяца нога Эви не ступала под своды ее бывшего дома, но Мэйбл настаивала и на удивление мастерски взяла ее измором. Теперь, оказавшись тут, Эви не могла не заметить, каким унылым, каким обшарпанным было это место – особенно в сравнении с фешенебельными отелями, где она обитала в последнее время. На мгновение ей показалось, что она видит Джерико, и сердце пропустило один удар… но нет, это был не он, и Эви испытала прилив облегчения пополам с разочарованием.

Мэйбл побарабанила пальчиками по гимбельсовской коробке, перевязанной голубой лентой.

– Поверить не могу, что ты купила мне платье. Это же ужасно дорого, – снова сказала она. – Рабочие-забастовщики могли бы неделю питаться на эти деньги.

Эви вздохнула.

– Ох, Мордочка, я тебя умоляю. Меня что, ждет еще одна трагическая речь об опасностях капитализма? Должна тебе сказать, из капитализма получаются недурные платьица. К тому же это мои деньги, а не твои.

– Оно правда такое милое, – согласилась Мэйбл.

– Совсем как ты, – кидая через ее плечо взгляд в сторону крутящихся дверей «Беннингтона».

– Ты чего там выглядываешь? Только этим и занимаешься с тех самых пор, как мы вышли из «Гимбельса».

– Ну, я просто хочу убедиться, что в округе не рыщет дядя Уилл, – соврала Эви. – Не хотелось бы внезапно на него наткнуться. Ну, ты понимаешь.

Мэйбл кивнула и заулыбалась.

– Да уж, это было шикарно. Мы с тобой вдвоем, совсем как в прежние времена.

Они и правда вволю накатались на коньках в Центральном парке, потом завалились на шопинг в «Гимбельс». Мэйбл чуть не лопнула со смеху, когда Эви принялась играть лифтера, вопя:

– Четвертый этаж: дамские чепчики и клистирные кружки. Леди, спешите: «Гимбельс» отделает вас с головы до ног!

Но все это было так быстро, так мимолетно… Мэйбл смертельно скучала по Эви – они не виделись уже целую вечность – и боялась, что новые шикарные друзья затмят, а там, глядишь, и совсем вытеснят ее. Мэйбл сама не пила и, честно говоря, нашла ту единственную вечеринку, где оказалась на пару с Эви, скучной и бессмысленной, набитой мелкими, пустыми людьми, ни во что не ставящими весь остальной мир. Впрочем, это не мешало ей сокрушаться, что ее не приглашают.

– Слу-ушай, у меня просто потрясающая идея! Почему бы тебе не остаться на ночь? – воскликнула Мэйбл. – Уверена, мама возражать не станет.

Эви подняла бровь.

– Да твоя мама считает меня сущим дьяволом!

– Вот и неправда! Ну, почти неправда. Забудь ты о моей маме. Мы будем танцевать под пластинки Пола Уайтмана, поиграем в «Педжити» и нажремся пирожных так, что живот заболит.

– Прости, Мордочка, я сегодня занята. У нас вечеринка в «Ого-го-клубе». Я обещала выскочить из торта в полночь.

– А. Понятно, – сдулась Мэйбл.

Конечно, у нее каждый день по вечеринке.

– Ну, Мордочка, прости.

– А завтра?

– Ур-рок сцени-ической речи, – манерно протянула Эви. – А потом на Даблъю-Джи-Ай приедет «Радиозвезда» – фотографировать меня. Ну, то есть всех фотографировать, но и меня тоже.

– Звучит… гламурно. – Сама Мэйбл очень надеялась, что не прозвучала жалко и завистливо, потому что именно так она себя и чувствовала. – Хотела бы я быть более гламурной вместо того, чтобы… быть просто мной.

Эви грохнула по столу кулаком.

– Вот еще вздор! Не желаю слышать ни единого дурного слова в адрес мисс Мэйбл Роуз. Она просто отличная. Лучше всех на самом деле.

– Ну, гип-гип, ура! – Роуз закатила глаза.

– Ты особенная. Ты – единственная Мэйбл Роуз на свете, другой такой нет, – твердо сказала Эви.

– О, так вот почему парни штабелями ложатся мне под ноги! Не иначе как дивный характер делает меня такой привлекательной, – возрыдала Мэйбл. – Не будь я такой заурядной, операция «Джерико», возможно, не провалилась бы.

Эви яростно заболтала ложкой в какао, надеясь, что Мэйбл в пучине отчаяния не обратила внимания на ее зардевшиеся щеки.

– Может быть, Джерико запал на какую-нибудь другую девушку, – осторожно предположила она. – Какая-нибудь старая пассия. И ему надо избавиться от призраков прошлого, прежде чем приударить за тобой.

Мэйбл оживилась.

– Ты правда так думаешь?

Эви сумела изобразить улыбку.

– Готова прозакласть мои новые чулки, что так оно и есть. А знаешь что? Может, не стоит тебе ждать, пока Джерико раскачается, а? Надо быть смелой! Отправляйся в музей, предложи помощь. Скажи, что у тебя послание из мира духов: мол, вам двоим сегодня суждено каталогизировать всякую призрачную дрянь, а потом пойти вместе на танцы.

– Эви! – Мэйбл смущенно захихикала.

– Ну, или заставь его ревновать, – Эви коварно поиграла бровями. – Помнишь того, другого, парня – ну, он тебе еще карточку дал? Артур Как-Его-Там?

– Артур Браун, – кивнула Мэйбл. – Я его с октября не видела. К тому же родителям он не нравится.

– Это еще почему? Он что, за Кулиджа голосовал?

Мэйбл снова захихикала.

– Да нет, просто Артур для них слишком радикальный.

Эви схватилась за голову.

– Стоп-машина! Кто-то слишком радикальный для твоих родителей – ты мне это хочешь сказать?

– Они говорят, он не за профсоюзы, а за анархию. Вроде бы он влип в какие-то неприятности на митинге за оправдание Сакко и Ванцетти, там еще взрывы были, помнишь? Папа сказал, ему пришлось улепетывать из города с федералами на хвосте.

– Вот ведь черт! Настоящий живой анархист либо парень, который день-деньской торчит в музее привидений, – потрясающая альтернатива! Где ты их только берешь, Мэйбси, таких пухлых, а?

И девушки снова расхохотались. Насмеявшись, Мэйбл вытерла глаза. Внутри у нее теперь было тепло и умиротворенно. Она даже чувствовала себя смелой. Просто поразительно, как день с лучшей подругой может починить девушке голову.

– Ох, я так по тебе скучала, Эви. Пожалуйста, пожалуйста, давай скорее повторим!

– Обязательно повторим, Мордочка, – сказала Эви, крепко пожимая ей руку, прежде чем встать. – Терпеть не могу портить веселье, но мне пора шевелить копытами. У меня свидание с тортом, не забыла? Но пока я не ушла, ты должна показать мне свое новое платье – на себе.

– Сейчас?

– Нет, на следующий День Независимости. Сейчас, конечно! И никаких отказов!

– Ну, ладно, пошли наверх.

Эви решительно покачала головой.

– Не пойдет. Я хочу обслуживание по полной программе. Отправляйся наверх, напяливай тряпки, а потом, – тут Эви понизила голос до обольстительного мурлыканья. – Я хочу, чтобы ты явилась из лифта во всей красе и вот так встала у стены, как Клара Боу.

Вся врожденная мэйблская тривиальность под ручку с посредственностью тут же радостно просунули в дверь свои отталкивающие лица.

– Ну, какая из меня Клара Боу, – промямлила она.

– Ради бога, Мэйбси! Немножко загадочности, немножко игры, а? Смотри, я жду здесь – и ждать целый день я не намерена! Помаду, кстати, не забудь – и с этими словами Эви безапелляционно пихнула Мэйбл в сторону лифта.

– Вернусь к тебе новой женщиной! – объявила та, уставив пальчик в небо.

Лифтер захлопнул за нею решетку.

– Тик-так, поняла? Вечеринка-торт! – напомнила ей Эви и уселась в кресло в холле – ждать.

Отодвинув тяжелую бархатную штору, она поглядела на улицу. Пока что ни тени этого бездельника, Т.С. Вудхауза. Прежде чем уезжать из «Гембельса», Эви ускользнула в телефонную будку и скинула ему информацию, что «мисс Эви О’Нил в первый раз со времени ее отъезда в ноябре видели входящей в „Беннингтон Апартментс“ в сопровождении лучшей подруги – на тот случай, если заинтересованной стороне нужен свежачок для газет». Да, возможно, Эви платила Вудхаузу сущий мизер, чтобы ее имя не сходило с первых полос – но вообще-то это были трудом и потом заработанные деньги, и лучше бы ему не шляться по подпольным барам, вместо того чтобы делать из них обоих знаменитостей.

Кто-то толкнул крутящуюся дверь. Ну, наконец-то, подумала Эви. Она вскочила и приняла завлекательную позу под золоченым канделябром, повернувшись самым лучшим ракурсом ко входу – на тот случай, если Вудхаузу хватило мозгов притащить фотографа. Дверь прокрутилась полный раунд и вынесла в холл никакого не Вудхауза, а вовсе даже Джерико. Он стоял, разматывая шарф и очевидным образом не замечая Эви. Желудок ее исполнил ярмарочное сальто, а где-то чуть выше запузырились чувства, которые она так старалась забыть. Она вспомнила ту ночь в отельной комнате, когда Джерико подстрелили… они тогда вдруг оказались наедине, вместе – такие открытые, такие честные. Эви никогда и ни с кем еще не чувствовала себя такой… голой – даже с Мэйбл. Словно она может сказать что угодно и ее все равно поймут. Это было так безрассудно… и так опасно. Девушке в современном мире нужна хорошая броня, а Джерико вдруг удалось с такой легкостью избавить ее от доспехов…

Глаза его расширились, а потом губы сложились в самую милую на свете улыбку.

– Эви! – вскричал он и пошел ей навстречу, и ее решимость оставить его в покое начала ветшать на глазах.

– Привет, Джерико! – тихо сказала она.

Они еще постояли молча посреди фойе. Мимо шли какие-то люди, но Эви едва сознавала их присутствие. Она уже и забыла, как красив – по-своему, конечно – Джерико: острые скулы, пронзительная синева глаз. Длинная прядь белокурых волос жила своей жизнью, спадала на щеку. Он попробовал было заправить ее назад, но она упорно упала на прежнее место. Эви ужасно захотелось охватить ладонями его шею – так легко было бы сейчас взять и дотронуться до него…

– Как ты по… – произнесла Эви в тот самый момент, когда он заговорил.

Они нервно рассмеялись.

– Ты первый, давай, – сказала Эви.

– Я слушал все твои радиошоу. Они очень хороши. Ты прирожденная артистка.

– Эм-м. Спасибо, – сказала Эви, порозовев от комплимента.

На них снизошло неуклюжее молчание. Джерико кашлянул и махнул рукой в сторону столовой.

– Ты ела? Может, выпьем чаю в гостиной? Как в прежние времена.

Эви украдкой кинула взгляд на двери лифта.

– Оу. Я, в общем-то, как раз уходила. Вот только дождусь Мэйбл.

Джерико шагнул к ней. От него пахло чистотой и деревом – совсем как в то утро на крыше, когда они поцеловались.

– Я так скучал по тебе, – сказал он своим глубоким, тихим голосом.

Дыхание запнулось у нее в груди, больно раздвигая изнутри ребра. Как легко справляться с чувствами к Джерико, когда он всего лишь воспоминание. Как просто отодвинуть их подальше, в уголок сердца, когда тебя кружит вихрь вечеринок и радиошоу, и, чего греха таить, рук других парней – попроще, которые не прочь приятно провести время. Но когда он стоит тут сам, во плоти, это совсем другое дело. Эви подняла взгляд, погрузилась в его глаза.

– Я…

– Уж не Провидица ли это Душечка?

– Точно! Это она!

Взволнованное бормотание заполнило холл – кто-то из беннигтонских жителей узнал Эви. Она ахнула и отступила от него на шаг.

– Мне… мне пора. А не то опоздаю в торт… на вечеринку то есть опоздаю. На вечеринку с тортом, – пролепетала Эви; голос у нее звучал ровно так, как она себя чувствовала, – ошеломленно. – Передай Мэйбл мои «пока-пока».

– Подожди! Не уходи.

Джерико протянул руку и поймал ее пальцы в тот самый момент, когда двери лифта разъехались, и наружу выступила Мэйбл в своем новом желтом платье, словно одна из девушек Айседоры Дункан.

– Дор-рога-а-ая! Перед тобой Мэйбл БараСвенсонНайтБоу собственной пер… Ой.

Эви моментально отдернула руку с траектории захвата Джерико и устремилась навстречу подруге.

– Мэйбси! Ты просто видение в этом платье!

– Видение чего? – пошутила Мэйбл, бегая глазами с Эви на Джерико и обратно.

– Ну не забавно, а? Смотри, на кого я наткнулась случайно в фойе, – сообщила Эви немного, пожалуй, чересчур празднично. – Наш старый добрый Джерико.

Она чувствовала на себе его взгляд – и не дерзала с ним встретиться.

– Вот черт. C виду у вас был какой-то серьезный разговор. Надеюсь, я ничему не помешала, – сказала не очень уверенно Мэйбл.

– Да так, убивали время, тебя ждали, – прощебетала Эви в нарастающей панике.

Джерико в любое мгновение мог что-нибудь сказать… о том, что между ними случилось. Разбить Мэйбл сердце, оставить от их многолетней дружбы лишь рожки да ножки.

Крутящаяся дверь снова пришла в движение, и в фойе ввалился Сэм, продолжая начатый раньше разговор с Джерико – разумеется, через весь холл.

– …так вот, проблема с Ницше – помимо того, конечно, что он нудный нытик – состоит в том, что он мыслит как испорченный семилетка в песочнице, который не хочет делиться формочками…

– Сэм! Сэм, сюда! – крикнула Эви.

Ухмыляющийся Сэм вальяжно продефилировал к ним, руки в карманах.

– Уж не наша ли это Царица Савская? Именно ты-то нам и нужна. Фредди уже рассказал тебе про нашу пророческую выставку? Я тут как раз подумал…

Эви обняла его за шею.

– Сэм, вот и ты наконец! Ты опоздал! Ах, неважно – ты у меня такой красивый сегодня!

Сэм наморщил лоб.

– Прощенья просим, мисс. Я было подумал, что вы Эви О’Нил. Ясное дело, обознамшись.

Эви засмеялась – немного чересчур громко.

– Ах ты! Все бы тебе комедию ломать!

Она продела свою руку в его, слегка попутно ущипнув.

– А теперь я опаздываю в «Ого-го-клуб», и мне надо, чтобы ты меня проводил – ты ведь не откажешься? Пока-пока, Мэйбси, дорогая! Давай скоро повторим! Счастлива была увидеть тебя, Джерико!

Увлекая Сэма прочь, Эви умудрилась глянуть украдкой назад: Джерико провожал ее взглядом, мученическим и стоическим. Ну, это все-таки надо было сделать, хоть и чувствуешь себя потом отвратно.

За дверями «Беннингтона» она тут же выпустила Сэмову руку.

– Однако, если хорошенько подумать, гулять нынче холодновато, и да, дождь собирается. Я лучше поймаю такси прямо здесь.

Сэм самодовольно улыбнулся.

– Как! И прервать на этом наше воссоединение? А все так уютненько начиналось…

– Да, и у меня тоже сердце разрывается. Но, думаю, я как-нибудь справлюсь, – она махнула рукой швейцару.

– Помнишь день, когда мы впервые встретились на вокзале?

– Это когда ты стырил мою двадцатку? О, как я могу забыть!

– Ты мне тогда сказала, что ты не актриса, – Сэм наклонил голову набок и прищурился. – Выходит, безбожно врала.

– Понятия не имею, о чем ты толкуешь, Сэм Ллойд, – Эви с надеждой поглядела на швейцара, возвышавшегося на обочине с поднятой рукой.

– Еще как имеешь. Да не трусь ты так, я тебя не выдам. Но мне от тебя понадобится что-то взамен.

– А ты променял мелкую кражу на шантаж, я смотрю?

– Это не для меня, а для твоего дяди. Он вот-вот потеряет музей, если мы срочно не вынем ему кролика из шляпы.

– Не вижу, как это меня касается.

– Ты нам нужна для выставки по пророкам. Если ты замолвишь о ней словечко у себя на передаче и засветишься в качестве почетной гостьи, нам гарантировано громкое открытие – возможно, мы даже сумеем оплатить налоговый счет, прежде чем здание выставят на аукцион.

Глаза Эви загорелись.

– И c какой же стати мне помогать Уиллу? Я жизнью рисковала, чтобы раскрыть Пентаклевого Душегуба, а он за это чуть не сбагрил меня обратно в Огайо. Это все, что я получила вместо спасибо. Может, хватит уже таскать кроликов из шляп каждый месяц, Сэм? Может, Уиллу уже пора бросить этот паноптикум?

– Это труд всей его жизни, Шеба.

– Ну, раз это так много для него значит, он найдет способ спасти дело.

Сэм покачал головой.

– Ты и правда жестокосердна, Эви О’Нил.

Эви хотела было ответить, что в этом случае ее сердце бы так не болело… Она поступила правильно, оттолкнув от себя Джерико… к Мэйбл. Правда же, да?

К ней подкатил джентльмен в темном костюме.

– Не могли бы вы подписать, мисс О’Нил? Я ваш огромный поклонник.

– Ну, конечно. Для кого подписываем? – просияла Эви, запуская в него одну за другой все свои отточенные сценической речью гласные.

– Простого автографа будет вполне достаточно, если это вас не затруднит.

– Совершенно не затруднит, – отвечала Эви, артикулируя каждую согласную и наслаждаясь звуком собственного голоса.

Она пририсовала к подписи последнюю завитушку:

– Вот, прошу.

– Вы не представляете, сколько это для меня значит, – рассыпался тот, принимая автограф, но Эви его уже не слушала.

Что ни говори, вовремя, подумала она, созерцая фланирующего по направлению к ним через улицу Т.С. Вудхауза.

– Черт меня побери, если это не Провидица-Душечка! – воскликнул он, насколько позволял набитый жвачкой рот, и выдул преогромный пузырь.

Эви стоило огромного труда не лопнуть его.

– Как чудесно наконец встретить вас, мистер Вудхауз.

Тот зевнул.

– Я спасал стайку монахинь из горящей церкви.

– Не иначе как сами и подожгли, ради красного сюжета, – отпарировала Эви.

Вудхауз подбородком показал на еще одну стайку – на этот раз школьниц, – которая уже мчалась к ним через проезжую часть, взволнованно перешептываясь:

– Интересно, кто это успел им сдать, что вы ошиваетесь тут, в «Беннингтоне»?

Даже подмигнуть не постеснялся.

Фанаты – средство безотказное.

– Мисс О’Нил? – защебетала одна из девочек. – Я так обожаю ваше шоу!

– О, это ужасно мило с вашей стороны, – сказала Эви своим радиоголосом, и девчонки восторженно распищались.

Эви любила, когда ее узнавали. Всякий раз как такое случалось, она, будь ее воля, делала бы снимок и отправляла его Гарольду Броуди, Норме Уоллингфорд и всем этим провинциальным «синим носам», что так ее недооценили. И внизу непременно приписать: «У нас тут все пухло. Хорошо, что вы не с нами».

Сэм приобнял ее за плечи.

– А какой у нее почерк – загляденье!

– Смотрю, вы двое хорошо тут устроились. Славно смотритесь вместе. Читателям «Дейли ньюс» стоит о чем-то узнать? Пару месяцев назад ходили слухи, что вы типа как пара.

– Нет, – твердо ответила Эви. – Мы – не она.

– Нет, хорошенькое дело! Разве так говорят о своем нареченном, Котлетка?

– О нареченном? – Брови Вудхауза профессионально полезли на лоб.

Девчонки снова распищались. К ним начал подтягиваться народ, крошечная толпа на глазах набирала солидности. Математика славы – она такая.

– Бесстыдно шутит, – пояснила Эви всем и каждому.

Сэм подарил ее лучшим взглядом страдальца от безнадежной страсти, какой только отыскался у него в арсенале.

– Да я с ума схожу по этой крошке с самой нашей первой встречи на Пэнн-Стейшн!

– Сэм! – предупредила она его сквозь натянутую улыбку.

– А кто бы не сошел? Вы на личико ее посмотрите!

Он ущипнул ее за щечку. Она в ответ как следует наступила ему на ногу.

– Ах, это так романтично! – со вздохом сказала одна из фанаток.

Из толпы послышались аплодисменты.

– Так у Провидицы-Душечки завелся свой душечка? – прокомментировал кто-то.

– И вовсе он не мой…

– Ну, цветочек! Давай больше не будем прятать нашу любовь. Довольно тайн!

– Я сейчас свой кулак спрячу у тебя в поддыхе! – пообещала ему на ухо Эви.

– Так вы пытаетесь утаить роман, мисс О’Нил? И от кого – от меня? – поднажал Вудхауз, почуяв сенсацию.

– Мисс! Ваше такси! – крикнул швейцар, придерживая для нее дверь.

Первые редкие плевки дождя ударились о тротуар. Сэм практически впихнул Эви на заднее сиденье гостеприимного автомобиля.

– Беги, душечка! Нельзя, чтобы моя радиозвездочка подхватила простуду!

– Завтра они будут прочесывать реку в поисках твоего трупа, Сэм Ллойд, – прошипела Эви, приспустив чуть-чуть заднее стекло.

Такси нырнуло в поток.

– Она правда только что сказала, что завтра ваш труп будут искать в реке? – осведомился Т.С. Вудхауз; его остро отточенный карандаш парил над страницей блокнота, готовый спикировать вниз.

Сэм вздохнул, как по уши влюбленный человек.

– Сказала, злючка моя. А как еще бедной беззащитной девочке защищаться от связавшего нас звериного притяжения любви? Кстати, можете меня процитировать.

– Звериного… притяжения… любви…

Вудхауз все еще строчил у себя в блокноте, когда небеса вдруг разверзлись, выпуская шквальный ливень.

А дальше по улице худощавый мужчина в темном костюме пригнул под хлещущими струями голову, скользя сквозь безликие нью-йоркские полчища, будто вовсе не имел тени. Наконец он плюхнулся на пассажирское сиденье ничем не примечательного седана и протянул автограф шоферу.

– Вот вам. И не говорите потом, что я вам ничего не даю.

Тот мельком взглянул на росчерк Эви и сунул его в нагрудный карман.

– Племянница Фицджеральда? Любопытно.

– Мир – вообще любопытное и опасное место, мистер Джефферсон. Призраки, пророки… люди, утверждающие, что видели высокого человека в цилиндре. Угроза изнутри и снаружи. Безопасность – вот краеугольный камень нашей свободы. И нам доверено эту безопасность беречь.

– От моря и до моря, мистер Адамс, – шофер завел машину. – Думаете, она – настоящая?

– Трудно сказать, – отозвался пассажир, открывая пакетик фисташек. – Думаю, нам придется устроить ей небольшую проверку.