Читать книгу Моленсоух. История одной индивидуации - Макс Аврелий - Страница 22

Когда я проснулся, то ничего никому не сказал о чудесном испарении своего друга. Однако возможно из-за того, что я вёл себя чересчур замкнуто, врачи настояли на моем обследовании, и Бабушка, по телефону посоветовавшись с моей мамой, отвезла меня в больницу, где три дня меня мучали тестами и печально известным молоточком. Не найдя каких-то существенных умственных и психических отклонений, меня выписали. Но начало истории моих клинических злоключений, теперь было положено.

От Бабушки я узнал, что мама Олега, ничего никому не сказав, куда-то исчезла. Я и не удивился этой новости или не придал ей значения, мне и так было понятно, что его мама, такая же «мама», как скажем, дядя Дима мне папа. После выписки, я думал только о том, чтобы посетить детсад. Но первое время дома постоянно были родители. Они вернулись из Сибири на совсем и собирались покупать дом. Сначала это была идея, а затем они стали регулярно уезжать в город. Вот тогда, улучив момент, я просто улизнул из-под присмотра Бабушки и дёрнул в детсад.

На улице вечерело, в детсаде было темно и страшно, но я прихватил с собой спички. У входа, насобирав всего, что годилось для горения, в частности кусок рубероида и какие-то бумаги, я сделал из этого «гербария» сверток и поджег его. С факелом я вошёл в здание и по коридору направился прямиком к туалету. Под светом настоящего костра в моей руке на противоположной от входа в туалет стене я увидел нечто похожее на миниатюрную «Гернику». Понятно, что все это было создано Олегом в тот вечер. Здесь были знакомые персонажи (скелеты, голые женщины, черти, коровьи головы и т. д.) но мне было не до разглядывания рисунков, я искал надпись и нашёл её под самым потолком. Непонятно было, как Олег дотянулся туда, но это был Олег и в его способностях я не сомневался. Я поднял факел над головой и стал пытаться прочесть комбинацию из трёх слов. Это было похоже на головоломку. Но, всматриваясь, я заметил, что два слова написаны чем-то черным, скорее всего углем, а одно – красным, точнее бурым, возможно моей кровью… Затем я понял, что слова, написанные углём, расположены выше слова написанного кровью. Значит, надо попытаться прочитать их, не обращая внимания на красное, точнее бурое, слово. Я стал складывать буквы одна к другой, иной системы чтения у меня тогда не было. Первое же слово озадачило и смутило меня. Никто ранее не произносил его при мне… Я стал пытаться произнести его в слух, и когда это стало получаться, то есть когда я стал отчетливо произносить по порядку слоги, составляющие его, то получалось слово «КРО-ВО-БЛУД-НЫЙ». Что-то мне показалось в нём знакомым. Нет, раньше я его не слышал, и всё же было ощущение, что я знаю это слово, а точнее было ощущение, того, что я знаю, что оно обозначает. Я стал складывать второе слово и по его первым буквам понял, что первый слог это «Менстра», а далее: «С», «П», «Е», «Р», «М»… получалось «МЕНСТРАСПЕРМ!». Эти слова я вспомнил сразу, я узнал их от Сашки Родиной в тот вечер, закончившийся гвоздем в моей руке… На долю секунды у меня это вызвало улыбку, но когда первая капля расплавленного рубероида упала мне на руку, стало не до смеха. Кроме того, коридор стал наполняться дымом, от которого сначала я начал кашлять, а потом у меня стали слезиться глаза. Надо было прочесть третье слово, но это можно было сделать, только изо всех сил подтягиваясь на цыпочках. При этом необходимо было опираться одной рукой на стену, а другую надо было тянуть вверх. Это как будто спрятанное под двумя другими Слово хоть и было бурым, было написано очень невнятно и эти чёртовы жирные угольные буквы поверх него путали всё в моей голове. Итак, первая буква «Л», вторая тоже… Нет, первая «М». Вторая точно «О», третья, или опять «М» или… Тут мою руку снова пронзила жгучая боль. Я вскрикнул и выронил факел. От боли я заплакал. А может от обиды, что рядом со мной нет никого, кто может помочь мне. От того, что я понимал это всем своим существом – всё, что я делал здесь, почему-то касалось только меня, несмотря на то, что мне только пять лет. Может быть хорошо, что тогда я не знал слова, отчасти являвшего суть происходившего со мной, иначе, наверное, мне стало бы ещё хуже, потому, что этим словом было «Одиночество». И то что оно означает, обозначилось в моей судьбе впервые после испарения Олега.

ЕМ: 25. Zero «Zero Point».

Суть этого распространённого феномена одиночества в мире людей, пусть даже самых близких, в тот день впервые откровенно заговорила со мной о своём вожделении. Маленький несуразный одиночка, задыхающийся от дыма, в пяти шагах от умных и сильных взрослых. «Дурачок-чудачок», не сумевший достучаться до кого бы то ни было, чтобы найти помощь в поиске ответов на вопросы, заразившие кровь моего детства бациллой отвращения к реальному миру, той самой бациллой известной людям во времена римской империи под названием Tadeum Vitae[13]. Но это я знаю теперь, а тогда вместе с воздухом я глотал дым и, кашляя и плача, я тёр и выпучивал «детства моего чистые глазенки», глядя вверх. Я должен был прочесть проклятое бурое слово. Я знал, что если не сделаю этого, то что-то очень важное для меня, для моей дальнейшей жизни будет потеряно. И от этого мне стало страшно, и это чувство было ещё одним сделанным мной в тот вечер открытием, я боялся чего-то ужасного, что теперь может произойти со мной вследствие возможной неудачи в настоящем – так мной был открыт страх перед будущим. От огня в коридоре загорелось что-то ещё, несмотря на дым, стало вроде бы даже светлее. Ну, давай, продолжай складывать, уговаривал я себя. От слишком яркого огня и дыма всё моё существо начало обволакивать лютой жутью, от которой начали подкашиваться ноги. Однако у меня была полная ясность того, что я должен сделать сейчас. Я знал, что надо было ещё раз прочесть первые два слова, чтобы не забыть. Но тогда, главное… Следующая буква «М»? Нет, точно – «Л»! Дальше – «С», «Г»? Или это «Е»? Да, это «Е»! Затем, эта буква, как её… Ведь я знаю её, мы учили её вместе с Радиком… Я не мог вспомнить, как она произносится. Может быть «П»? Такие две палочки, а по середине одна поперёк… «Менстросперм» вдруг пронеслось в голове, и я увидел эту букву, написанную углем… И тогда мне показалось, что я слышу, как где-то далеко по железной дороге мчится состав. Но, это была лишь первая мимолетная ассоциация, а затем я узнал этот звук, на этот раз это было точно не жужжание, это были вертолёты, пропеллеры вертолётов… Я понял – это Сигнал! Это мой Сигнал. Сигнал для меня! Подняв глаза к потолку, я увидел только чёрные клубы дыма, а вокруг меня был огонь. Надо прятаться. Я забежал в туалет, внутри него огня не было, я бросился в угол возле унитаза. Тут же сзади меня раздался грохот – в коридоре что-то тяжёлое упало на пол с крыши. Крыша горела, перед туалетом возникла стена огня, меня обдало нестерпимым жаром… Значит я умру, понял я… Несмотря на то, что мне было пять лет, теперь я помню очень отчетливо это ощущение, выражающееся словами «сейчас я умру». Я понимал, что надо попытаться вырваться, ведь где-то здесь, совсем рядом в проём в стене выпрыгнула Сашка, но от леденящего ужаса перед лицом смерти, мои ноги не слушались меня. Единственное, что у меня получалось, это забиваться по глубже под унитаз, я как будто силой воли уменьшал размеры своего тела. А ещё я слышал грохот падающих бревен или, что там могло быть ещё… Сейчас, я помню только, что когда в моей голове пронеслась мысль «я сгорю заживо», я вдруг почувствовал, как какая-то неведомая сила поднимает меня в воздух, и в следующую секунду я увидел испуганное бородатое лицо человека в шапке ушанке.

Это был мой папа, но об этом, мне стало известно, спустя несколько дней, когда в больницу ко мне пришла мама с Элей на руках, с Радиком и Кирой. Только папы не было, он покупал дом.